Настоящее оружие — это разум.

Палец, лежащий на ободке пляшки, подрагивал. Подрагивал ощутимо, и Макс никак не мог взять его под контроль и заставить спокойно лежать на месте. В конце концов, он решил, что можно замаскировать дрожь под нечто более понятное и заметное, и стал отбивать непослушным пальцем несложный ритм, постукивая по пляшке и делая вид, что обдумывает ситуацию.
В общем-то, мысль Максима была достаточно проста, но даже она требовала некоторого анализа, сделать который было очень непросто, особенно когда наставница снова привлекла его внимание, сменив положение тела. Пришлось сглотнуть огромный комок в горле и начать думать вслух, чтобы не потерять нить своих рассуждений:
- Я не думаю… - пришлось прокашляться в кулак, чтобы вернуть голосу твердость. Это вызвало новую волну смущения, на лице парня появились несколько красных точек. Учитывая, что наставнице нравился этот цвет, наверное, сейчас он стал привлекательнее в ее глазах.
- Я не думаю, - пришлось начать сначала, собрав всю волю в кулак, и придав голосу твердость: получалось, надо сказать не очень, голос Макса слегка потрескивал как первый хрупкий осенний лед, - что можно любить какой-то цвет или не любить его. Это же не абсолютный показатель. Если есть некий предмет красного цвета, который вам не нравится, вы вряд ли будете любить его больше, если вдруг его перекрасят. Или… ну, вот, например…
Короткий взгляд из-под ресниц, который был тут же спрятан на дно пляшки:
- Вот, например, я, - краска смущения стала заливать лицо парня, окрашивая его в любимый наставницей цвет, - вряд ли, если меня перекрасят в красный цвет, я стану более привлекательным в ваших глазах. Или, например, какая-то красная футболка, которая вам очень нравится…
Максим сглотнул, боясь глядеть на ту футболку, которая сейчас была на Оливии, но нашел в себе силы продолжить:
- … Но если ее перекрасить, скажем, в черно-белый, разве она от этого станет менее удобной и сразу перестанет вам нравиться? – здесь нужно заметить, что Казанцев в данном случае рассуждал, как парень, который не очень-то понимал выбор любимой одежды по цвету. Макс мог выбрать общую цветовую гамму, чтобы цвета сочетались между собой, и он не выглядел, как попугай, но любимая одежда, по его мнению, должна быть любимой, ибо она, прежде всего, удобна и нравится тебе самому. Поэтому ему лично, казались свои рассуждения вполне логичными, о том, что Оливия могла думать иначе, он не подумал.
Закрыв глаза и сосредоточившись, парень стал создавать мысленный образ. Образ кухни… где все в красном цвете. Красные кастрюли, красная плита, красные половники, даже суп, который варится в той самой красной кастрюле – красный. Борщ, наверное. Представил он и Оливию, причем для последнего не пришлось прикладывать абсолютно никаких усилий: стоило закрыть глаза, как ее образ сразу же появлялся перед мысленным взором. Правда, нужно было слегка поднапрячься, чтобы одеть ее в попугайское красное платье со стразами, бисером и прочими атрибутами, которые, по словам Оливии, ей не нравились. Представил Макс и красный телевизор, по которому показывали, как, одетые в красное, детишки учились танцевать балет, под руководством строгой учительницы, одетой во все такой же красный безвкусный костюм. «Сохранив» получившуюся картинку у себя в памяти, парень мысленно усмехнулся. Добавить туда эмоцию «отвращение» не получалось никак - все-таки в образе присутствовала Оливия. Пришлось оставить так.
- Ну, давайте попробуем, - внутренне дрожа, проговорил Макс, и осторожно поймал взгляд наставницы. Голубые глаза девушки гипнотизировали почище любого гипнотизера, поэтому парень попытался как можно скорее нырнуть в мысленный контакт, и, наполнив созданный образ силой Аджны, передал его наставнице.

- Не знаю. Я просто не понимаю, как еще можно тренировать внушение без какого-то серьезного вмешательства в моё сознание, - девушка пожала плечами, отвечая на вопрос Максима. И тут стоило понимать, что тренировка становится немного опасной, так как с внушением можно изменить сознание и какие-то аспекты памяти, характера и мировосприятия. Девушка снимала ментальный щит для такой работы, и если бы у Макса было желание ей навредить... Могло бы выйти неприятно. Успокаивает только тот факт, что монастырь - место безопасное. А то только сейчас до Хамфри дошло, что во время своих занятий по ментальной магии она абсолютно беззащитна. - Если придумаешь - расскажи мне.

- Господи, какой ужас... - со смехом просипела девушка, закрывая лицо ладошками, словно это могло как-то помочь избавиться от ужасной картинки, возникшей в голове. Всё отвратительно красное и... отвратительное! Лив казалось, что если бы она и правда оказалась в подобной ситуации, то вскрыла бы себе вены от ужаса. Больше всего поразив Лив собственный вид, а все остальные детали лишь добили. Ужас! Кошмар! - Блин, это надо срочно развидеть... - она наконец убрала от лица руки, хотя в сознании еще вертелись картинки чужого образа. - Верный путь. Красный определенно стал мне нравиться меньше.
И даже любопытно стало: если провести с Дамьяном такую психологическую атаку, только с черным цветом, начнет ли он одеваться более ярко, чем сейчас?

- Так, с внушениями и образами на сегодня всё, вроде неплохо получается. Последнее, - и девушка не без облегчения натянула на сознание ментальный щит, сделала глоток чая, а затем продолжила: - Попробуй атаковать меня. Собираешь побольше синей энергии и обрушиваешь на мой щит, лучше бить в одну точку, так вероятнее пробьешь щит. Пробуй.

Он и представить себе не мог, что можно смеяться… вот так. Так поразительно просто, и одновременно поразительно прекрасно. Он не находил слов, уже откровенно любуясь смеющейся наставницей, и, какой-то частью сознания понимая, что надо отвести взор. Но от осознания необходимости до непосредственного действия – пропасть. Сейчас Максим ощутил это на собственной шкуре. Часть его разума, просила, кричала, молила, стуча по внутренней части его черепа маленькими острыми молотами, чтобы он отвел взгляд, чтобы забыл, скорее забыл эту картинку. Но сейчас этот голос Здравого Смысла воспринимался не более чем, как жужжание комара – отвлекающий фактор, который не стоит внимания.
Максим вдруг понял, что никогда не видел, чтобы кто-то смеялся, как Оливия. Все его знакомые или улыбались открыто, или заливались хохотом – заразительно быстро, словно всполох огня. Оливия смеялась по-другому – ее смех можно было сравнить с распускающимся цветком: постепенно он набирает силу, становясь все прекраснее и прекраснее, пока, в конце концов, не затихнет, оставив после себя ощущение радости и упоения жизнью.
Прошла, вероятно, целая вечность, прежде чем Макс понял, что сидит и глупо улыбается в ответ наставнице. Она даже успела выдать задание, но парень совершенно его прослушал, полностью оказавшись во власти своих чувств и мыслей. Пришлось обращаться за помощью к той части задания, которая не «спала», и воспринимала окружающий мир. Это заняло некоторое время, но парень наделся, что Оливия примет задержку, за обдумывание задания:
- Атаковать? – несколько глупо переспросил Максим. И тут же осознал глупость вопроса, и мысленно обругал себя. Нужно было как-то утвердить девушку в том, что он именно обдумывал ее задание, а не плавал где-то между сном и явью, поэтому Казанцев осторожно выдал:
- Я все пытаюсь придумать, как это сделать, но в голову ничего не приходит… Подсказки будут?

И тут Максим резко начал тормозить... Оливия замерла, чуть склонила голову на бок, с любопытством разглядывая парня. Задумался он, что ли? И края ауры какие-то более розовые... Удивительно. Лив ощущала себя сейчас как минимум роковой женщиной. Конечно, о том, что она красивая и умеет соблазнять, да всё такое, она прекрасно знала, бесстыдно пользовалась этим, но это всегда было преднамеренно. Просто знает, как улыбнуться, как склонить голову, как наклониться, и даже в какой момент лучше волосы собрать в хвост, оголяя тонкую, изящную шею. А так, чтобы ровным счетом ничего не делать, вести себя естественно, а всё равно очаровывать... приятно. Оливия едва не покраснела от такой мысли, спасло только то, что она в принципе смущению никогда не была подвержена.

Бровь от удивления поползла вверх, когда девушка услышала вопрос. Так, стоп, она очаровывает или мозгов лишает? Или просто заставляет верхний мозг отключиться и заработать нижний? Хамфри усмехнулась своим мыслям, порадовалась тому, что может разбирать цвета ауры и чувствовать эмоции, а так же в очередной раз пришла к выводу, что занятие ей нравится. Даже жаль, что оно к концу подходит.
- Нет, наверное, нет. Просто собираешь энергию и резко её выбрасываешь в сторону моей головы, в щит. Можно ассоциировать с тараном. И этот как с телекинезом или стихийной магией. Просто.

Так. Похоже, его начинают принимать за идиота, и без объяснений не обойтись.
- За Ментальную Магию, Телекинез и Прорицание отвечает одна и та же чакра, я ведь прав? – осторожно заговорил он. В какой-то момент он понял, что просто устал, и позволил себе облокотиться на стол, подперев кулаком голову. – С помощью Ментальной Магии телекинеза, можно атаковать, так ведь? Прорицание я пока не беру, пусть остается за бортом до поры…
Не смотреть на наставницу в таком положении было невозможно, поэтому Макс смотрел, придав лицу спокойное выражение, и направив энергию Аджны в глаза. Аура Оливии отвлекала от ее лица, и хотя Максим пока не разбирался в цветах, смотреть на разноцветные всполохи вокруг ее тела было куда проще, чем в эти голубые глаза.
- Итак, и Ментальной Магией и Телекинезом можно атаковать, - продолжал Казанцев, боясь потерять мысль. – Во время занятий по Телекинезу, Мэ… сифу Мэйлин Юн объяснила мне, что для того, чтобы энергия Аджны вырвалась из тела, необходимо не закрываться, нужно чтобы сила не находилась в «закрытом сосуде», необходима связь с реальностью. Тогда я не придал значение ее словам, но теперь понимаю, что если энергия «внутри сосуда» - это ментальная магия, а если я позволяю ей воздействовать на внешний мир – это телекинез.
Макс тяжело вздохнул, боясь моргнуть. Если он потеряет концентрацию, то аура пропадет, а если пропадет аура, то лицо и голубые глаза Оливии снова завладеют всем его вниманием, и тогда он вряд ли сможет закончить мысль.
- Теперь, внимание вопрос, - усилием воли, продолжая говорить спокойно, проговорил он. – Вы и ваше сознание – внешний мир. По крайней мере, для меня. То есть, вы находитесь вне моего «закрытого сосуда»…
Моргнуть пришлось, особенно потому, что мысль прозвучала как-то чудовищно двусмысленно. По крайней мере, так показалось Максу. Приходилось прикладывать просто невероятное количество усилий, чтобы вернуть себе концентрацию. Нужно было побыстрее заканчивать мысль, что Макс и поспешил сделать:
- … Отсюда, собсна, и непонимание, как с помощью Ментальной Магии воздействовать на вас, чтобы это был не Телекинез.

- Прорицание еще связано с Сахасрарой, - чисто машинально поправила девушка, хотя прекрасно понимала: это не самое важное в его монологе, так сказать, его вступительная часть.
Это "сифу Мэйлин Юэ" заставило Лив вскинуть брови, и как-то странно хмыкнуть. Она, конечно, слышала, что подруга проходит что-то вроде стажировки, чтобы стать мастером, и даже занятия проводит, пока мастера заняты, но действительно странно было слышать, что её называют сифу. Опять же, что за дурацкая привычка называть ровесников этим "сифу" и Выкать. Можно было бы подумать, что Макс странный, потому что русский, но русских в монастыре было много, и далеко не все были странными. В общем, ничего не понятно. Может она просто думает слишком много? А Макс не думает, и говорит, как ему удобно.

Сначала Лив честно пыталась понять, про какие сосуды он вообще говорит. Лив хмурилась, то вскидывала бровь, кусала губу и всем своим видом показывала, что усиленно думает. Затем, в свойственной ей манере, махнула рукой.
- Я не знаю, про какие сосуды ты говоришь, и как объясняла тебе Мэйлин. Я понимаю и ощущаю это так: есть синяя чакра, её энергия синяя и однородная, она не может менять своей... сути, как это происходит, например, с энергией зеленой чакры. Так вот, синее щупальце, возьмем к примеру его. Когда ты воздействуешь им на предметы - это телекинез, а когда воздействуешь на человека - это ментальная магия. Одна и та же энергия, одна и та же чакра. Но просто... вот телекинезом ты двигаешь предметы, правильно? Так вот, нельзя этой энергией подвинуть человека, как ты уже понял, щупальце просто пройдет насквозь. Но если протянуть его к чужой голове, там находится чужая Аджна, чужой щит и чужая энергия. Вот на них ты и воздействуешь, - и ей казалось, что объяснила она прекрасно и понятно.

- Ага, - пришлось закрыть глаза и практически полностью отключить одно из сознаний, чтобы оно… не отвлекало. – Значит, если я сделаю точно так же, как при телекинезе, но буду воздействовать на человеческое тело, а не на предмет… то это будет ментальная атака?..
Казанцев сам не понимал, зачем переспрашивает. Такая простота объяснения не требовала никакого анализа, и, в результате, Макс просто не знал, чем занять себя, пока будет выстраивать энергию Аджны для атаки. Вот и переспрашивал. Просто для того, чтобы выиграть время.
Атаковать бездумно, просто направив синюю энергию головной чакры в голову наставницы, Максим не хотел. Это, по его мнению, было нелогично и некрасиво. Нужно было сначала понять, что из себя представляет ее щит, поэтому, представив у себя в голове некое тоненькое щупальце силы, он аккуратно направил его в район лба наставницы.
Вскоре его своеобразный «щуп» наткнулся на преграду. Мысленное щупальце голубоватой энергии, осторожно потыкалось в щит, пытаясь нащупать его слабые стороны. Одновременно с этим, в голове Максима выстраивалась трехмерная модель защиты, что окружало мысли Оливии. Больше всего, это напоминало работу робота-исследователя. Представьте себе, что этот робот исследует некий объект. Он посылает сигнал на приемник, где этот сигнал обрабатывается специальной программой. Эта программа отсылает обработанные данные другой программе, которая уже строит некую модель, с которой сможет работать пользователь. Верно и обратное – стоит пользователю что-то изменить в той модели, которую он видит перед собой, как умные программы отсылают эти изменения роботу, который в свою очередь, пытается привести объект, с которым он работает, в соответствие с моделью. Именно такую схему пытался сейчас реализовать Максим. В голове его строилась картинка, с которой он и собирался работать, а вот энергия должна была все сделать за него. В теории.
Несколько минут понадобилось на то, чтобы осмотреть защиту со всех сторон, и убедится, что никаких слабых мест у нее нет. Ментальный щит Оливии казался Максу идеальным – никаких прорех, никаких «швов» - ничего, за что можно было бы зацепиться и куда ударить. В результате, Казанцев решил отвлечь внимание наставницы несколькими маленькими уколами в одном месте, а потом со всей возможной силой ударить в другом.
Выбора не было. Пришлось принять этот план за основной.
Взяв немного энергии из Аджны (в которой, надо сказать, этой самой энергии оставалось не так уж и много), Максим осторожно направил ее в голову Оливии. В последний момент, он превратил эти голубоватые жгуты в несколько очень тонких игл, которые обрушились на щит девушки в нескольких местах.
Одновременно с этим, парень собрал всю оставшуюся энергию, и ударил в самый центр щита девушки, превратив ее в огромный синий молот.
Тут же голову пронзила острая боль, казалось, в затылок воткнули раскаленный штырь, который пробил голову насквозь и вышел со стороны лба. В глубине зрачков взорвалось несколько тысяч фейерверков, глаза стали закатываться. Из носа неудержимым потоком хлынула алая кровь.
Макс почувствовал, что сознание уплывает, и ничего не мог с этим поделать.
Спустя секунду голова его глухо стукнулась об стол, и парень, лишившись сознания, стал медленно заваливаться набок, сползая со стула.