Вы хотите об этом поговорить?

Вот ведь неймется лунтао, что почти с утра пристал к больному человеку с просьбой о разговоре. Кот знал, что Ху суров, когда хочет наехать на тему алкоголизма фу шан шу, но сейчас его жестокость была особенно не в тему, потому что хотелось хотя бы пару часов поваляться в кровати в надежде, что ближе к вечеру хоть немного отпустит. Когда Гунмао страдал с похмелья, он был готов винить в этом все и всех: злую судьбу, плохую карму, строгого босса, но только не сам факт, что он накануне нажрался, как свинья. Разумеется, поэтому вопрос о том, чтобы не пить вовсе или пить меньше никогда не стоял.

Кот постучал в дверь кабинета лунтао, затем зашел, не дожидаясь ответа. У него не было вдохновения отвешивать по восемь поклонов этим утром.

- Ты просил зайти, старший брат, - произнес Гунмао, постаравшись придать своей физиономии наиболее жалобное выражение.

Наглости не хватило лишь чтобы сказать, что ему ещё надо заниматься с близнецами китайским. Во всем, что касалось учебы, он был плохим папой. Школу Кот закончил очень давно и с немалым трудом, причем, справедливости ради, стоит отметить, что труда тут было значительно больше со стороны Ху, который разве что не под дулом пистолета заставлял тяньцзинського карманника хоть изредка появляться на занятиях. Потому, каким бы родным ни был Коту китайский язык, в рукописном тексте он редко делал меньше пяти ошибок на десять иероглифов, разве что с смсками и Т9 было попроще.

Ху был в замешательстве. С одной стороны, нет ничего странного и тем более страшного в том, что между двумя взрослыми людьми разного пола могут возникать не только деловые отношения. С другой, лунтао чувствовал, что события сегодняшней ночи перевернули многое с ног на голову, и изменения эти будут касаться всей семьи. Бурная дискуссия утром на кухне – это лишь первые искры волны сплетен, домыслов и догадок, которая уже сегодня охватит всю братву в Пекине, потому что сплетничать они горазды все. Самому Ху до этот треп был, мягко скажем, индифферентен. Он чай не невеста на выданье в минскую династию*, чтобы других мог заботить его моральный облик. Он переживал только за Чжэнь.

Но и это было ерундой на фоне нескольких реально важных вопросов, первый из которых: что дальше? По нескольким причинам Ху не особо доверял женщинам, совершенно не хотел связывать себя серьезными отношениями и не видел ничего хорошего в самом факте, что он спит со своей четыреста тридцать второй. С другой стороны, даже если забить на то, что об этом думает сама Чжэнь, Ху изводило неприятное кусачее чувство, что он умудрился привязаться сам. И это было бы смешно, если бы не было так грустно.

- Угу, - ответил он зашедшему Гунмао и кивнул, приглашая того сесть за стол напротив.

Больше лунтао пока не сказал ничего. Глупее чем спать с четыреста тридцать второй только советоваться с четыреста тридцать восьмым на этот счет.

*предпоследняя императорская династия Китая, славившаяся строгим соблюдением норм конфуцианства в семейных отношениях

Кот сел, облокотился о край стола и с любопытством посмотрел на лунтао. Эк его зацепило. В ответ на несказанно красноречивую речь Тигра хотелось не менее многозначительно спросить «и?», но фу шан шу набрался благоразумия, чтобы промолчать. зато он буквально спинным мозгом чувствовал, что лунтао вызвал его не для того, чтобы читать лекции о вреде алкоголя. Иначе сейчас его было бы не заткнуть. Животрепещущий вопрос о том, что есть темы, которые с Чжэнью и братвой лучше не обсуждать, они решили ещё на кухне.

Оставалось молчать и ждать, что будет дальше. Гунмао подозревал, что готовилось шоу, билеты на которое любой из пацанов на районе купил бы за немереные деньги, а потом еще бы столько же отдал за попкорн. И все, чем он мог отомстить лунтао за издевательства над больным человеком – молчать, чтобы тот начал говорить первым. Чем Гунмао и принялся заниматься, глядя на босса с неподдельным любопытством, показывая, что готов с удвоенным энтузиазмом слушать любое его слово. Он мельком взглянул на стоявшую на столе пепельницу, но курить не стал.

Для себя Кот уяснил единственный реально интересовавший его вопрос: Чжэнь по-прежнему не имела лишних прав в решении вопросов и должна была знать свое место. Все прочие дискуссии на тему были интересны, как дурацкая мыльная опера, в которой иногда можно невольно присмотреться к поворотам сюжета.

Кот умел бывать сволочью, когда хотел. Сейчас ему понравилась именно эта роль. При этом формально лунтао мог придраться только к тому, что фу шан шу мается с бодуна во время сухого закона, но эту тему уже сегодня обсудили, и повторяться было не в правилах крестного отца пекинской триады.

- Ты понял, почему она к тебе стала сегодня задираться? – спросил Ху.

В отличие от большинства вопросов, которые задавал лунтао, сейчас не было заметно, что он заранее знает правильный ответ. При этом, в чем нельзя было отказать Гунмао, так это в том, что в бабах он разбирается лучше, чем в огнестрельном оружии, будучи при этом одним из лучших инфорсеров в Поднебесной. В Пекине днем с огнем не сыщешь интересной женщины подходящего возраста, за которой этот мартовский кот не норовил приударить. По крайней мере, пока не встретил леди Грей. Ху знал наверняка, что в далекой молодости Гунмао проводил время и с Чжэнью, и не мог быть уверен, что ничего подобного не было в новейшей истории пекинской триады. Впрочем, последний вопрос он не хотел сегодня обсуждать с фу шан шу, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию.

Гунмао задумчиво нахмурил брови и все же закурил. Чжэнь бывала стервой, иначе ей бы ни в жизнь не справиться с ролью главной по связям, но Кот знал более точный ответ на вопрос лунтао.

- Наверное, хотела понять, что ей теперь можно? – он посмотрел в глаза Тигра. – Но я рад, что ваш с ней досуг на дела семьи не влияет.

Последнее было откровенной дерзостью, но Кот чувствовал, что сегодня у него были особые права не расшаркиваться перед лунтао, потому что вызвали его, чтобы спросить экспертное мнение. Это так грело самолюбие, что даже голова, казалось, стала меньше болеть. Можно отвечать только на вопросы, которые и так непросто даются Тигру, получая от этого особое моральное удовлетворение, будто это было местью за каждое похмельное утро, в которое приходилось выполнять не нужную и не срочную работу в порядке трудотерапии алкоголизма.

К слову, Гунмао для себя ещё многое не понял в отношениях Чжэни и лунтао. Не считая самого факта, что те переспали прошлой ночью, не понимал он ровным счетом ничего. Он хорошо знал, что четыреста тридцать вторая своего не упустит, но на его памяти её никогда не тянуло на серьезные отношения, не считая давней влюбленности в паяца, которая случилась настолько давно, что вряд ли имела какой-то смысл сейчас.

Было непросто не показывать самодовольной улыбки во время этого разговора. Гунмао чувствовал себя пророком, к мнению которого прислушиваются, какой бы покер-фейс ни пытались корчить. При этом, какими бы сложными ни были их с Чжэнью отношения, он был бы ничуть не лучше её, если бы сейчас воспользовался положением, чтобы отомстить ей за все хорошее. Гунмао крепко задумался. Он понял, что имел в виду лунтао, и что он услышать не хотел.

- Нет, - ответил Кот после непродолжительного молчания. – Ей, конечно, было любопытно, появились ли у неё дополнительные права. Но мне бы сильно польстило, если бы она переспала с тобой только для того, чтобы получить право язвить мне, - он усмехнулся.

Иногда, чтобы понять женщину, нужно допустить одну неочевидную мысль: даже те из них, кто работал в Тяньцзине, не всегда рассчитывают что-то получить взамен за секс. А некоторые из них готовы бросаться под пули ради любви, и тогда ещё вопрос, кто должен чувствовать себя в этой ситуации дающей стороной.

Лунтао в отношениях с женщинами был тем человеком, которому проще ограничиться общениями с проститутками, потому что с ними ему было понятно, что они за это получают. Откуда в нем бралась эта глупость, Кот не знал, но зато понимал, что сейчас большой босс заблудился в трех соснах, потому что Чжэнь задала ему коан, какого его расчетливый ум разгадать не мог, выпадая в глубочайший дзен.

Ответ Кота вызвал у Ху противоречивые чувства: желание съездить фу шан шу по морде вступало в конфликт с более разумным желанием продолжить разговор.

- И чего, по-твоему, она добивается? – недоверчиво спросил лунтао.

Странно, что этот вопрос ни разу не возникал у него за то время, что она рисковала жизнью, работая на семью и, в первую очередь, на него. Он также не понимал, как ей хватило мужества пережить похищение, потому что мало кого могут убедить в преданности лишь данные при вступлении в семью клятвы, а деньги, что зарабатывали братья в триаде, все равно не всегда могут быть важнее жизни. Но если здесь преданность можно было принять на веру, положившись на интуицию и огромный опыт руководства триадой, то сейчас, когда речь шла лишь о личных отношениях, Ху не знал, чему верить.

Он не слышал свою интуицию, в таком раздрае сейчас находились его эмоции. Он даже толком не мог понять, чего хочет сам, и тем терял лицо перед собой лично.

Случай был запущенным, почти клиническим. Гунмао чувствовал, что ему выпала уникальная возможность порушить картину мира большого босса как минимум в порядке мести за сегодняшнее утро. Причем, объективно, Ху должно быть виднее, чего добивается Чжэнь. Как минимум потому, что он знает подробности, кто к кому в итоге начал приставать. А Кот мог лишь догадываться.

- Внимания. Защиты. Доказательств, что после произошедшего может все равно быть привлекательной. Старший брат, ты загнался на ровном месте. А теперь представь, как загналась она, и получатся Герои Кондора, - сказал Гунмао. – Тебе с ней хорошо?

Тигр вряд ли мог не сравнивать Чжэнь с Ю Линью, а укушенный змеей боится веревки*, но все же было бы неплохо отличать разумную осторожность от маразма. Вряд ли Ху после сегодняшней ночи мается вопросом, должен ли, как порядочный человек, жениться на бывшей проститутке. Объективных причин для загона Гунмао не видел, но чуял, что субъективных там хоть отбавляй. Он понимал, что сегодня Чжэнь пришла в себя только потому, что нашла для этого достаточно сил, и можно было не искать других закономерностей там, где их не было. Она была не в том состоянии, чтобы строить коварные планы по переустройству иерархии в пекинской триаде путем совращения лунтао.

- Чжэнь, конечно, стерва, каких поискать. Но ей крепко досталось, и вряд ли она сегодня такая бодрая только из-за того, что ты её как-то сказочно удовлетворил, - принялся рассуждать Кот, понимая, что сейчас рискует нарваться. – Прости мою бестактность, старший брат, но тебе везде мерещатся призраки Ю Лини, а подобным суевериям нет места в цивилизованном обществе**. Чжэнь тебя не предала, разве этого недостаточно, чтобы не предавать её?

*Ченъюй, аналогичный русскому «обжегшись на молоке, дуют на воду»

**Речь идет о запрете цензурой КНР использования образов призраков в кинематографе, за исключением случаев, когда на самом деле призраку есть материалистическое объяснение.

Возможно, Гунмао был прав. Ху замолчал, закурив вторую сигарету подряд. Если, чисто теоретически, допустить, что женщинам можно доверять, на свете становилось чуть меньше коанов. Можно было допустить, что мэймэй остается в триаде потому, что ей свет клином сошелся на Чжоу, хотя она давно могла вернуться в Бразилию и ни в чем себе не отказывать. И не держать брата в Пекине. Можно было допустить, что европейская аристократка леди Грей готова на все ради алкоголика и уголовника, за которого ей хватило глупости выйти замуж. Но намного сложнее было допустить, что мастер интриг и подковерных игр Чжэнь внезапно может добиваться просто внимания и защиты. Этого она могла добиваться, когда в семнадцать лет пыталась резать вены, но не сейчас, когда у неё за плечами такая школа жизни, какой не пожелаешь и кровному врагу.

В ответ на слова Кота Ху лишь кивнул. В ситуации неопределенности нужно выбирать тот вариант, при котором ниже риск поражения или меньше потери. Если поверить и ошибиться, это грозит новым разочарованием. Не такая уж потеря для человека, покушение на которое готовила его собственная жена. Если не поверить и ошибиться, это будет более жестоким предательством по отношению к Чжэни, чем все те, что она уже пережила, лишь чудом сохранив в себе силы не сдаться. И, даже если отбросить все личное, предательством человека, который прошел через ад, сохранив верность семье.

- Может, ты и прав, - согласился Ху. – Можешь идти спать. Так уж и быть, сегодня я сам помогу близнецам сделать китайский.

Какая немыслимая щедрость. Гунмао не мог вспомнить, удостаивался ли он чего-то подобного за все годы, что работал на Тигра: не только августейшего позволения проспаться, но и обещания сделать важное дело за него. Разумный в отношениях с братьями, с женщинами Ху впадал в одну из двух крайностей: в паранойю или немыслимую глупость. Потому был женат на Ю Лини, но чуть не застрелил Чжоу, который привел в семью мэймэй. Что касалось Чжэни, у Гунмао отношения с ней были очень сложными, но оба умудрялись не терять здравый смысл, выдерживая в хронических конфликтах ту грань, которая позволяла сводить споры к конструктивным решениям. При этом Кот понимал, что, несмотря на разносторонний жизненный опыт четыреста тридцать второй, на ней время от времени невольно задерживался взгляд любого гетеросексуального мужчины. А уж наблюдать за тем, как на неё сегодня смотрел Ху, было прелюбопытно. И можно было не сомневаться как минимум в том, что Чжэнь, в отличие от Ю Лини, не будет гулять от лунтао. Она скорее в монастырь уйдет, чем засмотрится налево, как это бывает со всеми, кто набрался стажа в древнейшей профессии.

- Обращайся, - Кот снова усмехнулся.

Он встал из-за стола, чуть поклонился лунтао, насколько это позволяла раскалывавшаяся на мириады частей голова, и вышел из кабинета. Тигр не брал обещания молчать об этом разговоре, но Гунмао для себя решил, что все сказанное останется между ними. Чтобы, не приведи Небо, Чжэнь не узнала об этих странных терзаниях крестного отца пекинской триады. Кот был циником, его часто и по праву называли сволочью, но есть какая-то разумная грань в человеческих отношениях, которую преступать не следует. Даже если лунтао этого не понимал, Чжэнь не всесильна, и если сейчас она смогла собраться, почувствовав поддержку Тигра, она может просто сломаться, если он даст волю своей паранойе. Не так просто у неё на запястьях красовались белесые полосы от попытки резать вены.