Двое — это больше, чем Ты и Я. Двое — это Мы…

Сколько же еще им придется вынести сегодня?... Когда лоа ответили на зов - Рейс едва не ослеп от жгучей горьковатой волны боли, хлынувшей в тело португальца. Но не сдался, он сейчас не имел права сдаваться... Сосредоточившись, Джильди принялся вытягивать боль на себя. Когда все тело наполнялось этой обжигающей горечью, ломило каждую косточку и силы начинали заканчиваться - Рейс разрывал контакт с Максом, с усилием гасил боль, собирая ее в одну яркую точку. И вновь прикладывал ладони ко лбу Казанцева. Только так, вытянуть всю боль, забрать ее себе... только бы хватило сил...

Джильди чувствовал себя совершенно измотанным. Сегодняшние тяжелые ритуалы словно выпили португальца до дна, оставив только мутный осадок усталости на дне души... Но когда Макс пришел в себя - Рейса затопила короткая яркая радость. Значит, португалец старался не зря - и это словно придало сил. Джильди с облегчением выдохнул - и губы сами собой сложились в дурацкую радостную улыбку...

- Прости, пожалуйста, - кротко ответил Максиму португалец. Начать возражать и ссориться - самое глупое, что можно сделать в данной ситуации... Когда же Макса вдруг вывернуло наизнанку - чувство вины вцепилось в Рейса и принялось грызть его огромными белыми зубами. Наверняка из-за этого несчастного стебля... хотя, поверьте на слово, растить его из себя намного менее приятно, чем наблюдать со стороны...

Когда на сцене действия появился филин, а вслед за ним в рамки картины ворвался Олег - Рейс поддерживал Казанцева, на случай, если тот вдруг вздумает упасть. Даже не думал о том, что в любую секунду желудок Макса может решить повторить "на бис" так отлично удавшийся номер. Джильди ощущал, что сам отчасти виновен в сложившейся ситуации - а если раскручивать клубок до самого конца, то, можно сказать, всю эту кашу сам и заварил. Но сейчас больше помочь ничем не мог - разве что вложить в очередной ритуал остатки самого себя... Вот только Макс четко дал понять, что он против такого расклада. Поэтому Рейсу только и оставалось, что ждать, как сложатся события дальше. Ну, хотя бы с Улей теперь не должно больше ничего приключиться - хватит, ее лимит несчастий на сегодня исчерпан уже давно. Плюс еще и Олег появился, он ведь девушку точно не бросит...

Уля не знала и не понимала, слышит ее Макс или нет. Этими фразами она взывала не только к его сознанию, но и к своему. Это был выплеск всех переживаний и эмоций за сегодняшний день. Могла ли она представить себе, как все случиться сегодня. Захотелось бы ей что-нибудь изменить, если б она знала будущее? Вот самый главный вопрос. Сколько не было испытано страха и боли, но только сейчас блондинка по-настоящему чувствовала себя живой. Каждая минута сегодняшнего дня сидела в мозгу так ясно и остро, что вся прошлая жизнь смазалась и выглядела странным нереальным бредом. Реальным было то, что Казанцев открыл глаза, реальным было слово «ты», после которого сердце чуть не выскочило из горла. Реальным была пустота, которая образовалась, когда Макс очнулся и ушел. Подольская осталась сидеть, глядя на снег и слегка пошатываясь. Ночь окутывала всю эту нереальную картину. Силуэты парней, их тихий разговор. «Все закончилось», - промелькнула мысль и пропала в темноте, которая поглотила Ульяну. Нет, она не потеряла сознание, не сошла с ума, она просто перестала ощущать окружающее… С другой стороны, ее глаза постоянно следили за Казанцевым, это происходило непроизвольно, это пугало, но изменить ничего было нельзя… Не сейчас.
Когда рядом раздался голос Колоссовского, Уля удивленно подняла глаза. «Олег?» - облегчение, радость и в тоже время грусть пронзили сознание блондинки.
-Олег… - на выдохе произнесла Ульяна, - я хочу домой, отведи нас в монастырь.
Сил действительно почти не осталось. И не из-за холода, не из-за того, что она их потратила на врачевание, а просто внутри образовалась какая-то пустота, что-то сейчас было не правильно… Что? На этот вопрос Подольская не могла ответить. Сейчас она знала, что должна сделать. С трудом, борясь с дрожью в ногах, она поднялась с колен и подошла к Джильди. Взяв немного снега и растопив его немного в ладонях, она стала вытирать лицо юноши от кровавых слез. В темноте следы крови выглядели черными дорожками на бледном лице юноши. Он не оттолкнул ее, просто стоял послушно и смотрел . Холодная вода хорошо смывает кровь, блондинка омывала лицо Рейса и плакала. Слезы были не от боли, не от страха, слезы омывали все те страдания, что Джильди пришлось перенести, они лечили душу блондинки, потому что банальные слова благодарности здесь были лишними. Ей было все равно как это выглядит со стороны, Подольская обняла Рейса крепко, как только позволяли ей ее иссякшие силы.
- Я никогда не встречала таких людей как ты, - прошептала она ему на ухо, - таких , которые могут жертвовать всем ради друзей. Спасибо тебе.
Ульяна понимала, что каждое слово в данный момент – это большая банальность, что это только вершина огромного айсберга в ее сердце и душе.
Она подошла к вещам, которые вытянул Макс из пещеры, рюкзак закинула на плечи и подошла к Олегу. Подольскую разрывало желание подойти к Казанцеву, помочь ему, но в данной ситуации, это не помогла бы не ему ни ей.
-Эта птица умнее меня в тысячи раз, - пробормотала Подольская, обращаясь к Колоссовскому, - Ты знаешь отсюда дорогу?
Ей хотелось уйти, ей хотелось остаться. Она накачала свой ментальный щит до предела своих сил, потому что то, что сидело у нее внутри, нельзя было показывать никому.

Колени слегка дрожали, но это было нормально. Руки Джильди, поддерживающие его, действительно помогали удержаться на ногах, но это были не те руки, которые он желал бы почувствовать на своих плечах… Парень вздохнул, отгоняя от себя непрошенные мысли, уселся на корточки, чувствуя, как голова начинает раскалываться от перенапряжения.
По привычке, дабы слегка придать себе уверенности, Макс обратился к Мулдахаре, ощущая, как красные жгуты энергии земли проникают в тело, смывая часть боли, и согревая замерзшие конечности. Почти одновременно с этим, парень почувствовал движение камней, которые, время от времени, срывались от неосторожного шага, очень сильно торопящегося человека. Кто-то приближался.
Казанцев выдохнул, губ его коснулась какая-то грустная, неуместная в данной ситуации улыбка. В это было очень сложно поверить, но сейчас ему было жаль, действительно жаль, что их совсем даже и немаленькое приключение подходит к концу. Макс знал, что каждое мгновение этого дня, навсегда оставившего глубокие борозды на его сердце, не забудется никогда. Он навсегда запомнит секунды, наполненные счастьем от осознания того, что рядом человек, судьба которого, с каждой уходящей песчинкой песков времени, становиться дороже твоей собственной. Навсегда запомнит почти физическую боль от ощущения собственного бессилия. Никогда не забудет тихую радость от прикосновения к своей щеке, и понимания того, что он кому-то нужен… Он не забудет ничего. Ибо просто не сможет забыть. Даже если бы захотел.
Непроизвольный взгляд на Ульяну, что продолжала сидеть в снегу, чуть не заставил сердце Максима остановиться. Углядев во взгляде, направленном на него, ожидание, смешанное с разочарованием и усталостью, Казанцев почувствовал, как его душу, как будто разорвали надвое, точно так же, как опытный художник, разрывает напополам неудавшуюся картину. Одна часть его разделенной души, сейчас раненной птицей металась в груди, стремясь броситься к Уле, обнять, утешить, успокоить, прижать к себе, наговорив кучу бессмысленных, но приятных вещей. Металась, не находя выхода, имея при себе ключи, которые могли открыть любые двери. Жаль, что клетка для этой птицы состояла из одних только стен, и дверей в ней предусмотрено не было.
Вторая часть его души, разорванной надвое, наоборот, медленно умирала. Макс сам покрывал ее толстой ледяной коркой, строя для нее неприступный для чувств ледяной саркофаг. Он умышленно заглушал в себе все чувства, превращая свое сердце в твердый и холодный осколок льда. Это было сложно, почти невозможно, но в тот момент парень бы отдал что угодно, чтобы перестать ощущать на себе этот взгляд, полный разочарования, ожидания и пустоты.
Неизвестно, какая бы часть души, в конце концов, взяла верх, но появление Олега все изменило. Было очевидно, что именно он так торопился сюда. Макса захлестнула волна чувств, исходящих от Колоссовского, пришлось укрепить, начавший трещать по швам, ментальный щит. Парень заставил себя улыбнуться юному мастеру, хоть они и не были знакомы.
- Привет! – поздоровался он, тщетно пытаясь придать голосу немного бодрости. – Тебя зовут Олег, да? Я – Макс. Приятно познакомиться.
Тем временем, пришедшая в себя Ульяна подошла к Джильди. То, как она выражала свои чувства, свою благодарность настолько натянуло струны души Максима, что он чуть не заорал. Белорусская девушка и португальский парень общались настолько трогательно, их дружба была столь искренна, что Макс почувствовал, себя просто неблагодарным уродом.
Дождавшись, когда Уля закончит с Рейсом, и отойдет, Казанцев подошел к Джильди, усмехнулся:
- Можешь не извиняться, - произнес он так, словно слова извинения прозвучали только что. Звуки приходилось выдавливать из себя, они застревали в горле и царапали его, словно огромные, острые ледяные осколки. – Все равно, в следующий раз ты поступишь точно так же…
Макс схватил португальца за затылок, привлек к себе, прикоснулся своим раскаленным лбом ко лбу Рейса, взглянул в глаза:
- Ты тоже меня извини, просто… - парень тяжело вздохнул, - просто я очень испугался, что могу потерять друга.
Казанцев отпустил Джильди, улыбнулся, хоть улыбка и получилось немного неуместной. Он не использовал ментальную магию, ибо просто не знал, что передать Рейсу, но наделся, что мудрый шаман Вуду поймет все без слов или мыслеобразов.
Парень взглянул на стоящих рядом Олега и Улю, пытаясь заглушить внутреннюю боль в области груди. Подошел ближе, стараясь поймать взгляд блондинки и хоть что-то прочитать в нем. Сейчас раненная птица под его сердцем разбивала клюв и когти в кровь, пытаясь пробить, разрушить, выдавить грудью те стены, что держали ее в ловушке.
- Ну, что же, Олег, надеюсь, ты сможешь вывести отсюда трех раненных учеников, - произнес он, переводя взгляд на Колоссовского. – Но прежде… позволь украсть у тебя Улю еще на полминутки.
Казанцев вновь взглянул на блондинку. Очень хотелось улыбнуться ободряюще, но он просто не смог заставить себя сделать это:
- Это касается того видения, - Максим вздохнул, пытаясь унять голос совести, твердящий о том, что он просто хочет оставить между собой и Подольской хоть что-то общее. Тайна видения, которое касается только их, подходила к этому лучше всего.
- Я могу передать тебе это видение с помощью ментальной магии, - проговорил он после небольшой паузы. – Если ты захочешь, конечно…

Олег стоял смотрел на эту троицу и думал, как их эвакуировать. Почему-то его уже не особо беспокоило, что тут произошло, главное было вывести этих троих, до лазарета. Пока они хило передвигались в разные стороны и что-то делали, Олег мотал головой из стороны в сторону, пытаясь вспомнить откуда он бежал. Повернув физиономию в очередной раз, Олег увидел как к нему подходит Ульяна. Его глаза наливались, не то чтобы какими-то эмоциями или слезами нет. Он просто понял, что здесь и сейчас, только он сможет вывести этих троих.

- Не помню я дороги, но я вас выведу от сюда. Ульян найди в себе сил и скажи кто-как ранен? - Вспоминая охоту с Робертом, Олег пытался понять, где именно они находятся. Понять это всё был сложно. Но что-то заставляло Олега не отвлекаться и ему, именно сейчас, удавалось делать несколько дел одновременно, а точнее слушать Ульяну смотреть на состояние парней и пытаться всё же понять, где они. Пока ему в голову не пришла отличная идея, которая могла сработать.

Раздался громкий свит и Олег вытянул руку и оголил цепь, давая приземлиться филину. Когда Хисс сидел на руке Олега. Парень смотрел в глаза птице и понимал, что Хисс встревожен, но не паникует, будто он сделал всё, что мог, а точнее позвал Олега. Вообще, Олег был как-то удивлён, что Хисс вспомнил о нём в такой ситуации, но в целом, филину больше некому тут доверять. Русский уткнулся лбом в клюв птице и шёпотом заговорил...

- Успокойся, всё хорошо. Мне нужна твоя помощь... Хисс... Дом. - Олег снова посмотрел в глаза Хиссу и дождался ответа. Хисс взлетел в воздух и сделав круг приземлился у входа в дебри, ожидая, когда вся группа пойдёт за ним. В этот момент, к Олегу "подполз" не знакомый паренёк, который откуда-то его знает и поприветствовал его.

- Не время любезничать, потом поболтаем. - Увидев у Ульяны рюкзак, Олег немедленно снял его и положил на землю и посмотрел на Улю.

- Эта птица умнее всех нас в тысячу раз, а сумку оставь тут. - Олег повысил, голос обращаясь ко всем раненым.

- Вещи тут оставьте, я вернусь и заберу их. - Посмотрев на Максима, Олег кивнул головой в сторону, мол укради.

Португалец не стал препятствовать, когда Казанцев отлепился от него, испытывая собственные колени на прочность - пусть. Все худшее уже позади, сейчас Макс уже не должен упасть... Рейс опустил голову и стиснул руками виски - до боли, словно хотел сомкнуть пальцы внутри черепа. Все события более-менее вписывались в сложенный тогда португальцем расклад - но перед мысленным взором Джильди приплясывал проклятый одинокий Аркан, так пока и оставшийся неразъясненным... Боги, да что же он символизирует, что?! Сердце беспокойно колотилось о ребра - потому что этот пока не сбывшийся Старший Аркан не сулил ничего хорошего...

Нежданное прикосновение к лицу заставило вздрогнуть. Перед Джильди стояла Уля - и влажными ладонями раз за разом проводила по щекам португальца. Что это она...? Ах да, кровь... Рейс уже успел и забыть про неприятность, которая у него с глазами случилась... Интересно, сильно был похож на Пьеро? Ну, не хватать же Улю за руки - и португалец не вмешивался в ее плавные движения, только в ответ стирал непослушными пальцами слезы с ее щек...

- У меня не так много друзей, - шепнул в ответ Рейс, обнимая блондинку в ответ, - чтобы я мог позволить себе ими разбрасываться... - Это был самый страшный приговор для португальца - который он вынес себе сам, в те дни, когда так легко отпустил сестру и не озаботился тем, чтобы хоть как-то передавать ей весточки... Непередаваемая боль - когда после ухода друга в сердце остается пустота... Пустоту, оставшуюся после ухода Мимми, Джильди до сих пор так и не сумел - и точно знал, что не может допустить появления еще одной полости... Поэтому за всех своих друзей Рейс был готов стоять до самого конца - каким бы ни был этот конец...

Что действительно застало врасплох - так это поступок Максима. Рейс ведь и сам уверовал в то, что "втык" ему был сделан совершенно справедливо - да и мало еще, надо бы добавить... А вот поди ж ты. Джильди только улыбнулся в ответ, глядя Максу в глаза - наконец-то получилось понять друг друга. Видно было, что извинение далось Казанцеву нелегко - лишний повод зауважать Макса за то, что он все же себя пересилил...

Дальше Джильди как-то ненадолго выпал из происходящих событий - пытался выгнать из сердца противный липкий страх. Глупая сентиментальная мышца в панике колотилась о ребра - требуя, чтобы разум наконец дал внятный ответ. Двенадцатый Старший Аркан. "Повешенный". К чему, зачем?... Закрыв на мгновение глаза, португалец весь сосредоточился на поиске значения Аркана - и тут же нашел, по противному удушливому ощущению в горле и груди, которое раньше португалец не замечал. Люди знака Транка Руас подвержены заболеванием, связанными с дыхательными путями... Разреженный горный воздух... Из горла против воли вырвался какой-то жалкий, едва слышный хрип... Если они еще задержатся в горах - Рейс просто-напросто задохнется. Португалец осознал это с ужасающей четкостью. И, как ни странно, это его успокоило - вот он, Аркан, друзьям больше ничего не грозит...

Пока Олег осматривался, делал какие-то указания, общался с филином, Подольская просто стояла в полной отключке. Знаете, это как ожидаешь, что внутри конфеты будет вкусная помадка, а там ее не оказалось. В мозгу блондинки происходили странные вещи, она вела диалог со своим вторым я. Не со зверем, нет… С той девочкой, которая появилась еще тогда, в темноте… «Почему так хочется, чтоб кто-то обнял и сказал, что все будет замечательно… Именно сказал и обнял… И никто этого не понимает, даже Олег…» - удивлялась девочка.
Это свойство мужчин сдерживать свои эмоциональные порывы или они по-другому чувствуют?… Именно сейчас ей нужно, что б кто-то унес ее на другую часть света. «До слез обидно… Хочу домой, в комнату, чтоб никого», - сердилась блондинка на весь окружающий мир. А девочка ей насмешливо отвечала: «Ой, да не ври ты хоть сама себе. Понятно же, что тебе хочется совсем другого». Подольская на благо человечеству решила заткнуть все голоса в голове, поэтому просто стояла истуканом. На вопрос Колоссовского о ранениях она ответила сразу.
-Самая большая травма у Казанцева, у него сотрясение мозга… - сухо, четко, как спросили, так и ответила. Ой, не дай бог вам встретиться с обиженной женщиной. «Где, я хочу спросить, тонны сочувствия и радости, что она жива? Да не нужен мне этот рюкзак, да пусть он провалиться» - накручивала себя Уля, даже ногой пихнула рюкзак. Женская обида, не важно, заслуженная она или нет, делится на два типа. Первый, когда все будут знать, что ты обижена, второй – когда фиг догадаешься. Уля еще не определилась… Но психовать на пустом месте, тем более когда кругом одни спасители, было глупо. И никто не виноват, просто сил не осталось сдерживаться, вот и злилась она на всех и вся. Поэтому она еще раз проверила свой ментальный щит, сделала каменное лицо и ждала, когда все двинутся в нужном направлении.
Осталось только звенящее чувство потери чего-то, очень важного, но Ульяна решила что сейчас она не будет истязать свою душу. Хватит… Почему в жизни так редки хэппи энды?
Когда к ней подошел Казанцев и попросил пару минут поговорить. Ни улыбки, ни шутки, все такие серьезные, что хотелось орать. Подольская молча отошла с Максом. «Видение? Точно… с этого видения то все и началось», - вспомнила Уля. Передача с помощью ментальной магии была чревата тем, что пришлось бы снять щит. Но тут она услышала странный звук, обернулась и увидела как Джильди судорожно хватает ртом воздух.
-Не сейчас, Макс, кажется Рейса надо от сюда вытаскивать. – блондинка посмотрела в знакомые серые глаза, - Мы потом поговорим.
Она отошла от него , подошла к Джильди. Не требовалось задавать вопросы. Им нужно было уходить.
-Олег, помоги Рейсу, похоже придется идти быстро. – Пробормотала Подольская без лишних эмоций и двинулась в ту сторону, где виднелись следы Олега и Джильди.

Распространенное выражение: «Способна убить одним взглядом», всегда казалось Максу, чем-то очень надуманным, неправдоподобным. Неким атавизмом, оставшимся с тех времен, когда люди боялись ведьм, взгляд которых, по преданию, и вправду мог убить.
Однако сейчас, глядя в глаза Ульяны, он понял истинный смысл этого выражения. Взгляд блондинки действительно убивал. Казалось, на него смотрит совершенно незнакомый человек, глаза, успевшие стать такими дорогими, превратились в два холодных и твердых осколка льда. Серого, непрозрачного льда, в котором не горят теплые угольки бесконечной доброты и нежности. Есть только лед – холодный, твердый и непроницаемый.
Максим попытался обратиться к своему дару, чтобы понять, что именно сейчас чувствует девушка, ведь не может же человек, бывший таким теплым и родным всего пару минут назад, стать в одно мгновение таким… чужим? Но нет. Сквозь толстую ледяную корку ментального щита не пробивалось эмоций, и Казанцеву вдруг безумно захотелось остаться тут, не идти никуда, отправить всех этих людей домой – в монастырь, а самому остаться. Быть здесь, чувствуя, как с каждой секундой холод высасывает тепло из его тела, оставляя лишь все тот же лед…
Парень обернулся вместе с Подольской на странный хрип Джильди, но только для того, чтобы увидеть непривычно бледное лицо португальца. Все естество парня тут же забило тревогу, Макс подскочил к другу, как мог быстро, подставил плечо, помогая удержать равновесие. Рейс еще не был так плох, но в глаза бросился очевидный факт того, что что-то далеко не так:
- Джильди, ты чего это? Лоа решили отомстить, за то, что ты слишком часто к ним обращался? – выдал первое пришедшее на ум предположение парень.
Олег так же помогал им, Макс чувствовал это. При этом Максим отлично осозновал, что он сейчас скорее мешает, чем помогает, но Казанцев не мог просто так бросить друга.
- Ты эта, - решил поболтать Макс, придав голосу побольше бодрости и надеясь, что сможет хоть немного приободрить португальца, - не вздумай тут копыта откидывать иль еще что-то такое делать. А то ты меня знаешь: не прощу и найду способ отомстить… О, придумал, буду каждый день вызывать твой бренный дух, и читать ему лекции о том, как нехорошо оставлять друзей одних…
Идти было трудно, ночная тьма скрывала все опасности и неровности дороги. Однако впереди слышался беспокойный крик филина, и Олег довольно уверенно вел их в сторону монастыря. В груди теплилась надежда, что все, в конце концов, будет хорошо.
- А еще, когда я сам последую за твоим духом в чертоги Лоа (а это произойдет очень скоро, ибо я быстро загнусь без твоей постоянной помощи тута), - продолжал угрожать Рейсу Макс, даже не пытаясь скрыть ноток веселья в голосе, - я тебя найду и буду всем вокруг рассказывать, какой ты кретин. Ага. Лоа начнут кричать, будут разбирательства, все дела… Тебе станет очень неудобно, можешь мне поверить, друг Джильди…

Безбожно, непозволительно тормозил. Можно было с самого начала так не трепыхаться из-за этого несчастного Аркана - он же не в раскладе выпал, Рейс вытащил его из колоды уже после. Самому себе вытащил. Даже и думать ведь забыл о том, что с его легкими по горам скакать не рекомендуется... Нет, пока португалец стоял на ногах еще достаточно твердо - но вряд ли это надолго. Чем дальше - тем сильнее будет не хватать кислорода, тем страшнее станут хрипы в легких... Ну что, возлелеял свою дорогую болячку? - мысленно попинал сам себе Джильди. Хотя прекрасно понимал, что даже и после сегодняшнего дня вряд ли что-то изменится, вряд ли он метнется в лазарет за лечением - а ведь стоило бы, хотя бы из банальной логики...

Олег, конечно, постарался помочь - но легкие Рейса уже явно вознамерились устроить всем такое веселье - такое, чтобы даже небу жарко стало. В груди поселилась тяжелая, режущая боль. Дышать по-прежнему было тяжело, к хрипам прибавился сухой, раздирающий горло кашель. Перед глазами как-то все расплывалось, смазывалось - Джильди крепко вцепился в плечо Максима, покорно позволяя направлять свою полубезжизненную тушку туда, куда они считали верным. Ему явно что-то говорили - но обделенный кислородом мозг уже плохо соображал, слова не доходили до сознания. Появилось назойливое, забивающее все прочие мысли желание упасть и сдохнуть - именно сдохнуть, потому что "умереть" предполагает хотя бы минимальное наличие силы воли...

Кожа португальца начала от недостатка кислорода приобретать жутковатый, мертвенно-голубоватый оттенок. Сердце колотилось так, как будто вот-вот пробьет ребра и вырвется из груди... По мере того, как выбирались из гор, боль из-за смены высоты становилась все сильней... Стала кружиться голова - правда, ориентацию в пространстве Рейс потерял еще до этого... Краем глаза ухитрился заметить, что начали синеть ногти - а значит, и губы... Наконец просто подломились колени... Закономерно. Из всех возможных вариантов - самый болезненный и скоротечный, как всегда, везение на грани фантастики...

От потока ветра в лицо Уля ошалела. «За что? Зачем?» - глаза метали искры.
-У меня все хорошо, я готова. А Макса я все рано не дотащу, буду следить за его пульсом. Идем, - отчеканила Подольская и пошла рядом с Казанцевым. Потом немного отстала и пошла сзади, наблюдая за всей процессией.
«Все закончилось» - эта фраза билась в мозгу блондинки. Закончилось то время, когда он был рядом, то время, когда ее сердце трепетало то от ужаса, то от счастья. Все закончилось… Ментальный щит был накачен у Подольской до предела.
Вновь размеренная жизнь, каждый день почти одинаковый в стремлении постичь что-то новое. «Наверное, Макс был прав, в чем цель? Как теперь жить?…» - Уля переставляла ноги и вела внутренний диалог. Делать вид, что эти события ничего не изменили в ней? Здороваться в столовой и проходить мимо? Смотреть, как он смеется с друзьями, вместе ходить на занятия и даже не иметь возможность …? Что? Внутри все надрывалось от этих мыслей.
«Вот так поели с одного котелка» - печально улыбнулась Ульяна, смотря в спину человеку, который за день стал самым близким на этом свете. И одновременно одиночество придавило сердце Подольской. Как можно так радоваться, что он тут, рядом, живой, и одновременно испытывать такую боль, что теперь он не нуждается в ней? Она не может сейчас разревется, нельзя … «Успокойся, истеричка,» - прикрикнула на себя блондинка, - «Пройдет пару дней, и все эти переживания покажутся ему сном… А я… Я буду жить.»
Ульяна всегда была в стороне от людей, но редко испытывала приступы одиночества. Она умела находить занятия, но сегодня, убаюканная в руках Казанцева, она вдруг до боли в груди почувствовала, как ей всегда этого не хватало. Теплых рук, слов, нежности… Что б кто-нибудь качал ее на ручках, как маленькую, чтоб чувствовать, что она небезразлична, что кто-то любит ее… «Ха! Три раза ха! Любит? Уля, о чем ты? Совсем мозги отморозила?» - истязала себя блондинка. Вспомнились слова песни: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…» Снова циничная улыбка исказила лицо Ули. Цинизм был по отношению к своим мечтам и фантазиям. Ульяна всегда старалась радоваться тому, что имеет… А сейчас она и радовалась, и страдала одновременно.
«Я буду хранить этот день, как самую большую драгоценность,» - пообещала себе и всему миру Подольская.
Повседневная рутина – это хорошая маскировка тех чувств, что раздирают тебя изнутри. Ты можешь притворяться равнодушным, веселым, озабоченным, как сварить суп, но себя то не обманешь. И в какой-то момент порыв ветра срывает всю маскировку, пускай на миг. И все труды многих дней, когда ты уговаривал себя, что счастлив тем малым, что имеешь, можно выкинуть на свалку. Вся эта ложь для себя отвалится как шелуха. А нового то ничего не появилось, лишь смутная тень, неясная… И пустота настоящего момента настолько оглушительна. Это как, когда ты всегда видишь дорогу, по которой идешь, а в какой-то момент она просто взяла и исчезла. И ты замер… За свою короткую жизнь Подольская добилась кое чего, но теперь это все казалось таким несущественным, таким мелким. Этот день просто посмеялся над прошлым блондинки. Она боялась мечтать, никогда не боялась, а тут просто с силой выкидывала из сознания мечты ...
Какое-то время они молча передвигались, слышалось тяжелое дыхание и какие-то неясные хрипы со стороны Джильди. Ему явно становилось хуже. Блондинка внимательно всмотрелась в его ауру. «Ничего не понятно? Воздух поступает в легкие, но они не работают..» - Уля ускорила шаг, обогнав Макса и вглядываясь в ауру Рейса. «Воздух есть… Только он не в легких! Он там, где его не должно быть! Не паниковать Подольская» - Ульяна поравнялась с Олегом.
-Олег, есть два варианта донести этого шамана живым до монастыря. Или мы останавливаемся , и я делаю операцию, или ты с ним летишь так быстро, как только можешь. У него воздух не в легких. И это мешает дышать. Осталось совсем чуть-чуть. Что делаем?

Маска никак не помогала Джильди, почему, Олег понять не мог. Но всё равно убрал её с лица парня и прибавил ходу. Пока Олег волок помирающего шамана, он думал зачем вообще помогает им? Достаточно глупый вопрос, но тем не менее... Да чувства к Ульяне тут сыграли свою роль, но если бы тут было только это, то Олег бы только о ней бы и заботился... А тут есть что-то ещё, почему он тащит Джильди, почему он их вообще отсюда вытаскивает? Казанцева, он вообще не знает, а с Джильди у него умеренные отношения, виделись на занятиях, что ещё Олег знает о Джильди... Джильди - поэт. И всё. Этого достаточно, что-бы их вытаскивать отсюда? Это бесспорно плохие и жестокие мысли... Но фактически, Олега никто не звал, кроме Хисса... И ведь если бы Олег не один его выхаживал, то филин навряд-ли бы позвал именно его.

Но Ульяна вовремя подошла к Олегу и "обрадовала" его. Олег молча слушал и смотрел на дорогу оценивая будущий путь, затем аккуратно спустил с плеча Джильди на землю.
- Оперируй. - Коротко ответил Олег, понимая, что он просто не успеет донести Джильди до лазарета, если учитывать, что осталось совсем чуть-чуть... Олег позвал Хисса громким свистом, что-бы тот не улетел без всех.

Что Ульяна собирается делать, Олег не знает, операция бывает разной, да и сейчас, всё равно, увидит. Олег осмотрел всех присутствующих оценивающим взглядом, оценивая кто - на сколько жив. И сейчас, Джильди был мертвее всех. Олегу было интересно, о чём он сейчас думает? Когда Олег на волосок от смерти, он думает о всякой фигне... Дааааа... Не постичь Олегу прозрения посредством смерти...

Помощь Олег предлагать не стал, понадобится - попросят. Да и чем он тут может помочь? Поскольку он никому не нужен, он уселся на землю и смотрел на полудыханного Джильди и Ульяну, которая что-то делала, но Олег внимания не обращал, это не его дело. Нет это его дело, но лезть туда не надо. Поэтому Олег сидел и смотрел на Хисса, который не понимал, почему мы остановились и рвался к монастырю.

Кажется, Джильди и вправду умирал. Появилась мысль, о том, что вот оно: видение, которое пришло к нему во время гадания, начало сбываться. С каждым мгновением сердце португальца будет стучать все медленнее и медленнее, и… остановится. Не будет рядом врачевателей. Олег не успеет донести его до лазарета, несмотря на всю его скорость и умение. А Макс даже будет рядом, но не сможет ничем помочь…
Голова раскалывалась, картинка перед глазами расплывалась от наступающей влаги. Это что же получается? Он будет виноват, в том, что Джильди погибнет? Он, который всеми силами пытался защитить, отвратить Рейса от этого, станет причиной его гибели?..
Жестокая шутка, Лоа. Очень жестокая!
Не может быть, чтобы все случилось именно так! Он должен что-то сделать, чтобы помочь, чтобы спасти жизнь друга!.. Но, что?
Процессия остановилась. Макс рванулся к Джильди, над которым склонилась Уля. Они о чем-то говорили с Олегом, но Казанцев почти не разобрал слов. В голове гудело, взгляд выцепил темное пятно, на воротнике футболки португальца. Почему-то казалось очень важным разглядеть это пятно. Такое небольшое… может парень пролил на себя пару капель чая, когда завтракал? Или, может, это след от помады? Или кто-то просто случайно коснулся жирными пальцами воротника Рейса, оставив такой след? А, может быть, это…
Кровь?..
Неожиданно в голове раздался звон разбитого бокала… Сознание стало заволакивать, в ушах появился гул. Макс повернул голову в сторону, пытаясь понять, откуда раздался этот звук и увидел, что…

________________________________________________________

…Человек падал. Вот только что сидел, в этом баре, попивая виски со льдом, и вдруг начал заваливаться набок, держась за грудь. Он пытался вздохнуть, и, кажется, у него это получалось, вот только выдохнуть он не мог. Падая, парень смахнул с барной стойки стакан со своим виски, и тот разбился со хрустальным звоном, привлекшим к себе мое внимание.
Раздался крик. Кричала девушка, что сидела рядом с упавшим на пол человеком, и ее ор ввинчивался в мозг, словно бур. Повинуясь стадному инстинкту, я кинулся вслед за толпой, пытаясь разглядеть, что там происходит.
Толпа шумела. Девушка кричала. Бармен склонился над лежащим парнем, который синел на глазах. Он тряс его, задавая какие-то идиотские вопросы, вроде: «Что произошло?», «Что случилось, чувак?» и так далее.
- Врача, - наконец-то хоть одна умная мысль. – Нужен врач!
Я вздохнул. Вряд ли в этом дешевом заведении отдыхали хирурги достаточно высокой категории, способные распознать пневмоторакс.
- Пропустите, - тихо сказал я. Меня услышали. Толпа расступилась, я шагнул вперед, опустился перед парнем на колени. Вздохнул.
Появилось четкое ощущение «дежа-вю», как будто я уже наблюдал что-то такое…
А! Точно! Джильди! Горы! Тогда его удалось спасти, почему бы не попытаться сейчас?
Очередной вздох.
- Мне нужно чистое полотенце, нож, зажигалка, и какая-нибудь трубка, - проговорил я четко, нащупывая легкие паренька, что лежал передо мной. Кажется, ему едва-едва исполнилось 20 – очень высокий, очень худой. Как только жизнь в таком держится?.. Так, вроде спалось правое легкое. С левым, вроде бы все хорошо…
- Вы врач? – задал глупый вопрос бармен.
Я кинул на него раздраженный взгляд:
- А что, не похож? - огрызаюсь, понимая, что с каждой секундой промедления жизнь уходит из пострадавшего парня.
Как ни странно, быстрее всех среагировала, орущая девушка. Она справилась с истерикой, метнулась за барную стойку, вытащила оттуда нож, одну из трубочек, через которые, обычно, клиенты должны были потягивать свои коктейли. Достала из сумочки зажигалку. Протянула мне.
Я кивнул, но вещи брать не стал.
- Мне нужно чистое полотенце, - напоминаю бармену, надеясь, что тот придет в себя. Тот вскакивает с места, бежит куда-то в подсобку. Я киваю. – Ах, да, дайте чего-нибудь выпить. Чем крепче, тем лучше.
Мне протянули бутыль водки. Я кивнул, жестом показал, что нужно передать ее девушке, что все еще стоит, с протянутым ножом, трубочкой и зажигалкой:
- Облей нож водкой, и раскали его с помощью зажигалки, - говорю приказным тоном, прекрасно зная, что именно такой лучше воспринимается в стрессовой ситуации. – Только быстро. И да, позвоните уже кто-нибудь в скорую!
Толпа вокруг зашевелилась, но обступила нас еще более плотным строем. Парень задыхался, медлить было больше нельзя.
Мне протянули нож с раскаленным докрасна лезвием. Я кивнул, в очередной раз, вспоминая все, что делала Уля, тогда в горах.
Принесли полотенце. Подложив его под место будущего разреза, чтобы минимизировать потери крови, я быстро облил место, которое наметил водкой, надеясь, что этого хватит, дабы парень не подхватил заражение… А потом сделал быстрый разрез: сбоку, прекрасно зная, что у меня не хватит умения пробить грудную клетку одним ударом, и не задеть легкое. Пошла кровь, полотенце быстро впитывало ее. Я взял трубку, облил ее водкой, и с силой воткнул в получившееся отверстие, одновременно надавливая на грудь парня.
Воздух со свистом вырвался через трубку. Парень, что лежал передо мной, наконец-то смог выдохнуть, и тут же вздохнуть. Потом еще раз. И еще…
Я, наконец, позволил себе выдохнуть. Кажется, все получилось, я вспомнил почти все, что делала Уля тогда в горах, когда спасала жизнь Джильди. Может, вышло не так хорошо, как у нее, к тому же я не использовал магию, но ведь вышло же! Я усмехнулся.
Толпа вокруг зашумела. Раздались радостные голоса. Кто-то сильно хлопнул меня по плечу, я повернул голову, чтобы понять, кто это…

________________________________________________________

… и встретился с полными беспокойства глазами Ули. Макс вздохнул, избавляясь от остатков видения, что посетило его только что, и заняло не более двух-трех секунд.
- Я помогу, - тихо сказал парень, доставая нож. Обратился к энергии Манипуры, повернулся в сторону, боясь поранить кого-то из друзей, и выдал поток пламени в направлении лезвия. Парадокс: возможно видение о том, как он спасал какого-то незнакомого парня в будущем, поможет им сегодня спасти Джильди, спасение которого помогло спасти того парня в будущем…
Макс улыбнулся, передал горячий и продезинфицированный нож юной врачевательнице. Нужна была трубка, и Макс быстро достал свой медальон, сделанный из полого стебля бамбука, который постоянно носил с собой, как только в его снах стала появляться эта чертова панда.
- У тебя все получится, - шепнул Уле, ободряюще ей улыбнулся. – Поверь, я знаю…

Была - боль? Было - удушье? Сознание Рейса было уже совершенно отделено от окружающей реальности - и вместе с тем кристально ясно, где-то внутри самого себя, мертвым кольцом замкнувшись на собственных мыслях. Работало четко и ясно, щелкая костяшками бесполезных фраз. Это - его не убьет, ни за что. Невозможно. Дважды не убило - и на третий не убьет. Сомнений - никаких, нельзя не узнать эту боль в груди, как нельзя не узнать старого доброго друга. Значит, сейчас - нужно разорвать кожу, плоть, чтобы в открывшийся пробел между ребрами ударила тугая струя крови и воздуха...

Мысли четки, как никогда - не хватает карандаша и листа бумаги, перед внутренним взором, переплетаясь, то свиваясь в тугой клубок змей, то разлетаясь во все стороны фейерверком острых осколков, метались самые удивительные, самые точные, самые нужные рифмы, сцепляясь в строчки... Жаль, их сейчас не записать - даже если и были бы и карандаш, и бумага, пальцы бы все равно не послушались, не вышло бы нацарапать дрожащей рукой ни единой буквы... Можно лишь попытаться запомнить - запомнить, чтобы потом воспроизвести...

Тонких линий небрежным сводом проложили во тьме дорогу, из судьбы моей год за годом выжигали бесстрастно боги. Только прежние тают краски, и сливаются свет - и тени... Что за звезды, скажи, остались, на берилловом моем небе?...

Чем четче работало сознание, чем отчетливей щелкали костяшки мыслей - тем сильней давило понимание того, что от реальности Рейс отрывается, безнадежно отрывается... Кажется, он хватался рукой за грудь, пытаясь пальцами прорвать между ребрами тот самый, такой необходимый путь для выхода воздуха - а может быть, только казалось...

Уже белого как полотно Джильди положили на землю. Он шевелил губами, глаза были закрыты, хрипы становились все сильнее, юноша задыхался. Он стал хвататься руками за одежду, пытаясь разорвать ее на груди. Уля отвела руки и попросила Олега удерживать руки португальца, чтоб он не мешал. Блондинка сама оголила торс Рейса, внимательно вглядываясь в ауру. Действовать нужно было срочно. В мозгу вспыхивали лекции по врачеванию, учебник анатомии и несколько статей, где рассказывалось про жидкость и воздух в пространстве возле легких. Там также говорилось о способах устранения воздуха. Нужно в зоне ребер сделать надрез, вставить дренажную трубку с наружным клапаном, и по принципу сообщающихся сосудов воздух будет удален из плевральной полости. Дырку между ребер они еще могли проковырять. Дело оставалось за трубкой. Клапан же был им недостижим, поэтому нужно будет вовремя достать трубку и заткнуть отверстие, чтоб воздух не пошел обратно. Одновременно с этим нужно понять, где то отверстие в легких, через которое этот воздух попал туда, где его быть не должно. Его надо найти и зарастить… Вот такие почти выполнимые задачи стояли перед блондинкой. Затем конечно предстоит выправить легкое и поврежденные излишним давлением сосуды, но это мелочь по сравнению с самым главным. «Был бы шприц», - почти мечтала Подольская.
-Объясняю всем, что надо сделать, потом принимаю любые идеи. У Джильди спалось легкое, потому что воздух попал в грудину, назовем это так, обычно давление около легких меньше чем в легких, поэтому мы дышим. Нужно сделать отверстие, вставить трубку, лишний воздух выйдет, но нужно сделать так, чтобы вышел весь и не пришел извне обратно. Олег ты можешь за этим проследить? Все будет очень быстро…
Она проследила за манипуляциями Макса, взяла нож в руку, посмотрела на тело португальца, проигрывая в уме все действия. Она отключила все эмоции, прогнала усталость, беспокойство. От ее действий зависит жизнь друга. Тут нельзя паниковать или сомневаться. Подольская отдала бы все на свете, чтоб рядом оказался сифу Лю или сифу Грей. Но… сейчас тут только они. Она обезболила будущее место пореза, и , сделав глубокий вдох, сделала глубокий надрез, почти удар, чтоб одним махом проткнуть все ткани и достичь плевральной полости. Быстро достав нож, она вставила импровизированную трубку прямо в надрез. Одновременно, она направила желтую энергию на ткани легкого, пытаясь зарастить отверстие в легком. Блондинка надеялась на то, что Олег сообразит что-нибудь с воздухом. Когда легкое начало расправляться, Ульяна резко достала из раны трубку, сдавила края отверстия и вложила все оставшиеся силы, чтобы максимально быстро срастить рану.