Повод остаться на ночь

Чжоу, наверное, оказался первым и единственным человеком, с которым она вот так вот откровенно говорила. И, черт возьми, она все равно не понимала почему чувствует такую уверенность в нем, почему она так ему доверяет, что открыто говорит на подобные темы. И она не знала насколько он понял ее слова, смысл, который таится между строк. Впрочем, она и сама его не всегда понимает, чтобы требовать от человека, с которым ее связывает работа, два чудесных утра и ночь, полная пугающей искренности, чтобы он понимал ее. Они из разных культур, они разного воспитания, но так сложилась судьба, что она оказалась тут, рядом с ним. Но несмотря на то, что у нее появилась семья, хоть и совершенно в ином понятии, чем то, к которому она привыкла, она все равно оставалась одна, потому что нельзя привязываться к людям – это обрекает на лишние страдания и боль.

- Это слишком глупо и мелочно, чтобы думать о телефонных звонках и о том, что может быть после, - она грустно усмехнулась, после чего поставила последнюю протертую тарелку обратно в шкаф и вновь разлила виски, - Иногда просто не думаешь, действуешь, не задумываясь о последствиях. Это тоже помогает, но лишь до того момента, пока не приходит осознание произошедшего, - она подтолкнула наполненный стакан Чжоу, - А вот сейчас я сижу и гружу тебя своими проблемами, будто в этом есть хоть малейший смысл, - она сделала глоток виски, после чего вновь закурила, - Как Сяован и Дэхуа? Что Живодер говорит?

Наверное, лучше перевести тему, пока оба не копнули глубже, в запретную зону, которую бразильянка скрывала даже от себя. Наверное, там были скрыты ее возможные слезы, наверное, там было скрыто все, что она не хотела и боялась чувствовать. Она, как ни парадоксально, стремилась к более прагматичным и циничным эмоциям, которые помогают поддерживать иллюзию неуязвимости, но, как говорится в одной хорошей песни, «Nothing lasts forever». Ничто не вечно, в том числе и подобные иллюзии. Может, тогда и ей когда-то выпадет шанс вздохнуть полной грудью и жить в свое удовольствие? Взгляд невольно остановился на четыреста двадцать шестом. Словно магнит, он притягивал ее к себе снова и снова, и это пугало. Пугало, оставаясь запретным плодом, пугало яркостью эмоций и искренностью желаний. Пугало зависимостью от человека, к которому позволяешь себе чувствовать гораздо больше, чем чувствуют к начальству.

- Говори, если тебе так легче, - Чжоу улыбнулся, но Сантана уже перевела тему. – Они выжили, Сяован в клинике недели на две, но захочет удрать раньше. Дехуа Живодер отпустит не раньше, чем через три недели.

Он взял стакан с виски и посмотрел на напиток. Пить не особо хотелось, на столе остывал кофе, но Сантана явно была настроена на виски. В конце концов, чем они хуже молодежи, которая сегодня всю ночь будет отдыхать в Ванцзы. Чжоу все ещё думал о том, что сегодня произошло с Сантаной, что она стала от него бегать, искусственно увеличивая дистанцию, которая сократилась до безобразия вовсе не после того, как они пару раз переспали, а этой ночью, когда они просто разговаривали. Он внимательно посмотрел в глаза девушки.

- Я тебя чем-то обидел сегодня? – спросил он, не отводя внимательного взгляда.

Наверное, вопросы в лоб слышать неприятно. Но глупо пытаться угадывать, что думает Сантана, когда она не дает никаких подсказок, чтобы догадаться. Она просто бегает, прячет взгляд, пытается чем угодно себя занять и как угодно перевести тему, как только разговор становится слишком личным. У Чжоу были свои догадки, но сейчас он хотел услышать, что скажет девушка, раз уж она не испугалась даже признаться в том, чего боится.

Он был уверен, что Сантана его поняла, несмотря на то, что переспросила. Чжоу поставил свой стакан на стол и подошел на полшага ближе к девушке, все также не отводя взгляда от её глаз. Будто он мог таким образом увидеть те мысли, о которых она не хотела говорить. Он остановился совсем рядом с Сантаной, но не стал её касаться, лишь смотрел немного сверху вниз.

- Почему ты сегодня от меня бегаешь? – спросил он более прямо, чем до этого.

При этом Чжоу не стал высказывать ни одной из собственных догадок. Он мельком подумал о том, что допросы ведутся точно также: вопросы и никаких подсказок об ответах, которые хочешь или не хочешь услышать. Возможно, сейчас это было несправедливо: лезть в душу Сантане, когда ей и так тяжело, но сама ситуация, в которой что-то внезапно поменялось, резко отдалив её после того, как она показалась намного ближе, чем прежде, была невыносимой. Если он вынужден сам принимать решения, он, наверное, имел право знать хоть что-то.

Одной из ярких черт характера Чжоу было его упрямство. С того момента, как что-то становилось для него принципиальным, он был готов стоять несокрушимой скалой, добиваясь своего. В этот момент все остальное становилось менее важным, он становился удивительно спокоен и этим многим казался невыносимым.

Заметил. И Сантана не знала, как на это следует реагировать. Она должна испугаться, или быть упрямой, утверждая, что ему почудилось? Почему она вообще думает о том как надо реагировать, вместо того, чтобы дать всему идти своим чередом? Неужели надо контролировать собственные эмоции даже сейчас? Но Чжоу стремительно приблизился к ней, остановившись в нескольких сантиметрах от нее, и все также смотрел в глаза.

- Я не бегаю, - чуть озадаченно ответила девушка, не отводя взгляда.

Если отвести взгляд, это значит признать свое поражение, но с кем она сейчас воюет? С Чжоу? Со всем миром? Или просто с собой и собственными чувствами, которых так боится и которые совершенно не понимает? И, черт возьми, ее бесит, что она сама себе сейчас создает проблемы и не решается открыто признаться четыреста двадцать шестому в том, что он ей дорог. А все просто потому что она долбаная идиотка.

Но взгляд все же скользнул ниже, остановившись на губах молодого человека, которые ночью шептали о том, что все будет хорошо, уверяли в том, что это всего лишь сны, нежно касались ее щеки и губ. И руки… нежно они обнимали, создавая лучшую защиту от всего мира. И что, черт возьми, он сейчас хочет от нее услышать? Она просто пытается понять как правильно должна себя вести, а он пытается что-то выяснить. Для чего? Неужели ему действительно важно? Но эти глаза… она вновь поймала его взгляд… да, он хочет знать, возможно, потому что это важно, но прошлой ночью, в них было столько заботы и столько нежности, что сознание само подсказывало ответ на запретный вопрос. Просто потому что ему не все равно. И ей не все равно.

Кажется, Сантана была не менее упряма. Наверное, правильнее и человечнее было бы сделать вид, что он поверил. Но он хотел знать, хотел услышать её ответ, потому что чувствовал, что что-то не так. И при этом она не хотела отвечать с тем же упрямством, с которым он жал, не принимая решений. Её внимательный взгляд говорил сейчас больше, чем ничего не выражавшие слова, он был будто осязаемым. Чжоу не двинулся с места. Он точно также продолжал смотреть в глаза Сантаны, упрямый в своем желании получить ответ, который бы его устроил. Который был бы хоть какой-то помощью в решениях, которые принимать приходилось ему самому.

- Бегаешь, - уверенным тоном сказал Чжоу. – Что сегодня изменилось, что ты постоянно отводишь взгляд и не даешь к тебе прикасаться? Просто честно скажи.

Он был готов уехать, даже взяв такси, просто потому, что их пока толком не существующие личные отношения не должны мешать всему остальному, было бы верхом идиотизма сейчас жертвовать интересами семьи из-за того, что, к примеру, он пристает к Сантане, а ей это неприятно. Тут он был готов согласиться на её правила игры. Были и другие догадки, которые сейчас не хотелось обдумывать, не получив ответа. Например, что ей кажется, что она в прошедшую ночь сказала что-то лишнее. Или если что-то лишнее сказал он. Или что-то лишнее было сказано этим утром.

Оба молчали, оба смотрели в глаза друг другу и ни один не был готов говорить дальше. Но Чжоу оказался первым, кто разрушил эту звенящую тишину, повторив свой вопрос. Нет, это был уже не вопрос, а констатация факта. Он все заметил, не мог не заметить, как она дважды технично избежала его объятий, как у нее все из рук валится, словно ее подменили, словно… словно она маленькая школьница, которая влюбилась в старшеклассника. Она не отводила взгляд, смотрела ему в глаза и ждала. Но чего? Чего именно она ждет? Почему ему так важно знать ответ на этот вопрос? Неужели настолько силен личный интерес?

Молчание затягивалось, а Сантана все никак не могла принять решение хотя бы для самой себя. И почему она вдруг должна заботиться о правильности отношений? Она же боец, всю жизнь боролась за право слова, почему сейчас точно также она не может бороться за возможность быть единственной в жизни мужчины, который оказался ей так дорог и близок? Почему так страшно?

- Я не хочу, чтобы то, что произошло прошлой ночью, внезапно оказалось иллюзией, - тихо произнесла бразильянка. Она была искренней, но также искренне боялась оттолкнуть его от себя еще больше. Пусть лучше сейчас признается в собственной слабости, но сумеет удержать эту красивую иллюзию, которая дала силы пережить прошлую ночь. Внезапно, ей показалось, что все остальное просто не имеет значения, просто потому что она уже все сказала, просто потому что с ним слишком хорошо, чтобы задумываться сейчас о том, что же будет, если он вдруг уйдет. Нет, об этом лучше просто не думать, потому что пока жива надежда, надо держаться за нее обеими руками и не выпускать. Никогда.

Молчание затягивалось, но Чжоу уже чувствовал, что сейчас, как обычно, оказался упрямее. Он дожидался, пока Сантана подберет слова и ответит на вопрос, который волновал его сейчас слишком сильно, чтобы довольствоваться отрицанием того, что он не мог не заметить. И, когда ответ прозвучал, Чжоу его понял именно так, как должен был понять. Она боялась не того, что он к ней пристает, а того, что это ничего не значит. Он был благодарен ей за эту честность, за то, что зернышко надежды оказалось на той чаше весов, которая и так казалась более важной.

Вместо ответа Чжоу подошел на те полшага, что ещё разделяли их с Сантаной, провел кончиками пальцев по щеке девушки, затем поцеловал её в губы, скорее нежно, чем требовательно. На смену прежней агрессии, в которой было больше ревности, чем привязанности, ещё накануне пришло совершенно другое чувство, которое пока было удобнее называть желанием заботиться. Чжоу обвил руки вокруг талии Сантаны, затем, прервав поцелуй, вновь взглянул в её глаза и улыбнулся.

- Я тоже не хочу, - ответил он.

В какой-то момент Чжоу почувствовал себя, должно быть, так же, как должна была чувствовать себя Сантана, слушая сейчас его вопросы. Было трудно говорить, выбирая из тех слов, которые готов признать для самого себя еще сейчас.

- Ты мне нужна.

Это не те слова, которые кто-то из других женщин в окружении Чжоу мог надеяться от него услышать, пусть они и не были достаточными, если внезапно он бы стал искренним хотя бы перед самим собой.