Спасти рядового Чина (начало)

Что-то подсказало Чину, что письмо от родителей стоит прочитать в гордом одиночестве и ничего о нем не говорить даже Дани. Он вообще редко обсуждал новости из дома даже со своей невестой, но сегодня от конверта, подписанного рукой отца, было каким-то особенно неприятным. Чин закрыл дверь в свою комнату и сел на пол, прислонившись спиной к стене. От конверта будто веяло холодом, хоть маг и не знал, с чем связаны эти истошные вопли внезапно обострившейся интуиции. Чин открыл конверт и достал сложенное вдвое письмо. Писал отец. Он очень редко писал письма, обычно какие-то его наставления или пожелания пересказывала мать в своих письмах.

Здравствуй, Чин.

Вэй Ху.

Пока Чин читал письмо отца, на его лице успел отразиться весь спектр ярких негативных эмоций от священной ярости до панического страха. Он закрыл глаза, прислонившись затылком к стене, и постарался осознать то, о чем сообщил Вэй Ху. Это невозможно! Он был уверен, что такого не может быть, хотя память старательно искала в своих самых темных закоулках упоминания о Лиу Син. Чин не помнил никого с таким именем, но возникла новая неприятность – он не мог вспомнить имена многих женщин из своего немалого послужного списка. Он мог их даже не знать по именам. Стало страшно. Хотя Чин был уверен, что никогда не упускал ситуацию из-под контроля настолько, чтобы у него могли завестись столь неожиданные наследники. Сознание металось по памяти обожженной белкой, пытаясь вспомнить, что было три с небольшим года назад. К тому времени он уже начал изучать боевые искусства, то есть он не мог быть пьяным, и его сознание не могло быть затуманено иными способами поиска Просветления кроме тех, что допускаются заповедями буддизма. Это невозможно! Чин все больше убеждался в том, что если он когда-либо и был с этой Лиу Син, она никак не могла стать матерью именно его ребенка. Или могла? Эту мысль было страшно даже допустить. Не для того Провидение подарило ему Дани, чтобы вот так, перед самой свадьбой, разрушить все планы из-за грехов молодости, которых он ещё и не может вспомнить. Чин ещё раз перечитал письмо, запоминая каждое слово, написанное отцом. Вся ярость, то ли на отца, то ли на Лиу Син, то ли на себя самого вырвалась яркой огненной вспышкой, в которой мгновенно растаяла рисовая бумага, осыпавшись на пол лишь тонким слоем пепла. Нужно как можно быстрее во всем разобраться. Сразу ехать к родителям, ничего не говоря Дани. Она обозлится, что он уехал, не сказав ни слова, но лучше так, чем пытаться врать о причинах, по которым его вызвал отец. О том, чтобы сказать ей все честно, не может быть и речи. А потом приехать домой и доказывать, что невозможное невозможно. Чин прижал колени к груди и сцепил пальцы в замок. Ему нужно было решить для себя, может ли Лиу Син говорить правду. До сегодняшнего дня он был уверен, что такое невозможно. Это была не просто бравада вечно уверенного в себе тигра, он действительно очень ответственно относился ко всему, что касалось его отношений с женщинами. Да, их было много, да, всех так сразу и не вспомнить, но прежде Чин был абсолютно уверен, что ни разу не упускал ситуацию из-под контроля, и такие неожиданные новости просто невозможны. Значит, сначала нужно как-то убедиться, что ребенок не его. Собственные способности предсказателя оставляли желать много лучшего, особенно в том состоянии, в котором находился сейчас Чин, готовый поверить уже во что угодно, но в то же время отрицать очевидное. Помимо него в Линь Ян Шо было трое предсказателей. Даниэла – не вариант, По вполне понятным причинам. Сифу Флёр наверняка тут же пдоложит Дани. Оставалась Сифу Бо, но идти к ней с таким вопросом… Наверное, не убьет, но нужно же узнать правду? Ответственность за собственные поступки иногда означает и готовность принимать неприятные решения. Чин зарылся пальцами в собственные волосы, упираясь локтями о колени. Да, нужно идти к сифу Бо. Не убьет. А то, что она может наговорить… Он и так уже от неё много наслушался. Вряд ли откажет в помощи, а в какой форме будет эта помощь – дело десятое. Чин решительно встал с пола и вышел из комнаты, быстро направляясь к находившейся неподалеку комнате тигрицы.

Моля провидение о том, чтобы никого не встретить на веранде корпуса мастеров, Чин подошел к двери Шэн Бо, надеясь, что тигрица находится у себя. Он боялся, как школьник, вызванный на ковер к директору. И боялся не столько свирепого старшего мастера, сколько того, что она может подтвердить слова Лиу Син. В такой ситуации только воля способна убедить, что знание о худшем лучше неведения. Чин глубоко вздохнул, расправив плечи, и решительно постучал в дверь, пытаясь сформулировать свою просьбу. Каждый новый вариант казался ещё хуже предыдущего, но отступать уже поздно. На кону стояло все, прежде всего, они с Дани. Не может Провидение быть таким жестоким. Когда они все же нашли друг друга, когда им хватило мудрости вновь оказаться вместе, накануне свадьбы, о которой известно уже всем. В том числе отцу Дани. Если слова Лиу Син окажутся правдой, Чин на месте Фэна Конга лично убил бы такого жениха своей дочери и был бы прав. Каждая новая мысль о произошедшем кипящим маслом обжигала сознание, заставляя волю бороться с желанием удрать подальше и спрятаться, как можно надежнее. Было стыдно перед Дани и перед семьей, о возможном разговоре с настоятелем вообще не хотелось думать.

Местный улун очень напоминал любимый тигрицей Да Хун Пао – те же нотки гречишного мёда, чуть красноватый оттенок заварки и листья, которые в воде раскрываются, напоминая черных драконов. Шэн перевернула страницу, наслаждаясь послевкусием чая и только что прочитанного стиха, когда раздался стук в дверь. Воин клана успевает за жизнь хорошо подпортить собственную карму, поэтому тигрица была обречена на то, чтобы в минуты уединения её неизбежно кто-то отвлекал с важными вопросами, которые нужно решать немедленно. Медленный вдох через нос, такой же медленный выдох. Шэн взяла с края стола четки из красной яшмы и отставила чашку подальше.

- Заходи, Чин, - сказала тигрица, с недобрым прищуром посмотрев на дверь.

Ученик Шэ был чем-то сильно обеспокоен, иначе не пришел бы сюда. Шэн не питала иллюзий относительно того, насколько Чин Ху готов к ней бегать плакаться за жизнь без очень серьезного повода. В этом он был дисциплинированным учеником, предпочитая, в первую очередь, бегать к ирбису. Интересно, чем перед кармой так провинился Шэ?

Услышав ответ, Чин быстро вошел в комнату Шэн, закрыв за собой дверь, и почтительно поклонился старшему мастеру, после чего ненадолго поднял на неё взгляд, заметив, что отвлек тигрицу от распития чая. Отступать поздно. На щеках ученика ирбиса был заметен румянец, а вихрь мыслей и противоречий никак не мог сложиться в сколько-нибудь стройный вопрос, ответ на который он хотел узнать у сифу Бо.

- Здравствуйте, сифу Бо, - сказал Чин, чуть поджав губы. – Я пришел к Вам, чтобы узнать от Вас, как от прорицателя, одну важную для меня вещь.

Катана тигрицы лежала на подставке у стены. Это показалось Чину хорошей приметой. Шест находился у двери – ещё лучше. Хотя она его может убить и без подручных средств. Но это не так страшно, как гипотетическая возможность того, что Лиу Син права. Сердце Чина выбирало между тем, чтобы вырваться из груди и тем, чтобы быстро и технично слинять в пятки. Он уважал Шэн Бо после поездки в Покхару, особенно за то, что она ничего не стала рассказывать остальным. Ещё она была очень сильным прорицателем – Чин хорошо помнил, как она планировала бой, зная малейшие подробности обстановки в деревне, которую не видела никогда прежде. Поэтому она скажет правду. А вот эта правда может оказаться очень неприятной.

Воин клана – не базарная гадалка, чтобы отвечать на сотни неумных вопросов всем, кому лень думать самостоятельно. Шэн редко отказывала в просьбах, особенно тем, кто действительно нуждался в её помощи. Единственное, что она на дух не переносила – вопросы о том, кто кого любит и что из этого получится. Во-первых, по традициям своей касты она вообще не должна лезть в подобные дела, во-вторых, такие вопросы касаются только двоих. Чем больше участников в любовных разборках, тем больше воля Провидения затмевается творящимся вокруг неё балаганом.

- Надеюсь, вещь действительно важная, - строго сказала тигрица, сдержав усмешку при виде растрепанного Чина. – Садись и спрашивай, - чуть мягче добавила она, указав на циновку напротив стола.

Смущенный вид ученика ирбиса указывал на то, что он действительно влип в серьезную проблему. Шэн была готова поспорить, что он не сообщил о ней даже своему наставнику, не говоря уже о Даниэле. Тем интереснее.

Чин послушно сел на указанную циновку, собираясь с мыслями. У него был серьезный вопрос, каким бы он ни был в представлении старшего мастера. Настолько серьезный, что от него зависела едва ли не вся его жизнь. Чин уже не знал, насколько он уверен в самом себе, в какой-то момент он почти решил, что ответ Шэн Бо подтвердит страшнейшие из его опасений. От пристального взгляда старшего мастера становилось ещё более не по себе, но нужно было быстрее формулировать вопрос, пока она не успела разозлиться ещё сильнее.

- Сифу Бо, мне нужно точно знать…, - никогда в жизни Чин так сильно не краснел. В зверином облике он бы уже прижал уши и закрыл морду лапой, - у меня есть дети?

Вот теперь он точно сделал все, что зависело лично от него, оставалось только ждать приговора от тигрицы. Ученик ирбиса постарался восстановить сбившееся дыхание и поднял на старшего мастера взгляд, в котором читалась смесь надежды, мольбы и все ещё плохо отступавшего смущения. Несмотря на свою касту, сифу Бо была женщиной, из-за чего говорить с ней на такие темы было особенно сложно. Интересно, что бы сейчас сказал Учитель, если бы присутствовал при этом разговоре. Купанием в озере тут не отделаешься. Чин сцепил пальцы в замок так, что они побелели от напряжения.

Вопрос оказался настолько неожиданным, что Шэн удивленно приподняла бровь, затем с трудом скрыла возникшую у неё усмешку, заметив, что Чин действительно сильно смущен и напуган. Всем тиграм свойственны подобные приключения, и многим приходится расплачиваться за них всю жизнь. Собственного сына Шэн за подобное чуть не убила, но оценку делам учеников ирбиса должен давать лишь сам ирбис.

- Не ставь ментальный щит, мне нужно рассмотреть линию твоей жизни, - предупредила тигрица, прямо посмотрев в глаза ученика.

Для точного ответа на столь сложный вопрос нужно увидеть все отношения, в которых находился человек. Они выглядят подобно тропам, пересекающим дорогу его жизни. Из каждой такой тропы выделяется точка – часть пути партнера, затем по каждой из точек нужно искать пересечения, рождающие новые линии – потомков. Взгляд Чина сейчас казался окном, за которым был виден этот путь. Две дюжины лет, среди которых был четко виден период, где путь был буквально иссечен пересечениями. Тигр – животное полигамное, но послужной список Чина не просто подтверждал эту аксиому, он показывал, что ученик ирбиса в определенный период своей жизни наглухо погряз в невероятном количестве случайных связей, так что его опасения были не случайны.

- В твоей жизни было очень много отношений, - взгляд Шэн резко стал строгим. – Мне нужно время. Жди и не отводи взгляд.

Тигрица с трудом удержала себя от чтения душеспасительной лекции об ответственности за собственную жизнь. Интимные трудности учеников ирбиса – их собственное дело, которое не должно касаться её лично.

Волнение нарастало с каждой секундой, Чин чувствовал, что старший мастер видит его буквально насквозь. Это ощущение было очень неприятным, хотелось спрятаться, закрыть глаза, построить стенку из кирпичей, как учила Шири, но тогда он не получит ответ. Это даже не исповедь, это – страшнее. Шэн Бо сейчас могла увидеть всю его жизнь, все его связи – то, что ни один мужчина не станет выставлять напоказ, как минимум из уважения к своим женщинам. Но сейчас от этого зависело их с Дани будущее. Старший мастер уже увидела количество его связей. Чин не был опытным прорицателем, но начал догадываться, что тигрице придется смотреть итог каждой из них. Наверное, так чувствуют себя люди на приеме у венеролога. И добивало, что сифу Бо – женщина. Чин молчал, лишь крепче сцепив в замок пальцы. Нужно быть упрямее собственного стыда, поздно отказываться и бежать. Так что ученик ирбиса сидел перед старшим мастером, послушно глядя ей в глаза с видом побитой собаки и вспоминая все свои похождения, среди которых могла быть та самая Лиу Син.

Чин никогда не жалел о том, сколько у него было женщин. Напротив, количество подобных побед лишь усиливало его гордость собой, позволяя чувствовать себя поистине королем. Только ни разу эти связи не приводили к подобным последствиям. Прошлое нельзя изменить, без него он не был бы тем собой, которым стал в Линь Ян Шо, но все равно делиться этими образами с посторонним человеком слишком неприятно.

Понял, что сопротивляться не в его интересах. По-человечески тигрице было жалко Чина – ему пришлось открыть ей свою память. В жизни любого человека есть моменты, которыми ни с кем не хочется делиться, у самой Шэн их тоже было достаточно. Первая точка – пересечение тонкое, будто случайное. Дороги разошлись, не ветвясь. Второе, третье – то же самое. Следующая дорога пересекает путь Чина трижды, но все равно не ветвится. Новые пути, причудливые переплетения, но без последствий. Какие-то из путей отходят далеко, сплетаются с новыми, чужими, ветвясь уже там. Видимо, кто-то из бывших женщин ученика ирбиса благополучно вышел замуж и родил детей, но не его. Часть пути, на которой Чину около восемнадцати лет. Дорога застелена туманом, а пути пересечений свиты в такой клубок, что не сразу удается их различить. Множество отношений почти одновременно. Все на фоне алкоголя или ещё какой-то дури, но каждое пересечении отходит в сторону, не оставляя последствий. Дорога понемногу проясняется, лишь в отношениях остается все тот же кавардак дорвавшегося до свободы мартовского кота. Пересечения немного затягиваются, будто Чин только в этом возрасте понял, что отношения могут длиться не одну ночь а, например, неделю. Или, как вот та туманная дорожка – две недели. Шэн мысленно зааплодировала Даниэле - в жизни Чина до встречи с ней ничто не предвещало того, что ученик ирбиса остепенится. Двадцать лет – три недели – абсолютный рекорд, но последствий опять нет. Шэн даже ради интереса не считала бесконечные связи Чина, она просто искала ответ на заданный им вопрос. Связей по-прежнему много, есть ещё странный путь, который вьется рядом, иногда подходя очень близко к дороге жизни Чина, но так его и не пересекает, в отличие от множества мелких тропинок. Тигрица даже не смотрела на лица всех этих женщин – она лишь ловила отпечатки их судеб. Иначе, как при экскурсии по Лувру, можно потратить на это занятие не один день. Дорога, шедшая рядом, резко свернула в сторону, пропали и другие тропы. Три или четыре месяца монашеской жизни – Шэн с трудом скрыла следы искреннего удивления. Рядом появляется новая дорога, затем она уверенно переплетается с жизненным путем Чина – это уже Даниэла. Тигрица прикрыла глаза – её не просили смотреть будущее.

- Странно, конечно, но нет, - сказала Шэн, отпуская сознание Чина. – Это все, что ты хотел знать?

Когда сдаешь экзамен или выслушиваешь нотации намного проще – мысли заняты поисков ответов, которые позволят выставить себя в наиболее выгодном свете или просто справиться с волнением. Когда тебя смотрят насквозь, не давая возможности что-то утаить, остается лишь ждать, когда пройдут эти мучительные минуты, не имея возможности скрыть свою память. В какой-то момент Чину показалось, что его сознание растворяется в пронзительном взгляде рыжих тигриных глаз. Он инстинктивно пытался закрыться, лишь волей заставляя себя не прятать взгляд. Его прошлое мало увязывалось с традициями монастыря и жесткими правилами клана, в котором воспитывалась сифу Бо. Интересно, насколько подробно она видит образы его прошлого… В какой-то момент ощущение реальности стало прежним. Чин почувствовал наполнявший комнату запах чая, лишь после этого до него дошел смысл сказанных тигрицей слов. Ради той новости можно было простить ей даже то, что она так влезла в его прошлое. Ученик ирбиса вовремя осекся, не спросив, насколько Шэн Бо уверена в своих словах – у него не было оснований в этом сомневаться.

- Спасибо, сифу Бо, - сказал Чин, радостно улыбнувшись. – Это все, что мне нужно было знать. Простите, что отвлек.

Чн встал и почтительно поклонился. В его душе нарастала ярость в отношении этой Лиу Син, которая посмела заставить его пережить все это. Теперь нужно срочно ехать в Лхасу и решать все возникшие вопросы. Почему родители не поверили ему, а поверили какой-то непонятной незнакомке? Наверное, потому что он сам себе тоже поверил не сразу. Только бы Дани ничего не узнала, хотя бы до тех пор, пока не будет решено возникшее недоразумение. Чин снова был собой – уверенным в себе тигром, полностью контролирующим ситуацию.

- Чин, тебе Бао сяншен говорил, что думать нужно мозгами? – тигрица чуть усмехнулась. – Надеюсь, ты сделал для себя все нужные выводы, чтобы самому знать ответы на такие вопросы. Иди, я тебя не задерживаю.

Шэн сделала глоток начавшего остывать чая, начав перебирать четки. Чин умнел, но медленнее, чем хотелось бы. Провидение поступило мудро, приведя его в Линь Ян Шо, жизнь в монастыре научила ученика ирбиса очень многому. Его жизненный путь вышел из тумана и стал ровным, и в этом была заслуга его жизни в монастыре. Прошлое оставит лишь опыт, оно не должно оборачиваться для Чина неожиданностями в будущем. В этом плане ему очень повезло, учитывая, в каких дебрях и потемках он метался прежде. Шэн не было дела до того, с чем был связан вопрос ученика ирбиса именно в этот момент, но по его довольной физиономии она поняла, что помогла ему в решении какой-то очень серьезной проблемы. Иначе он бы не стал приходить к ней со столь личными вопросами, да ещё и терпеливо ждать, пока она внимательно рассмотрит все интимные подробности его биографии. Шэн не была любопытна, потому видела не больше, чем ей было нужно, чтобы ответить на вопрос Чина, но ему об этом знать не обязательно – будет уроком на будущее.