Внеплановая истерика

Арлетте... было страшно. Впервые в жизни. Черт. Было страшно.
Вот так вот... прохлопала один-единственный раз момент, пропустила ушами своими бестолковыми... И ведь главное - медицинское образование-то, хоть и незаконченное, было! Знала же, что страховаться надо было наверняка, вернее чем в другие дни! А... вот. Забыла. Упустила. И теперь - что?
И даже никому не рассказать толком, даже Тэрри не сказала... впервые в жизни американка чувствовала себя бесконечно слабой, беспомощной и растерянной - какое же это, оказывается, паршивое чувство...
И ревела. Было дело. Вот буквально три минуты назад, в этой самой беседке, ревела - так сейчас и сидела, с заплаканным лицом и насквозь мокрыми от слез рукавами. Божечки, только бы сейчас никто прийти не вздумал... особенно Тэрри... а то начнут же пытать, душу тянуть наружу раскаленными щипцами тянуть... Вот только сейчас пережить, перетерпеть, а потом Арлетта справится, найдет способ вытравить, пока еще немного времени прошло...

У Тэруса было хорошее настроение. Начало весны, прекрасный относительно тёплый день. Парень гулял и думал о том, как дошёл до такой жизни. Вроде бы уже есть девушка, даже невеста, но нет определённых целей в будущем. Он не имел образования как такового, но мог быть медбратом из-за проведённых в ДРК лет. Если связаться с КК, то они могут ведь дать ему какую-то бумажку, которая подтверждает, что он может лечить. Или ухаживать за больными. Работа нервная, но хотя бы какая-то работа. не будет же он сидеть всю жизнь в монастыре. Даже если с Арлеттой ничего не получится.

Но он не думал о том, что может что-то пойти не так, как надо. Ему было с ней прекрасно, хорошо, он любил её всем сердцем, и он не хотел думать о том, что может быть что-то не так. А сейчас он бродил вдоль речки, когда увидел беседку. Присмотрелся, увидев одинокую фигурку, узнал в ней Арлетту и поспешил к девушке, чтобы узнать, что случилось и кто посмел её обидеть. Она плакала, и у неё была истерика. Он подумал было, что это для неё нехарактерно, но потом решил, что любой человек может показывать свои эмоции. У всех есть серде, у всех есть душа, а значит Арлетта может показывать эмоции. К тому же для девушек это простительно.

- Милая, родная, почему ты плачешь? У тебя что-то случилось? - спросил он, присаживаясь рядом с ней и нежно обнимая её за плечи.

Ну вот... ну вот просила же, просила! Нет. Не слышат ее. Ни Бог единый и всепрощающий, ни языческие какие боги - никто не услышал... Потому что ревущую Арлетту в этой злосчастной беседке все же накрыли. Причем не кто-то там, а именно Тэрри - которому попадаться на глаза в таком виде хотелось меньше всего... Сперва американка упрямо опускала голову и отворачивалась, до последнего надеясь, что юноша ее не заметит или не узнает и пройдет мимо... ага, сейчас, как же. Сегодня, видимо, день вечного облома всех надежд...
Тэрри приблизился, сел рядом, обнял за плечи, ласково заговорил... и все, Давенпорт пропала. Истерика, дубль два... Уткнувшись лицом в плечо юноши, Арлетта отчаянно и истерично рыдала - словно вознамерившись прорыдать его насквозь. Только и успела бестолково помотать головой - мол, нет, никто меня не обижал... все хорошо... ничего не случилось... хотя сама прекрасно понимала, какими идиотскими подобные заявления выглядят в такой ситуации...
Наконец, кажется, слезы более-менее закончились - девушка в последний раз хлюпнула носом и выпрямилась. Как оказалось - только чтобы, упрямо глядя не на Тэрри, а на кончики собственных дрожащих пальцев, пробормотать "Я беременна" - и разреветься по новой, на сей раз - раскачиваясь на скамейке, вцепившись в собственные волосы, и ударяясь головой о вертикальную перекладину беседки. Давенпорт всегда представляла себе беременность как нечто ужасное - и сейчас, когда это самое с ней случилось, на американку навалилась глухая, беспросветная, отчаянная истерика, хуже и не выдумаешь...

Девушка молча уткнулась в его лицо и так же молча продолжила реветь. Тэрус немного неуверенно обнял её и погладил по спине. Хотя он прекрасно понимал, что в таком состоянии особо-то не поговоришь. Значит, надо дать человеку выплакаться, пережить слёзы и успокоиться. Парень, к слову, никуда не спешил, да и если бы спешил, то оставлять девушку на грани такой истерики он считал категорически неправильным.

Она ревела и ревела, и он понимал, что здесь что-то серьёзное, не какая-то банальщина. Но вот что именно? Когда она немного успокоилась, отстранилась от него, то он посмотрел на неё, хотя она упорно смотрела на кончики своих пальцев. Услышав слово, парень слегка встрепенулся и прижал её голову к своей груди. Он абсолютно не знал, как реагировать в такой ситуации. Он задумывался о том, чтобы иметь детей, но он был молод, неопытен, он боялся. дети - это ответственность. Жена - это тоже ответственность. Хотел ли он брать ответственность на себя? Но аборт... это не выход. Придётся принять так как есть... хотя...

- Успокойся. Какой срок? - спросил он тихим голосом, вспоминая, что совсем недавно, недели три назад, кажется, они вместе спали в его комнате. Значит, наверное, именно три недели плоду...

Даже башку бестолковую девушке разломать о деревяшку толком не дал - сгреб в охапку, прижал к себе, обездвижил... Все, привет. Арлетта еще пару раз трепыхнулась по инерции, словно пытаясь вырваться - а потом обняла Тэрри обеими руками, уткнулась лицом ему в грудь, жалобно шмыгнула носом... и стиснула зубы, чувствуя приближение приступа головной боли. Черт. Шизофреникам нужно запретить рожать детей... Вот Арлетта даже и не знала, что хуже - просто ребенок или ребенок или ребенок от шизофренички... Нет, навешивать такое на Тэрри она права не имела, он такой крест не заслужил.
Легко сказать - успокойся... Да наоборот, это слово - вернейший способ заставить психануть. Арлетта крепче прижалась к Тэрри и едва внятно пробормотала, отвечая на его вопрос: - Небольшой. Недели три... - Снова захотелось зарыдать и истошно завыть - Давенпорт что было сил вцепилась зубами в собственную руку, пытаясь хоть таким образом привести себя в чувство - ан нет, ни фига не помогало, все равно заревелаа, сквозь стиснутые зубы...

Значит, три недели. небольшой срок, на этом сроке ещё можно сделать аборт. Вот только... он не хочет, чтобы она делала аборт, чтобы она избавлялась от ребёнка. От их ребёнка. Он против абортов, ибо католическая вера, в которой он рождён, против этого. К сожалению, это закон, и он не может идти против. К тому же брать на себя ответственность за смерть ребёнка ему совсем не хотелось. Девушка продолжала всхлипывать, и истерика проходила достаточно тихо. Хотя буквально через мгновение она пыталась себя привести в чувство, вцепившись зубами в собственную руку, но это не помогло. Парень посмотрел на отпечаток челюсти на её руке и протёр это место. Потом отстранил от себя девушку и поднял её голову за подбородок. Заставил её посмотреть в его глаза и чётко и уверенно произнёс:

- Успокойся. Тебе нельзя нервничать. Пойдём, тебе надо умыться, и мы потом поговорим.

Для того, чтобы привести её в чувство, он несильно ударил её по щекам. Это должно как-то помочь. Зарёванной он её видеть не хотел, хотя и понимал, что и его вина в этом есть. Теперь осталось надеяться, что истерика закончится, и она не будет делать аборт. Судя по всему, к этому всё шло. Вряд ли будет такая истерика, если человек хочет ребёнка. Это сомнительно. Значит, надо будет что-то сделать, чтобы повлиять на неё. Элементарная психология. Он какие-то навыки знал, но в Африке аборт был последним, о чём думали.

Девушки - они такие девушки, что иногда аж противно. Ну вот не любил молодой американец слёзы. Можно сказать, что он не видел слёзы на протяжении почти десяти лет, хотя видел смерть и болезнь. Хотя, конечно, слёзы были. Родители плакали над телами умерших детей, дети плакали от страха, когда их родители не отвечали им. Те слёзы можно было понять, Тэрусу самому было тяжело сохранять спокойствие и хладнокровие, глядя на всё это. Но те слёзы и эти слёзы - они сильно отличались по эмоциональному составу.

Внезапно, Арлетта начала на него кричать, но потом отвернулась от него и снова заревела. Парень вздохнул и покопался в карманах. Потом посмотрел по сторонам и вздохнул. Не было ничего, чем можно было привести девушку в чувство. Если она была беременна, то истерика могла повлиять на выкидыш. Или на другие проблемы с плодом.

Он хотел её обнять, но передумал. Вместо этого развернул её к себе и слегка встряхнул. Усадил на свои колени и крепко прижал к себе. Он надеялся, что она не начнёт вырываться, что хоть немного успокоится. А потом можно будет поговорить.

Мамочки. Божечки. Да что ж за ужас такой, как будто кран какой в глазах прорвало или труба лопнула, все льет и льет... Арлетта почти лопатками ощущала, что в таком виде Тэрри она неприятна - еще бы, сама обычно рева и слезливых истерик не переносила, а тут взяла и расклеилась... Давенпорт принялась уговаривать саму себя, что надо уже наконец взять себя в руки и перестать разводить сырость - но ни до чего доуговариваться толком неуспела, Арлетту в свои руки взял юноша. И легонько встряхнул - правильно, нужно же хоть как-то истеричке мозги на место вставлять...
- Прости, - сидя на коленях у юноши, Давенпорт виновато съежилась, опустив голову. Слезы вдруг взяли и разом закончились - осталось только зареванное лицо и бесконечное чувство стыда. - Тэрри, мне страшно, - призналась Арлетта, горбясь еще сильнее - но проговорить все свои страхи языкне пповорачивался, только и оставалось, что виновато и приглушенно повторять: - Прости...

Наконец-то у неё закончилась истерика. Он нежно пальцем стёр слёзы с её щёк и поцеловал в лоб. Он был более горячим, как при простуде. Судя по всему, у неё снова разболелась голова. Хотелось подлечить, но лучше не стоит. Сейчас ей нужен просто крепкий и здоровй сон. Но сначала умыться и хоть как-то охладить кожу. Жаль, что платка не было. Мочить нечего, поэтому можно пожертвовать своей рубашкой. Он нежно пересадил девушку на скамейку и вышел из беседки, на ходу снимая рубашку и обнажая торс. было, конечно, прохладно, но всё-таки ничего неправильного в этом не было. Не заболееь он, не дождётесь. Намочив рукав, он его несильно отжал и вернулся к девушке. Прислонил к её лбу и положил её голову к себе на плечо. Погладил по спине.

- Ничего страшного, милая. Всё хорошо. Уже ничего не изменишь, надо постараться принять всё как есть...

Слова упорно не лезли на язык, и он совсем не имел представления, что говорить. Он тоже в такой ситуации был впервые, но ему, в отличие от девушки, надо уметь принимать чёткие и правильные решения. В таком возрасте обычно делают аборт, но он искренне верил, что она не захочет этого, что она примет ребёнка. И что они все будут счастливы...

- Нет. Страшно, - чуть слышно, но упрямо возразила Арлетта. Хотя слез уже не было - так, какие-то отголоски жалкие... Послушно стекла на плечо Тэрри, обмякая на нем безвольной тряпочкой - вот так вот, дожили, боевая Давенпорт уже и никакая не боевая, а только носом шмыгает... Потому что... да потому что, черт побери, страшно! Десять раз страшно! И вот все-таки надо как-то сжать зубы, взять себя наконец в руки и начать страхами-то делиться, а то в себе их консервировать - дело паршивое...
- Да мне не за себя страшно! - попыталась объяснить Арлетта. Угу, мать в родах как раз и умерла, а тебе за себя не страшно... щаззз, ври больше... - Ну, точнее, и за себя, но это во вторую очередь уже... А в первую - вот за него! нее! не знаю! - американка решительно ткнула себя пальцем в живот. - Я же шизофреник, помнишь? А вдруг это... передается? - ну вот, главный страх и выболтала. Чудо какое-то, не иначе - Арлетта вдруг беременности бояться перестала... Ну, как перестала - просто нашлась вдруг тревога сильнее, неожиданно...

Кажется, у Арли всё-таки подскочила температура. Нормальное состояние организма после истерики. Кажется, с внутричерепным давлением какие-то заморочки происходят. Вроде, оно повышается. А, не важно. Важно то, что девушке было плохо. Истерика сошла на нет, но вроде остаточная реакция осталась. Он покрепче прижал её к себе и поцеловал в висок. Языком слизал капельки пота и поцеловал в губы. Просто дружеский поцелуй.

Она боялась. Про шизофрению парень знал мало, в Африке вроде такой болезни не наблюдалось. хотя возможно повстанцы были самыми настоящими шизофрениками. И он не знал, передаётся эта болезнь по наследству или нет. Вроде передаётся. Даже если и так, то обратного пути нет. Придётся принять это как должное.

- Ох, малышка, раздула из этого проблему... - вздохнул он, глядя в её глаза. - Ничего уже не изменишь. Может, всё не так страшно, и ты всё накручиваешь. Тебе сейчас нельзя нервничать и волноваться. Ты должна стараться хорошо питаться и побольше спать. Всё у нас будет хорошо.

Дружеский поцелуй - это, конечно, замечательно... но совершенно не то, чего хочется в такую минуту. Наоборот - нужны крепкие объятия до хруста ребер, жгучий поцелуй до крови... В дружеском поцелуе есть какая-то холодность, какая-то пугающая отстраненность... Арлетта недоуменно, почти испуганно воззрилась на Тэрри. Да как же так?... Это что... вы же не хотите сказать, что теперь он от нее откажется? И слова казались какими-то странно вялыми, почти дежурными... Да нет, быть такого не может, нет-нет!
Давенпорт снова жалко всхлипнула и прижалась лбом к груди юноши. Нет. Реветь она больше не станет, как бы жутко сейчас не было. Тэрри не нравится, когда она сопли по лицу размазывает... Давенпорт давилась собственными рыданиями, героически не выпуская их наружу - и срывающимся голосом попросила: - Не оставляй меня...

Ох, это было глупо. Не надо было её целовать. Сейчас всё разрушится, она его отвергнет, и ему ничего не останется кроме как вернуться обратно в Африку. Но он хочет остаться с Арлеттой. Ей плохо, ей страшно. Он чувствовал это и не знал, что ещё можно сделать. Поэтому он просто покрепче обняла девушку и прислонил её головку к своему плечу. Рубашка мешалась, и он снял рукав с её лба. Её лоб был настолько горячим, что рукав практически высох. Отшвырнув ненужную вещь в сторону, парень снов обнял девушку.

- Глупая... какая же ты глупышка... - ласково простонал он, впиваясь губами в её губы. Поцелуй был недолгим, но страстным. - Я тебя не брошу, конечно же. Как ты могла такое подумать...

Он улыбнулся и вздохнул. Девушке было тяжело, страшно, но ему было тоже неловко. Не из-за её истерики, неиз-за её слез, но просто из-за всей этой ситуации. С одной стороны была радость, что у них скоро родится ребнок, но с другой... ответственность большая. Но он справится. Ему придётся делать всё возможное, чтобы Арлетта никогда не услоомнилась в нём. Он должен сейчас ей стать опорой и поддержкой.

- Поплачь. Тебе легче станет. Просто поплачь, не думая о плохом... - На языке крутилось ещё много слов, и он, вздохнув, освободил её из своих объятий и опустился перед ней на колено. - Выходи за меня. Я клянусь, что люблю тебя и никогда не брошу тебя, родная. - И он взял её ладошку и заглянул в её заплаканные глаза.