Праздник чистого света

Предложение папы, каким бы здравым оно ни было, было воспринято в штыки. Как так! Спать! Сейчас! Сейчас нельзя спать ни в коем случае. Тео только из чистого упрямства отчаянно замотал головой и прилип носом к стеклу, потому что именно в этот момент они проехали мимо машины, где рядом с водителем сидел Бизон. Тео, будучи абсолютно не в курсе, что отец только что помахал бугаю, повторил отцовский жест.

К гонке близнецы проявили самый что ни на есть искренний интерес, - Тео даже краем глаза заметил, что и Тай подался чуть вперед. Естественно, в этом противостоянии они были целиком и полностью на стороне папиного джипа, хотя бы по той причине, что сами сидели в этой машине, но джип, в котором находился Бизон, тоже пошел на разгон. Тео едва лбом стекло не выдавил, наблюдая за попытками второй машины обогнать их, а потом мимо вальяжно проехал автомобиль лунтао и сразу испортил весь аттракцион. Тео снова приуныл. Как любой нормальный мужчина, он любил высокую скорость, причем неважно, где она была - на велосипеде, в беге или вот на машине. А машина Ху тащилась вперед так, словно никуда не торопилась, и ее почему-то никто не рисковал объезжать.

- Почему мы так медленно едем? - с ноющими нотками в голосе спросил Тео, конкретно ни к кому в машине не обращаясь. - Почему нельзя обогнать машину Чжу сяншена и поехать быстрее?

В свои восемь лет младший был склонен полагать, что люди не умирают, и все плохое всегда случается с кем-нибудь другим. Так что ему казалось, что Чжу сяншен велел перестроить машину в начало колонны только из вредности, а вовсе не из каких-то там благородных побуждений. Тео даже подумал - может, он недостаточно нормально позвал папу, что пора ехать, и теперь лунтао его таким образом наказывает? Да не, он просто точно назло это сделал.

Тай откинулся на спинку заднего сиденья и весьма скептично отнесся к тому, что их машина ехала еле-еле душа в теле, в то время как дороги были почти свободны. Во всяком случае, никто бы не мешал им ехать быстрее. Кроме лунтао. С каждой секундой Таю начинало все больше казаться, что они едут все медленнее и медленнее, да так, что вскоре встанут и будут стоять на одном месте, если не вообще скорость уйдет в обратную сторону. Если можно ехать быстро - то нужно ехать быстро. Само собой, говорить об этом вслух Тай не стал, потому что, во-первых, его мнение интересовало только его самого, ну и во-вторых, Тай вообще ничего не собирался говорить при постороннем. Несмотря на то, что Чжан достаточно часто то забирал их из школы, то возил на тренировки, он еще ни разу не услышал ни единого слова от старшего близнеца.

Так что он решил воспользоваться советом отца и попросту проспать всю дорогу, тем более что благодаря лунтао они будут ехать в полтора раза дольше. Только, как назло, сон сразу не пришел, так что ему пришлось просто флегматично наблюдать в окно, предоставляя Тео полное право развлекать впередисидящих своими разговорами и вопросами. Ему-то как раз было прекрасно понятно, почему они не могут обогнать - потому что потом отдача замучает, причем не их, а отца, затем отдача, словно по волшебству, передастся Чжану, который окажется крайним. Причем с какой стороны ни глянь, виноват все равно окажется самый младший в той семье. Тем более, что ему уже и так прилетело ни за что.

За окном быстро темнело и рассматривать было, в принципе, уже нечего, но разглядывать внутреннюю отделку машины было еще скучнее. Тай все не терял надежды на то, что он сейчас уснет, или хотя бы задремлет, а когда проснется, то они уже приедут. Но, наверное, едва ли не впервые в жизни он так тяжело и долго пытался уснуть.

Несмотря на попытки Бизона снова их обойти, Чжан не сдавал позиции, прибавив скорость. Пока в этом ралли фаворитом была их машина, так что Гунмао ехидно улыбнулся, обернувшись на отстававший от них джип. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и гонка была прервана самым бесцеремонным образом: так захотел лунтао. Кот приоткрыл окно и досады закурил, обиженно глядя на капот машины Тигра, ползшей с поистине черепашьей скоростью.

- Чжу сяншен специально нас обогнал, чтобы мы ехали медленнее, - объяснил Гунмао Тео. – Он не любит, когда мы устраиваем гонки.

Радовало лишь то, что Бизон так и не успел их обойти, потому плелся аккурат позади их машины, и, судя по активной мимике, сейчас рассказывал своему водителю, как он недоволен решением большого брата. Кот бы тоже рассказал, но Тео повторит новые слова при маме, а лексика фу шан шу несколько выбивалась из рамок школьной программы по китайскому.

Они выехали на широкий проспект, освещенный со всех сторон начавшими зажигаться ночными огнями. Здесь дороги были шире, чем в пригороде, но и машин было намного больше, потому что не только братва пекинской триады празднует Цинмин. Ещё хорошо, что у семьи было, по сути, свое кладбище, где не будет никого из посторонних. Гунмао не знал, каким образом Тигр и его родня добились того, что власти закрыли глаза на подобный почти беспредел, но ни у полиции, ни у городских управленцев никогда не возникало вопросов об этом месте, находившемся чуть в стороне от одного из городских кладбищ.

Тигр покачал головой, заметив, как Тео один в один повторил жест отца. Было у фу шан шу два сына: один умный, второй в папу. Но гонка прекратилась, и вся вереница автомобилей послушно тянулась позади джипа лунтао, при этом уже никто никого не норовил обгонять. В саванне воцарился порядок, и Тигр успокоился.

Обычно после восьми вечера Пекин отправляется спать, и лишь любители ночной жизни расползаются по клубам и другим заведениям. Но в Цинмин по домам оставались только те мужчины, чья родня покоилась в других городах, остальные же покорно отправлялись ухаживать за могилами, потому машин на дорогах было едва ли не больше, чем днем. И здесь разгоняться уже просто не получалось, иногда даже приходилось останавливаться в пробках. Но через некоторое время они все же выехали на шоссе, затем свернули на объездную дорогу, которая вела к кладбищу.

Ху наблюдал в зеркало заднего вида за машинами своих людей. Все были здесь не первый раз, вряд ли кто-нибудь потеряется по дороге, но все равно спокойнее не просто надеяться на это, но и видеть своими глазами. За всей этой организационной работой можно было отвлечься от мыслей о самом празднике. После войны с японцами Ху изменил своей привычке регулярно бывать на могиле Ю Лини, а в её День Рождения и вовсе забыл о том, что хотел сюда приехать. Ему напомнила секретарша, уточнив, сколько цветов заказывать, но лунтао ответил, что визита на Цинмин будет достаточно.

Но среди могил были и те, проведать которые Ху искренне считал своим долгом. Здесь были его люди, его родители, его старший брат. Когда понимаешь, сколько близких людей уже успел похоронить, особенно остро ощущаешь приближение собственной старости.

Ну точно, все назло. Тео показательно вздохнул, словно бы показывая, насколько не одобряет действия Чжу сяншена по отношению к ним, теперь вынужденным тащиться, словно раненым улиткам, и уставился в окно, силясь разглядеть хоть что-нибудь. Скоро они выехали на шоссе и теперь рассматривать дорогу было не в пример интереснее, потому что она была хорошо освещена, да и машин стало больше.

- Так народу много, - негромко удивился мальчишка, едва ли не впервые в жизни видя такое количество автомобилей среди ночи. - И они все тоже едут на кладбище?

Вопрос, по сути, был риторическим, но, умеющий удивляться даже самым простым вещам Тео счел возможным поделится своими мыслями с окружающими. Для него стал целым откровением тот факт, что не только они приедут на кладбище, чтобы отмечать праздник, но и, наверное, там будет вообще большая часть мужского населения Пекина и ближайших районов. Женщинам ведь не положено, хотя так и непонятно, почему именно.

Потом они повернули на другую дорогу, где почти ничего не было видно, вернее, не на что было смотреть, и мальчик снова потерял интерес к остатку пути. Он пошарил в карманах спортивного костюма, чтобы хоть что-нибудь найти, потому что обычно таскал в них кучу всякого мусора и прочих очень нужных ему вещей. Но сегодня, как назло, в карманах было идеально и бесповоротно пусто, потому что он был чистым, только что после стирки, соответственно, устроить загашник в карманах Тео попросту не успел.

- А нам еще долго? - спросил он, подавшись вперед и прижимаясь щекой к впереди стоящего сиденья, где сидел отец. Ему было скучно.

Сон не шел категорически, и Тай вскоре бросил бесплодные попытки провести свободное время с пользой. Вид из окна его не прельщал абсолютно, хотя обычно он всегда с удовольствием рассматривал проезжающие мимо машины, мечтая, что когда-нибудь у него тоже буде своя машина, или даже свой мотоцикл, и уж тогда ему точно никто не запретит развивать сколь угодно высокую скорость. Таю иногда было даже жалко, что до этих светлых времен еще целая куча времени, как любому ребенку, ему хотелось поскорее вырасти и стать более самостоятельным. Нет, его совсем не тяготила опека матери, кроме ее извечных стремлений приласкать его на глазах у всего мира, но взрослая жизнь - это что-то неопознанное и интересное, чем их так старательно запугивают, мол, прекрати третировать одноклассников, а то вырастешь бандитом. Угроза почему-то не действовала. Во всяком случае, бандитом быть интереснее, чем тем же офисным рабочим, или, не приведи небо, учителем в школе, куда активно пытался склонить их учитель Се, убеждая, что нет дела благороднее и благодарнее, чем вбивание толка в пустые головы таких вот будущих уголовников, как он. Тай делал суровое детское лицо, ответственно кивал или весьма убедительно прикидывался глухим, но на своей позиции собирался стоять до последнего. Хотя он пока еще и не знал точно, кем станет, пока вырастет.

Тай следом за близнецом пошарил в своих карманах, чтобы как-нибудь облегчить его нелегкую судьбу. Слушать нытье Тео, что ему скучно, тошно и вообще, всю дорогу как-то не улыбалось. Но старший тоже ничего не нашел и впервые в жизни этому огорчился. Значит, придется выслушивать Тео, при этом максимально сильно стараться, чтобы не хотелось его удавить спустя пять минут извечных вопросов, самым животрепещущим из которых был "ну когда же уже всё?" Если уж Тео не может придумать, чем ему заняться в машине, дабы скрасить ожидание, то тут Тай уже точно ничем не мог помочь. Действительно, скорее бы уже приехали...

- Почти приехали, - отозвался Гунмао, которому было ничуть не менее скучно, чем близнецам, из-за того, что их лишили возможности устроить гонки на ночной трассе.

У въезда на кладбище уже было припарковано несколько машин, в основном принадлежавших тем из братьев, кто ехал на Цинмин не из дома Тигра. Успел подъехать главный по хутунам Жэнь, за машиной которого стояли три видавшие виды развалюхи, явно принадлежавшие его людям. Были ещё две машины людей Чжоу и форд самого четыреста двадцать шестого, стоявший на парковке сразу за воротами, где были свободны места для машин авторитетов.

Чжан припарковался возле джипа лунтао, и Кот первым вылез из машины, надеясь, что сможет командовать разгрузкой, а не таскать коробки и пакеты под чутким руководством Тигра.

- Вылезайте, - сказал Гунмао близнецам. – Далеко от меня не отходите, здесь легко потеряться.

Аллеи кладбища были освещены редкими фонарями, и несколько сорок девятых уже расставляли вдоль дороги светильники из рисовой бумаги, чтобы остальная братва меньше спотыкалась. Кот хорошо видел и в темноте, благодаря своему звериному облику, а это кладбище знал наизусть, но Тай и Тео были здесь впервые.

Машина Бизона припарковалась следом за джипом Кота, и, что-то недовольно буркнув своему водителю, бугай вышел к остальным. Он задумчиво посмотрел в сторону могил и закурил, лишь затем подошел к фу шан шу.

- Пацаны не спят ещё? – спросил он у Кота, кивнув в сторону близнецов. – Хотя, они ж взрослые уже, - с улыбкой добавил Бизон, поняв, что мог обидеть своим вопросом как минимум Тая.

К нему подошел один из его сорок девятых и спросил насчет распоряжений, на что бугай с радостью отправил парня разгружать багажник в помощь водителю. Впрочем, Бизон не надеялся, что ему самому не придется носить коробки и пакеты, потому что из-за его габаритов это было его кармой. Просто правильнее было дождаться указаний от лунтао, ибо самодеятельность наказуема.

Кладбище было большим, но на нем уже собралось человек пятьдесят, а машины продолжали подъезжать, да и впереди была вся ночь на уборку и поминки. Как бы долго братва ни собиралась с духом, чтобы начать работу, еще ни разу не было такого, чтобы на Цинмин до утра не успели привести в порядок все могилы. Особенно под чутким руководством Тигра, который тут даже фу шан шу давал право голоса лишь в исключительных случаях.

Ху перекинулся парой фраз со смотрителем кладбища и отправил к нему троих ребят, чтобы они готовили поминки, после этого он направился к трехзначным.

- Чего стоим? Кысь, доставай все из багажника, набирайте воду и приступайте. Жэнь и Чжоу начнут со старого кладбища, ты, Бизон, сначала к своим, потом тоже в старую часть, - Ху перевел взгляд на Гунмао. – А тебе пока та часть, - он указал на место, где находились тридцать четыре светлые плиты, на которых значилась одна и та же дата смерти – дата окончания войны с кантонцами. – К Юну пойдешь?

В той части кладбища, где находилась могила лучшего друга Кота, покоились многие люди, работавшие в триаде Цзин Вана. Там же была могила самого прошлого лунтао и родителей Тигра, где Ху планировал наводить порядок сам. Но могилу Юна каждый Цинмин убирал Гунмао, к чему Ху относился с пониманием.

- Бизон, ты бери в помощь своих сорок девятых, Кысь, ты – вон тех пятерых, Чжана, и сыновей, - он кивнул на Тео и Тая. – Постарайтесь успеть часа за три, - добавил Тигр.

После этого он пошел раздавать задания остальным, в основном сорок девятым, которые разбирали цветы и благовония и готовили жертвоприношения.

Тео оказался на улице в мгновение ока, его всерьез можно было заподозрить в том, что он попросту просочился сквозь заднюю дверь, дабы не утруждать себя лишними движениями. И сразу же принялся с интересом оглядываться по сторонам, стараясь углядеть сразу все. При всей своей внешней рассеянности, Тео все же был наблюдательным молодым человеком, иначе как бы он заметил на свадьбе папы с мамой разные носки у дяди Бизона и тем спас бугая от позора?

- А что мы с Таем будем делать? - поинтересовался мальчик у отца, примерно стоя возле него и старательно вертя головой. Он еще думал спросить, что будет, если они все-таки не успеют за три часа, но как-то и сам догадался потом, что ничего хорошего точно не будет. И проверять это на личном опыте не хотелось. Тео, забыв предупреждение папы далеко не уходить, в несколько шагов оказался возле ближайшего надгробья и разбирал знакомые иероглифы, изучая белую могильную плиту. Ему еще показалось, что земля возле какая-то подозрительно мягкая, на что неуемная фантазия мальчишки сразу же отозвалась красочными картинками, которым он поспешил поделиться с близнецом.

- Щас трупаки полезут прямо из земли, - доверительно прошептал Тео на ухо брату, когда подошел к нему обратно. В голове его смешались фильмы, компьютерные игры и комиксы, и младший состроил забавную рожицу, которая во всех народах мира изображала ожившего мертвеца. - И ка-а-ак цапнут!

Сам Тео свято в это верил - что зомбем можно стать от одного укуса. И уже оглядывался настороженно, словно ожидая нападения буквально с минуты на минуту. И тогда им придется храбро отстреливаться, а потом спасать весь город от нашествия и неизвестного вируса. Наверное, Тео все же пересмотрел американских сериалов.

А кругом – могильные плиты. Много могильных плит, подавляющее большинство – белого цвета. Это потому что цвет траура в Китае. И поэтому в их доме никогда не появлялись белые цветы, несмотря на то, что мама их очень любила. Тай и сам не понимал, что красивого в белом цвете – он больнично-белый, мертвенно-белый, он не может быть красивым уже по одному своему определению, а сейчас среди такого окружения даже чувствовал себя так, словно вот-вот ожидал увидеть привидение. С другой стороны – кладбище, как кладбище, тихо, сейчас тут собираются еще другие люди, но в любое иное время скорее всего тут достаточно пустынно, как и подобает кладбищу. Старший внимательно осмотрелся еще раз, затем выпрямился, расправил плечи и перестал загоняться на ровном месте. Тем более, что нужно было держать лицо.
Тай негромко фыркнул в ответ на предположение Бизона, что они с Тео могут уже спать. Да щас, прям, полчаса на машине едут – и прямо спать. Не мелкие уже, потерпят. Близнец гордился тем, что их взяли на такое серьезное мероприятие, и собирался доказать в первую очередь самому себе, что он достоин того, чтобы считаться взрослым, да еще и полноправным членом «семьи», а не просто «сыном фу шан шу».

Тай навострил уши. Выражение лунтао «к Юну пойдешь» заставило его насторожиться. Раз уж они на кладбище, то значить это могло только одно – что идти до него не очень далеко. Скорее всего даже не нужно будет уходить дальше кладбищенской ограды. Тай снизу вверх посмотрел на отца, пытаясь понять, что тот ответит. Это ведь с этим Юном он дружил в детстве, про него и рассказывал один раз, тогда перед тренировкой. Интересно, почему Юн в итоге оказался именно здесь?

- Да сдался ты им, - скептично отозвался Тай, борясь с желанием отвесить брату подзатыльник. Мертвым не нужны живые, мертвым нужна могила.

- Да, - ответил Кот на вопрос лунтао.

Он послал сорок девятых за водой, сам взял один из пакетов с тряпками и вениками, пока не став набирать благовония и прочие ритуальные вещи, потому что сначала нужно было просто навести порядок.

А дальше между близнецами состоялся странный диалог. Если бы у Гунмао не получил от своего звериного облика кошачий слух, его нервы были бы намного целее. А так он услышал реплику Тео и в какой-то момент даже изменился в лице, потому что очень захотелось отвесить младшему подзатыльник. Здесь были не фильмы ужасов, здесь была настоящая жизнь и настоящая смерть, и даже скидку на возраст Тео было сделать очень непросто.

- Тео, прикуси язык, - довольно резко сказал Кот. – Эти люди из могил не поднимутся, многие – к сожалению.

Он пошел в сторону относительно недавних надгробий, лишь мельком обернувшись на близнецов, чтобы они не отставали. Остатки лени как рукой сняло. Кот даже не посмотрел на остававшегося у машин Бизона, а на доклад о том, что воду набрали, молча указал сорок девятым в сторону тех надгробий, которые предстояло отмывать.

Прошло не так много времени с тех пор, как он в один день хоронил невероятное число своих людей, и этот день он сейчас помнил в малейших подробностях, будучи уверенным, что это воспоминание останется столь же ярким и через десяток лет. Кости, на которых стоит империя. Тридцать четыре надгробья, расположенные в два ряда. Одинаковые плиты, одна и та же дата смерти. В такие моменты сложнее всего считать, что все делаешь правильно, даже когда знаешь, что не имел права сделать другой выбор.

- Берите тряпки, вот эти тридцать четыре плиты нужно протереть. На плиты не наступать и через них не перешагивать, - сказал Гунмао близнецам. – А вы подметите все вокруг и вынесите мусор, - велел он сорок девятым.

После этого Кот сам взял одну из тряпок, намочил её в ведре с холодной водой и присел около первого из надгробий, начав тщательно отмывать плиту.

Тео захотелось истерично заявить что-то вроде "не указывай мне!" и только чувствительный тычок брата в бок удержал его от этого опрометчивого поступка. Он бы, конечно, потом сам пожалел о том, что не сдержался, но он просто не привык, чтобы на него огрызались, тем более, что он так и не понял, на что именно. Он не сказал ничего такого, за что бы можно было с ним так разговаривать. Во всяком случае, он сам считал, что ничего не сделал. Тем более не ждал, что его услышит кто-то, кроме близнеца. Да и вообще не ожидал такой реакции от..от...мысль споткнулась о слово "папа" и отказалась дальше идти.

Он внезапно, стоя посередине кладбища с выражением непередаваемого шока на лице и глядя на...отца - мысль снова запнулась о слово - понял, что никогда и ни за что не будет значить столько же для...папы, сколько значит для него Тай. Потому что Тая уважают, а к нему, к Тео относятся со снисходительной покорностью, как относятся к чему-то, что не доставляет особой радости, но с чем вынуждены мириться, потому что от него не избавишься. И на вопросы отвечают только потому, что от него легче отмахнуться ответами на вопросы, дабы он дальше не приставал. И дело даже не в Тае, а в нем самом, потому что он другой и думает по-другому, потому что он непривычный для них. И как бы Тео не старался завоевать расположение и доверие, к нему все равно будут относиться так, словно ему все еще три или четыре года, и он шумный, многословный и неугомонный, какими бывают щенки на первом месяце своей жизни. Щенков любят все - их тискают, их гладят за ухом и им чешут животы, но ни один не увидит в нем взрослого пса, пока он не огрызнется и не залает на чужака. Пока не вцепится кому-нибудь в горло.

Он скорее почувствовал, чем осознал, что Тай уводит его в другой конец белоснежного ряда могил, как крепко держит за плечо, и молчит - с тем пониманием, для которого не требуются слова. И Тео хотелось зарыдать от безысходности, зарыдать навзрыв от непонимания, за что ему досталось, и за что он не такой, как Тай - так ведь было бы намного меньше проблем, и он был безмерно благодарен близнецу за то, что он всегда рядом и ему без разницы, какой Тео на самом деле.

Тео покорно взял сунутую ему в руку мокрую тряпку, принялся за работу, не особо отдавая себе отчета в том, что делает. И честное слово, если бы рядом не было Тая...

Когда Тео осадили - у Тая возникло чувство сродни тому, что ему резко и точно ударили под дых. Задыхаясь, ловишь воздух, пытаясь вдохнуть хоть немного, чтобы стало чуть легче, но при этом нельзя подавать виду, что тебе неуютно, плохо и больно. Изнутри медленно поднимаются ярость и злоба, которой нельзя давать выход, которую нужно успокоить во что бы то ни стало, чтобы не сделать еще хуже, чем есть сейчас.

Когда Тео угрюмо молчит - хорошо от этого всем, кроме Тая. Потому что когда Тео молчит так - в воздухе разливается тоска, и непонятно, чья она - его собственная или она все же принадлежит брату. Потому что если больно одному - то больно и другому, и начинаешь это ощущать гораздо раньше, чем понимаешь это всерьез. Сейчас Тео было больно - объективно, конечно, у него ничего не болело, но Тай задыхался, цепляясь за плечо близнеца и оттягивая его дальше, в другую сторону. Он готов порвать любого, кто хоть пальцем тронет брата и причинит ему боль, но сейчас это не выход, и нужно просто уйти. Тео не сопротивлялся, а Тай его не отпускал, продолжая держать ладонь на плече, словно боясь, что сейчас опустит руку вниз - и все потеряется и исчезнет, и что-то дикое и звериное выползет наружу, захватит полностью, растворяя в себе, и тоска тугой петлей захлестнется вокруг шеи, оставляя багровые болезненные синяки.

Тай присел перед каменной плитой, рядом с братом, тесно к нему прижавшись, словно уговаривая заговорить, перестать так тяжело и невыносимо молчать, низко склонил голову вниз, тщательно вытирая белую плиту от грязи и пыли. Пусть болтает любые глупости, любую ерунду, потому что желание дать ему затрещину гораздо привычнее ощущения жжения в груди, как будто не хватает воздуха, и что-то ворочается внутри, что-то тяжелое, темное - обида? злость? Это не Тео, его брат не такой, его брат намного легче и живее, радостнее и улыбчивее - и в нем сейчас не было ничего этого. Ничего из того, что в нем так любил и ценил Тай, как бы при этом не ворчал на близнеца и не огрызался на него.