Ночной полет

Солнце было все ближе к западу, становясь оранжевым и готовясь скрыться за тибетскими вершинами. Внизу темной змеей извивалась Брахмапутра, вдоль неё виднелись мелкие пролески, паутина горных притоков и бесконечные хребты красноватых скал. Вдоль реки шло шоссе, по которому изредка проезжали машины. Стерх вновь набрал высоту, глядя вверх, в безоблачное небо, которое вот-вот начнет темнеть. Горы создавали препятствия для ветра, заставляя воздух двигаться вверх, что помогало парению и позволяло экономить силы. Не прошло и получаса, как журавль приземлился на пыльной дороге недалеко от аэропорта Лхасы. Убедившись, что на него никто не обращает внимания, он превратился обратно, отряхнув с колен пыль, и направился к самому аэропорту. Ближайший рейс только через четыре часа, а там ещё неизвестно, во сколько рейс до Покхары. Аэропорт Гунга лишь недавно смог принимать ночные рейсы, и самолетов по-прежнему было немного. Самый высокогорный аэропорт в мире, к сожалению, не славился самыми частыми рейсами в соседние страны. Вообще непальский рейс до Катманду был единственным, которым можно было из Лхасы покинуть пределы Поднебесной.

Ньяо нахмурился, понимая, что может не успеть. Вождю белых тигров нужно найти целителя, затем этому целителю нужно добраться до монастыря, а Шэн в очень тяжелом состоянии, и мастера Линь Ян Шо неизвестно как долго ещё смогут поддерживать её жизнь. Ши вышел из здания аэропорта, глядя на закатное небо. Он мог видеть ночью, пусть и хуже, чем при дневном свете. Он сможет найти дорогу, увидит огни Покхары, только вот сможет ли разглядеть в указанном месте резиденцию клана? Другого шанса все равно может не быть. Ньяо отошел подальше от аэропорта и раскрыл руки, создавая удобный вихрь, который продержится несколько секунд без его контроля. Приняв облик журавля, Ши несколько раз взмахнул крыльями, ловя остатки ветра, и быстро поднялся в воздух.

Пока светло, нужно понять направление, дальше будет проще. Стерх стремительно набирал высоту, он чувствовал направление, будто по земле прорисованы магнитные линии, служащие путеводными огнями. Ши не замечал их в облике человека, но инстинкты журавля безошибочно определяли силовые поля земли. Ученые могли сколько угодно спорить о том, есть ли эти магнитные поля и, если есть, чем их воспринимают перелетные птицы, Ньяо же было достаточно дзен-осознания, что линии идут в определенном направлении, и сейчас Покхара находится от него за теми горами и прямо. Над горами было сложно дышать, если забраться слишком высоко, но чем выше взлетишь – тем быстрее будет скорость планирования. Милостью Провидения ветер вновь был на стороне старшего мастера. Нужно лететь вдоль Брахмапутры, пока её будет видно, небо ясное, ночь будет лунной, а дальше, минуя Джомолунгму, к Покхаре. Ньяо летел так быстро, как мог. Парение позволяло экономить силы, а выносливости должно хватить на весь путь.

Внизу виляла река, распадаясь притоками, затем извиваясь змеей, из-за чего в сознании птицы всплыла ассоциация с парящей райской змейкой, но сейчас не до подобных мыслей. Вновь набрать высоту, кажется, маховые крылья от холода готовы покрыться инеем, ночи осенью были все холоднее. Встречный ветер позволил разогнаться в парении до огромной скорости, Ши подумал, что ему прежде не доводилось так быстро летать. Горные вершины стремительно приближались, и Ши пришлось вновь размахивать крыльями, чтобы набрать высоту. В сторону Лхасы проехала какая-то машина, огни которой были видны издалека. Над шоссе местами виднелись специальные насыпи, позволявшие сберечь дорогу от обвалов. Камни с вершин должны были ссыпаться по насыпям в воды Брахмапутры, не вредя проезжающим автомобилям.

Полет в одиночестве отнимает много сил, намного больше, чем если лететь клином, но где сейчас найти косяк журавлей, чтобы убедить их составить компанию? Стало темнеть, и темная лента реки все хуже различалась среди теней гор. Нужно лететь ниже, меньше возможности для парения. Прошел час, может, два. Внизу не было следов городов или деревень, только горы и река, мерцающая в лунном свете. Ньяо разглядывал смутно различимые пейзажи, он мог видеть до сорока километров до линии горизонта, но эта линия скрывалась горными вершинами, так что ориентироваться приходилось быстро. Ещё через час полета и пристального разглядывания уже почти неразличимой Брахмапутры Ши почувствовал, что начинает уставать. Нужно беречь силы, больше парить, чуть больше доверять интуиции, все равно землю сейчас легче воспринимать по восходящим от неё потокам воздуха, чем по игре теней в лунном свете.

На такой высоте не только холодно, здесь очень разрежен воздух, нет возможности подняться очень высоко, просто не хватит дыхания. Это тоже влияло на скорость и требовало дополнительных сил, которые можно было выиграть в парении над низиной, поднявшись над ней километра на три-четыре. Здесь же высота полета ограничивалась возможностью дышать и сохранять тепло. Ши родился в низине, и лишь благодаря годам, проведенным на Тибете, сейчас мог дышать сильно разреженным воздухом, сохраняя способность чувствовать направление и осознавать происходящее.

Вдали показалась величественная вершина Джомолунгмы, граница Поднебесной и Непала. Понимание того, что Покхара все ближе, придавало сил. Ши облетел гору с запада, не было смысла взлетать над ней, это только отнимет и без того небезграничные силы, да и воздуха не хватит. Правое крыло начало ныть, напоминая о вроде бы вылеченной ране, но останавливаться на отдых нельзя, чтобы успеть, нужно лететь без остановок, пока удалось почувствовать ветер и поймать ритм.

Полет казался бесконечным, тени внизу уже не складывались даже в подобие горных пейзажей, было только смутное ощущение, где горы, где реки, а где ущелья – птица чувствует их инстинктивно, по все тем же воздушным потокам. Маховые крылья начинали намокать от тающего инея, лететь стало тяжелее. Снова ввысь, снова парение, Покхара все ближе. Свет звезд начинал меркнуть, монотонные движения, усталость и темнота заставляли Ши бороться не только с расстоянием, но и со сном. Ньяо данво открыл свой звериный облик, и выносливость стерха, в которого превращался он, немного превосходила выносливость обычной птицы. Но и это небольшое преимущество таяло от темноты, холода и сонливости.

Ньяо потерял счет времени, было лишь четкое ощущение правильного направления, в котором он упорно продолжал лететь. Ши не смог бы описать это ощущение словами, он часто думал о способности журавля ориентироваться, но в человеческом облике был лишен подобного дара. Это не было свечением магнитных линий, он их не слышал и не чуял по запаху, но он совершенно точно знал, где они находятся, и как указывают на полюса Земли. Без этого ощущения он ни за что не нашел бы среди ночи верного пути, ощущения от воздушных потоков, отраженных рекой и горами, были ненадежным ориентиром – здесь везде горы, и много где они пересечены горными речками.

Внизу стали появляться редкие огни непальских поселений. В стороне замерцали и скрылись из виду огня столицы, уже совсем близко. Маги Воздуха редко бывают упрямы, сейчас Ньяо совершал над собой немыслимые для него волевые усилия, чтобы не спуститься у ближайшего ручья и отдохнуть. Он его полета зависит жизнь Шэн. Снова набрать высоту, снова немного отдохнуть в свободном падении. Полет стерха подобен дыханию – напряжение мышц сменяется расслаблением, затем вновь нужно приложить усилие. Покхара, озеро Фива. В глади озера отражались гаснущие в предрассветном сумраке звезды. Лететь из города, вдоль брега. Мышцы сводило от напряжения, а для полета нужна легкость. Ещё немного, последний рывок, только берег почти неразличим. Ньяо смутно видел очертания зеленых насаждений и бесконечных полей, какое-то шоссе, ни одного огня, ни одной постройки. Стерх полетел ниже, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Резиденция клана должна быть где-то здесь.

Среди деревьев блеснул огонек. Или это показалось? Стерх снизился, вглядываясь в очертания площади и построек. Перед храмом горели светильники. Все ещё не веря своему счастью, Ши спустился на площадь, неуверенно делая несколько шагов и хлопая крыльями. Долетел. Лишь через несколько секунд Ньяо вспомнил о том, что все ещё находится в журавлином облике. Обратная трансформация была похожа на судорогу, настолько уставшими были мышцы. Ши пошевелил руками чтобы убедиться, что все ещё их чувствует. К нему тут же направился воин, дежуривший у входа в храм. Ши поклонился. При нем не было оружия, да и тигр наверняка об этом знал – превратиться с оружием нельзя. Глаза дежурного были подведены белой краской, так же, как у Шэн и приехавших с ней тигрят. Он прилетел туда, куда должен. Ньяо откашлялся, чтобы убедиться, что все ещё способен говорить.

- Доброй ночи, - осипшим голосом произнес Ши, вновь откашлявшись. – Я должен срочно увидеть Бу сяншена. При мне очень важное письмо, которое касается Шэн Бо.

Тигр недоверчиво посмотрел на Ньяо, затем поклонился. Он проводил Ши к дому вождя и велел подождать у входа. Через несколько минут его пригласили войти в дом. Вождь белых тигров ждал его в просторной комнате, в центре которой ярко горел очаг. Ньяо низко поклонился, сложив руки в молитвенном жесте, затем отдал Ляну Бу конверт от настоятеля. Содержание письма было хорошо известно Ши, ведь он сам записывал его под диктовку ирбиса. Вождь Белых Тигров прочитал письмо с видом каменной статуи. Ньяо толком ничего не знал об отношениях в родном клане Шэн, но понимал, что принес плохие новости. Лян Бу немедленно попросил принести ему письменные принадлежности и, написав несколько строк, послал гонца, как понял Ши, за целителем. Самого Ньяо проводили в какую-то комнату, судя по обстановке, предназначенную для гостей. Ему принесли тибетский чай и велели отдыхать с дороги. Молодой тигр, провожавший Ши в его комнату, почти все время молчал. Лишь отойдя достаточно далеко от центральной комнаты дома, где все ещё находился вождь, негромко произнес:

- Сифу послал за лучшим целителем в этих краях. Он должен быть в вашем монастыре уже к вечеру. Бо-джи очень сильная, она скоро поправится, - после этого ученик вождя ушел, почтительно поклонившись.