Детей много не бывает

На свете есть два самых неприятных занятия – это ждать и догонять. И догонять даже как-то интереснее, потому что там есть динамика. А вот гипнотизировать взглядом молчащий телефон, стараясь при этом сохранить покер-фейс – это уже испытание. Ещё и страшно. Ещё и мыслей миллиард, начиная с того, как не верится, что вот сейчас кто-то позвонит и скажет, что Цирилла родила. Пока не окажешься в таком положении, можешь не делать вид, что знаешь, откуда берутся дети.

Близнецы уже сникли, не поддерживая разговор, так что Коту оставалось только курить и думать. При этом было пока неправильно что-либо планировать, потому что не хочется загадывать, мальчики будут или девочки. С мальчиками все понятнее: двое уже есть, ещё с двоими удастся договориться. А если девочки? Тай уж больно уверенно говорил о своих предчувствиях. И вот тогда начнется страшное, потому что Кот с трудом представлял себе, как можно воспитывать дочерей. При этом он, хоть и был чистокровным ханьцем, думал не о том, кто когда-нибудь потом будет ухаживать за его могилой на Цинмин (сыновья уже есть, к тому же Гунмао сильно подозревал, что в у цзянь диюе ему будет по барабану насколько ухожена могила), а что с ними делать сейчас и в ближайшем будущем. Чем больше сложных мыслей по этому поводу возникало у Гунмао, тем ближе ему становилось ощущение, что, так как из всех возможных вариантов судьба всегда организовывала ему самый сложный, там точно будут дочки. Вечность спустя, зазвонил телефон.

- Да, - мгновенно ответил Кот, посмотрев на близнецов, чтобы убедиться, что они не спят.

А дальше был момент дзен, потому что пока Син, объявив, что Цирилла родила двух дочек, начал рассказывать всякие подробности про рост и вес, Гунмао немного растерянно улыбался, выбирая момент, когда можно прервать монолог Эскулапа, чтобы пересказать новости Таю и Тео.

- Мы будем через пять минут, - безапелляционно заявил Кот, затем усмехнулся. – Спасибо.

Он сбросил звонок, затем убрал телефон, сигареты и зажигалку в карманы пиджака.

- Девочки, - объявил он близнецам. – Собираемся, мама устала, но нас к ним ненадолго пустят.

Тео бы уже давно заснул, если бы не получал время от времени чувствительные тычки в бок от бдительного Тая. В любой другой ситуации он бы непременно полез к брату давать сдачи, но сейчас был ему за это даже благодарен. Он собирался высидеть до самого конца, но как-то немного переоценил свои возможности и постоянно норовил уткнуться носом близнецу в плечо и задремать, а тут хочешь-не хочешь, приходилось просыпаться. Сидеть несколько минут, вытаращив глаза в стену, а потом вновь начинать крениться в сторону Тая. Младший поначалу забавлялся и считал, сколько раз он уже пытается прикорнуть, но вскоре сбился и в очередной раз вздрогнул от пинка брата. И как раз вовремя, чтобы начать подслушивать телефонный разговор. Тео встрепенулся, как воробей, продрал сонные глаза и с замиранием сердца уставился на папу, чтобы по его реакции понять, что же там все-таки случилось. Девочки. Кошмар.

- Как ты так догадался?! - оторопело уставившись на брата, спросил Тео, буквально слыша, с каким хрустальным и мелодичным звоном разбиваются все его самые лучшие надежды на светлое и счастливое будущее. Хотя знаете, вообще-то нет. Это был отнюдь не хрустальный мелодичный звон. Это был банальный звук разбивающейся глины - глухой и неприятный, знаменующий начало конца. Все, прощай молодость...

Теперь, когда все вроде бы кончилось и можно было посмотреть на маму и их новых сестер, Тео ощущал, что как раз это делать ему хочется меньше всего. Потому что, не ну знал он почему. Может быть потому что девочки - ему казалось. что стоит ему оказаться в одной комнате с ними - вот прям через пять минут - и они сразу начнут вести себя, как Лин. То есть требовать от него невозможного, бить лопатками (откуда лопатки? неважно. они найдут) по голове, кидаться песком, а потом еще и обвинять его во всех грехах, которые он, между прочим, не совершал. Конечно, хорошо только одно - что папа у них не сифу Лю, а их папа, папа Мао. То есть за шкирку он вроде бы таскать не должен, в случае чего.

Тай не спал. Тай бдил. Тай считал, сколько раз уснул Тео и сколько сигарет выкурил папа. В первом случае получалось почти двенадцать, если считать крайний раз; во втором - Тай даже сбился со счета, потому что курил папа много, и по их отдельному, огороженному ширмами, кабинету уже туда-сюда задумчиво бродил сизоватый дым. Тай бы тоже бродил вместе с дымом, но на него была возложена великая миссия - пинать брата, когда тот засыпает, чтобы не спал. Иногда мальчишку посещала мысль гаркнуть брату на ухо: "СПИШЬ, ЗАРАЗА?!" но до внятного решения дело так и не дошло. Хотя вот еще пару раз - и точно можно будет кунать брата носом в остывший несколько часов назад и уже покрывшийся зеленовато-коричневой пленкой чай.

Телефонный звонок показался сладчайшей музыкой, Тай незамедлительно пихнул брата, чтобы тот очнулся и впился взглядом в телефонную трубку, сетуя, что сам не может все это услышать из первых уст, так сказать. А по лицу папы ничего было невозможно понять, потому что о таких лицах обычно говорят: или лицо идиота, или лицо святого. И вот сейчас понять разницу между этими двумя выражениями было довольно трудновато. Но все же папа не стал томить ожиданием и сам рассказал им новости. Девочки.

Тай пожал плечами на вопрос младшего близнеца и поднялся с места, потому что им собираться - разве что только футболки поправить. Поэтому готовы близнецы были за рекордные десять секунд, пока Тео вылезал из-за стола, ненадолго застряв где-то по пути. Откуда он знает, почему знал о девочках. Просто знал и чувствовал, и все. Потому что ну не может быть на свете все сразу и хорошо, что-то обязательно должно быть плохо. И вот теперь в доме будет куча народу, да еще и девчонки.

Гунмао оставил на столе чаевые, несмотря на то, что обычно «свои» здесь не платили. Просто настроение было странным, но хорошим: картина мира рушится, розовые слоники бегают по комнате, с сегодняшнего дня все становится как-то совершенно по-другому, но непонятно, как именно. Просто детей стало вдвое больше, и младшие оказались девочками. Кот даже помнил, что решил назвать их Айлин и Янлин.

На улице была глубокая ночь. Настолько тихая, что даже почти не было слышно шума машин. Гунмао и сам по себе был ночным существом, а на фоне адреналина даже теоретически не мог представить, что кому-то может хотеться спать. Даже Тео, засыпавший в кафе, сейчас выглядел достаточно бодро. Чуть запоздало Кот подумал, что ему может потом влететь от Цириллы, что близнецы в это время суток не дома и не спят. Но не каждый день у них рождаются сестры, так что это было простительно.

Син встретил их сразу у дверей больницы. Один, без санитаров, то есть уверенный, что все в порядке. Для Гунмао лучшим способом понять, понравятся ли ему новости от Живодера, было посчитать санитаров, которые дежурят возле главврача клиники: один-два – новости нормальные, просто есть риск, что фу шан шу не так поймет, три – дело дрянь, четыре – Син уже искренне опасается за свою жизнь.

- Чун сяншен, Вы уверены, что детям тоже нужно туда идти? – подал голос Эскулап, поглядывая на близнецов. Вообще, он не видел проблемы в том, чтобы называть фу шан шу просто «Гунмао» и на ты, потому что знакомы они были лет тридцать, с тех пор, как доктор Син был студентом-медиком, а Чун сяншен – тяньцинским гопником.

- Детям? – Гунмао поднял бровь. – Ты думаешь, они всю ночь не спали, чтобы на коридор твоей богадельни посмотреть?

Эскулап чуть нахмурился, вздохнул и повел всю делегацию длинными коридорами в ту часть клиники, где представители триады обычно не водились.

Стол мешал своими ножками, и Тео, пока вылезал, умудрился в них заблудиться и чуть не пропахать столешницу носом. Он чувствовал какую-то торжественность момента, поэтому торопился и был крайне рассеян. Впрочем, вся его рассеянность мигом пропала, стоило им только подойти к дверям клиники.

Тео возмущенно глянул на Сина сяншена, когда тот выразил сомнение в правильности их нахождения тут, в этом месте, и, в общем-то, чуть не подавился этим самым возмущением. Это кто тут дети? Не может же он их не пустить к маме?! Они что, зря сидели и ждали всю ночь, чтобы их вот так не пустили внутрь? Ну, наглость. Тео был возмущен до самого последнего матраса своей нежной и чуткой души. Во-первых, он хотел спать, пусть сам сейчас это не взялся утверждать. Во-вторых, он провел половину ночи в бессмысленной скуке, не зная, чем ему заняться. В-третьих, сам факт того, что кто-то что-то там им хочет запретить, просто не укладывался у него в голове. Короче, Тео сейчас был не в самом хорошем расположении духа, которое у него бывало очень и очень редко. Но он все-таки не зря был братом Тая. Да не простом братом, а близнецом. На Сина уставились две пары буравящих из-под нахмуренных бровей глаз.

Но их все-таки пропустили. Уж неизвестно, что послужило этому причиной - то ли сам папа, то ли, что более вероятно, их выразительный взгляд, но Тео с легким благоговением вошел в клинику, как в святая святых человеческого общества. Можно догадаться, что они с Таем достаточно редко бывали в больницах, потому что всеми проблемами можно было прийти к маме, так что каждая клиника воспринималась младшим как оплот невиданного могущества и величия. Особенно та ее часть, где было меньше всего мужчин и больше - женщин. И где-то там была мама.

Мальчишка нервно пригладил волосы, поправил воротник рубашки, прихорашиваясь, словно перед первым свиданием с Лин, и глубокомысленно и старательно потер ладони и штаны, хотя они, вроде бы, были чистые. И взглянул на отца, мол, можно уже идти? Я первый не пойду, не-не.

Тай даже задумался о том, кто сможет его остановить, если ему вот не нужно идти внутрь, но он все-таки туда захочет пойти. Что, неужели найдется такой смелый человек? Тай вообще с трудом себе представлял, как кто-то сможет ему что-то запретить, если он уже что-то вбил себе в голову. Потому что если запрещают - значит, определенно надо сделать. Это как в мультфильме: "Не ходи туда, там тебя ждут неприятности!" "- Как это не ходить?! Они же ЖДУТ!"

Мальчишка с вызовом уставился на Сина сяншена. Можно подумать, они чего-то там не видели. Трупы видели, кровь видели, папины пистолеты видели, гильзы на полу - и те видели. И тут что, их можно каким-то коридором напугать? В силу, может быть, своего пока еще не особенно выдающегося возраста или просто по не знанию, Тай считал, что его достаточно сложно чем бы то ни было напугать. Реальный страх в нем вызывала только та перспектива, кто кто-то из близких людей вновь сподобится на предательство, да, может, еще иногда нервничал в стоматологическом кресле, но уж ни ран, ни тем более вида крови он точно не боялся. Да он дерется чаще, чем на нем все заживать успевает.

Несмотря на то, что за дверью будет сразу две девчонки (вот ведь ужас какой...), Таю все же было интересно на них посмотреть, потому что они были его сестрами, и они были, опять же, девчонками. И он ни разу не видел маленьких детей, новорожденных то есть, в живую, да чтобы еще и вблизи. А тут сразу две, и они его сестры. Вот это в голове вообще никак не укладывалось. Тай привык, что их с Тео двое. Он не отделял себя от него, чувствовал себя, как часть чего-то еще, и рядом с братом чувствовал себя максимально комфортно - как в компании любимой подушки. А теперь будет еще кто-то, кто будет когда-нибудь называть его братом, и это будет девчонка. Две девчонки, и они будут называть его братом, и буду уже не ни с Тео, а они с Тео и сестрами. Янлин и Айлин. Таю было привычно делиться напополам, но вот делиться на четыре части - с этим он еще не сталкивался. Поэтому и предоставил папе право первым войти в палату, где лежала мама. Хотел немного подготовиться к решающему моменту.

Янлин - старшая - лежит на сгибе правой руки - такая слабая, крошечная тяжесть, что ее почти никак не ощущаешь. И все же ее вес гораздо больше, чем вес земли, и небес, и все солнечной системы, и всего мира. Цирилла тихо прислушивается к дыханию своей крохотной малышки, пока медсестра - молоденькая девчоночка, что-то тихо и восторженно щебечущая на китайском языке - пеленает младшую, Айлин. Медсестра пытается успокоить хныкающую близняшку, но девочка успокаивается только когда Цирилла укладывает рядом с собой и ее тоже. Они одинаковые, Янлин и Айлин, идентичные даже до крохотной родинки на правой пухлой ножке, у них темные волосики и сразу видно, что папа - чистокровный ханец. От Цириллы в них нет ничего, кроме, конечно, того, что они - тоже девочки.

Цири не знает, сколько прошло времени, даже если за стенами клиники пролетела целая жизнь - ее это не волнует. есть сейчас она и ее маленькие дочки, долгожданные девочки, ради которых стоило пережить все девять несомненно тяжелых месяцев. Малышки сопят, засыпая, и вяло копошатся в поисках более удобного положения на руке матери. Наконец, утыкаются носами друг в друга и замирают, не двигаясь. Цири кажется, что она будет лежать так целую вечность, чтобы их не тревожить - несмотря на то, что рука начала затекать, и лежит она, в общем-то, не очень удобно, и сама устала за бессонную ночь. Сначала она дождется Мао и мальчишек, чтобы обрадовать их новостью.

Проходит, наверное, не менее получаса, прежде чем она слышит шаги за дверью, и осторожно усаживается чуть поудобнее, приподнимается на подушках и поправляет одеяло, чтобы укрыться. Есть что-то очень трогательное в том, чтобы ждать, когда откроется дверь и в комнате окажутся трое ее любимых мужчин, растерянных, удивленных, тоже немного уставших за время ожидания. Медсестра, убедившись, что все в порядке, чирикает что-то о том, что если она понадобится - то ее можно всегда вызвать, и выходит из палаты, чтобы разрешить посетителям войти внутрь.

По взглядам близнецов Гунмао понял, что если Син не пустит их по-хорошему, никакие санитары его старших сыновей не удержат. Аж гордость брала за детей. На какое-то время это чувство перебило волнение от предстоящей встречи с Цириллой и, подумать страшно, двумя дочками. Из палаты вышла медсестра, которая разрешила зайти и очень вежливо попросила не задерживаться надолго, потому что леди Грей нужно отдыхать.

Кот при этом был в глубочайшем дзене, и понял только, что, как старший, заходить должен первым. Он на пару мгновений задержался в дверях, чтобы собраться с духом, затем решительно зашел в палату и даже придержал дверь для близнецов. А дальше настал момент из тех, что запоминаются на всю жизнь, но в первые мгновения вызывают смесь паники и священного трепета: он увидел Цириллу, на руках у которой спали два маленьких комочка, отдаленно напоминавших детей, какими их фотографируют для открыток. Младенцы были совсем крошечными, каждая раза в полтора меньше, чем рисовало воображение Кота. Ещё эти дети не открывали глаза и не улыбались, и откуда пекинскому фу шан шу знать, что через какой-то час после рождения это нормально. Наверное, они просто спали.

- Привет, - Гунмао улыбнулся и подошел к Цирилле, которая выглядела немного сонной и уставшей. Пожалуй, первый раз в жизни ему было так сложно оформить свои мысли в слова. Он поцеловал супругу в губы, затем чуть отстранился, чтобы лучше рассмотреть детей. Гунмао разглядывал близняшек с истинным кошачьим любопытством, при котором кот уставляется взглядом в одну точку и практически зависает до тех пор, пока не отметит все, что удовлетворит его любопытство.

Гунмао был собой горд, потому что дочки были его копией: желтые, раскосые и черноволосые они точно не в маму. Они абсолютно одинаковые, в отличие от братьев. И вот этот момент понимания, что сейчас видишь перед собой своих детей, которых тебе родила твоя любимая женщина, и которые не только она, но и ещё немного ты – это невозможно объяснить словами. Никакая магия никогда не сравнится с таким настоящим чудом.

- Спасибо, - Кот снова улыбнулся Цирилле, встретившись с ней взглядом. – Ребят, идите знакомиться, - сказал он близнецам. – Кстати, а кто из них Айлин и кто – Янлин? – уточнил он у супруги.

Тео осторожно высунулся из-за отца, словно опасаясь, что в него тут же сейчас полетит или какая-нибудь лопатка, или вообще ведро, полное песка, хотел было…он так и не вспомнил, чего именно хотел, увидев рядом с матерью два маленьких розовых свертка и окончательно оробев. Так и застыл на месте с абсолютно идиотским выражением лица и раскрытым в удивлении ртом. Он, конечно, подозревал, что когда двойня это, значит, что двое. Вот как они с Таем. Но тут-то они с Таем, а тут какие-то…какие-то два непонятных свертка вообще неизвестно с кем. Тео растерянно осмотрел маму, словно подозревая ее в том, что она просто подложила два этих странных свертка, потом осторожно, готовый в ту же секунду рвануть назад, в спасительную входную дверь комнаты, шагнул вперед. Еще раз. И еще один, пока не оказался достаточно близко, чтобы рассмотреть своих новых сестер. Они были…странные. Совсем какие-то странные и не сказать, чтобы красивые. Два розово-желтых сморщенных личика без бровей, с закрытыми глазами. Тео еще показалось, что у них голова размером с его сжатый кулак – такие маленькие…

- Почему они так выглядят странно? – шепотом поинтересовался он у окружающих, впрочем, не уверенный, что ему кто-нибудь ответит. И, внимательно – даже излишне внимательно – рассматривая девочек в каких-то розовых пеленках, чувствовал себя полным дураком, потому что его тянуло то хмуриться, то лыбиться. Он смотрел на этот маленький, совсем крохотный, похожий на пуговицу, носик, и лыбился, а потом видел кривящийся в гримаске рот – и почему-то хмурился, сшибая брови на переносице, как будто видел в этом выражении маленького личика какое-то личное оскорбление.

- Это Янлин и Айлин? – почему-то ему даже в голову не приходило, что мама может придумать какие-то другие имена. - Такие маленькие…

Тай широко шагнул в комнату, будто отрезая себе путь назад, обратно в коридор и туда, на улицу, и сразу впился глазами в бледную и измученную мать, сидящую на кровати и улыбающуюся той нежной и тихой улыбкой. Которую он видел не то, чтобы редко, но и не часто – такую улыбку она позволяла видеть только им – папе, Тео и ему. Он считал эту улыбку чем-то вроде «их улыбки», но теперь этих «их» стало на двоих больше. Что если этой улыбки будет на всех не хватать? Он не сразу подошел ближе, продолжая рассматривать пополнение в семье издалека и пытаясь понять, что же он все-таки чувствует.

Он догадывался, что когда рождаются дети – они требуют много внимания, потому что они сами еще ничего не могут, но никогда всерьез не задумывался о том, как мама умудряется делить свое внимание на всех. Их же теперь стало еще больше, как теперь будет? Конечно, она же не забудет о них, они старшие сыновья, но все же…Ему было как-то неуютно, словно он тут чужой. Все радуются, а он только и делает, что ищет какие-то сложности в этой ситуации и намеренно выстраивает вокруг себя стены. Это неправильно. Чувство не прогонялось, не уходило и не исчезало, даже после того, как папа позвал их знакомиться.

Он все также стоял поодаль, не решаясь, а, может быть, не желая делать даже первый шаг навстречу – чувствовал, что может через себя переступить, но не хочет это делать. Нет, он был рад, что у него теперь есть еще две сестры, но это была странная радость. Как будто вынужденная, словно вот все радуются, значит, ему тоже надо радоваться, вон, Тео же подошел и вовсю рассматривает эти свертки. Сейчас Тай отчаянно желал, чтобы о нем все забыли – и он бы мог остаться тут, на расстоянии, или вообще выйти за дверь – чтобы немного успокоиться и обдумать эту ситуацию. К таким переменам он оказался абсолютно не готов…Может быть, если бы в комнате было чуть меньше народу и чуть поспокойнее, он бы смог пересилить самого себя и все-таки подойти ближе, но сейчас противился и наоборот, отступал обратно к двери, пока еще не уверенный, стоит ли ему выходить или лучше остаться, потому что мама же, ради нее...

Цирилла с улыбкой наблюдала за мужем, который пока проявлял на лице больше признаков грядущего просветления, чем старшие сыновья. Казалось, он все еще никак не мог поверить, что вот эти дети - это не просто какие-то абстрактные новорожденные дети, а их дети, выросшие с размеров рисового зернышка до двух маленьких сопящих комочков. Она поцеловала Кота и позволив ему беспрепятственно рассматривать девочек. Наверное, когда ей принесли малышек, она также на них смотрела - как на величайшее сокровище в этой жизни.

- Это Янлин, старшая, - Цирилла очень осторожно взяла на руки старшую дочку, удобно уложила на сгиб локтя, и некоторое время на нее ласково смотрела, следя за тихим, едва слышным, дыханием. - А рядом Айлин, маленькая.

Цири поправила отворот распашонки на младшей дочке, расправила несуществующую складочку - все никак не могла насмотреться на своих маленьких крохотных дочек. На первый взгляд близняшки были совершенно одинаковыми, но Цирилла точно знала, кто из них кто. материнское сердце сложно обмануть. Девушка оценивающе взглянула на своих растерянных мужчин. Муж был близок к заветной шамбале. И если Тео проявлял нормальный для него интерес ко всему происходящему, пусть и пребывал в шоке, то от одного взгляда на старшего сына становилось больно.

- Тай, хочешь подержать Янлин? - негромко спросила она у сына, игнорируя расспросы Тео, потому что он задает их не сколько из интереса, сколько из необходимости сказать хоть что-то. А сейчас состояние старшего близнеца вызывало гораздо больше опасений, чем то, насколько далеко зайдет младший в своем любопытстве. - А папа подержит маленькую Айлин, да? Только руки вымойте сначала, - последним Цирилла обратилась уже к супругу, чувствуя, что сейчас его, как большого ребенка, нужно уверенно направлять твердой рукой. Когда папа не соображает сам, он очень послушно исполняет выданные ему указания - Цирилла это уже сегодня поняла.

Гунмао послушно пошел мыть руки, все ещё пребывая в состоянии глубокого дзена. Но он заметил, что Тай держался немного странно, как будто происходящее ему не нравилось. Видимо, Цирилла это тоже почувствовала. Теперь ещё становилось не по себе от мысли, что Цириллу и детей ещё на пару дней придется здесь оставить, и только потом их можно будет забрать домой. В клинике они, конечно, в безопасности и под чутким наблюдением круглые сутки, просто сам факт, что они будут здесь, а не с ним, Гунмао не нравился. В состоянии аффекта кот – тоже тигр с четким пониманием личного прайда.

- Я вымыл руки, - отчитался он Цирилле, выбросив в мусорное ведро бумажное полотенце.

Но при этом Гунмао не спешил тянуть руки к детям. Дочки были настолько крошечными, что ему было страшно. Каждая из них была чуть больше его ладони, это со всеми пеленками. Ещё Кот пока попытался запомнить, где Янлин, а где – Айлин, но пока ну уровне карточного шулера, успевающего следить глазами за перемещением карт, потому что ни одного отличия найти пока не мог.

- Тео, уверен, ты выглядел точно также, - сказал Гунмао, потому что Цирилла его вопросы проигнорировала.

Ненадолго и едва заметно стало немного обидно, что не он был рядом с Кошкой, когда родились мальчишки, которых сейчас Гунмао считал своими сыновьями. Тео и Тай помнили, что у них был другой папа, а Кот познакомился с ними уже тогда, когда близнецы могли задавать вопросы типа «дядя Мао, ты – не папа, почему ты спишь с мамой?». Интересно, что чувствовал тот, другой, о котором Гунмао никогда ничего не спрашивал, когда он увидел Цириллу с двумя новорожденными сыновьями? Что должно было случиться в жизни, чтобы добровольно отказаться от этого волшебного человеческого счастья, которое не может сравниться ни с чем иным, что бывает в этом несовершенном круге Сансары? Следующей правильной мыслю Кота было логичное «ну и шут с ним, мне больше достанется», и Гунмао пока не решался задать Цирилле и близнецам ещё один очень важный вопрос, потому что сейчас их пустили сюда ненадолго, а такой разговор мог затянуться.

- Не-а, - не очень-то уверенно буркнул Тео, когда папа посмел сравнить его, такого писаного красавца, с этими...этими невзрачными комочками в пеленках. Уж они-то с Таем точно были какие-нибудь другие. Во всяком случае, не такие сморщенные так точно. Да и побольше, наверное, они же пацаны, им положено быть крупнее всех этих девчонок. И брови точно были, да и глаза тоже они уже открывали. Короче, все не так там было. Он запомнил, что Янлин - это которая у мамы в руках, Айлин - которая рядом с ней, но подозревал, что стоит маме раздать его сестер по рукам - и он сразу же заблудится в них, как в трех соснах. Сам он пока не горел желанием брать в руки кого-то из девчонок, потому что от них - одни проблемы, и от них лучше держаться подальше. И даже тот факт, что у них сейчас руки связаны этими розовыми тряпочками, не умалял их опасности ни в коей мере. Так что лучше пусть папа с Таем держат. - Как ты понимаешь, где кто? Они же одинаковые. Мы же с Таем не были такими одинаковыми? Мы же совсем вот так же не похожи?

Раз Тео не собирался лапать сестер, то и счел, что руки ему справедливо мыть не надо, поэтому предпочел не отвлекаться от разглядывания, зато уж чуть ли не на кровать сам залез, облокотившись на нее и с интересом нависнув над маленькой Айлин, которая смешно дула губы и хмурилась во сне. Причем Тео совершенно не думал о том, что он как-то может ее разбудить. Он же не трогает, только смотрит. Мальчишка уже понял, что пока девчонки спят - они безопасные, а Айлин точно спала и даже не шевелилась особенно, значит, не сможет дать кулаком в глаз или начать реветь от того, что он якобы ее обижает.

- Вас сегодня точно домой не выпустят уже, да? - уточнил мальчишка, не зная, радует его это или нет. С одной стороны - хорошо, будет еще несколько дней счастливой жизни. С другой - ему очень не нравилось, когда мамы не было дома.

Нет, Тай вовсе не хотел держать Янлин. Или Айлин. Да кого угодно, кто бы там ни был - не хотел и все. Но он остановился, замер на месте в нерешительности (!), потом качнулся вперед и пошел обратно, с разгону, к раковине, будто опасаясь, что сейчас передумает и все же, сделав поворот на триста шестьдесят, улизнет в спасительный коридор, где не будет этой всеобщей радости и растерянности. Растерянность! Вот что ему так сейчас не нравится! Вот как называется это чувство, когда ты не знаешь, что сейчас тебе делать и как реагировать на происходящее вокруг тебя! И близняшки, получается, тут ни в чем не виноваты.

Тай старательно мыл руки, ответственно подходя к этому делу. А все потому, что мама. "Потому-что-мама" - и этими тремя словами можно объяснить все, что он делает вопреки своей воле. Она хочет, она попросила, ей так будет лучше, ей понравится. Конечно, ради того, чтобы ей было хорошо, Тай сделает все, что угодно. Вытерев руки полотенцем, мальчишка подошел к матери, со смесью сдержанного интереса и отвращения на лице рассматривая розовые свертки. Он целиком и полностью разделял мнение Тео, что они все же в детстве выглядели куда более лучше, чем их сестры, но, в отличие от брата, предпочитал держать свое мнение при себе. К тому же, вся эта суета ему не нравилась - в силу возраста и уверенности в том, что дети - зло, и у него никогда не будет своих (вы себе представляете еще одну уменьшенную копию Тая? Да это же караул, особенно на фоне его нынешнего), Тай считал, что папа ведет себя как минимум глупо, буквально теряя лицо взрослого и самостоятельного мужчины.

Все было печально. Таю хотелось провалиться сквозь землю или уйти через стену, чтобы найти укромный уголок, и та спокойно посидеть, но вместо этого ему приходилось стоять возле больничной кровати и ждать, пока ему вручат якобы драгоценную ношу.