Мудрость измеряется зубами

Вот говорят, что последние четыре зуба – это зубы мудрости. Если они прорезаются, то человек становится мудрым. Так это или нет – Владислав не знал, но ему казалось, что именно так оно и есть. Вот сегодня он и проснулся от того, что стал мудрее. Сильная боль из-за прорезающегося последнего, четвёртого, зуба, заставила его думать только об этом. На завтраке он ничего не съел, только выпил чашечку чая. Глотать было больно, но он усиленно делал вид, что ему просто ничего не хочется есть, а также надеялся, что вокруг него собрались люди, которые не будут просто так просматривать чужие ауры. Лично он никогда так не делал, поэтому надеялся на честность.

После завтрака он исчез, хотя ему надо было дежурить в столовой. Он вспомнил, что у девчонки-оператора на почте всегда есть при себе обезболивающие таблетки, и ушёл туда. Девушка долго его уговаривала сходить к стоматологу или попросить у своих лекарей вырвать зуб, но парню это предложение совсем не нравилось. Он выпил две таблетки и сел за столик просматривать почту. Вести из дома его огорчили, даже разозлили. Он позвонил крёстным родителей и от Жени узнал, что всё, что написано в письмах, правда. Парень повесил трубку и ушёл, забрав с свобой письма. В голове ничего не укладывалось, но он понимал, что надо ехать домой. Но у него банально не было денег на самолёт. Просить он не хотел. Можно, конечно, стырить синтезатор и встать на главной площади деревеньки и играть, пока не накопишь или пока не закидают тухлыми помидорами за нарушение общественного порядка.

Но боль в зубе не давала ему покоя. Он не знал, сможет ли сам снять боль, но ведь намного проще напиться химии. К тому же жизнь теперь потеряла смысл, ибо уже нет того, что он на протяжении жизни считал семьёй. Сестрёнка оказалась не родной, а рождённой от Степана. А отец… он оказался жестоким человеком. Он избил жену, он избил дочь. Как сказала Женя, отец изнасиловал дочь, а после избил. Не тронул только Степана, что кажется странным. Теперь мать и сестра Влада в больнице в тяжёлом состоянии, а отец под следствием. Не о таком исходе он мечтал всю свою недолгую жизнь…

Что помогает забыть о боли? Правильно, лекарства. А о душевной боли помогает забыть выпивка. В этот раз у Влада оказалась только бутылка виски. И вот с ней он пришёл на обрыв. После занятия с Оливией, он стал чаще посещать это место. Там его никто не беспокоил. Вот и сейчас его не беспокоили. Никого не было, и он спокойно сел на край, спиной к монастырю. Положил в рот пару таблеток «Solpadeine» и запил их двумя глотками виски. Поморщился от неприятного горького вкуса напитка. Посмотрел на обёртку и активировал воздушную чакру. Кинул фантик вниз и поймал его своими потоками воздуха, решив поиграть с ним. Ещё пара глотков, и зубная боль прекратилась.

Оливия сама не поняла, как очутилась около обрыва. В последнее время она была донельзя рассеянной, постоянно витала в облаках и подолгу сидела без дела, бестолково глядя в одну точку. Период депрессии и одиночества прошел, на смену ему пришло тотальное безразличие и отрешенность. Что-то определенно было с ней не так, что-то в голове было не как у людей. Обычно это Хамфри не волновало, точнее, уже много лет не волновало, с тех пор как она вернулась в монастырь. Просто всё было слишком хорошо, чтобы задумываться. А сейчас ничего, вроде бы, не поменялось, а думала она о своей жизни не переставая.

В общем, Оливия вышла из дома, собиралась куда-то пойти, задумалась, а затем просто очутилась у обрыва, на самом краю, бестолково глядя вниз. Так некстати вспомнилось время, когда она не хотела жить. И не хорошо стало от того, что один шаг - и вот она уже летит вниз. Может это что-то на уровне подсознания?

Очередной порыв ветра принес с собой горьковато-сладкий запах виски. Оливия не сразу повернула голову на запах. Ей было всё равно, кто там пьет. Верите? Но медленно, словно жирные гусеницы, мысли заворочались в голове, со скрипом задвигались винтики. У неё есть обязанности. Надо пойти и проверить.

Она дошла до того места, где сидел её ученик. Не удивилась и не разозлилась, вообще ничего не испытала, и просто подошла и села рядом.
- Дежурство тебе. Даже два. Сам знаешь, за что.

В один миг жизнь потеряла смысл. Было тяжело понимать это, но ничего не поделаешь. Сначала весть о серьёзной болезни сестры, потом весть о том, что это была подмена анализов, теперь ещё и это. Словно злой рок навис над его семьёй. Он не верил в то, что это правда, но понимал, что необходимо приехать домой и во всём разобраться. А лучше... а лучше дождаться совершеннолетия и пойти в армию. Напроситься куда-нибудь. В то же Косово, например, где находится сосредоточение западноевропейских боевиков. Или в какую-нибудь точку, где сейчас начались разборки и военные перевороты. Вроде ничего пока нет. Куда-нибудь отправиться, чтобы рисковать своей жизнью, чтобы не было времени и возможности сидеть дома или в этом монастыре и думать о том, что где-то есть справедливость. Кто-то из персонажей какого-то фильма сказал замечательную фразу "мир, каким мы его знали, перестал существовать". Сейчас данная фраза была как никогда близка Владиславу. Он жил в своём маленьком мирке, в котором всё было замечательно, в котором все друг друга любили и уважали, а теперь... Осознание того, что инопланетные захватчики протянули свои щупальца, разгоняя иллюзию прекрасного и сказочного мира, будто раковая опухоль вторглась в живой организм, ему не давало покоя. Не для этого он жил. Не для того, чтобы в один прекрасный момент оказаться в чужом пространстве, где все каждый за себя, где нет друзей, добра и счастья. Он знал, что если вернётся, то ему никто не поможет. Друзья привыкли его видеть жизнерадостным и весёлым. Они не будут общаться с ним, узнав о его боли.

Но боль возвращалась. таблеток больше не было, а алкоголь... Этим алкогольным напитком нельзя запивать эти таблетки, но, как известно, алкоголь хорошо утешает, лечит душевную боль и иногда даже физическую. Конечно, проще удалить зуб, но стоматологов парень не уважал.

Он услышал шаги, потом голос. Слегка встрепенулся, но не повернул голову. Голос наставницы был какой-то равнодушно-спокойно-пофигистический, и это показалось ему странным. Он сделал ещё пару глотков и кивнул. Мол, не вопрос... даже десять дежурств отработает...

- Можно как-нибудь избавиться от боли, вызванной режущимся зубом без вмешательства зубника? - спросил он после некоторого молчания.

В любой другой ситуации её бы наверняка разозлило такое пренебрежение к своему статусу. Пить на территории монастырь - плохо, пить, когда тебя запалил собственный куратор, который, к тому же, является Старшим Мастером - несусветная наглость. Но сегодня Лив не обратила на это внимания. Ну пьет и черт с ним, своё наказание он уже заслужил. И наверняка утром у него будет дополнительное наказание в виде похмелья.

- Ага, - меланхолично отозвалась Оливия. Еще несколько секунд разглядывала куст травы, который ветер беспощадно трепал. Потом спохватилась: он же не просто так спросил, да? Наверное, нужно продемонстрировать, как именно да. Благо Оливия могла это сделать.
Прищурилась, безошибочно определяя, где именно находится больной зуб. Протянула руку к щеке, но кожи не коснулась, и направила потоки прохладной синей энергии к воспаленному месту. По ощущениям должно было немного напомнить анестезию. Боль у Влада прошла, но это, естественно, не навсегда.
- А что у тебя с зубом? Если не лечить, через минут десять опять начнет болеть, - говорила и сама поражалась содержательности своей реплики. Ну очевидные же вещи говорит. И зачем? Фу, аж самой от себя противно.
- Сегодня какой-то праздник, что ли? А кислый тогда такой чего? - поинтересовалась девушка, кивая на бутылку.

Когда его десны коснулось что-то холодное, он зажмурился. Потом было такое ощущение, будто до него докопался стоматолог и сделал ему укол анестезии. Хотя это подействовало, и боль прошла. Жаль, что нельзя вот так просто избавиться от этой неприятной, сильной и режущей боли.

- Спасибо... так намного лучше... - пробормотал парень, всё ещё стараясь не смотреть на наставницу и удивляясь, почему она ему ничего не сказала, даже не отняла у него бутылку. - У меня просто режется зуб. Тридцатый или двадцать девятый... тот, который мудрости. Последний. Мне первые два удалили ещё в четырнадцать лет. Это было не трудно. А вот последний... он рос как-то неправильно... - он замолчал, решив, что не стоит больше говорить о своих болячках. Он не боялся стоматологов, но просто не любил их. Копаются в зубах и получают удовольствие. Ему это было непонятно.

Он вздохнул и отпил ещё немного коньяка. Закрыл бутылку крышкой и отставил. У него не было желания напиваться, скорее, он сделает это после того, как избавится от зуба. Вот посидит сейчас ещё немного, а потом будет думать, как избавиться от зуба. А спирт - это пока единственная вещь для обеззараживания.

Но алкоголь - коварный враг. Мозг затуманился, но парень пока ещё мыслил. Не совсем трезво, но мысли пока ещё не были бессвязными. Хотя начала кружиться голова, да и состояние стало каким-то заторможенным. Он услышал вопрос и почувствовал боль. Нет, не стоит делиться с ней своими проблемами... или стоит? Решив, что стоит рассказать ей что-то, но не всё, он вздохнул.

- Нет, никакого праздника сегодня нет. Просто... я получил неприятные вести из дома и теперь не знаю, что мне делать. С одной стороны мне хочется вернуться домой, но с другой... я не знаю... - он сглотнул комок слёз.

В который раз Оливия убеждалась: все люди такие разные. Не только характер, но даже организмы у них порой встречаются необыкновенные. Вот Лив никогда не страдала какими-то там зубами мудрости, слышала про них пару раз, но ни у себя не замечала, ни у окружающих. И почему-то внимание зацепилось за название: зуб мудрости. То есть, получается, она нифига не мудрая, а Влад мудрый? Глупость, конечно же, но почему-то эта мысль не шла из головы у девушки. Дурацкое название, и почему нельзя было назвать по-другому как-нибудь?

На рассказ про зубы Оливия не обратила никакого внимания, даже, наверное, через секунду бы не смогла пересказать реплику ученика. Но на всякий случай кивнула, чтоб ему было не обидно. Иногда человеку просто очень хочется высказаться. Тем более, Лив никто не просил поддерживать тему зубов, так что вообще отлично.
- Всё равно надо выдернуть, - в конце концов, выдавила из себя девушка. Здравая мысль, потому что.

Наверное, если бы была ученицей, как раньше, обязательно бы отобрала бутылку и присоединилась. А сейчас только лениво поглядывала на золотисто-коричневую жидкость в бутылке.
- Надо вылить, - всё так же меланхолично сообщила Лив. Затем поразмышляла немного и решила, что нужно постараться проявлять хоть немножко больше эмоций. А то она как какой-то псих сейчас разговаривает: совершенно безразличным голосом и односложными фразами.
- Можешь рассказать, если хочешь. По проблемам в семье я практически эксперт, - уже чуть более оптимистично произнесла Оливия. И интонация доверительная в коем-то веке.

Оливия тоже считала, что выливать алкоголь - кощунство. Когда-то давно. Когда же у тебя есть возможность купить в городе любую бутылку, даже самую дорогую, отношение кардинально меняется. Но с того момента, как Влад покачал головой, это стало дело принципа. Ученикам запрещено пить на территории монастыря, и обязанностью мастера является избавление ученика от бутылки. Лив могла бы начать возмущаться и требовать того, чтобы он все-таки пойло вылил. Но она сделала проще: воздушными путами окутала бутылку, вырвала из рук юноши, а затем на хорошей скорости вписала её скалу. Ветер принес с собой запах коньяка, но Оливию это уже не волновало. Проблема решена.

Закатывать глаза на фразу о стоматологе Оливия не стала. К магии привыкаешь не сразу, даже если живешь в монастыре много времени. Это для неё, для Лив, монастырь - место, где есть всё, что только может понадобиться человеку. Даже стоматолог. А ученики в первую очередь думают о мире, из которого прибыли. Это проходит со временем. И над анекдотом не посмеялась, даже не улыбнулась. Иногда просто напрочь отваливалось чувство юмора.

Начиналась история очень подозрительно, потому что жутко напоминало её историю. Жила была девочка, которая жила в хорошей и любящей семье. Потом семья развалилась, у девочки родилась сестренка, и девочка уехала. Слава Богу, дальше их истории не имею ничего общего. История оказалась... мягко говоря, неприятной. И Лив только не понравилось, как театрально он её приподнес. Просто рассказ, без всяких там "жил-был" прозвучал бы намного искреннее.
- Хорошо, что мудака уже посадили, - почти сразу ответила девушка, затем замолчала. В очередной раз она убедилась в том, насколько выросла, и насколько простым кажется теперь мир, с высоты её способностей.
- Просто нужно поехать и вылечить и маму, и сестренку, - чуть-чуть подумав, наконец ответила Оливия. - А сделать ничего сам ты не можешь, разве что попросить у кого-то помощи, - как бы призрачно намекнула девушка.

- Зуб тебе удалить могут в лазарете. Быстро, без боли и бесплатно, - звучит как дешевая реклама стоматологической клиники. Затем Лив вздохнула и выдала то, что сама от себя не ожидала: - Никогда не была в Румынии...

Бутылка, такая ценная в данный момент, была выбита порывом ветра из его рук. Выбита нещадно, жестоко и направленно. Он остался без анестезии, а в лазарет ему идти не хотелось. К тому же этот зуб можно выдрать самому. Да, больно и неприятно, но всё-таки не кто-то там будет копошиться в зубах, а он сам, своими руками. Да, извращённое понимание проблемы, но вот так сложилось, что не жалует он зубников.

Он с сожалением посмотрел на бутылку и стёр слёзы с щёк. Было неприятно, но в то же время ему казалось, что рядом находится человек, который не просто разобьёт бутылку, отправит его на дежурства, но который не сразу же уйдёт, а останется на какое-то время. По крайней мере, не зря ведь прозвучало про Румынию...

- Поехать... - эхом отозвался парень. Данная перспектива его не радовала. Ему пока нет восемнадцати, его могут забрать в приют. Сестру при отрицательном раскладе тоже заберут в детский дом, но он понял, что ему её могут не отдать, так как у него нет нормального образования, а если он скажет про Китай и храм, то его вообще упекут в психушку. Румыны - люди жестокие в своём плане, но они ценят детей больше жизни. Чтобы отдали ему сестру, надо найти весомые аргументы, а их у него не было. Ментальной магией он плохо владеет, внушить ничего не сможет. Если только развивать в себе превращения.

- Вы меня простите за слабость, понимаю, это было очень... короче, неправильно... но... я постараюсь справиться. Вот только не могли бы вы одолжить мне денег на самолёт? - произнёс он и посмотрел на неё. - А Румыния - красивая страна. Сама по себе. Но мне кажется, что недолго. Говорят. скоро будут выборы президента, и стать главой может какая-то девка. Любовница нынешнего президента. А она сейчас - министр туризма и культуры...

Оливия склонила голову и внимательно смотрела на своего ученика. Практически не моргала, и взгляд был настолько пристальным, что можно было счесть его неприличным. По-крайней мере, в обычной жизни люди так не смотрят, а отводят глаза.
К счастью или несчастью, Лив была человеком действия. Она очень редко, даже почти никогда, не изливала никому душу, не рассказывала о своих проблемах, так что от чего-то считала, что остальные люди должны быть такими же, как и она. Зачем жаловаться просто так? Ей это было элементарно не понятно. Ей думалось, что, если человек жалуется, то это своего рода просьба о помощи. И она была подходящим человеком для помощи, так как огромное количество способностей, а главное, приличный уровень менталки, давали возможность без труда разрулить практически любую проблему.
Деньги можно взять у хорошо одетых прохожий, просто элементарно заставив эти деньги их отдать. Оливия делала так всегда. Приехать в больницу и помочь в выздоровлении маме и сестренке Влада, затем поиграться с мозгами медицинского персонала и без каких-либо затруднений вывести ребенка из больницы. Сделать фальшивые документы - при наличии денег, не такая уж и большая проблема. Или, опять же, поиграть с мозгами людей вокруг, когда будут покупать билет на поезд. В самолет Лив с чужим ребенком соваться не хотела, там слишком хорошо проверяют и работы для неё слишком много. А потом просто привезти девочку в безопасный монастырь, где она сможет жить и ни в чем не нуждаться. Оливия осознавала, что всё это потребует много сил, старания и средств, и готова была всё это потратить. Разумеется, если Влад её попросит.

Но он выбрал другой путь. Оливия вскинула брови и, наконец, перевела взгляд, теперь разглядывая камушек на самом краю обрыва. Наверное, это просто не её дело. Помогать собственным ученикам, когда они того просят - без проблем. Но лезть в чужую жизнь самостоятельно... увольте.
- Хорошо, вечером приходи, будут тебе деньги, - равнодушно отозвалась Лив. Теперь ей было не понятно, зачем он вообще затеял этот разговор, если с самого начала хотел справиться самостоятельно. Все-таки Оливия была слишком строга к людям вокруг себя.
- И что ты собираешься предпринять? - она уже мысленно оценила все сложности ситуации, а теперь ей было просто любопытно. Плюс появилось какое-то желание на грани садизма: загнать парня в еще большую тоску, когда он начнет обдумывать свои действия и, возможно, поймет, что сделать ничего не может.

Молчание затягивалось, и парень ловил на себе пристальный взгляд своей наставницы. Она могла ему помочь, он это чувствовал, но он не знал, надо ли ему самому это. Хотела бы мать сама, чтобы сын вторгался в её жизнь? Может, она была рада тому, что, когда всё произошло, Влада не было рядом. Сейчас она ничего не ответит, так что приходилось ждать чего угодно. А ожидание - это самая странная вещь. Неприятная. Непонятная. Нудная.

Он повернул голову и встретился с её взглядом. Сглотнул и опустил глаза, так как было как-то странно смотреть ей в глаза. Зачем он вообще начал этот разговор? Отец иногда его называл тряпкой, но это было очень давно, и то когда напьётся. После рождения Саши отец перестал на него обращать внимания. Возможно, именно тогда он стал изменять жене... этого Влад не знает, но и не хочет знать.

- Я? Не знаю... подожду, когда мне исполнится 18, поеду туда и убью этого ублюдка своими руками. Или загрызу. Но моей целью не было напиваться... я хотел это использовать как анестезию при удалении зуба... - произнёс он, стараясь не глядеть на неё.

Конечно, это всё было неправильно, но все люди разные. Нет абсолютно похожих людей. Влад был мягкотелым, всегда слушался старших, редко сам принимал решения, но никогда не сталкивался с тем, чтобы на долгое время оказаться одному. Близких людей не было здесь, он старался поддерживать дружеские отношения с кем-то, но не было здесь людей, которые могли понять его душу. А просто так выкинуть всё, чем он жил семнадать лет, забыть обо всём, чтобы адаптироваться к другой культуре... ему было трудно.