Озлобленный зверь рвётся на свободу

Ночь. В этот поздний час, когда на небе светила полная и необычайно яркая луна, одному ученику не спалось. Может быть, не спалось ещё кому-то, но Владислав, известный как Влад, не знал этого. Он не мог сомкнуть глаза, и эта бессонница продолжалась уже не один месяц, что начало его сильно раздражать и нервировать. Если ему случалось закрыть глаза и погрузиться в состояние, граничащее между сном и явью, то образ зверя начинал его преследовать всё отчётливей и сильней. Уже почти два месяца он не мог спать. Его мучали кошмары, а последнее время мысли были только о животном.

Он открыл глаза и резко сел на циновке. Сердце колотилось в груди настолько сильно, будто хотело выскочить и продолжить жить своей жизнью. Сосед мирно спал, и Влад, стараясь причинять как можно менее шума, поднялся. Сильное головокружение и слабость чуть не вернули его на место, но он всего лишь пошатнулся. Все эти видения не только эмоционально вымотали молодого человека, но ещё и физически. Он перестал общаться с Алексом, не другом, но просто соседом по комнате; он перестал есть или делал это неохотно. Ему не хотелось присутствовать на собраниях. Он хотел только одного: наорать на кого-нибудь. Но воспитание, достаточно строгое, привитое родителями и их крёстными, а также школами, не позволяло просто так, без причины, срываться на ком-нибудь.

Он тихо вышел на веранду. Яркая луна, казалось, специально светила в лицо. Он прикрыл лицо рукой и пошёл к ступеням. Хотелось убежать куда-то, далеко-далеко, чтобы никого не видеть и не слышать. Он сел на одну из ступенек и сжал голову руками. Голос… снова этот невыносимый голос зверя. Рысь рвётся наружу, но он… он не знает, хочет этого или нет. Обратного пути нет, и это сильно пугает. Но что делать, раз нет обратной дороги? Пытаться утихомирить зверя в голове? Но как? Он устал.

Ясное дело, что среди ночи никого будить не хотелось. Это не только некультурно, но и как-то по-детски. Да и к тому же он не знает, где конкретно живут его наставницы. Может, всё-таки стоит попытаться заснуть? А утром, на рассвете, попросить сифу Грей или Хамфри, чтобы… чтобы что? Не будут же они целый день находиться рядом? К тому же, если учесть, что обе живут с мужьями, то тем более. По крайней мере, сифу Хамфри точно живёт с мужем, а у сифу Грей вроде бы двое детей. Значит, они не будут проводить со своим учеником времени дольше, чем того требуют занятия. А если он скоро превратится? Ведь говорят, что это опасно…

Вдох-выдох. Зверь уже не шепчет, но кричит. Рвётся наружу. Ему надоело простаивать в сознании жалкого человечишки. Влад сильнее сжал голову руками…

…А всё началось почти два месяца назад. После занятия с сифу Хамфри, парень стал больше времени уделять медитации, стараясь не забывать о разминках, растяжках и прочих прелестях жизни. Сны его пока не тревожили, и всё было хорошо. Но потом, однажды, гуляя по деревне в направлении почтового отделения, он, связавшись с родителями, узнал печальную новость: его сестрёнке поставили лейкоз. Для пересадки требовалась большая сумма денег, донора пока ещё не нашли, и всё было печально. У них этой астрономической суммы не было, и парень уже захотел было вернуться домой и устроиться на работу, но отец отговорил его от этой затеи. В монастырь Влад вернулся в плохом расположении духа, а вечером лёг спать. И тут приснился ему лес.

Тайга. Заснеженные непроходимые болота. Он нашёл то место, где впервые встретил свою рысь. Сейчас были ранние сумерки. Он ощущал холод ветра, гуляющего по местности, слышал его вой. Больше не было никаких признаков жизни. И не было рыси. Но вот она появилась из-за дерева. Медленно, ступая грациозной поступью по снегу, почти не проваливаясь в него, животное двинулось к человеку. Но потом замерло. Шерсть поднялась дыбом, уши прижались к затылку, лапы напряглись и согнулись как в прыжке.

Влад вздрогнул и что-то простонал. Заворочался на своей циновке, а потом с головой укрылся одеялом. Свернулся в маленький комочек.

Глаза прищурились. Рысь готовилась напасть. Хозяин сел на корточки, а рысь, рыча, выпрямилась. Шерсть также была взъерошена, острые когти на передних лапах впивались в снег, всё тело было натянуто как струна. Но она не нападала, она просто хотела, чтобы её оставили в покое. Человек протянул руку, и животное снова напряглось. Сделало шаг назад и зарычало. Маленький хвостик интенсивно метался по снегу, разбрасывая его вправо и влево. Человек не знал, что делать, поэтому сделал неуклюжий шаг вперёд. Рысь снова пригнулась. Но она не будет нападать на человека. Она не будет трогать своего хозяина. Пока. Громко зарычав, зверь развернулся и длинными прыжками скрылся за деревьями.

Этой ночью Владу больше ничего не снилось, но он, будто бы, проснулся другим человеком. Раньше он всегда любил утро, просыпался с «той» ноги, был в хорошем расположении духа. Но вот после этого сна он почему-то не захотел общаться с людьми, даже с кем-нибудь из своих наставников. Он предпочитал одиночество, нежели общение с кем-то. И так получилось, что думал он теперь только о рыси.

… Очередная ночь. Снова попытки заснуть. Образ рыси перед глазами, под глазами и вообще везде. Это стало уже навязчивой идеей, все мысли теперь наяву и во сне были именно об этом участке земли в глухой тайге. Он не знал, почему именно это место, но потом вспомнил, как лет в пять, кажется, попал в зоопарк. В одном вольере была рысь. Она сильно отличалась от тех рысей, которые жили в Румынии. На табличке было написано, что это животное приехало из Байкальского заповедника. Суровые условия жизни, климат и частое отсутствие пищи сделали этих кошек, живущих в глухой непроходимой тайге, выносливыми, сильными, а по размеру они превосходили своих европейских родственников.

Он видел много рысей. На картинках, в поездках в заповедники. Но образ этого забайкальского зверя поселился в его памяти. И, наверное, сейчас решил вылезти наружу. Парень старался медитировать, но с каждым днём это получалось всё меньше и нервней. Сосредоточиться и абстрагироваться было трудно, требовалось для этого времени в разы больше, чем раньше, до приступов жизнедеятельности рыси по своему освобождению. Тишины почти не было, добиться её было намного тяжелее, чем в первый раз, когда он искал своего зверя в своём сознании. Хорошо, что это хоть оказался не мишка. Если с рысью у него такие проблемы, то мишка… скорее всего, что-нибудь да случилось. Притом не слишком приятное. Скорее, совсем неприятное…

Медитация не удалась, и обессиленный парень решил поспать, надеясь, что эта ночь будет спокойной, без сновидений. Но, к сожалению, и сейчас его мучали кошмары. Правда теперь он видел не рысь, а пребывал в облике рыси. Охотился. Буквально чувствовал вкус горячей и солоноватой крови на своём языке; чувствовал, как кровь течёт по пищеводу, а сильные клыки разрывают плоть жертвы…

А в простом мире всё было спокойно. Ночь, луна, осень. Слабый холодный ветерок колышет травку. Вот только силуэт сидящего на ступеньке крыльца человека мог сказать, что не всё спокойно в этом монастыре. Судя по его позе и сильному сжиманию головы руками, он или страдает от сильной головной боли, либо всё намного серьёзней. Внешне он был спокоен, только бешеное биение сердца, частое прерывистое дыхание, нервная дрожь и влажные от пота волосы говорили об обратном. Внутри сознания происходила серьёзная и опасная борьба человека и зверя. Парень что-то прошипел на румынском языке, но всё также остался сидеть в этой позе.

Если бы можно было видеть невооружённым взглядом всё, что происходило в сознании этого странного молодого человека, то Король Ужасов Стивен Кинг наверняка бы позавидовал увиденному. Классический сюжет для очередного ужастика, когда ночью, в полнолуние, страшный зверь рвётся наружу, разрывая внутренности своего хозяина. А потом, убив хозяина, начинает убивать всё живое, что попадается на его пути.

Разумеется, этого ничего не может быть. Не здесь и не сейчас. Там, на грани, где реальность пересекается с иллюзией, где нельзя понять, что есть что, молодой юноша остался один на один со своим зверем. Это явно была не та рысь, что была в день знакомства. Либо этот Зверь болел бешенством, либо просто одурел от долгого сидения в клетке. Это тоже возможно. Зайцы закончились на этом клочке земли, и рысь несколько дней была голодная. Зверь хотел крови. Неважно, какой, но он был голоден. Это пугало Влада, который чувствовал горячее дыхание Зверя на своём лице. Ощущал запах изо рта, глядел в глаза и боялся пошевелиться. Кошки отличаются от собак тем, что никогда не нападают первыми, видя перед собой сильного противника. Они обороняются. Нападают лишь в том случае, если чувствуют сильную агрессию. От Владислава агрессии не исходило, но был лишь страх. Говорят, что любое животное попробовав человеческую кровь однажды, будет будто бы радо вкусить её ещё раз. Убить человека уже ничего не стоит.

Влад сглотнул и поднял будто налитую свинцом руку. Рысь зарычала, а когти сильнее впились в ногу. Влад зажмурился. Но усилием воли положил трясущуюся и холодную руку на голову рыси. Зверь зарычал и отпрыгнул назад, нанеся молодому человеку удар лапой, распарывая футболку на груди. Влад тихо вскрикнул. Закрыл глаза и постарался вернуться в реальность. Но как? Как найти выход? Вход? В этой черноте нет ни входов, ни выходов. Как ему хотелось, чтобы в данный момент мимо проходил кто-нибудь.

Сидящий на ступеньке парень тихо что-то застонал и завалился на бок. Как странно устроено восприятие мира. Порой маленький камешек может вернуть человека в сознание. Так и получилось с Владом. Что-то острое впилось в его бок…

Рысь стала бледнеть. Исчезать. Рычание становилось тише, а огоньки меркнуть. Вновь темнота, непроглядная мгла, и парень зажмурился. Почувствовал, что в бок впивается что-то острое, и, вздрогнув, открыл глаза…

Он лежал на ступеньке крыльца. Тело было в холодном поту, футболка полностью пропиталась им, от чего создавалось ощущение холода. Ветер был холодный, да и земля тоже. Парень пошевелился и сел. Протёр лицо руками и положил руку в карман спортивной кофты. Там лежал свёрнутый конверт. Письмо, которое он получил накануне от Степана. Он не помнил, чтобы спускался в деревню, но, возможно, так оно и есть. В минуты нормального состояния он был в деревне, а потом вернулась рысь, и он забыл об этом. Письмо отмечено как заказное. Что оно может нести? Какую весть таит? Он сглотнул.

Вспомнил о сестрёнке и сильно сжал письмо в руке. На глазах проступили слёзы, и он сглотнул. Потом посмотрел на торчащую из кулака бумагу и обречённо вздохнул. Надо что-то делать, надо как-то собраться и прочитать письмо. Надо… надо… Но это так страшно, чёрт побери. Лейкемия, она же лейкоз, - заболевание, которое вроде бы не лечится. Если нет донора, то… неужели его сестрёнка погибла? Нет, этого не может быть. Этого не должно быть. Он должен собраться.

Он встал. Голова гудела и кружилась, а от перепадов давления перед глазами запрыгали кровавые мальчики и какие-то яркие круги. Уши будто бы заложило, но стоило сглотнуть, и всё стало нормально. Парень посмотрел по сторонам и вскрыл конверт. Вытащил письмо. Мелкий почерк было тяжело разглядеть в надвигающемся рассвете, когда луна уже погасла, а солнце ещё не появилось. Синий плотный туман окутал молодого человека, и он вздрогнул. Вспомнил о зажигалке и несколько раз покрутил колёсико. Когда огонь загорелся, он поднёс зажигалку к письму и стал читать.

Неверие, страх, ненависть на врачей. Потом на лице появилась улыбка. Это было огромнейшей ошибкой, его сестрёнка ничем не болела, а просто румынские эскулапы перепутали анализы. Радости не было предела. А потом…

Письмо и зажигалка выпали из рук. Голову пронзила дикая боль, и парень застонал и сжал голову руками. Из глаз брызнули слёзы. Желудок скрутило, в теле была такая боль, будто его начал переезжать каток. Но откуда здесь взяться асфальтоукладчику? Боль. Острая, вызывающая желание залезть на стену, вызванная спазмами; ноющая, такая, какая бывает при растяжении связок, разрыве мышц. Ломота в костях. Это продолжалось долго, хотелось кричать, орать, но он не мог ничего сделать. Он открывал рот, но не было никаких звуков кроме хрипов. Какие бывают у людей с перерезанным горлом. Дыхание стало сначала частым и прерывистым, а потом будто бы прекратилось. Было такое ощущение, что что-то мешает дышать. Сильная одышка – такое ощущение, что он или пробежал двадцатку с полной выкладкой, или у него какая-нибудь болячка в сердце или лёгких, которая мешает дышать. В животе сильная боль, болят все органы, которые там находятся. Ломит рёбра, будто за рулём асфальтоукладчика или бульдозера сидит клоун-маньяк из американских ужастиков. Чувство тошноты усиливается, становится невыносимым. Каждый вдох отдаётся пульсирующими резкими импульсами в мозг, а по щекам невольно текут слёзы. Хочется потерять сознание, хочется умереть, как-то абстрагироваться, но не слышать больше эту боль.

Он чувствовал, что сознание его покидает. Перед глазами поплыли картинки, словно в калейдоскопе мистических историй, страхов и боли. Он видел, но не мог понять, что. Он уже не знал, где реальность, а где её нет. Но он знал точно одну вещь: рысь рвётся наружу, она почти выбралась, и этот процесс невозможно обратить. Он не смог её подчинить себе, но значит ли это, что Зверь, вырвавшись на свободу, станет таким же страшным и опасным как в видениях?

Рвотные спазмы, и он упал на колени, всё ещё сжимая голову руками. Потом опустил руки и опёрся ими о землю. Вкус желчи на языке сначала был резким и неприятным, а потом стал исчезать. Ломота спадала, что-то менялось. Калейдоскоп картинок завертелся быстрее, потом среди серо-чёрных картинок появились яркие и пестрящие, и парень больше ничего не помнил.

Рысь открыла глаза. Крылья носа раздувались, ловя незнакомые запахи. Шерсть встала дыбом, вибриссы нервно подрагивали в пространстве. Глаза округлились и выражали теперь страх. Дикий животный страх. Звуки, запахи, образы – всё было незнакомым. Желание убежать было сильнее желания исследовать что-то.

Тихий неуверенный рык разлетелся по окрестностям, ударился о стены здания и растворился в воздухе. Это испугало молодого самца рыси, и он ощетинился и принял оборонительную стойку. Уши двигались, прислушивались. Вздрагивали при каком-то шорохе. В абсолютной тишине любой шорох кажется угрожающим. Особенно если в незнакомой обстановке, в неизвестном месте. Надо убежать.

Какой-то резкий звук, и молодой самец подскочил и сорвался, Сердце бешено колотилось в груди от страха, глаза были расширены; когти выпущены на всех лапах. Он не знал, куда бежать, поэтому вскоре остановился. Острый слух уловил невдалеке плеск воды. Зверь, осторожно ступая, направился к источнику воды. Это был какой-то ручей. Приблизившись к воде и понюхав её, зверь опустил язык в холодную воду. Когда живительная влага потекла в организм, стало легче. Часть страха улетучилась, а её место заняла усталость. Хотелось спать. О еде можно подумать потом. Сначала надо найти тихое место, чтобы поспать. Облизнувшись и посмотрев на другой берег, самец отошёл на несколько шагов назад и перепрыгнул через речку. Найдя укромное место, он, потянувшись, сел на землю и стал вылизывать переднюю лапу. Страх не оставил его, поэтому ушки с кисточками нервно поворачивались в разные стороны. Стерев шёрстки остатки воды, молодой самец снова осмотрелся. Принюхался. Из внешнего мира угрозы не поступало, и он зевнул. Снова облизнулся и неслышной поступью, прижимаясь животом к земле и припадая к ней при каждом странном шорохе, он побрёл вдоль берега к мосту. Остановился около незнакомой конструкции и осторожно ступил передней ногой на деревянный пол. Неприятное ощущение. Принюхался. Слабый запах дерева, но такую форму он прежде не видел и не чувствовал. Но вроде опасности не представляет, а посему, всё ещё также пригибаясь и опасливо озираясь по сторонам, зверь шёл по мосту. Когти были втянуты в подушечки, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Поступь напуганного животного была всё столь же грациозна и прекрасна, но слишком уж неуверенная.

Нигде нет скоплений деревьев. Нет какой-нибудь ямочки, чтобы забиться в неё. А на открытой местности спать… страшно. Но вот около берега речки есть небольшие заросли. Можно туда зайти и поспать. На зверя навалилась сильная усталость. Рысь зевнула…