Опиши мою смерть...

Только что закончилось гадание, все уже разошлись - остался один Макс, которому вдруг понадобилось срочно о чем-то поговорить. Ну что ж, раз понадобилось - его полное право. Джильди тем временем выпустил наконец из рук свечку, морщась от боли в ладонях - опалил все-таки. Вот она, обратная сторона излишней нервности. Но уж как-то Рейс чересчур распсиховался из-за этой несчастной свечи... Никогда же раньше не гасла, никогда. Можно рассматривать как случайность - а можно удариться в самокритику. И португалец был склонен скорее ко второму варианту. Ибо случайности в гадании бывают редко...

- Так о чем ты хотел поговорить? - устало спросил Джильди. И принялся пока собирать предметы для гадания. Оби, каури, доску - это все надо было как-то рассортировать, не смешивая, и сложить аккуратной стопкой. Дообавил к ним еще вытряхнутые из рукава карты Таро - как же они ему надоели там лежать... И, усевшись рядом с собранными предметами, склонил голову набок и внимательно посмотрел на Казанцева. А глазищи-то в пол-лица - наверное, и впрямь у него что-то важное...

Руки дрожали. Максим изо всех сил старался унять дрожь, но никак не мог. Мысли его судорожно метались из одной плоскости в другую, и он никак не мог успокоиться.
Поймите правильно, у него и раньше случались Видения. Но ни одно из них, никогда не касалось чьей-либо смерти. А тут... Такой страшный кошмар. И такой яркий...
Казанцев выпустил очередную порцию воздуха из легких, вместе с оглушительным выдохом. Уселся напротив Джильди, сложив ноги по-турецки. Потер вспотевшие ладони об колени, закованные в теплую ткань джинсов, и поймал взгляд португальца.
Очень хотелось просто передать парню мыслеобраз своего видения. Это бы избавило его от необходимости все объяснять. Мысль была очень соблазнительна, но, обдумав ее со всех сторон, Макс понял, что это не поможет. Он не сможет передать свои чувства, свой страх, осознание того, что с ним происходило. Для этого он еще не слишком хорошо умеет обращаться с ментальной магией.
Так или иначе, объяснять придется. А это значит, что нужно собраться с мыслями, и повести разговор так, чтобы Джильди понял всю опасность положения, и... принял меры. Хоть какие-то меры.
Однако прежде чем начинать серьезный разговор, Максу было необходимо кое-что выяснить. Вполне могло оказаться, что ему привиделось прошлое, а не будущее, и, возможно, он зря разводит панику. Может быть, Джильди уже переживал клиническую (или какую-то еще) смерть, и именно это страшное воспоминание и стало инициатором Видения?
Честно говоря, Макс сам в это не верил, но проверить он был должен.
- Скажи-ка мне, друг Джильди, - Казанцев попытался изобразить слегка шутливый тон, но у него ничего не вышло. Голос дрожал, скрипел и ломался, словно первый хрупкий осенний лед. – Вот скажи-ка мне: как твое здоровье в этом монастыре? Сердце не болит? С горы не падал? Позвоночник не ломал?
Макс сделал долгую паузу, изучая лицо португальца:
- Сердце твое не останавливалось?

Все-таки это неописуемое, странно завораживающее зрелище - чужие испуганные, огромные глаза, на дне которых, как птица в клетке, бьется одна-единственная невысказанная мысль. Вот именно такие глаза сейчас и были у Максима. смысла затеянного разговора Джильди пока не понимал - но уже точно знал, что посылать Казанцева куда подальше со всеми этими расспросами он не будет. Читать по глазам португалец не умел, тревога Макса была ему недоступна и непонятна - но людей с такими бешеными, бездонными глазами явно мучает и пытает отнюдь не праздное любопытство.

- Да нет, ничего такого не было, - пожал плечами Джильди. - Я, конечно, постоянно влезаю в разные не самые приятные ситуации, сопряженные с самочленовредительством, но пока мой предел - это перелом пальца, ничего хуже в плане разных травм и болезней со мной не случалось. - Можно, конечно, еще добавить про проседающее зрение, но это уже личная катастрофа Джильди. А по общепринятому рейтингу так перелом пальца пострашней будет. - На гадании я этого не говорил, но мой эшу - эшу Транка Руас, он бережет от крупных неприятностей. И, как видишь, крупные неприятности меня действительно обходят стороной. Правда, мелкие гребу большой лопатой, но это уже совсем другая история...

Отлично. И к чему же была такая прелюдия? Джильди уже стало любопытно. Приходит вот такое существо и с перепуганными глазами начинает выспрашивать про твои болячки, причем чем крупнее и серьезнее болячка, тем ему не то интереснее, не то легче... Заинтриговал по всем правилам детективного жанра, честное слово...

Ответ не обрадовал Казанцева. Ну, вот нисколечко не обрадовал. Где-то в глубине души, Максим все еще надеялся, что все будет хорошо, что с этим веселым парнем ничего не случиться, ибо самое страшное уже случилось.
Черт! Черт, черт, черт! Как объяснить человеку, что над его жизнью нависла страшная угроза? Как заставить его, такого умного и счастливого, очень верящего в защиту духов, в том, что эти духи вскоре отвернуться от него?
По телу снова прошла крупная дрожь. Она зародилась где-то на кончиках пальцев, поднялась вверх, сводя судорогой мышцы и суставы.
От обиды и сожаления захотелось плакать. Макс не хотел ответственности! Тем более такой – когда от того, убедишь ты человека изменить свою жизнь или нет, зависит то, продолжится эта самая его жизнь, или закончится именно так, как ты видел.
Очередной вздох.
- Слушай, Джильди, - Максим прокашлялся, потом сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле, который не давал говорить. В результате голос его вышел сиплым, и каким-то злым. – Ты знаешь, про видения. Сам пророк. Ты знаешь, насколько это серьезно…
Казанцев тяжело выдохнул, набрал в грудь побольше воздуха, и, словно ныряя в омут с головой выдал:
- Джильди, я видел твою смерть. Ты умрешь, возможно, совсем скоро - в моем видении не было снега. Причем ты умрешь здесь – в этом Монастыре… Парень, тебе надо что-то сделать…
Макс помолчал, отказываясь смотреть в глаза португальца:
- Давай, ты уедешь? Если изменится место действия, ведь видение не сработает, верно? Давай, ты будешь жить в своей солнечной и теплой Португалии, будешь гадать людям, которые в этом нуждаются? Я даже Сифу Оливию уговорю, ездить к тебе, каждый год, чтобы заниматься твоим магическим образованием! М? И даже сам приеду! И Дайнеку привезу! Только уезжай! – Макс уже чуть не плакал. - Пожалуйста!

Макс выглядел так, как будто сейчас вот-вот заплачет. Злыми, обжигающими слезами бессилия. Джильди до сих пор еще не отошел от своего состояния чувствительной "антенны" - а такую яркую эмоцию сложно не заметить. Плюс португальцу когда-то и самому было очень хорошо знакомо такое состояние. И - вот. Дождался. После серии тяжелых вздохов Макс выдал такую пачку информации - слабонервных людей обычно такие вести сразу же отправляют в глубокий нокаут. Джильди слабонервным не был - религия вуду не терпит душевной слабости - но и ему на миг стало не по себе.

Стало быть, он скоро умрет? Здесь, в монастыре? В Линь Ян Шо? Если честно, то даже представить себе такой расклад было сложно. Умереть там, где чуть ли не каждый встречный в той или иной степени владеет врачеванием? Звучит, как полнейшая мистика. Даже вообразить себе сложно, что нужно сделать, чтобы ухитриться скончаться в такой обстановке. Разве что орать и дрыном отгонять от себя всех врачевателей, проклиная их сквозь удушье. Но представить себе ситуацию, в которой человек, даже такой, как Джильди, будет сознательно себя убивать, отказываясь от лечения, - невозможно.

Хотя...

- Что именно ты видел? - Джильди подался вперед. Если сейчас услышит что-нибудь похожее на то, о чем португалец вдруг вспомнил, пока пытался смоделировать безумные обстоятельства собственной смерти - метлой поганой его будет из монастыря будет не выгнать. Даже пресловутым карающим веником Олина. - Расскажи. Мне очень важно это знать, поверь. Что именно ты видел? И... скажи, ты специально загасил свечу, чтобы сорвать гадание? - Если да - то дурак, ой, дурак... Свеча просто так гаснуть не должна, ну неужели же не ясно?

Все-таки специально свечу загасил... Ой, дурак, ну что тут скажешь... Неужели же и впрямь полчаса подождать нельзя было? Подождав, пока Максим перестанет метаться, аки тигр в клетке, и кричать, Джильди подошел к парню, протянул руку и ловко двумя пальцами начертил у Макса на лбу знак его эшу. Казанцев, видать, даже не представляет себе, что он натворил - это как пощечина всем духам разом, погасить свечу... Должен же его кто-то подстраховать, раз он сам о себе совершенно не думает...

О великий Олорун! Ну откуда они такие взялись здесь? Два идиота, каждый из которых думает исключительно о сохранности башки другого и не заботится о том, что станется с его собственной. Такими темпами они поорут еще минуты две и драться начнут. Это, может, и будет феерично выглядеть - но вряд ли является наилучшим решением. Надо бы что-то в разговоре менять...

И начать лучше всего с успокоения Казанцева. А то он так кричит, что никого другого уже не слышит. Да и сам себя, такое чувство, слышит с трудом... - Как ты определяешь, о ком именно было твое видение? - спросил Джильди, чтобы хоть как-то отвлечь Макса от его воплей (ну, или завести на новый круг, уж как получится). - Откуда ты понял, что это было именно мое сердце? То, которое стучало и остановилось? В видении было какое-то указание? Или...ты это просто чувствуешь? Прямо сейчас никаких признаков остановки сердца у меня не наблюдается, так что можно не орать и поговорить спокойно. - Но Джильди, кажется, уже понял, о чем было видение. И вовсе оно было не такое жуткое, как решил Макс. Осталось только до самого провидца это как-нибудь донести...

- Эй, ты чего делаешь?! - вскричал Максим, когда португалец намалевал на его лбу какое-то... какое-то «что-то». Казанцев, честно говоря, понятия не имел, что это было, но Джильди сделал это с таким серьезным лицом, что Макс просто не смог удержаться от улыбки... затем от нервного смешка...
В конце концов, у Максима началась самая настоящая истерика. Он смеялся, не понимая, почему и отчего ему так весело, и никак не мог остановиться. Джильди совершенно спокойно подождал, пока парень отсмеется, и начал задавать вопросы.
Казанцев вытер подступившие от смеха слезы. Уселся на какой-то большой валун, внимательно глядя на португальца.
- Как определяю? - Максим пожал плечами. - Просто чувствую. Вообще разные видения проявляются по-разному, но на этот раз - я чувствовал, что это ты. Это... это как озарение. Ты просто знаешь - и все. Безо всяких на то причин.
Парень нервно потянулся к карману куртки, в поисках сигарет. Сигарет не было. Конечно же. Было бы странно, если бы они были.
- Все, что я могу тебе сказать: никаких указаний в моем видении не было, - проговорил Максим, все еще чувствуя, как по телу гуляет крупная дрожь от страшных воспоминаний видения. - Я видел только место действия: Монастырь или его окрестности. Остальное - мои чувства. Я знал - именно знал - что это твое сердце с каждой секундой бьется все медленнее. Я знал - опять-таки, просто знал - что ты где-то рядом, но никак не мог тебя найти. Не успел... Не успел до того, как твое сердце остановилось…
Максим, успокоившийся было, снова начал заводиться. Ему не нравилось, что Райс так спокоен, ну не может быть так спокоен человек, которому сообщили, что тот скоро умрет! Или он просто не верит Максу? Но ведь он же сам пророк! Знает, что с такими материями шутки плохи!
- Эти чувства нельзя трактовать двояко, Джильди! – снова попытался достучаться до разума португальца Казанцев. - Пойми ты, единственное, что можно изменить - место действия! Тогда и видение не сбудется... то есть, я надеюсь, что оно не сбудется.

Ну вот, этого и боялся. Истерика, бесконтрольная такая. хорошо хоть, что краткосрочная. А иначе вязать бы пришлось Казанцева - ну, или другое какое насилие применять... Про чувства Рейс понял. И очень хорошо. Действительно, в видениях часто просто знаешь. Ничем не можешь обосновать, кроме своего ничем не обоснованного знания. Но часто веришь именно потому, что это ровно вот так бредово звучит. Джильди больше не стал приставать к Максу с расспросами на тему "откуда знаешь". Все, верит, верит. Значит, все же его сердце. Остановится, да?...

- В данном случае - как раз можно толковать двояко, - возразил Джильди. - Поэтому я так и расспрашиваю тебя о том, что ты видел. Мне очень важно понять толкование твоего видения, чтобы знать... может быть, наоборот, мне следует остаться? А если я уеду, то совершу самую большую ошибку в своей жизни. - Рейс и впрямь не знал, как объяснить Максиму, который почти наверняка сегодня впервые услышал о существовании вуду, что смерть не должна пугать, что в смерти может и даже должна быть жизнь... Ну как объяснить за две минуты то, во что сам португалец учился верить несколько лет?

- Мой вопрос сейчас, наверное, покажется тебе идиотским, - предупредил Рейс, - но, поверь, мне сейчас очень важно знать на него ответ. Постарайся, пожалуйста, вспомнить: твое видение закончилось тьмой... или тьмой, в которой что-то было? - на то, что Казанцев мог увидеть лики лоа, Джильди абсолютно не рассчитывал. Но вот почувствовать их присутствие он вполне мог. Если не вспомнит - дальнейшая уверенность португальца будет основываться больше на догадках, предчувствиях и ощущениях. А если вспомнит - что ж, просто наконец будет получен точный ответ на вопрос. Окончательная ли это смерть... или, умерев, Джильди еще вернется? Как бы глупо не звучало - но такое вполне реально. Максу, правда, это придется доказывать, неясно пока, как именно...

- Ты. Полный. Совершенный. Беспросветный. Кретин, - четко чеканя каждое слово, вынес приговор Макс.
Он тяжело вздохнул, поднялся со своего места.
Ему не улыбалось снова и снова окунаться в воспоминания страшного видения. Однако, раз этот идиот просит - будь добр вспоминай.
Казанцев закрыл глаза, нырнул в пучину своей памяти, пытаясь посекундно восстановить каждое мгновение своего видения. Вот он врывается в лазарет... проносится по рядам цинковок, в поисках португальца. Четко помнит, как ожидает следующий удар сердца, судорожно пытаясь придумать, где еще искать Джильди...
А затем резкий уход во тьму, словно проваливаешься в темный, бездонный колодец.
- Там было много всего, в этой тьме, - пожал плечами, Максим, покусывая губу. - Вообще в конце видения, ощущение такое, как будто переживаешь его все сразу. Мозг не выдерживает - "зависает", а потом перегружается, выражаясь компьютерным языком. И меня выкинуло из этого видения сразу же. Понять, что там такое есть в этой тьме, по-моему, невозможно. Слишком много всего...
Макс открыл глаза, но почти сразу снова закрыл их. Ну не хотел он смотреть на португальца. Тот был слишком спокоен.
- Вот объясни мне, как такое может быть, - опять завелся Казанцев, сменив тон и добавив в него чуточку агрессии, - как можно идти в объятия своей собственной смерти? Это же глупо! Это самый большой идиотизм, который только можно придумать!
Парень выругался, открыл глаза. Взглянул на Джильди долгим взглядом, и вдруг выдал спокойным таким, философским тоном:
- Врезать тебе что ли?

- Ты в кого такой агрессивный? Нет, можешь, конечно, врезать - если считаешь, что у меня от этого мозг встанет на место, - согласился Джильди, на всякий случай делая пару шагов назад, чтобы Макс не вздумал воспользоваться разрешением, как говорит Цирилла, вотпрямщас. Сложил за спиной руки ладонь к ладони - вдруг и впрямь до драки дойдет? Хорошая реакция - это, конечно, здорово, но с трансом не сравнить. И португалец на всякий случай заранее готовился, чтобы при необходимости в транс можно было перейти за один вдох. Но попытаться все же донести до Казанцева, что все не так страшно, как он думает, стоило. Правда, стоило.

- Слушай сюда, - Джильди помахал рукой, чтобы заострить на себе внимание Максима - и ту же спрятал ладонь обратно за спину. Очень хотелось, чтобы слова португальца все же были если не поняты, то хотя бы услышаны. - Судя по тому, что в той тьме, как ты сказал, было много всего - ты почувствовал лоа. Значит, это хорошая тьма, правильная, - Рейс толком не знал, как это нужно объяснять, поэтому говорил так, как понимал сам. - Это та тьма, которая мне нужна, от которой я не имею права бежать, потому что она все равно меня найдет, только позже, и будет гораздо больнее... Пойми меня правильно, я очень ценю то, что ты так волнуешься за мою бестолковую башку - но это тот случай, когда ты ничего не можешь сделать...

Ой, какая у него трагичная проповедь получилась... Но вряд ли может быть иначе, когда пытаешься общими словами объяснить то, что требует слов особенных. Или остаются какие-то непонятные обрывки - или безнадежно заваливаешься в патетические, трагичные тона. И Джильди казалось, что в данном случае лучше уж второй вариант, чем первый... - Не знаю, насколько это тебя успокоит, - добавил португалец, решив все же довести объяснение до конца, - но если бы тебя не выкинуло, ты бы заметил, что в этой тьме есть боль, много боли... А потом она отступает - и сердце снова начинает стучать, сначала едва слышно, потом все быстрее... Из этой тьмы возвращаются. И я должен тоже ее пройти. Не удерживай меня, Макс, это бесполезно. Все равно я умру... а потом вернусь. Может быть, такой же, может, в чем-то изменившийся, а может, совсем неузнаваемый - но вернусь, непременно...

- Ага... понятно... - сделал вид, что понял, Макс. На самом деле он не понял ничего, но ведь главное убедить в этом одного сумасшедшего идиота, верно?
Вообще, в словах шамана был смысл. Когда-то Максим читал, про то, как американские индейцы и бурятские боо специально наедаются разной дряни, пару дней болеют, чуть ли не до клинической смерти, а потом, спокойненько так, дальше живут. Типа переродились. Кретины.
Неужели, и Джильди хочет для себя такого? Тваюж...
Максим уже ругался, почти не переставая. Правда, мысленно. Но все равно ругался.
- Я, конечно, понимаю, - осторожно проговорил он, - что каждый решает для себя сам, как, когда и с кем умереть... Но Джильди, во-первых, я не думаю, что там была жизнь. В своем Видении, я искал тебя везде, в том числе и в лазарете: тебя не было. Значит, это была не контролируемая Мастерами Врачевания "клиническая смерть"! И откуда такая уверенность, насчет этого... как его?...короче, насчет этой тупой тьмы в конце видения? А вдруг, я себе что-то надумал? А вдруг у меня все видения так заканчиваются?? А вдруг, ты реально умрешь, идиот ты несчастный! И не встанешь! Никогда не встанешь, уйдешь к своим кретинским духам, и все, поминай, как звали!!!
На Казанцева снова накатывала истерика. Но эта истерика уже не была веселой, наоборот, она была мрачной, злой, и какой-то неудержимо страшной в своей силе. Пока ее удавалось сдерживать. Но это только пока.
- Слушай. Вот если ты такой умный, ответь мне на вопрос: Какого фига, эти твои духи показали эти видения мне, если для тебя эта смерть... как это будет?... очередной шаг на твоем пути шамана? Вот почему они тебе, твою собственную смерть не показали, а? Дожали бы тебя, показали бы, какой ты молодец, после тьмы, после боли, встаешь такой весь свеженький и благоухающий, и дальше себе топаешь по своим шаманским делам! Какого черта, я?
Макс встал, усилием воли пытаясь взять себя в руки:
- Слушай, ты можешь думать, что хочешь, но я считаю, любые видения предупреждением. Смотри как все просто: я не хочу, чтобы ты умер. Я вообще не хочу, чтобы кто-то из моих знакомых умирал. Это мое желание трансформируется в пожелание твоим дружкам духам, которые знают, что ты можешь сломать себе позвоночник, упав с обрыва, или утонуть в озере.... И те решили рассказать об этом мне, послав мне это видение. Как тебе такой расклад?

Ну вот что ему сделать, что? Как передать Максиму свою веру, свою твердую, бесконечную убежденность в том, что духов не подозревают, не критикуют - а слушают? Слушают сердцем и верят им. И не боятся смерти из-за того, что она грязна и груба в глазах многих - но знают, что за ней непременно есть что-то еще... Это и многое другое - как сказать, сказать так, чтобы Макс его понял? Видимо, никак...

- А откуда ты знаешь, что это видение предназначалось именно тебе? - спросил Джильди. Он уже наполовину был в трансе - от этого голос португальца зазвучал на октаву ниже. - Почему невозможно, что эти образы должны были прийти ко мне, а ты перехватил их случайно? Где гарантия, что у нас с тобой не было одного и того же видения или что я не видел нечто подобное ранее? Откуда, наконец, ты знаешь, что я не прохожу сейчас своеобразного испытания на твердость моей веры? - есть ли у тебя ответ, юный прорицатель? Любопытно будет услышать...

- Да потому что возможный риск гораздо выше, чем возможный профит!
Максим уже почти кричал. Очень хотелось подойти, дать этому парнишке пощечину покрепче, чтобы мозги, наконец-то встали на место.
- Почему я считаю, что видение предназначалось мне? Потому что оно привиделось мне, кретинская ты морда! - Казанцев подошел к португальцу, схватил его за плечи, хорошенько тряхнул. - Вот скажи мне, мать твою, ты веришь, да? Веришь, что твои духи такие крутые, что им лучше знать, и всякое такое, да? Так какого фига, они тогда ошиблись и послали это видение мне, если оно было предназначено тебе?! Тут логическая нестыковка: или ты веришь в духов, веришь в то, что они поступили правильно, послав мне это видение; или же ты считаешь их идиотами, которые не могут отличить тебя от меня.
С каждым словом, Казанцев тряс португальца за плечи, как будто пытаясь вдолбить ему прописные истины.
- В первом случае: они поступили правильно. Значит, я получил предупреждение. Если я получил предупреждение, значит для тебя существует серьезная опасность! Второй случай сложнее: духи - идиоты. Они ошиблись и послали видение, которое должно было предназначаться тебе, другому адресату - мне. В этом случае, получается, что они понятия не имеют, чего хотят, и вообще связываться с ними опасно. Может у тебя в Португалии другие духи - умные, хорошие, сразу всем помогают. А вот тут, в Тибете, духи тупые, для них все европейцы на одно лицо. Вывод: общаться лучше со знакомыми, такими добрыми и всепонимающими Португальскими духами!
Макс судорожно вздохнул, переводя дух, после долгой речи, облизнул пересохшие губы. Желание врезать этому парню с каждой минутой становилось все сильнее.
- Короче. И в том, и в другом случае, мое видение несет для тебя очень серьезную опасность, а значит, принять меры необходимо, понимаешь?
Тваюж... Как трудно с фанатиками...
Руки на плечах Джильди продолжали дрожать. Максим дошел до высшей точки нервного возбуждения, казалось, еще чуть-чуть и он взорвется.