Когнитивный диссонанс (часть 2)

Жизнь не полна неожиданностей, жизнь сама - сплошная случайная неожиданность, от самого начала - и до момента, когда лоа "выключают свет"... Отчетливей всего Валдомиро видел проявление этого закона, как ни парадоксально, на собственном сыне - вот уж кто точно был случайной неожиданностью, нелепой случайностью, с первого вздоха. Разве обычный человек получает от жизни столько разнообразных пинков всего за двадцать лет, словно сама жизнь упорно его не принимает? Вряд ли...

На Джильди Валдомиро натолкнулся совершенно случайно - просто вдруг заметил на одной из улиц знакомый худощавый силуэт, спутать который с кем-либо было сложно... Португалец двинулся следом - а после того, как парни скрылись внитри одного из местных маскирующегося под кафе заведений, еще некоторое время оставался у входа. Неторопливо курил, представляя себе, как там, внутри грудной клетки дым бесконечно просачивается сквозь ребра - и думал. Размышлял о том, как же поступить теперь - ведь двигать сложившуюся ситуацию с мертвой точки нужно было...

Приняв решение, Валдомиро отшвырнул окурок и, зайдя внутрь, на мгновение остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку. Парни сидели за столиком неподалеку - и мужчина решительно направился к ним. На мгновение в воздухе мелькнула дага - и, прочертив в полумраке заведения короткую четкую дугу, лезвие вошло в ладонь Джильди, пригвождая ладонь парня к столу и ограничивая возможность его перемещения едва ли не в ноль.

- Уже прекрасно знаю, что если тебя зафиксировать в пространстве - это гораздо безопаснее для окружающих... а может быть, даже и для тебя в первую очередь, - коротко и хищно улыбнулся Валдомиро, продолжая держать дагу за рукоять. Сел на свободный стул и выжидающе подпер щеку ладонью, облокотившись на стол: - Ну что, поговорим, meu filho?

Все случилось слишком быстро. Поймите правильно, Макс немало тренировался в монастыре, что позволило ему считать себя достаточно сильным, дабы эффективно себя защищать. Но тут…
Он просто банально не успел. Незнакомец был слишком стремителен. Максим успел уловить лишь начало движения, увидел, как тускло сверкнуло лезвие даги в отблесках, бросился вперед, но напоролся на жесткий блок, который не успел преодолеть. Не прошло и сотой доли секунды, а рука Джильди уже была пригвозжена к столу.
Такая жестокость, причем совершенно неоправданная, ошеломила Казанцева. Он не понимал, кто и почему поступает так с португальцем, и это стоило ему пары секунд относительного бездействия (продолжающаяся попытка преодолеть блок – не в счет). А это значило, что Джильди, на те самые несколько секунд, остался наедине с болью…
Человек заговорил, и его слова сказали о многом. С огромной долей вероятности это был отец Джильди.
…Вaлдомиро… Тот, кого так боялась Лена, и при одном воспоминании о котором лицо друга искажалось ненавистью…
Мужчина сел, играючи продолжая удерживать блок, который Максим так и не сумел преодолеть. Казанцев глянул на дагу, что держала руку Джильди, почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота от вида того, как португалец пытается эту самую руку освободить. К тошноте прибавилось головокружение, ошеломление сменялось оглушающим шоком...
- Мы – стая! – рык внутреннего зверя, подошедшего опасно близко к прутьям клетки, подействовал отрезвляюще.
- Джильди! – крикнул Макс, привлекая внимание друга, и в ту же секунду ударил ногами по ножкам стола. Те с треском разломились, стол начал уходить вниз. Столешница, больше не удерживаемая в горизонтальном положении, покатилась прямо на колени Вaлдомиро, которые сдержали процесс падение стола, а Макс, пока Рейс Старший был отвлечен, ударил ему по руке, на секунду лишая ту подвижности.
Максиму нужно было всего мгновение, и он его получил. Резко дернув друга за шиворот, Казанцев перетащил его в сторону заваливающейся столешницы. А сам нырнул следом. Таким образом, друзья оказались отделены от Вaлдомиро столешницей.
- Держись, ладно? – Макс быстрым движением вытащил дагу, которая успела довольно сильно поранить руку друга, из-за всех этих игр со столом.
Рука Джильди выглядела ужасно. Макс почувствовал, как из груди его вырывается злобный рык.
- Ты прав, братишка, - послал он образ своему внутреннему зверю. – Мы – Стая.
- Кто вы такой, и чего вам надо? - Казанцев встал, закрыл собой Джильди, которому понадобилось бы пара десятков секунд, чтобы прийти в себя. Внутри клокотал горячий ком ярости, голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. Вопрос был глупый, но надо было хотябы чуть-чуть отвлечь Волдомиро, а там уж и Джильди сможет вступить в разговор.

Сын успел обзавестись саоотверженным и преданным до глупости другом? Любопытное явление, и везде-то этот волчонок ухитряется так прочно прорасти в чьем-нибудь сердце, что вырывать потом нужно с кровью, если не вместе с сердцем... Не то чтобы Валдомиро поставили в тупик все действия второго парня - нет, только удивили. Но удивили настолько, что мужчина из любопытства даже ничего не предпринимал, блоки не в счет. Только наблюдал, как ломают несчастный стол и прячут за ним Джильди. Смешно. Да этот волчонок может руку до самого плеча откусить, если зазеваться - а его так трогательно защищают...

Хотелось насмешливо посоветовать еще подуть на ранку, чтоб быстрее заживала - но Валдомиро воздержался. Одним движением ноги отшвырнул в сторону так нелюбезно сваленную ему на колени столешницу, откинулся на спинку стула, извлек новую сигарету, зажег ее от пламени, услужливо вспыхнувшего на кончике пальца - и выпустил несколько дымных колец, перечеркнув их потом одной длинной струей сизого дыма. Вот именно это и имел в виду, когда говорил о фиксации в пространстве. Ох уж эти мальчишки, им бы только бегать и драться, только бы корчить из себя супергероев... Сын, впрочем, на сей раз скорее напоминал пленного шпиона, который умрет, но рта не откроет.

- Поговорить? О тебе, - невозмутимо отозвался Валдомиро, мешая слова с табачным дымом. - Или ты, как говорит Лена, caro, сам себе настолько безразличен, что не хочешь принять участие в обсуждении собственной судьбы? Неужели тебе не для кого себя беречь? - губы Валдомиро сложились в почти издевательскую усмешку. Второго парня мужчина пока начисто игнорировал, несмотря на все его попытки выделиться - не к нему обращаются, не о нем разговор...

Больше всего Джильди ненавидел глаза отца, эти вечно смеющиеся глаза, так похожие на его собственные... Они смеялись и когда Валдомиро вонзал дагу, и когда Макс предпринимал "операцию по спасению друга", отчаянно пытаясь отвесить мужчине хоть пару тумаков, и сейчас они продолжали смеяться... Джильди перевел взгляд на собственную руку, из разорванной ладони которой хлестала кровь - и зажал рану второй рукой. Наверное, со стороны выглядело немного глупо - на самом же деле португалец уже успел пустить в ход врачевание, стремясь если не затянуть рану полностью, то хотя бы остановить кровь. Истошно вопившее седьмое чувство в груди подзаткнулось, осознав, что сейчас отец пришел действительно поговорить. Если бы хотел убить - непременно бы это сделал, шанс нанести удар у Валдомиро был отличный, и онидеально им воспользовался, хотел бы нанести смертельный удар - нанес бы...

- С чего это ты вдруг так расщедрился на обсуждение моей судьбы? - Ответ вопросом на вопрос, ибо лучшая защита - нападение, во все времена... - Раньше тебя не волновало мое мнение по этому вопросу, разве нет? Ты все решал сам, почему вдруг сейчас изменил тактику? - Джильди уже настолько успокоился, что даже сделал шаг вперед, чтобы Максу больше не приходилось прикрывать его своим плечом. Чтобы смотреть на Валдомиро прямо - лицом к лицу, глаза в глаза... до боли схожие глаза - даже почти неприметные вспышки цветных искр, и те унаследовал...

Больше всего Максим терпеть не мог, когда его игнорировали.
Вообще-то, когда он впервые услышал про Валдомиро, Казанцев, как это ни странно, был на его стороне. Да-да, не удивляйтесь. Максим был уверен, что отец Джильди просто неправильно понят, и что с ним наверняка можно договориться. И был бы рад встретиться с ним, где-нибудь, поболтать, обсудить будущее его отпрыска – в общем, построить конструктивный диалог, и найти выход, который бы устроил всех. Он не видел никаких объективных причин для взаимной ненависти, и считал, что Джильди, в своей всепрощающей натуре, все-таки не будет сильно против сначала выслушать отца, а уж потом дать волю своей ненависти. Точно так же, - думал Казанцев, - Валдомиро кажется умным человеком, а не маньяком-убийцей, цель жизни которого – убить собственного сына.
Учитывая все это, Максим логично предполагал, что необходимо сначала попробовать договориться, а уж потом махать кулаками, огненными шарами, и прочими смертоубийственными и колюще-режущими предметами.
Предполагал…
…Вплоть вот до того самого момента, пока Валодомиро не воткнул дагу в руку друга.
После такой демонстрации, желание общаться с отцом Джильди пропало начисто. Поймите правильно, когда-то давно, сравнивая португальца с членом своей стаи, Максим, сам того не зная, подобрал, самое лучшее определение того, как он относился к другу. Они с Джильди были стаей – самой настоящей, и любой, кто заденет члена стаи – заденет ее всю. Такова была философия зверя Казанцева, и такой была философия самого Максима.
Сейчас, больше всего на свете Максу хотелось броситься на уверенного в себе португальца, вцепиться в него зубами и когтями, и душить, рвать в клочья, пока от него не останутся лишь кровавые ошметки. Ярость бушевала внутри, заставляя следить за дыханием, зверь уже откровенно грыз прутья клетки, издавая злобный рык.
Казанцев молчал. Больше пропускать удары он не планировал, поэтому сделал малюсенький шажочек в сторону, занимая позицию. Из такого положения можно было атаковать и защищаться мгновенно.
Какая-то часть сознания ловила слова, коими начали перебрасываться отец с сыном, анализировала их, пытаясь угадать по ним следующее действие Валдомиро. Другая – позволила энергии Аджны и Сахасрары разгуляться по телу, затем направила ее к глазам, заставляя ауру старшего Рейса вспыхнуть в определенном спектре.
Казанцев молчал.

- А тебе хочется, чтобы было как раньше? - Валдомиро коротко засмеялся, похожим на низкое утробное рычание смехом. - И лицо-то, лицо как у святого...Ты кого из себя корчишь? - голос португальца изменился, из насмешливого став суровым, ледяным - но глаза беспрестанно продолжали смеяться. Смех хищника, загнавшего жертву в угол и полностью уверенного в своей силе и правоте. - Вот же настоящий ты, ты сейчас по-настоящему на меня смотришь, - Валдомиро скрестил свой насмешливый взгляд с полным ненависти взором сына, - вовсе ты не такой добрый и светлый, каким прикидываешься... Признаю, ты его очень трогательно защищаешь, - мужчина соизволил наконец обратить свое внимание на второго парня, который стоял так, словно готовился в любую минуту кинуться в драку. - А позволь узнать, на чем основана такая привязанность? Ведь он, - короткий кивок в сторону сына, - он же просто злобный волчонок, только ластится ко всем, потому что давным-давно, когда не в меру показывал зубы, ему едва не сломали излишне гордый хребет, и теперь он боится огрызаться, но клыки постоянно наготове... это он-то твоя стая? - Это слово звучало в сознании парня настолько яростно и четко, что улавливалось даже сквозь ментальный щит, и Валдомиро не преминул им воспользоваться.

Безумно хотелось сломать гордый хребет Джильди, заставить его гордую голову повинно, если не обреченно, склониться, морально растоптать... и Валдомиро выискивал те точки, по которым следовало бить, тем более что делать это было несложно, сын был для него открытой книгой, шастай по его сознанию в свое удовольствие... Говоря откровенно - последние события в жизни сына все же заставили мужчину заколебаться, вспомнить о том, что Джильди, несмотря ни на что, является его плотью и кровью... Но нужно было заставить юношу отречься от своей ненависти - ведь его женщина все была довольно мила и искренне прикипела сердцем к волчонку, да к тому же еще и ждала от него ребенка - не хотелось бы наносить ей страшный удар, Валдомиро, каким бы жестоким он ни казался, таким монстром все же не был...

- Думается, что дело не во мне, - Максим сам удивился тому, какое колоссальное усилие воли понадобилось ему, чтобы голос звучал без откровенной враждебности и вызова. Впрочем «неоткровенной» вражды в этом голосе было хоть отбавляй. – И даже не в волке, которому «чуть не сломали хребет». Дело в том, кто пытался это сделать… И насколько он преуспел в этом…
Макс умышленно выделил слово «кто», и чуть насмешливо глянул на Валдомиро.
- Представь себе на секунду, скольких проблем ты мог бы избежать, если бы тогда не попытался «ломать хребты», - глядя на португальца, прищурив взгляд, говорил Казанцев. – Сейчас все могло бы сложиться по-другому, но вместо этого, ты упиваешься своим могуществом, думая, что влияешь на собственного сына.
Еще один шажок. На этот раз вперед, поставить ногу прямо рядышком с обломком ножки от стола, что лежит на полу. Перенести вес на другую ногу. Замереть.
- Твоя проблема в том, что все это – иллюзия, а ты этого не понимаешь, - Максим пожал плечами, напрягая все свои внутренние блоки и укрепляя ментальный щит. Держать две чакры активными пока не составляло труда. Но что будет, если подключить третью? Не свалиться ли он от усталости, прежде чем сможет действительно чем-то помочь другу?
Сосредоточиться. Укрепить ментальный щит. Изо всех сил. У него не будет времени на второй удар.
- Того волчонка, которого ты знаешь, больше нет, - Макс пожал плечами, сбрасывая напряжение. – Есть волк – сильный и благородный. Даже ты видишь это, хоть и пытаешься примерить на него те мерки, из которых он уже вырос… И да, этот волк – моя стая. Причина одна: он – мой друг. И других причин мне не нужно.
Зверь внутри одобрительно рыкнул. Максим приготовился к броску, ощущая внутренний подъем. Он мог простоять так довольно долго, но теперь уже был уверен, что Валдомиро не застанет его врасплох.

Такого Валдомиро никогда раньше не делал, бросаться насмешливо-жестокими словами, вести разговоры с туманной целью - такого Джильди за ним раньше не помнил... или просто не хотел помнить? Хотелось яростно отрицать справедливость слов отца... но португалец вдруг с ужасающей отчетливостью понял, что возразить нечем. Слова Валдомиро достигли своей цели, посеяв в душе Джильди беспокойное сомнение - если, конечно, они преследовали именно эту цель... Португалец вовремя успел схватить Макса за руку, раньше, чем тот успел наделать глупостей - сейчас еще не опасно, тревожный набат грянет, когда глаза Валдомиро перестанут смеяться...

- Зачем ты это делаешь? - Джильди даже удивился тому, какой горькой болью прозвучал его вопрос, обращенный к отцу, как неожиданно надтреснуто зазвучал его собственный голос. Валдомиро прекрасно удалось попасть в чувствительное место, удалось смутить юношу - стоило на мгновение задуматься над его словами, и Джильди и сам уже засомневался в том, а не являются ли эти горящие ненавистью глаза его настоящими глазами...

О, да на него, кажется, собрались нападать? Как забавно. Валдомиро наблюдал за перемещениями парня с откровенной усмешкой - нападения он не боялся, мог и сам напасть, если его разозлить в должной степени... Впрочем, сын, как от него и ожидалось, попытался драку пресечь на корню. Ай молодец. Натурально играл святого, привычка - страшная сила..б А Валдомиро сложившаяся ситуация откровенно забавляла. Тем более что изменившееся лицо сына и болезненно надтреснутый голос свидетельствовали о том, что высказывание мужчины, возможно, было недалеко от истины - если не самой истиной.

- Мощная, трогательная отповедь, - кивнул Валдомиро. - Только... теперь посмотри на лицо своего друга и задумайся, так ли неправ я был, как ты думаешь? Что, meu filho, - мужчина перевел на Джильди насмешливый взгляд, - маска так прочно приросла к лицу, что уже не отличить от собственной шкуры? Ну давай, сам реши спор, скажи, какое у тебя настоящее лицо? Светлое и святое - или как у загнанного волка, с исступленно оскаленными клыками? - вид сына, которого сейчас явно глодала острыми белыми зубами собственная гордость, доставлял невыразимое удовольствие. Все же надо, надо приучить его опускать гордую голову прежде чем она однажды скатится с плеч...

Плохая новость заключалась в том, что Валдомиро, похоже, знал, что Макс готов к отпору. Более того, это знал даже Джильди, осторожно схвативший за руку Казанцева, пытаясь сдержать рвущийся наружу бросок.
С другой стороны, хорошей новостью было то, что Максим знал, что Валдомиро знает. А вот знает ли португалец о том, что он знает, что тот знает?…
Вы скажете, что это странные рассуждения для человека, который стоял в шаге от смертельной опасности, и будете правы. Но мозг Максима, как и всегда, не мог просто сосредоточиться на проблеме в момент кризиса, в голове его роилось слишком много мыслей, что делало мышление очень нерациональным.
Следуя словам Валдомиро, Макс повернул голову в сторону друга, делая вид, что смотрит на него. На самом деле выпускать старшего Рейса из поля зрения было бы огромной глупостью, так что глаза Казанцева все это время следили за мужчиной.
- Поглядел, - кивнул он. – Вижу… В чем-то ты может быть и прав…
Максим снова пожал плечами, вновь сбрасывая напряжение, что сводило судорогой мышцы корпуса. Вздохнул глубоко, пытаясь прогнать остатки враждебности, что звучали в голосе. Тщетно.
- Я видел, как меняется его лицо, когда он вспоминает тебя, - решился, наконец, на откровенность Макс. – И, точно так же, как и ты, задумался о том, не является ли его обычная доброжелательность маской, за которой скрывается злобный волчий оскал… Но, со временем понял, что это не имеет никакого значения, petit bâtard mauvais. Возможно, ты прав, и его добрый нрав – всего лишь маска. Однако он носит ее уже слишком давно, чтобы она не стала частью его натуры. Причем бОльшей его частью, заметь…
Казанцев усмехнулся, положил ладонь на плечо друга:
- Ты прав и в другом, - снова обратился он к Валдомиро. – Джильди – волк. И он будет огрызаться, если пытаться загнать его в угол. Он отгрызет себе лапу, если попадет в капкан. И он сейчас готов броситься на тебя и вцепиться в глотку, потому что считает тебя врагом… Жаль, что я этого ему позволить не могу…
Максим снова отодвинул друга чуточку назад, закрыл плечом, но вес опорной ноги не поменял.

А Джильди... его сейчас в этом разговоре словно рвали надвое, и душа бешено металась, пытаясь понять, где же правда, к чьим словам примкнуть... И чем дольше слушал, чем дольше размышлял о себе самом - тем больше казалось, что все же прав - отец, что Джильди практически не соответствует представлениям друга о нем... Макс снова принялся заслонять португальца собой - и такое расположение в простаннстве Рейсу совершенно не нравилось... Осторожно отодвинув друга в сторону, португалец сделал несколько шагов вперед - и остановился прямо перед Валдомиро.

- Зачем - ты - это - делаешь? - тихо спросил по-португальски Джильди, на месте каждого неположенного тире делая долгую паузу. - Почему тебе доставляет сейчас такое удовольствие выворачивать меня наизнанку и смотреть, как я корчусь? Прекрасно же знаешь, что прав, тысячу раз прав! Чего ты добиваешься? Что хочешь увидеть, что услышать, какое зрелище преследуешь своей целью? Если хочешь убить - убей сразу, но душу на клочки драть перестань... - Никаких сил больше не было слушать насмешливые речи Валдомиро и осознавать, что он прав, безнадежно прав...

Ох, да Валдомиро просто видел, как сына рвало на куски, преотчетливо видел. Значит - не просто попал, а идеально попал в точку. Валдомиро улыбнулся, наблюдая, как Джильди мучает собственная гордость - и как юноша наконец решительно пошел вперед, как на амбразуру полез. Остановился перед мужчиной - и, захлебываясь собственными словами, горячо заговорил на португальском. Валдомиро легонько качнул головой, выпустил задумчивое колечко табачного дыма - и одним слитным движением вытолкнул свое тело наверх, поднявшись на ноги и оказавшись с сыном совершенно одного роста. Лицом к лицу, глаза в глаза...

- Я пытаюсь понять, - четко выговорил Валдомиро так же на португальском, зажав сигарету между указательным и средним пальцами правой руки, - ты что, проглотил железный лом? Почему тебе так трудно согнуть перед кем-нибудь свой непутевый хребет? Почему ты не согнул его один-единственный раз, вместо того чтобы заваривать всю вот эту кашу и сейчас рисковать оставить свою женщину матерью-одиночкой? Это было так сложно? Так бесконечно унизительно? Твой друг только что распинался о проблемах - проблемы все у тебя, у меня нет ни одной... Подумай. Хорошенько подумай. Ты ничего сейчас не хочешь сказать?...

Макс с трудом дождался окончания обмена фразами на португальском. Слов он не понимал, впрочем, его это почти не волновало. Его и так душила злоба и ярость, но сейчас к этому добавилось еще и беспокойство.
Вдруг снаружи послышались громкие звуки, китайская речь, в которой отчетливо звучали нотки возмущения.
То, чего Максим так долго ждал и добивался, все-таки произошло: хозяин позвал на помощь. А вы думали, что кто-то будет равнодушно смотреть, как в его заведении втыкают людям в руки ножи и ломают столы и стулья? Нет уж. Такое никто на тормозах не спустит.
Поэтому когда несколько недружелюбно настроенных китайцев подошли ближе к столу, выкрикивая всякие нелицеприятные вещи в адрес трех посетителей этого гостеприимного заведения, Казанцев, быстро вышел вперед.
Вышел с таким расчетом, чтобы , будто случайно, оттолкнуть Джильди от Валдомиро, и мазнул взглядом по глазам друга:
- Ты что, чтоб тебя, творишь??? – взвыл он, установив ментальный контакт с Джильди. – Возьми себя в руки, слышишь?! Ты теперь отвечаешь не только за себя, но и за своего народившегося ребенка, идиот! Отошел от него, быстро, он же тебя щас одним ударом прибить может!
Несколько быстрых обменов репликами, и небольшая сумма перешла от Макса к владельцу заведения.
- Раз уж вы так мило общаетесь, - прошипел Макс, вернувшись к отцу с сыном, - предлагаю продолжить нашу милую беседу за вон тем столиком, который хозяин любезно нам предоставил. Ага. Вон тот, что в центре. Прошу…
Очередной обмен взглядами с другом:
- Руки на стол не ставь, и позаботься о том, чтобы между тобой и твоим папашей всегда была столешница, ладно?