Комната в корпусе мастеров - журавлики

Сейчас комната для собраний мастеров была свободна, поэтому настоятель разрешил Ньяо собрать учеников в ней. Нужно было сделать много журавликов для украшения окон и дверей всех помещений монастыря. В комнате была подготовлена бумага разных цветов, разрезанная на небольшие квадраты. Она лежала в стопках возле разложенных на полу подушек. В центре комнаты стояла большая плетенная корзина, в которую нужно будет складывать поделки. Ши вошел в помещение, сев на одну из подушек напротив входа, и взял в руки один из листов бумаги ярко-красного цвета. Он быстро сложил лист в базовую форму птицы, затем так же быстро сложил из него журавлика, поставив его перед собой. Ученикам придется все это объяснять с самого начала, японское искусство оригами вызывало не меньше сложностей, чем изучение некоторых боевых и магических техник. Ньяо в свое время сложил сотни таких журавликов по поручению одного из своих наставников – для того, чтобы сосредоточиться на ощущении звериного облика. Сейчас он мог сложить бумажную птицу за секунды ночью с завязанными глазами, но вся прелесть подготовки к новогодним торжествам заключалась в том, чтобы в ней участвовали все, в том числе ученики.

Вин Чунь вежливо заглянула в комнату - она была полна разноцветных листов бумаги, сложеных аккуратными стопками видимо для поделок. Женщина поклонилась Сифу и, извинившись за беспокойство, прошла в комнату и села неподалеку.

- Я вижу, что вы готовите к празднику бумажные фигурки в японской технике, Сифу, - Вин Чунь взяла один из листов голубого цвета - Во время странствий мне доводилось встречаться с этим. Не правда ли, работа с бумагой и в нашей традиции, и в японской - занятие приятное и для души, и для разума?

Вин Чунь повторила движения Ши Ньяо, и с третьей попытки у нее вышел вполне сносный голубой журавлик. Она рассмеялась и положила его в корзину с поделками. Сделав еще несколько разноцветных птиц из бумаги, женщина слегка задумалась, припоминая что-то:

- Как-то мне показали в подобной технике изготовление цветка Ириса. В благодарность хочу поделиться и с вами, надеюсь моя память не подведет меня. Сколько учеников в вашем монастыре, Сифу?

Вин Чунь взяла еще один лист, и достаточно ладно сложила по памяти небольшой цветок. примерно вот такой

Новый год. Говорят, в Китае его очень красиво отмечают, поэтому сейчас все что-то делали, кругом были какие-то украшения, и сифу уже сказала им с Тэрри учить танец льва. А ещё сказала ей складывать журавликов. Только Юэ не умела их складывать, она даже не представляла, как они должны выглядеть, но Бо-джи пообещала, что сифу Ньяо научит. Девочка робко поднялась на террасу корпуса мастеров и подошла к крайней двери. Она думала постучаться, но потом решила, что там может ещё никого не быть – она, как всегда, пришла заранее. Юэ открыла дверь и заметила, что мастер уже пришел. И ещё там была какая-то женщина, которая совсем недавно оказалась в монастыре. Девочка чуть покраснела и почтительно поклонилась. Закрывать дверь и стучаться уже поздно, так что пришлось войти в комнату.

- Здравствуйте, - твердо сказала Юэ и села на ближайшую к дверям подушку, посмотрев на лежавшие рядом бумажные квадратики. Взрослые активно складывали фигурки, и женщина сложила какой-то цветок. Девочка робко взяла в руки лист бумаги, сложила его вчетверо, затем очень строго нахмурилась, подняв взгляд на мастеров. Она ждала, что кто-то расскажет ей, как правильно складывать этих журавликов.

- Здравствуйте, Вин Чунь, - Ньяо улыбнулся вошедшей женщине, коротко поклонившись. – Вы – не ученик монастыря, так что можете обращаться ко мне просто по имени.

Ши не очень уважал многочисленные формальности, а обращение «сифу», несмотря на то, что он был старшим мастером, порой заставляло его чувствовать себя неловко. Все же большую часть своей жизни Ши Ньяо был учеником, и лишь недавно встал на путь наставника.

- Настоятель поручил мне сделать вместе с учениками журавликов к новому году, только вот ученики пока не пришли, - сказал Ши. – Техника оригами позволяет успокоить мысли, видя дзен в простых вещах. Журавль – мой звериный облик, так что задание Бао сяншена весьма символично.

Посмотрев на то, как Вин Чунь сложила цветок, начальная форма которого была во многом похожа на журавля, Ньяо улыбнулся, повторив движения за женщиной. Посмотрев на свою работу, он остался ей доволен. Для того чтобы хоть немного справиться с легкомыслием Воздуха, Ши уделял много времени каллиграфии, так что умел сосредотачиваться на подобной кропотливой работе.

- Благодарю, Вин Чунь. Мне кажется, помимо журавликов можно сложить несколько цветков, они пригодятся для украшения монастыря, - произнес Ньяо, посмотрев на женщину. – В монастыре около двадцати учеников, некоторые из них уже начинают преподавать сами, например Даниэла и Чин, воспитанники Бао сяншена.

В этот момент в комнате показалась первая из учениц – Юэ Хо, подопечная Шэн Бо. Она как-то приходила на семинар по буддизму. Девочка со свойственной всем большим кошкам гордостью принялась мять бумагу, не дождавшись объяснений.

- Здравствуй, Юэ, - Ньяо пристально посмотрел на девочку. – Посмотри внимательно, как складывается журавлик, и повтори за мной, - Ши взял оранжевый лист бумаги и медленно сложил из него птицу, которую поставил перед собой рядом с красным журавлем.

Вин Чунь очень смутилась:

- Прости, брат Ньяо! Всегда попадаешь в неловкость на новом месте. Тогда и меня зови просто сестра Им, - Вин Чунь снова слегка задумалась и спросила - Я услышала знакомый акцент, не из южных ли ты краев? Журавль! Очень подходит твоему имени, как и задание...Сифу Бао должно быть очень мудрый человек..

Женщина хотела было расспросить Ши Ньяо о том, почему его звериный облик воплотился именно в этой птице, но решила оставить этот разговор на потом. В самом деле, невежливо засыпать вопросами практически с порога. Хоть, как она чувствовала, оба они были с юга, школа дзен, исповедуемая в этом монастыре, накладывала свои правила. Как и предписывал ей конфуцианский этикет, Вин Чунь лишь склонила голову в знак понимания. В комнате ненадолго повисла тишина, прерываемая лишь шорохом бумаги.

В комнату вошла девочка лет одиннадцати, поздоровалась, поклонилась и села практически возле самого входа. По ее манере держаться и тому упорству, с которым она складывала своих первых птиц, Вин Чунь сделала вывод, что она вероятно из благородной семьи. А оттенок ее кожи и большие, красивые, хоть и по-азиатски миндалевидные глаза указывали на смешаное происхождение. Женщина улыбнулась и мягко склонила голову в легком приветствии:

- Здравствуй, девочка! Мое имя Вин Чунь. Брат Ньяо разрешил мне остаться здесь на некоторое время. Смотри-ка, как у тебя уже здорово получается складывать журавликов. А можно еще сделать так..

Женщина свернула два листа бумаги в тонкие плотные полоски, расположила их крест-накрест и, вытянув из рукава нить перевязала по центру. Затем, сложив несколько журавликов, подвесила их на концы креста на разной высоте. Высоко подняв руку и держа журавликов на нитях, она слегка подула и снова улыбнулась девочке. От легкого дуновения фигурки закружились, кивая головками, словно исполняя свой небесный танец.

- Гэ Ньяо, брат, можно украсить птицами некоторые концы балок в комнате к Новому Году? Движение воздуха позволит им танцевать на ветру, улучшая энергию праздника. Благодарю вас за гостеприимство. Хочу посетить оранжерею и Храм, если вы не возражаете, и не буду больше отвлекать вас от занятий.

Вин Чунь прикрепила журавлиный хоровод к ручке корзины. Бумажные птицы разметали маленькие крылья по полу, будто стая опустилась на озеро отдохнуть. Женщина слегка поклонилась, улыбнулась Мастеру и его ученице, и вышла. Она прекрасно поняла, что формальности здесь ни к чему, но не могла не выразить сердечную благодарность за приют хотя бы таким, малым соблюдением этикета.

Казалось бы, всего лишь несколько недель прошло с момента появления Изабель в стенах Храма Мудрости – но в действительности же после отбытия юной девушки из Филадельфии успело смениться шесть месяцев, и дело неуклонно приближалось к празднованию самого главного торжества во всем мире – Нового года. Изабо совершенно не представляла себе, каким образом устраивают свои новогодние мероприятия жители Поднебесной, но отдавала отчет в том, что традиции консервативного Востока и раскрепощенной Америки явно во многом не совпадают. На её Родине празднованию Нового года как такового особенного внимания не уделялось, поскольку главным декабрьским торжеством было католическое Рождество, отмечаемое обыкновенно двадцать пятого числа. Однако проживающие на территории Китайской республики многочисленные народы не исповедовали христианской религии, что самым красноречивым образом обнажало различия между восточными и западными устоями. Это еще больше пробуждало в Изабель столь характерное для Воздушной стихии любопытство и зачастую неумеренный энтузиазм – ученице монастыря очень хотелось как можно больше узнать о праздновании её любимого с самого детства праздника на тибетских просторах и по возможности даже пособить с организацией торжеств. Надеяться на счастливое стечение обстоятельств и ниспосланный свыше удачный момент Белль, как и всякий неверующий человек, не стала и сама предложила свою помощь мастерам. И каково же было удивление юной девушки, когда её нерешительные слова нашли отклик в ответных предложениях старших обитателей монастыря - наставник Белль предоставил ей возможность поучаствовать в создании журавликов для праздничного убранства Храма Мудрости. Изабо никогда раньше не занималась искусством оригами, однако могла с легкостью сплести ажурные браслеты из бисеринок, поэтому доверенное мастером Ньяо дело не казалось ей особенно сложным.

Сложив в свой маленький холщовый мешочек на завязочках привезенные из дома ножницы и несколько карандашей на случай, если придется что-либо отмечать на бумаге, Изабель покинула свою комнату и направилась к назначенному куратором месту. Но юная ученица монастыря не рассчитала как следует время - в выбранном для встречи зале уже находилось несколько человек, в том числе и сам мастер Ньяо вместе с некой незнакомой темноволосой женщиной и одной из учениц монастыря, Юэ.

- Здравствуйте, сифу, - набравшись смелости, поприветствовала своего наставника юная ученица монастыря и совершила плавный поклон в знак своего уважения. Несколько помедлив, она широко улыбнулась девочке и немного неуверенно поклонилась неизвестной молодой женщине. Опустившись на пол возле остальных присутствующих, Изабель взяла в руки чистый лист бумаги и выжидательно посмотрела на своего куратора, ожидая от него необходимых инструкций.

Юэ, как завороженная, смотрела на те чудеса, что мастера делали из бумаги. У неё самой скоро начали получаться почти ровные журавлики, хотя у них то клюв, то крылья, то хвост были далекими от идеальных. Сифу говорила, что во всем нужно стремиться к идеальному исполнению, иначе время, что тратится на учебу, проходит впустую. Юэ закусила губу, проглаживая ногтем каждую складку. Следующая птичка, которая была ярко-зеленого цвета, получилась достаточно ровной. Девочка подняла взгляд на женщину, которая назвалась Вин Чунь. Ей очень понравилось, как летают подвешенные журавлики, они были, как будто живые. Это ещё одно новогоднее чудо, не зря все вокруг говорят, что этот праздник начинается ещё во время его подготовки.

- Очень красиво, - сказала Юэ, радостно улыбнувшись. Потом женщина вышла, и девочка почтительно поклонилась ей на прощанье.

Пришла Изабель, у которой были странные волосы. Юэ вновь убеждала себя, что неприлично разглядывать других людей, и пора уже привыкнуть к тому, что не у всех черные волосы. Девочка кивнула иностранке, и вновь принялась складывать цветных птичек.

- Ты права, сестра Им, я из Гуаньчжоу, - улыбнулся Ньяо. – Но я уже давно покинул родные края, следом за вольным ветром, как перелетные птицы.

Он не стал уточнять, что Ши Ньяо – лишь прозвище, которое он взял вместо имени много лет назад, решив, что должен быть свободным от привязанностей. Его истинное имя в монастыре знала лишь Тайга, и та не могла толком понять, откуда. Ши улыбнулся, глядя на то, как Юэ любуется подвешенными к нитке журавликами. Новый год – праздник для всех, но никто так не радуется ему, как дети. Ньяо слышал, что Юэ и её брат приехали откуда-то с Дальнего Востока, так что вряд ли отмечали Новый год в том виде, в котором его встречают в Поднебесной. Детям пришлось многое пережить, для них этот праздник должен стать поводом отвлечься от грустных мыслей.

- Мне нравится твоя идея, журавликов нужно развесить как можно больше, чтобы они останавливали ша ци, позволяя ветру играть с ними. До встречи, сестра Им, - улыбнулся Ши, поклонившись уходящей Вин Чунь.

Тем временем пришла Изабель. Для неё новогодние традиции тоже были в новинку, но девушка быстро осваивалась в новой для себя стране, как любой Воздух, который легко переезжает с места на место. Ньяо кивнул своей ученице.

- Здравствуй, Изабель. Посмотри, как нужно складывать журавликов, - произнес Ши, беря ярко-алый лист бумаги. Он вновь медленно сложил птицу, стараясь, чтобы ученица успевала повторять за ним движения.

Изабель внимательно следила за тем, как листик бумаги в руках наставника Ши с каждым новым мгновением начинает всё больше и больше походить на журавлика – и в самом деле, после целого ряда рассчитанных движений вместо алого прямоугольника перед глазами девушки оказалась птица с пронзительно-ярким оперением. Улыбнувшись старшему мастеру монастыря в знак того, что всё правильно поняла, Изабо начала пробовать самостоятельно сделать журавлика, который в её случае должен был оказаться снежно-белым. Полностью запечатлеть в памяти все этапы изготовления оригами юная послушница не смогла, однако она частенько поглядывала в сторону кропотливо трудящейся Юэ и тем самым восполняла собственные пробелы. Белль оставалось лишь благодарить своего куратора за то, что он объяснил технику складывания журавликов на действиях, а не на словах – её китайский по-прежнему оставлял желать лучшего, и девушка искренне сомневалась, что смогла бы понять всё сказанное мастером Ши. Большинство занятий в монастыре проводились без лишнего многословия, а тесной дружбы в стенах Храма Мудрости Изабель не завела, оттого свободное время по большей части проводила в одиночестве или за тренировками под началом наставника Ньяо. Но для полноценного овладения иностранным языком, коим и являлся язык Поднебесной для англоговорящей девушки, необходима была практика, которой Белль в общем-то недоставало. Впрочем, юная волшебница надеялась на то, что со временем обретет в лице обитателей монастыря хороших товарищей и верных друзей, которые не только помогут ей решить наболевшую проблему с языком, но и раскроют все прелести окружающего мира теплом своей близости.

Продолжая мысленно перебирать все события, прошедшие со времени её появления в Храме, Изабель наконец сложила своего первого журавлика – правда, белоснежная птица получилась не очень ровной и немножко примятой, что свидетельствовало лишь о неопытности мастерицы. Тихонько вздохнув, но мысленно придя к выводу, что для первого раза всё прошло очень даже хорошо, девушка взяла в руки следующий, небесно-голубой лист бумаги и вновь принялась проделывать все прежние действия.

Журавликов было все больше, почти полная корзина. Юэ засмотрелась на кучу птичек, отвлекшись от работы. Интересно, сколько они уже сложили? Сто? Или все-таки меньше? Девочка опустила взгляд на стопку бумаги, где оставалось всего два листка – синий и желтый. Сначала она взяла синий, уже привычными движениями сложив из него птицу. Потеребив журавлика в руках, Юэ подняла взгляд на мастера.

- Сифу Ньяо, а почему мы складываем журавликов? – спросила девочка.

На свете много птиц, Вин Чунь показал ещё, как складывать цветы, но почему-то задание оказалось все тем же. Наверное, в этом Китае принято складывать именно журавликов. Или просто мастеру больше нравились эти птицы? Сифу всегда говорила, что если что-то непонятно, нужно переспрашивать. Не бывает глупых вопросов, бывает глупое молчание. Правда, иногда девочке казалось, что Бо-джи злится, когда задаешь ей слишком много вопросов. Но отвечала она почти всегда. И вообще Юэ не любила работать в тишине – так неинтересно, хочется, чтобы кто-то о чем-то говорил. Изабель молчала, Вин Чунь куда-то ушла, стало скучно. Девочка взяла желтый лист, начав медленно складывать следующего журавля.

- Говорят, если сложить тысячу журавликов, сбудется желание, - ответил Ньяо, улыбнувшись девочке. – А на Новый год желания почти всегда сбываются.

Старший мастер взял следующую стопку разноцветных листов и взял светло-лиловый. Он некоторое время смотрел на Юэ, затем на Изабель, решая, рассказать ли им историю о тысяче журавликов. Ньяо ненадолго опустил взгляд, но все же решил, что такие вещи ученикам нужно знать.

- Более полувека назад была большая война во всем мире. Вы, наверное, о ней тоже слышали, - задумчиво сказал мастер. – Тогда погибло много людей, ещё больше оказались больными и ранеными. Тогда на японские города сбросили атомные бомбы…, - Ши не стал говорить, что за страна это сделала – если Юэ и Изабель знают, пусть знают, если нет – незачем им связывать эту жестокость с какой-то конкретной страной. – Одна японская девочка после этого заболела раком крови. Её звали Садако. Она загадала желание, чтобы в мире не было войны, и стала складывать таких же журавликов, - Ньяо подержал в руке лилового журавля, затем положил его в корзину к остальным. – Тогда врачи сказали ей, что она поправится, когда сложит тысячного. Садако не успела, она сложила шестьсот с чем-то птичек, после чего умерла. В Японии есть памятник этой девочке, она держит в руках большого журавля. Может быть, желание Садако когда-нибудь сбудется, - задумчиво сказал Ши и грустно улыбнулся. – Так что сейчас мы, складывая журавликов, ещё и молимся о том, чтобы в мире никогда не было войны.

Ньяо знал, что его рассказ может быть тяжелым для Юэ, хоть и не слышал подробностей о том, как они с Луном потеряли родителей. Вернувшаяся из той поездки Шэн была тяжело ранена, и рана, как понял Ши, была огнестрельной. В клане Белых Тигров ему было недосуг разведывать подробности – от него требовалось лишь доставить письмо. Он слышал, что Юэ, как и её брат, - воины по праву рождения, но даже их наставница открыто говорила о том, что хочет, чтобы им никогда не довелось воевать. Линь Ян Шо был в стороне от потрясений мира, порой казалось, что, чем выше забираешься на Крышу мира, тем меньше подвержен проблемам остального земного шара. Но это – лишь иллюзия, кровопролитные разборки происходили даже в Лхасе, даже здесь делили власть – тибетцы боролись за независимость, войска Китая пытались их подчинить. А результат, как всегда, один – кровь, боль, смерти, и чем их больше, тем невозможнее становится мир.

Юэ, как завороженная, слушала историю Садако, на какое-то время забыв о том, что нужно складывать журавликов. Потом она спохватилась, пододвинув к себе ещё одну стопку, и опустила взгляд, складывая оранжевую птицу. Она не знала, сколько журавликов уже успела сложить, десять, может быть, пятнадцать. Тысяча – это очень много… Интересно, а если каждый сложит по тысяче журавликов, загадав то же желание, что и Садако, оно сбудется? В свои десять лет Юэ уже знала, что такое война. Знала слишком хорошо для своего возраста. Если клан будет воевать, она тоже должна будет воевать, так положено в её касте. Мама и сифу много воевали. Они никогда об этом не говорили, но Юэ была в этом уверена. И она знала, что при этом и мама, и Бо-джи стали бы в числе первых складывать этих журавликов, если бы с их помощью можно было бы избежать войн. А вместо этого сифу учила их с Луном драться. Юэ не хотела, чтобы была война. Она пока не могла себе даже представить, что когда-нибудь будет нападать на людей, или что её придется кого-то ранить или убить. Она уже успела почувствовать страх в тот момент, когда вокруг стреляют, и когда стреляют по тебе. Она помнила взрыв гранаты, когда её закрыл Ху-джи. Помнила даже, как выбежала из дома и кричала взрослым, чтобы они перестали стрелять, веря, что они услышат. А они не слышали, они продолжали драться друг с другом. В тот момент Юэ ненавидела всех – она не отличала тигров от нападавших на их дом солдат, для неё они все были людьми. Которые дрались и убивали. И сифу убивала, при ней и при Луне. Наверное, так нужно. Но девочка не могла понять, за что люди могут так друг на друга разозлиться, чтобы друг друга убивать. Они же даже не знали друг друга! И те люди, что убили маму и папу, не были знакомы ни с мамой, ни с папой. Но почему-то их не любили. Юэ почувствовала солоноватый привкус крови во рту, поняв, что прокусила губу. Она сложила в корзинку ещё четырех журавликов и с серьезным видом взяла желтый листок, сложив его на четыре части.