Последний день нормальной жизни

Оливия сама не знала, за чем на этот раз её потянуло в Лхасу, но честное слово, будь у неё больше времени, она бы не остановилась на этом маленьком городке, а рванула куда-нибудь в Пекин, чтобы затеряться в разношерстной толпе.
Лхаса - самый неподходящий город для девушки, которая отчаянно хочется затеряться, и которая, к тому же, обладает достаточно яркой европейской внешностью. И пусть Лив уже давным давно говорила по-китайски, и даже не выходила на улицы города полураздетой, она всё равно очень выделялась, и это её раздражало. То и дело её разглядывали люди, то и дело оборачивались мужчины, а кто-то вообще тыкал в неё пальцем, от чего появлялось навязчивое желание этот палец откусить.

Стоит ли говорить, что настроение было не очень хорошим? Лив сбегала в город только в том случае, если ей нужно было побыть одной, потому что в монастыре одной оставаться дольше десяти минут было нереально.
И вот Оливия гуляла. Было тепло, слегка накрапывал дождик, и девушка шла, не разбирая пути, поглядывая на вывески и на людей. То и дело она отмечала, что какая-то вывеска или какой-то магазин ей знаком, а потом понимала, что она когда-то здесь была. Выходит, что за десять лет она неплохо изучила этот небольшой городок, так как часто прогуливалась по нему без дела. Особенно в последнее время. Ей было как-то тоскливо и одиноко, в жизни как-будто происходил застой, и Оливия всё больше стала думать о том, что её жизнь - это не совсем то, чего она себе хотела. А хотела она вечной безумной страсти к мужу и от мужа, но оказалось, что чувства имеют обыкновения притупляться, хотелось вернуть дочку, но на пути было множество преград, и хотелось какой-то самореализации помимо преподавания в монастыре. Хотелось, чтобы о ней узнал мир... И хотелось губозакаталку. Самое реальное из всего, чего ей хотелось.

Внезапно она остановилась и медленно повернулась, внимательно глядя на человека в переулке. Ей всегда было глубоко плевать на общественный порядок, но жутко нравилось смущать людей или доставлять им какой-то дискомфорт. И вот совершенно случайно она наткнулась на молодого парня, который явно вознамерился справить малую нужду прямо на стену около мусорных баков. Ну разве могла Лив пройти мимо? Остановилась, склонила голову на бок, сунула руки в карманы и принялась внимательно вглядываться в парня, то и дело пробегаясь по фигуре взглядом. Тот сначала как-то глупо улыбался, затем улыбка медленно стала гаснуть, и в конце он явно смущенно завозился. Не идет дело, у бедного... С чего бы это?

Странная компания. Он, имеющий внешне нечто общее с пуэрториканцами - то ли глазами, то ли чертами лица, еще один шкафоподобный европеец, кажется, русский, судя по имени, словом, славянин, и щуплый японец, производящий впечатление фарфоровой игрушки. И еще более странный объект преследования - невысокая и довольно хрупкая девушка, привлекающая внимание точно также, как и они, выряженные под туристов. Японец вперед девушки, словно ведомый, задает направление, они сзади. И тут японец ныряет в проулок, ментально объясняя все слабостью организма. И все бы ничего, потому что они собирались следовать за девицей примерно еще с полквартала. Но ведь вот кто ее дернул останавливаться?

И тут, именно в этот самый момент, Рико понял, что вся их тщательно спланированная и продуманная операция, в которой он, тем не менее, выступал всего лишь грубой силой, сейчас полетит японскому черту под чл...хвост. Чем бы он там ни занимался, в проулке.

- Coño, - очень методично, емко и с чувством выругался Рико вслух, мало заботясь о том, что его могут услышать. Более того, он надеялся, что его услышат. Но, к сожалению, не поймут. А сейчас прямо таки хотелось быть услышанным и, более того, понятым - к этому он стремился прямо таки со всей душой, которую и вложил в короткое ругательство. И его мат словно бы послужил спусковым курком всей этой операции, которая из гениальной и без единого изъяна превратилась в чистейшей воды фарс и импровизацию.

Вперед, - эхом отозвалось в его голове, словно она была по наполнению точно такой же, как и мусорный бак, возле которых приостановился японец. Пришлось выдумывать на ходу. И это было самое ненавистное из того, что было во всем мире. Эль Рико терпеть не мог импровизации. Его рациональный ум, заточенный под то, чтобы выполнять приказы, с упрямством заржавевшего механизма придумывал новые ходы. пытался. рвался. ломался, но крутился, с ужасающим скрежетом, с осыпающейся крошкой ржи и съеденного металла. Рико замер перед витриной, демонстрирующей новейшие чудеса техники, неизвестно каким образом оказавшихся в Лхасе - всеми богами, кроме тибетских, забытом городке, куда прогресс доползал последним.

Японский черт, мигом застегнув молнию на брюках, все с той же извиняющей, заискивающей и еще черт знает какой улыбкой, под которую можно было подогнать еще с десяток умилительных эпитетов, пошел прямо на нужную им особу. Рико едва ли не затаив дыхание ждал, что будет дальше. Вот он оказался прямо перед девушкой, вот слегка кивнул, словно извиняясь вслух, вот собрался уже пройти мимо, совершенно как обычный парень, спугнутый с места преступления и весьма неудачно делающий вид, что ничего не происходит.

Ментальная цепочка между ними натянулась до предела - коллективным мозгом тут выступал японец, обладающей поистине ужасающей силой пробивать ментальный щиты и ломать человеческие сознания. Эль Рико со славянином, кажется, Алексеем, или как-то так, выступали всего лишь энергетическим резервом - усилителями удара, из которых японец свободно тянул на себя свободную ментальную энергию, чтобы не заморачиваться над тем, хватит ли ему силенок на то, чтобы проломить защиту.

И тут же - ментальный удар, нацеленный точно, словно острой иглой, на центр в головном мозге, отвечающий за использование магии. Рико не знал, как именно это делает японец - и не лез во всю эту муть. Он в несколько широких шагов оказался позади девчонки и попросту втолкнул ее в узкий переулок, заставляя убраться с широкой и более оживленной улицы в темное пространство в компанию мусорных баков. Ладонь плотно легла на девчоночьи губы. Алексей остался снаружи улицы проулка, прикрывая своей внушительной комплекцией всю незаконную деятельность

Но на самом деле, всё было не так интересно, как ей показалось сначала. От глупой улыбки уже через десять секунд начинало выворачивать, а мокрое пятно на стене вызывало только одно желание: размазать виновника по этой же самой стене. И будет одно огромное мокрое пятно..

Она вытащила руки из карманов, скрестила на груди, а на лице появилось выражение откровенной брезгливости, которого Лив не стеснялась, и которое даже не пыталась скрыть.
Знаете, как бывает в фильмах? Когда противники идут мимо друг друга, смотрят глаза в глаза, а затем ударяются плечами, потому что ни один не хочет подвинуться или отклониться. Оливия не шла, шел только мужчина, но она была уверена: столкнуться плечами, и она их даже расправила, вся выпрямилась, намереваясь стать инициатором удара, но вот дальше...

Это не было похоже на ментальный удар в классическом смысле слова. Не было той боли, которая буквально раскраивала черепушку на части, не было пронзительной боли в висках, когда невидимые шурупы вонзаются в голову, но один мощный толчок, дикое давление на ментальный щит, и Лив сама не поняла, каким образом в ментальном щите уже зияет небольшая дырка. Можно было бы закричать, что всё это нечестно: у неё даже не было времени защититься, подготовиться к атаке. Но о какой честности может идти речь?
Девушка замерла в полной растерянности, явно не ожидавшая чего-то подобного. В следующую секунду её уже сгребли в охапку, а грубая мужская ладонь зажала рот. Еще ровно секунду Лив пребывала в откровенном афиге от всего происходящего, безропотно позволяя себя держать и перемещать. Дальше до мозга наконец дошло, что происходит что-то не очень хорошее, даже опасное, и нужно защищаться.

Удивление сменилось яростью, потому что никто не имеет права с ней так обращаться. Да кто это вообще такие? Лив начала дергаться, попыталась вывернуться из чужих рук, однако держали её крепко, и единственное, что пришло к голову: хорошенько укусить за ладонь, вкладываю в челюсть всю силу, какую только можно было. Ей казалось, что он может прокусить ладонь насквозь, откусить кусок кожи, лишь бы этот козел отпустил её и впредь знал, с кем связываться не стоит.
Громкое ругательство на иностранном языке (а судя по интонации, это точно было ругательство) принесло чувство удовлетворения, а в голове сам собой родился план: она сейчас поджарит тут всё к чертовой матери. Глубокий вдох, и вот уже по телу разносятся сгустки густой желтой энергии, разогревая кожу до огромной температуры. Всё равно, что к чему-то раскаленному прикоснуться, и Хамфри решила оставить обидчикам на память парочку ожогов. Еще один вдох, вот она уже улыбается, ожидая услышать крики и стоны: они должны обжечь руки.
Но ничего не происходит... Странно? Тогда просто огонь? Девушка зацепилась взглядом за клочок ткани на теле обидчика, но та не загорелась, как должна. Тогда еще вдох, попытка выпустить из рук голубые нити отталкивающие мужчин. Ничего. Превращение? Ну уж превращение точно произойдет. Девушка напряглась, выискивая в памяти те болезненные судороги, которые высвобождают зверя, потянулась ниточкой в животной части своего сознания, закрыла глаза, приготавливаясь к вспышке боли, но... опять ничего?

Это было самое страшное, что могло с ней случиться. Если бы она могла говорить, то потеряла бы дар речи, а так просто на какое-то время перестала сопротивляться, повиснув, как безвольная кукла, и глазами полными ужаса и непонимания, глядя на мужчин.

Стоит одной части операции пойти наперекосяк, так весь остальной план тоже можно запихнуть в задницу и забыть о нем. Предполагалось, что японец сразу же сломает защиту и пресечет все трепыхания. но на деле все оказалось совсем не так. Далеко не так. Думаю, стоит повториться и сказать, что Эль Рико терпеть не мог такие внезапные ситуации. От них попахивало непрофессионализмом.

- Perra estúpida! - не сдержался Рико, когда почувствовал на тыльной стороне ладони острые девчоночьи зубы, прокусившие кожу до крови. Первым порывом было оторвать руку от зубов или зубы от руки, но ментальная нить натянулась, как поводок, дернула на себя, впиваясь в сознание подобно строгому ошейнику и лучше всяких слов напоминая о том, что он должен делать свое дело, не обращая внимания ни на что. Цепной пес - вот он кто. Ни больше ни меньше. Натасканная сволочь, готовая кинуться в атаку по приказу хозяина.

Даниэль поудобнее перехватил переставшую трепыхаться девчонку, продолжая закрывать ей рот ладонью и чувствуя, как стекает тоненькая струйка крови вниз, по локтю. Руку саднило. К черту, потом об этом подумает.

- Сейчас мы тихо и спокойно выходим на улицу и идем к машине. И ты будешь делать вид, что все хорошо, - негромко и четко проговорил Рико на ухо девушке, пока тщедушный японец выискивал что-то там у нее в голове, дабы пресечь любые попытки сопротивления на корню. Вряд ли это был приказ, как таковой - что-то вроде...мягкого убеждения и блокирования центров воли. Считается, что "органы" воли расположены преимущественно в передних - лобных - долях головного мозга - Рико плавал в этом, ни черта не понимая, но, кажется, японец прекрасно знал свое дело. Ментальная нить тянула, доставляя определенные неудобства, пока тот аккуратно ломал волю и стремление во что бы то ни стало освободиться. - Ты ведь будешь хорошей девочкой?

Он взглянул на японца - тот, не отрываясь от работы, коротко и нервно кивнул. Алексей снаружи курил. Рико знал, что бугай тоже в курсе - слишком тесная и прочная между ними ментальная связь. Сейчас они были одной цепочкой, три звена одного механизма. Казалось бы - в голове должны царить хаос и неразбериха мыслей, но все было с точностью наоборот - контролируемая пустота. Японский черт слишком хорошо знал свое дело.

- Ты все поняла? - еще рас спросил Рико, отпуская ладонь, когда японец выпрямился и размял шею так, словно она у него затекла. Часть напряжения - внутреннего, не внешнего - можно было почувствовать, просто глядя на него. Рико не удивился бы, если бы у него начало ломить загривок. Приступаем ко второй части балета.

Поймать бы ее на слове, раз уж задала такое верное направление, но он же не может, он же на работе, мать ее. В любой другой ситуации Эль Рико непременно воспользовался бы приглашением, но сейчас, даже захоти он, японец, будучи в курсе всех мыслей выданных ему энергетических батареек, тотчас одернул бы назад, что пропало бы все стремление шевелиться и, собственно, идти туда, куда направили. Но все равно приятно, что не нахрен послала, а в места куда более привлекательные.

Пустота в голове давила на виски изнутри, хотелось сжать ладонями голову, задавить эту пустоту, как-то ее заполнить. Запоздало приходить боль, но не яркая и острая, а тупая и изматывающая, выползает с задворок сознания, откуда-то изнутри, и не поймешь, откуда именно, но ползет, цепляясь крохотными лапками, по спине, по загривку и затылку, а затем, абсолютно не суетясь, как полноправный хозяин, гнездится где-то в области основания шеи, но там боль что-то не устраивает, и она переползает выше по черепу изнутри и раздваивается по вискам, колко отзываясь на каждое слово. Спустя вечность, наверное, наконец, сопротивление ломается абсолютно, поводок чуть ослабевает, и Эль Рико может даже глубоко вдохнуть, одновременно толкая встрявшую на проходе девицу в спину, чтобы не тормозила процесс.

Эль Рико не хочется думать о том, куда они едут, не хочется об этом говорить, у него ноет голова и саднит прокушенная рука, и бесит струйка крови, стекающая вниз по руке, капающая на землю, потому что кожа оказалась проткнута насквозь острыми зубками крошки. Каждая лишняя мысль причиняет боль, и он не отвечает на вопрос, усаживаясь следом в машину на заднее сиденье. С другой стороны от девчонки усаживается Алексей, так что их добыча оказывается зажата с двух сторон мужскими телами. Японец садится на переднее сиденье, машина выворачивает на дорогу. Джип с тонированными стеклами, наверное, привлекает много внимания, но уже спустя какое-то время теряется в потоке прочих машин.

- В увлекательное путешествие, - с сильным акцентом говорит с переднего сиденья японец, Эль Рико даже нашел в себе силы удивиться - а он, оказывается, знает английский, хотя бы несколько слов. Вот так новость, а ведь до сих пор общались на каком-то подобии японского. Впрочем, долго думать об том не удается - голова болит, и Эль Рико старается лишний раз не шевелится, чтобы не натягивать между ними ментальную связь, что причиняла определенные неудобства. Даже в окно не посмотришь - тонировано намертво, но Рико и так знал, что пейзаж мог бы странно успокаивать - тибетское плато удивительно пустое по своему содержанию. Как раз то, чего сейчас не хватает.