FB
VK
Google
Twitter
Лики лоа
| Автор | Пост |
|---|
Мастер  | Темнота. Вязкая липкая темнота, из которой нет выхода. Здесь остановится любая секундная стрелка, переломившись о сгустки тьмы. Время отныне измеряется лишь ударами сердца - и паузами между ними... Долгими паузами, похожими на бесконечные падения в бездну - с каждым разом все дольше и дольше... Удар - словно взрыв, потрясающий окружающую тьму. На краткий миг черные сгустки отступают, позволяя легким судорожно расшириться, жадно вбирая в себя воздух, - и вновь облепляют с еще большей силой, связывая по рукам и ногам... Выход есть где-то дальше, где-то за гранью этой тьмы - и чтобы найти его, придется исчезнуть, раствориться... Перестать быть собой - и стать кем-то другим, неуловимо похожим на себя прежнего - и в то же время неуловимо несхожим с тем, прежним Джильди Рейсом. Стать на какое-то время частицей этой тьмы - и унести ее с собой, эту частицу, пронести через всю оставшуюся жизнь, весь отпущенный богами срок. И только лоа и ведают, как она разрастется, эта тьма, какую часть души сумеет захватить, как прорастет в сердце... Удар.
Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Тишина дрожит. Тишина мечется, как попавший в западню хищник - и безмолвствует. Заключенное в ней безмолвное отчаяние страшнее любого крика, оно заставляет исступленно биться даже уже остановившееся сердце... Тишину разрезает алый свет - кроваво-алый, цвета ярости, цвета гнева - цвета страсти, цвета любви. Один-единственный оттенок - вбирает в себя такую гамму эмоций. Нет, не гамму - бурю, самую настоящую бурю... Алый затапливает тьму, вытесняет ее, разгоняет ее липкие сгустки, сковавшие сердце - остался лишь один, спрятавшийся меж судорожно трепещущих мышц, засевший в сердце, словно заноза. Теперь, чтобы прогнать и его, нужно вскрыть грудную клетку, разворотить ребра - и найти его там, в истекающем болью и кровью сердце... По-другому никак, в этом вся страшная суть той вязкой тьмы - она никогда не уходит бесследно, она всегда остается, всегда цепляется за свою жертву до последнего... Сквозь алую пелену начинают пробиваться другие оттенки. Это... море? Море, прибрежная полоса - рассыпанное под ногами белое золото песка. Синюю гладь воды мерно опускают и поднимают волны - нет, не только волны... Что-то еще прячется в синей морской глади... или кто-то? Ждать, только ждать, сейчас не позволено больше ничего... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Ждать долго не приходится - водная гладь расступается, и на песок скользит огромная кобра. Движение колец ее тела завораживает, на ее чешуе играет всеми оттенками радуга... воистину, совершенное, прекрасное создание... но и столь же опасное. Мало кому дано лицезреть божественную кобру - и был ли хоть один, кого не заворожило бы гибкое змеиное тело? Был ли хоть один человек, что избежал ее разрывающего укуса?... Ошумарэ поднимает голову - и змеиные зрачки ловят мое отражение. Даже отсюда могу увидеть, как оно бьется и мечется в глазах кобры, не в силах вырваться наружу... могу увидеть? Как странно... не с моим бы зрением... Глаза Ошумарэ, ее плавные, отточенные движения притягивают взгляд, завораживают, околдовывают... и даже зная, что неминуемо последует за неторопливым покачиванием ее головы, я не в силах сделать ни единого шага, даже ради собственного спасения - ни единого... Тело Ошумарэ сливается в единый радужный росчерк - но лишь на краткое мгновение, краткое, ослепляющее мгновение... Змеиная пасть смыкается на плече, зубы скользят по спине и груди - от невыносимой боли истошный крик разрывает легкие... Короткий рывок змеиной головы - и, кажется, ноги отрываются от земли... За жгучей болью не понять ничего, где земля, а где небо, есть ли опора под ногами или ее нет, светит ли по-прежнему солнце или закатилось одновременно с броском кобры... нет, ничего нельзя понять в этом океане боли, ничего... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Даже острые, ядовитые зубы гигантской кобры не в силах отнять жизнь, выбить наконец душу из этого израненного тела - и Ошумарэ отступает, растворяется в бледно-алой рассветной дымке. Но думать, что все уже кончилось, что все позади - глупо. Глупо и наивно. Потому что еще только начало... Как только боль становится немного меньше, так что делается возможным осознавать себя в пространстве - приходит понимание того, что я невероятным образом стою на ногах, все еще стою... Правой рукой невозможно шевельнуть - каждое движение отдается острой вспышкой боли в плече и в груди. Опускаю глаза - и едва могу сдержать крик. Правая половина грудной клетки совершенно смята, раздавлена, плоть частично сорвана с костей, между обломков ребер видно, как судорожно, перепуганное бьется сердце - глупое, слабое сердце... Разум услужливо, но совершенно не вовремя подсказывает, что с такими ранами людям вообще жить не полагается, какое уж там стоять на ногах... Но разве я - живу? Я - жду, жду своего приговора, каким бы он ни был... Только лоа и знают, сколько еще боли мне уготовано, что я еще должен вытерпеть - но тогда они прекрасно знают, что я готов терпеть. Столько - сколько мне отмерено, столько - сколько стоит между мной и моей целью. Я не сдамся - только не сейчас, только не в этот раз... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Новое испытание на прочность уже здесь - обрушивается подобно буре, ударяет подобно жгучей молнии... Появляется Омулу - за ней покорно следует ее жуткая армия, армия болезней. Черная оспа, проказа и трахома, чума и чахотка - ее верные воины. Стоят за ее спиной - выжидают одного-единственного движения руки, одного безмолвного приказа... Это томительное ожидание выматывает и ранит сильнее всего, когда нервы натянуты до предела, до боли - проще всего сдаться, опустить руки, отказаться от чего угодно - лишь бы не чувствовать больше, как дрожит в напряжении душа... Но неизвестность страшнее любого ожидания - ведь я даже не знаю, есть ли для меня теперь еще остановка, на которой можно сойти, есть ли теперь путь назад... Тернистая, но ясная дорога предпочтительней неизвестности - что бы неизвестность не таила в себе... Глаза Омулу - словно бездонные пропасти. Стараюсь следить за ней, но в конечном итоге все равно упуская легкое, ненавязчивое движение тонкого запястья - сигнал к атаке... Ей не нужно пускать в сражение всю армию, ей достаточно лишь двух воинов - но иссушающих тело, изматывающих, надламывающих волю, и без того давно уже готовую надломиться... Затем движение руки Омулу отнимает слух и зрение, погружая в безмолвную темноту, вновь обрекая на томительное ожидание - но теперь я еще на один шаг ближе к своей цели, на один шаг ближе к развязке, но один шаг осталось пройти меньше, на одну боль меньше вытерпеть... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Удивительно - как организм старается компенсировать потерю зрения и слуха... Кажется, будто каждая точка кожи приобрела повышенную, отточенную чувствительность... О том, как внезапно обостряется интуиция, нечего даже и говорить. И словно какое-то шестое чувство помогает четко понимать, что происходит вокруг - хотя ни слух, ни зрение в этом не участвуют, меня окружает непроглядная тьма, тьма, в которой нет ни единого звука, немая тьма... Наверное, это и называется "чувствовать кожей" - я вдруг понимаю, что передо мной кто-то стоит. Напрягаю все оставшиеся в моем распоряжении чувства - и осознаю, что это женщина. Странно безликая и многоликая одновременно - только ее появление вызывает не просто мурашки по коже, но ощущение покрывающего все тело слоя льда... Янсан, повелительница мертвецов, богиня войны... Невзирая на боль в плече, склоняюсь перед повелительницей - теперь моя судьба в ее руках, на дне ее равнодушных глаз... Я не слышу ее крик, я лишен слуха - но чувствую его каждой клеточкой тела... Крик, боль и жар... Крик Янсан всегда заставляет трепетать в смертельном страхе, сковывает тело, лишает разума, отнимает любую возможность шевельнуться... Я чувствую невыносимый жар - и я, кажется, горю... Пламя, которое никогда не будет мне подвластно, которому мне нечего противопоставить... И, сгорая дотла, последнее, что я успеваю ощутить перед тем, как стать серым дымком и горсткой пепла - как от крика Янсан разрывается сердце... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Удар... Удар, короткий и четкий, потрясает пустоту. Заставляет вздрогнуть самое небытие, в которое погружает крик Янсан - один-единственный удар... Быть не может. Я мертв, я стал пеплом, я знаю это совершенно четко. Так что, это - бред, зародившийся в сгорающем мозгу, самая сокрушительная галлюцинация - напоследок?... Удар... Удар - как взрыв. Взрывает окружающую тьму, облепившее тело - и приходит осознание, словно вспышка молнии: мое сердце бьется. Сердце, ставшее горстью пепла - бьется... Хлынувший в легкие поток воздуха, в первый миг, кажется, вот-вот разорвет грудную клетку. И следующее, не менее потрясающее открытие: я дышу. Я ощущаю собственное тело - оно есть, лоа возвратили мне его... Постепенно, не сразу - все возвращается в привычный ритм, на круги своя... до возвращения остался всего лишь один шаг, такой крошечный по сравнению с предыдущими - но нужно сделать и его... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
Мастер | Джильди рывком сел. Еще слишком реально было ощущение пожирающего кожу пламени и последовавшей за ней глухого небытия... Но все органы чувств утверждали обратное - вопреки тому, что только что увидел и ощутил португалец, он был жив, жив до неприличия. Сердце усердно сокращалось и разжималось, перегоняя кровь по организму, легкие исправно вдыхали и выдыхали воздух, зрение... пришло в норму?... Джильди стянул с носа очки, сквозь стекла которых мир теперь катастрофично расплывался - и окончательно убедился в том, что они больше не нужны. Просто лишний кусок стекла в оправе, теперь - уже ничего более. Лоа не нужен ущербный шаман - все, что поддавалось исправлению, было исправлено. Огонь порой лечит не хуже сердечной чакры... Все тело до сих пор болело, мышцы судорожно сокращались - более того, кожа была покрыта потом, холодным и противным, словно вчерашний бульон. Руки и шея были все в мелких царапинах - как будто рядом с португальцем бесился клубок озверевших кошек... Однако рассиживаться было нечего. Джильди встал - и убедился, что ноги вполне его держат, даже не подгибаются и не дрожат колени. Рейс зацепил дужку уже ненужных очков за пояс джинс, чтобы не оставлять предмет валяться в пещере - вдруг еще пригодятся? - и решительно направился к выходу. На свежий воздух, на свободу... Тревожило португальца лишь одно - до пламени не выходило вспомнить ни одного события, ни одного лица... Голова была едва ли не нафарширована различными знаниями - к примеру, Рейс абсолютно точно мог объяснить природу случившейся с ним инициации, и четко знал, что появившийся на его плече знак, выглядящий как татуировка - печать его эшу, эшу Транка Руас... Но как эти знания были приобретены? - здесь такая надежная память вдруг начинала отчаянно пробуксовывать... Скорее наружу - искать связь, искать воспоминания, искать прошлое... искать самого себя... Я буду кормить твоих бесов с руки - Если ты успокоишь моих. Я клянусь! |
