Письмо

У дверей клиники их встретили с каталкой, двое санитаров буквально оттащили Чжоу в сторону, чтобы он не мешал. Потом подошел Цхао, выглядевший не лучше четыреста двадцать шестого. Он молчал, Чжоу тоже нечего ему не говорил. Он смотрел на дверь операционной и ждал, что кто-то выйдет и скажет хоть что-нибудь обнадеживающее. Если они там уже несколько минут, уже полчаса, уже сорок минут, значит, она все это время ещё жива.

- Это выпало из её кармана в машине, - тихо сказал Цхао, протягивая Чжоу испачканный кровью сложенный в несколько раз лист бумаги, на котором неуверенным почерком школьника было написано «для Чжоу».

- Спасибо, - четыреста двадцать шестой взял записку и сжал её в ладони, не решаясь читать при сорок девятом. – Позвони Йену, узнай, все ли в порядке, - сказал он, не оборачиваясь на Цхао. – Война кончилась.

- Хорошо, - сорок девятый чуть поклонился и отошел в другой конец коридора.

Чжоу развернул записку. Какое-то время он не решался читать, но глаза сами цеплялись за немного неровные иероглифы, и смысл этой пробиравшей до дрожи, обжигавшей сознание записки постепенно доходил до истерзанного ожиданием сознания.

Чжоу,
Надо же, как глупо. Я даже не знаю, что пишут в письмах. Хочется так много всего сказать, но я не знаю с чего начать. Да и времени у меня не так много. Ты сейчас в душе, а я на кухне пытаюсь успеть написать тебе несколько строк. Кажется, прощальных.

Люблю.
Сантана.

Чжоу сжал записку в кулаке и зажмурился, чувствуя, как в горле першит от комка горячей горечи. Он прокусил губу до крови, чувствуя, как от страха его начинает трясти. Он запомнил все её просьбы, но был готов отдать все, лишь бы их не пришлось исполнять. Она его любит. Черт возьми, более изощренной мести от судьбы выдумать было просто невозможно. Она знала о том, что её ранят, но ничего не сказала, хотя можно было что-то придумать. Можно было отбиваться самим, придумав причину не брать её в перестрелку. Можно было просто быть чуть внимательнее и чуть быстрее с контрольными выстрелами, а не так.

Хотя бы после смерти она хочет попасть домой, но отказалась уезжать, когда он пообещал, что её отпустит. Она ещё жива, Чжоу верил в то, что она все ещё жива, раз никто не сказал ему иного.

- Старший брат? – Цхао подошел как-то незаметно, и его голос заставил Чжоу вздрогнуть.

- М? – четыреста двадцать шестой поднял на парня невидящий взгляд.

- Там все в порядке, - негромко сказал сорок девятый, затем сел на лавку рядом.

Чжоу кивнул, но ничего не сказал. Ему было неприятно, что Цхао находится рядом и внимательно за ним следит, ему хотелось остаться наедине с собой, но он знал, что не имеет права сейчас прогонять парня.

- Старший брат, ты её любишь? – робко спросил Цхао.

Чжоу вновь посмотрел на сорок девятого, чуть удивленно, как смотрят на детей, задающих неожиданные сложные вопросы. Он не знал, что ответить, потому что сейчас было особенно сложно признать то, что он не признавал прежде. Потому что с большой долей вероятности это окажется бессмысленным. Довольно долго Чжоу молчал, вспоминая и это утро, и прошедшие дни, когда они с Сантаной были вместе. Как он не подпускал её утром, чтобы лучше почувствовать дистанцию, необходимую для их деловых отношений. Как он отговаривал её привозить Кристиана в Пекин. Её слова, её взгляды, её прикосновения. Её попытки быть домашней.

- Да, - ответил Чжоу, глядя на Цхао.

Парень немного испугался, услышав ответ после столь долгого молчания, затем кивнул. В какой-то момент Чжоу заметил, что тот грустно улыбнулся.

- Старший брат, она справится. Давай в это верить?

- Иди ты к черту, - тихо ответил Чжоу, переводя взгляд на свои руки.

Цхао поклонился, затем ушел на лестницу. Видимо, курить. Или просто для того, чтобы лишний раз не попадаться на глаза. Чжоу был этому рад. Он чувствовал, как душившая его горечь жжет глаза, подобно едкому дыму, и казалось, что не хватает воздуха. Он зажмурился и сцепил руки в замок, прислушиваясь к любым звукам, что могли доноситься из-за плотно закрытых дверей. Потом раздались шаги. Это был не Цхао. Чжоу скорее почувствовал, что пришли двое, но оборачиваться не стал до тех пор, пока тяжелая рука не легла ему на плечо. Он вздрогнул от неожиданности и попытался встать, чтобы приветствовать босса.

После звонка Йена Кот не потратил много времени, решая, устраивать ли сразу пьянку по случаю победы над якудза, или искать паяца, чтобы отвезти его в клинику. Организацию пьянки он поручил Чжэнь, а сам уже на ходу звонил Яну, который искренне пообещал убить всякого, кто будет втягивать его в дела триады. Он и слушать ничего не хотел, даже внушительные суммы гонорара, пока Кот не сказал ему, кому именно нужна помощь. Сантане паяц согласился помогать бесплатно, мотивировав это тем, что её жизнь касается интересов Линь Ян Шо, и лишь потом Тигра и прочих интимных трудностей триады Северной Столицы.

Чжоу, как и следовало ожидать, сидел под дверями операционной. Неподалеку отшивался не менее контуженный ожиданиями Цхао: мэймэй уже успела заслужить популярность в рядах инфорсеров. Гунмао положил руку на плечо Чжоу, и лишь после этого четыреста двадцать шестой сделал вид, что очнулся. Встретившись с ним взглядом, Кот искренне удивился: глаза парня были красными, и явно не от допинга. Фу шан шу собрал в кулак всю волю, чтобы сейчас не сказать что-нибудь о том, что сам Энди Лау пел, что слезы у мужчин – не преступление. Гунмао молча указал в сторону зашедшего в палату Яна, затем сел рядом с четыреста двадцать шестым.

- Не хорони её раньше времени, - сказал он, глядя на дверь.

В спутнике Кота Чжоу не сразу узнал Яна, он даже не успел с ним поздороваться, когда тот скрылся за дверью. Сейчас впервые с того момента, как Сантану привезли в клинику, появилась надежда. Настоящая, крепнувшая с каждой секундой. Чжоу старался не сталкиваться взглядом с боссом, поэтому сначала просто кивнул на его слова.

- Спасибо, босс, - сказал Чжоу.

Он стал снова смотреть на дверь операционной, хотя сейчас было сложно просто сидеть, а не метаться тигром в клетке по всей больнице. Когда ты привык, что от твоих решений зависит очень многое, сложно доверять вопросы жизни и смерти кому бы то ни было ещё. Лю Ян уже спас Кота, он мог, он должен был помочь сейчас.

- Мне кажется, пуля попала в легкое. Когда мы приехали, она была уже без сознания, - сказал он, все также глядя куда угодно, только не на Гунмао.

Чжоу нервничал, как никогда прежде. И переживал за Сантану он явно не просто как за сорок девятого из своего отряда. Гунмао толком не работал с бразильянкой, но сейчас понимал одно: если Ян не справится, Чжоу не будет прежним. Он очень мало кого ценил по-настоящему. Сейчас его состояние было похожим на то, когда его мать попадала в клинику со все более плохими прогнозами.

- Легкое – это фигня, - фыркнул Гунмао. – Нам победу отмечать, там главное чтобы печень на месте была. Она там уже где-то час? Значит, жива. А Ян может все, если захочет. Сейчас он хочет ей помочь, потому что это, как он выражается, интересы Линь Ян Шо. Остальные живы?

Он чуть прищурился, глядя на Чжоу. Парень умел загоняться, особенно, когда повод был серьезным, но сейчас из-за того, что он нервничал, ничего не могло измениться. Гунмао его понимал. Сложнее всего рассчитывать на кого-то другого и в это время просто сидеть и ждать. Кот достал из кармана пиджака фляжку с виски, сделал пару глотков и протянул её четыреста двадцать шестому.

От виски Чжоу отказался, отрицательно покачав головой. Несмотря на то, что нервы были на пределе, он знал, что ему сегодня ещё предстояло садиться за руль. И он обещал Сантане не водить пьяным. Сейчас все данные ей обещания казались особенно важными. Гунмао пытался его успокоить, но Чжоу знал лишь то, что Сантана умирала, когда они приехали в клинику, и он все ещё её не видел с тех пор, как её увезли в операционную.

- Одного охранника застрелили, остальные живы, - ответил Чжоу. – Там Йен за старшего остался, чтобы все убрать.

Он снова замолчал. Он и так редко и мало разговаривал, а в этой ситуации вообще не был настроен поддерживать беседу, даже когда говорил с ним его наставник. Уже казалось, что Яна нет очень долго. Если он такой великий лекарь, то там, наверное, все слишком страшно, и он пока не справляется. Других причин Чжоу не видел, он помнил, как быстро Сантана справляется со всякими болячками.

- Я знаю, это он мне позвонил, - сказал Гунмао, после чего сделал ещё пару глотков виски. – Зря отказываешься, на тебя в таком виде смотреть тошно. Сейчас мэймэй очнется, тебя к ней пустят, и тут ты такой красивый: бледный, как труп, и в крови с ног до головы. Не боишься, что она поседеет раньше времени?

В это время на этаже показалась какая-то медсестра, которая, заметив уголовных авторитетов, хотела было быстро скрыться обратно на лестнице, но Гунмао успел её окликнуть.

- Сяоцзе, будьте любезны, захватите вот этого пациента, отведите его в душ и найдите ему что-нибудь из одежды, - вежливо сказал Кот.

- Хорошо, Чун сяншен, - девушка чуть поклонилась. – Он ранен?

- По нему разве не видно? Ранен, конечно. В самое сердце, - сказал Гунмао. – Но тут даже доктор Син не поможет.

Девушка постаралась скрыть улыбку, потому что не знала, насколько это будет сейчас уместно, и послушно отвела Чжоу на соседний этаж в одну из палат.

Если бы не указание Гунмао, Чжоу не стал бы отходить от операционной, пока никто ничего ему не сказал, но сейчас он покорно пошел переодеваться следом за медсестрой. Только увидев себя в зеркале, он понял, что вся его одежда и руки перепачканы в крови. И снова стало страшно, потому что он сейчас понял, как много крови потеряла Сантана, пока ехала в клинику. Чжоу ни черта не понимал в медицине, но на уровне здравого смысла представлял, что при такой кровопотере трудно выжить даже здоровому мужику, а не хрупкой девушке. Он быстро принял душ и переоделся в найденные медсестрой джинсы и светлую рубашку, затем вернулся к дверям операционной. Записку он сохранил, убрав её в карман. Его не было минут пятнадцать-двадцать.

- Никто не выходил? – спросил он у все ещё сидевшего на лавке Гунмао.

Надежда сменялась страхом, страх – обратно надеждой. До сегодняшнего дня Чжоу даже не думал о том, насколько серьезно Сантана к нему привязалась. Она его любила, и сейчас, вновь прокручивая в памяти все время, что они провели вместе, он находил подтверждения её словам. Все это время она молчала, не рассказывая о своих чувствах, а сам он старательно отрицал свои. Сказала, что не уедет, если он её отпустит, какие ещё нужны доказательства? Что ещё может заставить её оставаться в этом аду, когда её безопасности ничего не будет угрожать, и когда она сможет вернуться с братом в родную Бразилию? И ведь Чжоу в какой-то момент обрадовался тому, что она хочет остаться с ним. Не зная, какую цену ей за это придется заплатить.

Чжоу вернулся минут через двадцать. За это время Гунмао успел покурить, столкнувшись на лестнице с Цхао, которому также сказал о приезде Яна. Сорок девятый выглядел ещё мрачнее своего начальника и даже не отказался от виски. За пять минут разговора Кот понял, что одна из причин, по которым Цхао сейчас не находил себе места, заключалась в том, что Чжоу прямым текстом сказал ему, что любит Сантану. Возвращение героев кондора, серия где-то между сороковой и пятьдесят восьмой. Гунмао не стал лезть ещё и в эти разборки: взрослые мальчики, договорятся сами.

Он вернулся к дверям операционной и сел обратно на лавку. Яна все не было, за дверями ничего толком не удавалось расслышать, только попеременно голоса паяца и Живодера. Они явно были ещё заняты, но признаков паники слышно не было. Никого из медсестер и прочего персонала пока не выпускали, скорее для того, чтобы к ним не приставали с вопросами. Син обычно сам объяснял своим людям, что и как можно рассказывать.

- Не выходил, - спокойно ответил Гунмао.

Когда Ян только уезжал в Пекин, Руж сказала ему задержаться в городе, потому что сестре Кристиана может понадобиться его помощь. Он толком не знал Кристиана, тем более не знал его сестру, но пообещал задержаться. Девушка, получив прозвище мэймэй, в поте лица трудилась в отряде инфорсеров, и это безобразие почему-то допускал сам Тигр, который ещё и дал новенькой сорок девятый номер. Японцев все успешнее выгоняли из города, мэймэй отдыхала с Чжоу, но Ян все ждал. В итоге дождался. Огнестрельное ранение, пуля пробила легкое, кровопотеря такая, при которой организм жить в принципе не способен, но Гунмао решился просить о помощи. В коридоре сидел безутешный Чжоу, на которого Ян практически не обратил внимания, потому что время было слишком ограничено. Разговор с Сином тоже был коротким, потому что Лю не хотел ни спорить с ним, ни чего-то доказывать. Просто велел набрать воды.

Ян оказался возле Сантаны в разгар операции, когда местные живодеры выуживали из легкого пулю, хотя при гемотораксе и такой кровопотере наличие в организме свинца было не главной проблемой, по сравнению, например, с тем, что сердце уже останавливалось, а почки практически не работали. Зато Сантана была под наркозом, из-за чего можно было не осторожничать, боясь причинить ей боль, и не заговаривать ей зубы.

Пулю удалось достать с помощью телекинеза, не трогая и без того разорванные ткани, а дальше было минут тридцать кропотливой работы по восстановлению жизненно важных систем на фоне дикой кровопотери. Син догадался перелить первую отрицательную, пока Ян останавливал кровь в рваных сосудах, затягивал ткани легкого, затем выравнивал давление. К тому моменту, когда он был уверен, что Сантана жива, он еле стоял на ногах, потому что, экономя время, он расходовал много своей собственной энергии.

Вымыв руки и игнорируя все вопросы Сина и его коллег, Ян вышел из палаты, где застал Гунмао и Чжоу. Второй смотрел на него особенно вдохновенно, Лю даже вспомнил, как выступал в цирке. Только сейчас был не лучший момент выдерживать театральные паузы.

- Она жива, - сказал он, обращаясь к Чжоу. – Пока под наркозом, проснется через час. Несколько дней ещё пробудет в больнице, но жить будет.