Записки юного врача

Карма, наверное. Либо ее собственная, либо сифу Лю. Потому что учитывая былые годы, просить Старшего Мастера о занятии по врачеванию было несколько...нецелесообразно. Логичнее было бы попросить сифу Бо, сифу Грей или сифу Хамфри. Но Мэйлин, здраво посчитав, что она уже совсем взрослая девочка и краснеть в присутствии сифу Лю уже больше не должна, попросила именно его. К тому же какая замечательная у нее будет практика - если она сможет нормально себя чувствовать в обществе Лю, то никакой декан, каким бы зверем во плоти он не был, будет ей уже не страшен. А хоть сколько-нибудь развитое врачевание и знания в этой области должны были существенно ей помочь. Так что напоследок стоило попозориться еще раз, чтобы получить долю драгоценных советов авторства Лю Яна.

Мэйлин погладила в кармане толстый блокнот на пружинах, куда была вставлена шариковая ручка. Для ценных записей. Правильнее бы было завести целую тетрадь для всех обозначений чакр, каналов и прочего, но Мэй со своим корявым почерком предполагала первоначальное написание черновых записей, а потом уже их, с попутным разбиранием каракулей, можно переписывать начисто в тетрадь. Занятия каллиграфией так ничего и не дели - почерк как был врачебным, так им и остался. Опять же, еще один знак, что будущую специальность она выбрала правильно.

В лазарете было тепло и чисто и приятно пахло лекарственными травами. Девушка смиренно уселась на подушку возле невысокого столика и приготовилась ждать мастера, уже заранее мысленно готовясь к тому, что он скорее всего опоздает. Так ведь и было. Так ведь и будет.

Ян пришел, как обычно, задержавшись минут на пятнадцать-двадцать. Он почти не забыл о занятии по врачеванию для Мэйлин, которое, как ему казалось, будет проще, чем с Юэ, потому что тигрицу он считал слишком тугодумной.

- О, ты уже здесь? – почти искренне удивился Лю, когда зашел в лазарет. – Рассказывай, чему тебя сегодня учить.

Старший мастер сел за стол напротив Мэйлин. Врачевание стало его крамой. Способом отмолить прошлые грехи в счет нынешней упорной работы, и в лазарете он был занят куда чаще, чем на тренировках.

Ян не сомневался в том, что является одним из самых опытных лекарей в Линь Ян Шо. Так получилось, что хорошая от природы память в сочетании с развитой интуицией и серией ситуаций, когда нужно было либо понимать врачевание, либо допустить Апокалипсис, воспитали в нем на удивление ответственного и грамотного врачевателя. И при этом в манере человека, не любившего в других собственные недостатки, он особенно критично относился к неопытности и безответственности тех учеников, кто пытался работать в лазарете наравне с опытными врачевателями.

Мэйлин скучающе подперла кулаком подбородок и принялась рассматривать стены, причем так внимательно, словно ни разу в жизни их не видела. Это было хоть какое-то времяпрепровождение, пока сифу Лю где-то ходит, всегда такой занятой, что прямо куда деваться. На самом деле Мэйлин не сильно задевало такое вот отношение, что мастер опаздывает, забывает или относится несерьезно. ей главное было получить от сифу порцию бесценных знаний, а уж как он это преподносит - это его дело. Это, наверное, можно понять только после того, как сам побудешь какое-то время мастером. Но не прошло и получаса, как сифу все же появился в лазарете.

- Здравствуйте, сифу, - Мэйлин вежливо поклонилась, держа себя очень сдержанно и серьезно. Когда-то она считала Лю Яна очень привлекательным мужчиной, но сейчас, глядя на него, не видела в нем ничего необычного. наверное, он просто не ее мужчина. - Сифу Грей рассказывала мне о чакрах, о каналах, я могу видеть ауру, но пока еще плохо ее читаю. В теории я знаю, какая энергия за что отвечает и что ею надо лечить, но не понимаю, как определить, что именно болит или нарушено. Скажем, как отличить простуду от ангины или туберкулеза.

Мэйлин считала, что эти знания могут существенно ей помочь при обучении в университете. Ведь мало все это выучить, надо это понимать и уметь применять на практике, а умение по ауре определять заболевание и вероятный исход значительно облегчит ей жизнь в будущем. Ну и сам факт того, что она сможет применять эти знания не только в теории, конечно, не мог не радовать.

Ян выслушал Мэйлин и кивнул. Она предлагала рассказать обо всем врачевании, потому что знание чакр и способность видеть ауру – это как изучение азбуки перед изучением языка, а дальше было много всего сложного. Но Мэйлин хоть в рамках своего незнания не рвалась лечить пациентов, чем давала большую фору той же Юэ.

- Для этого нужно понимать, какими вообще бывают болезни и из-за чего они возникают, - сказал Лю. – Если начнешь сейчас всерьез изучать врачевание, лет через пятнадцать-двадцать немного разберешься, но сегодня основные вещи все-таки расскажу. И для начала – принципы, по которым нужно начинать работать с пациентом. Пока будем говорить не о тех, кто при смерти, а о тех, у кого не знаем, ангина у него, трахеит или аллергия.

Даже интересно, получится ли у Мэйлин освоиться с врачеванием быстрее, чем Юэ. Ян планировал учить их по-разному, проверяя на живых людях идеи насчет наименее опасных для пациентов методиках обучения юных лекарей.

- Сначала нужно оценить общую информацию о пациенте – пол, возраст и так далее. Обычно на этом этапе можно предположить, какие проблемы у таких пациентов возникают чаще всего, потому что только сами пациенты считают свой геморрой уникальным, - сказал Лю. – Дальше выясняем, на что пациент жалуется сам, делая скидку на то, что он, скорее всего, врет. Заодно спрашиваем его о том, чем он вообще болел, и что с этим делал. Он снова будет врать, но есть шанс заметить что-нибудь полезное. Например, если у пациента месяц назад была простуда с болью в горле, две недели назад – хрипы в легких, а сейчас температура под сорок и серьезные сложности с дыханием – есть все шансы подозревать пневмонию. После этого смотришь сама: ищешь, какие чакры ослаблены, в каких зонах копится ша-ци, где видна боль. Собираешь найденные симптомы в группы, характерные для определенных заболеваний. После этого можно прикинуть, что у пациента есть с наибольшей вероятностью. А дальше методом исключения определяешься с тем диагнозом, который, надеюсь, окажется верным. При этом ты должна определить основное заболевание, его осложнения и сопутствующие заболевания, из чего будет видно, что делать с пациентом дальше. Пока понятно?

Перспектива чуть-чуть выучить врачевание лет за десять-пятнадцать радовала особенно. Мэйлин поняла, что, в общем-то, хорошо, что она приступила к изучению еще в пору молодости, а не ближе к зрелому возрасту, иначе бы так, наверное, и никогда не собралась учить эту сложную дисциплину. Еще хотелось верить, что она не бросит эту затею через некоторое время, поняв, что ей это не очень-то и интересно. Пока захватывало - все эти научные названия заболеваний, латынь и прочие подробности человеческого тела. Выглядело практически что магией.

- А почему обычно пациент врет о своем заболевании? Разве не лучше рассказать сразу правду, чтобы врачевателю было легче и быстрее вылечить? - нет границы человеческой глупости. Мэйлин этого категорически не понимала. Зачем говорить неправду, если это твое же здоровье. Если болит живот, то и говорить надо, что болит живот, а не сердце. Или просто Мэй была вся такая добрая, чистая и светлая, что врать не умела. Может быть у других людей все как-то по-другому происходит, люди-то все разные.

- Не очень, - призналась Мэйлин, внимательно дослушав сифу Лю до конца, - если пациент врет с теми же хрипами две недели назад, и с простудой месяц назад, в этом же случае нельзя точно говорить о пневмонии?

Что-то прям ее это вранье так зацепило, что она оказалась потрясена до глубины души. И, нужно было признаться, это значительно усложняло дело. Попробуй тут правильно вылечи, если тебе не рассказывают правду.

Мэйлин задавала интересные и хорошие вопросы. Лечение людей было сложным как раз в том, что каждый человек с помощью своих личных слов и поступков будто нарочно пытался помешать лекарю.

- О чем-то людям говорить стыдно, что-то они воспринимают иначе, где-то сами ставят себе диагноз и притягивают за уши свои рассказы к своей личной мифологии, потому я и говорю, что нужно всегда делать скидку на вранье перед тем, как ставить окончательный диагноз, - ответил Лю. – Вот, например, у человека сильный насморк, слезятся глаза, сложности с дыханием и при этом зудящая сыпь где-нибудь в нижней части спины. Про насморк он расскажет охотно, про сыпь может и постесняться, но именно она будет первым признаком, чтобы заподозрить у него аллергию, а не простуду.

На практике Ян сталкивался с двумя крайностями: пациенты либо рассказывали про каждый прыщ, все случаи головокружения и прочие полувыдуманные подробности якобы смертельных заболеваний, либо молчали о важных симптомах. В этом плане было даже проще работать только с аурой, вообще не разговаривая с пациентами, но тут уже нужен опыт, чтобы точно ставить диагноз самому.

- Еще один момент с враньем: пациенты очень часто не принимают то лечение, которое им назначают. Но говорят, что все делают так, как назначено. Есть идеи, как с этим бороться? – спросил Лю.

Он знал несколько действенных способов, но сначала хотел послушать рассуждения Мэйлин.

Да, не подумала. Мэйлин заинтересовалась тем, а что бы сказала она сама, будь у нее зудящая сыпь пониже спины. Наверное, тоже бы промолчала. Человеческая глупость стала чуть более понятной и родной, а обида на необязательных людей прошла как-то сама собой. Все, что касалось чего-то очень личного, Мэйлин предпочитала не рассказывать никому. Мало ли. Хотя, с другой стороны, лекарь ведь должен все тайны пациента оставлять только между ними двумя. Но все равно, не всегда легко переступить через собственную стеснительность. Или глупость, что бывает чаще остального.

- Заставлять, наверное, бесполезно, - немного подумав, ответила Мэйлин. Конечно, кому понравится, когда заставляют, даже если это делают во благо. - Быть может, нужно убедить человека в том, почему важно именно это лечение? И даже немного приукрасить, мало ведь кто действительно разбирается в медицине, чтобы знать, какие в итоге будут последствия?

Попахивало враньем. А врать Мэйлин не умела. Но существовало такое понятие, как ложь во благо, когда можно и даже нужно сказать неправду, чтобы получилось, как лучше.

- Или предложить пациенту сначала посмотреть на результат того, как делает он сам, а потом на тот, какой будет, если он будет выполнять все указания? - так мило и так наивно. А вдруг у человека прорежется сознательность и ответственность за свою собственную жизнь? Маловероятно, конечно, но один только богам известно, что творится у человека в мозгах. И в душе.

Ну или дать понять пациенту, что его глупость не лечится. Пусть помрет от зуда на пятой точке. Говорить об этом вслух, Мэйлин, впрочем, не стала.

Мэйлин была добрым и наивным созданием, и лишь одна из её догадок была близка к тем методам, которые оказывались действенными. Она бы еще предложила говорить «пожалуйста», давая рекомендации пациентам. Ян считал, что лечение больного – это война не только с болезнью, но и с пациентом, недаром почти все болячки начинаются в мозгах, потом вызывают дисбаланс в чакрах, и только потом проявляются гипертониями и диареями.

- Первый способ – напугать самого пациента, - сказал Лю. – Причем, заметь, пугать нужно тем, чего они реально боятся. Абстрактные осложнения их не пугают, даже смерть и ухудшение состояния многим не кажется достаточно страшными, чтобы следовать назначениям. Вообще, львиная доля пациентов считают, что вылечатся после того, как показались врачу. Для многих из них уже само заявление о болезни – неслыханный героизм.

Лю понял, что немного отвлекся от темы, но все равно и это было важно в лечении. Он был готов написать трактат размером с Чжуд-Ши о том, почему пациенты не выздоравливают, и назвал бы его «Ода человеческой глупости».

- В общем, запоминай. Женщины боятся шрамов, облысения, страшных морщин, ожирения, потери зубов. Мужчины боятся стать немощными, сумасшествия, импотенции. И те, и другие боятся бесплодия и операций, особенно ампутаций. Зная это, всегда сможешь найти, чем приукрасить возможные осложнения, - сказал Лю. – Второй способ – напугать того, чье мнение для пациента важно. Муж, жена, родители или авторитетный друг больного будут мыслить более здраво, им можно сказать, что ангина даст осложнения на сердце, и для них это будет достаточно, чтобы вместо тебя заставлять твоего пациента лечиться. Третий способ – всегда спрашивать пациента, что из твоих назначений он сегодня применял. Когда ему надоест врать, он начнет лечиться. Пока понятно?

Ну да, вот она, ложь во благо. Мэйлин поняла, что придется хорошенько выучить все болезни, чтобы знать, что грозит при той или иной, чтобы можно было чем-нибудь пугать. Она уже догадалась, что англина дает осложнения на сердце, а аллергия может обернуться отеком дыхательных путей, что может вызвать удушье, а там недалеко до гипоксии мозга, а гипоксия мозга может привести за собой слабоумие. А слабоумие может стать причиной того, что человек становится недееспособным, то есть немощным. Замечательная цепочка в итоге ведет к неутешительному концу, а ведь в исходной точке была всего лишь безобидная на первый взгляд сыпь на мягком месте.

И вот надо ж было споткнуться на одном единственном слове, когда все остальные были понятны и знакомы.

- А импотенция - это... - Мэйлин зарделась, как маков цвет, потому что тема была деликатная, а она сама пока еще не чувствовала себя настолько смелой, чтобы на такие тему разговаривать вслух. Тем более с сифу Лю. Но она же будущий врач. Во всяком случае она надеялась, что станет врачом. Так что девушка глубоко вдохнула, заставляя себя быть чуточку смелее и свободнее. - Импотенция - это мужское бессилие? Или это мужское бесплодие? Или я все перепутала? - она буквально выдавила это через силу, от стыда готовясь провалиться сквозь пол, землю и планету куда-нибудь вниз, да так там и остаться.

Мэй сознательно обходила в учебниках эту тему стороной, не чувствуя уверенности в том, что сможет это прочитать и запомнить, а потом еще и рассказать на вступительном экзамене. Естественно, учить придется все равно, но пока еще было время и девушка откладывала это до лучших времен.

В понимании Лю такая стыдливость была плохо совместима с карьерой лекаря, которому приходится лечить не только аристократичные простуды с гипотониями, но и поносы с геморроями. Но Мэйлин была юной наивной девой, которая краснела, произнося вслух слово «импотенция». Это казалось довольно забавным.

- Бессилие, - спокойно ответил Ян. – Особенно если мужчине об этом говорит женщина-лекарь, будь уверена, этого будет достаточно, чтобы он тебя слушал. Только говорить это нужно не с таким видом, как ты сейчас задала вопрос, а с видом врача. Чтобы пациент не думал, что ты видишь в нем мужчину, а не потенциальную модель в анатомическом театре. Когда ты лечишь, ты – врач, а не невинная дева, по учебникам представляющая, чем мальчики отличаются от девочек, поняла?

Отношения между врачом и пациентом и так достаточно сложны, чтобы осложнять их еще и личными. Даже банальный флирт будет неуместен, потому что флирт заставляет врать вдвое больше, чем делает даже диагностику в сотню раз сложнее. Поэтому сложнее всего лечить друзей и родственников: не получается включить необходимый цинизм и смотреть на человека, как на систему, состоящую из двух видов ци, в которых нужно наводить порядок. При нехватке опыта это ведет к ошибкам, которые могут стать фатальными.

- У врача нет пола, когда он работает, - продолжил Лю. – То есть ты должна с каменным лицом заходить в мужской туалет, чтобы выгнать оттуда твоего пациента, который курит тайком от тебя, когда ты ему запретила курить из-за, например, проблемы с сосудами. А потом еще и искренне удивиться, если он вдруг скажет, что тебе заходить туда нельзя.

Мэйлин стыдливо опустила глаза в пол, потому что и в самом деле только по учебнику представляла, чем мальчик отличается от девочки. да и то только приблизительно, потому что, как уже говорилось выше, стеснялась. Чувство при этом у нее было такое, что стоит ей только одним глазком взглянуть на подробные анатомические изображения, как ее тут же поразит гром небесный. Мэй пока не искушала судьбу, хоть и понимала, что недолго ей осталось таиться в неведении.

Естественно, она знала, что врач не имеет пола, что должен одинаково относится ко всем пациентам, без личных привязанностей и каких-то комплексов. Но с этим, наверное, нужно либо родиться, либо учиться этому, и причем не за два занятия по врачеванию. Быть может, она еще успеет воспитать в себе махровый цинизм, который позволит ей воспринимать любых людей исключительно как сообщество тканей, органов и систем, которые по той или иной причине находятся в разладе. А пока Мэйлин утешала себя, что врач должен быть не только специалистом в своем деле, но еще и человеком с огромной душой и теплым сердцем, а с этим, кажется, у нее проблем не было.

- Я понимаю, - Мэйлин так и тянуло огрызнуться, что она не маленькая и прекрасно это знает, но это ей нужно было занятие, а не Лю Яну. Хотя ему и для квоты было бы полезно. Так что девушка дальше говорила уже многим спокойнее, чем ей хотелось сказать: - Просто еще не привыкла.

Вся ее практика по врачеванию ограничивается лишь поиском теоретических знаний. Вряд ли ей вот прям сейчас понадобится лечить кого-нибудь от импотенции, а к тому времени, как ей будет это дозволено, она уже будет на это способна. Хочется верить.

- А если у пациента несколько заболеваний? Например, простуда и обострившаяся язва? Что лечить в первую очередь?

Мэйлин сказала, что все понимает, а потом перевела тему на более невинные простуды с гастритами. Лю решил, что хватит пока смущать ребенка, и можно рассказать о других принципах лечения, которые не столь сильно травмируют неокрепшую детскую психику.

- Сначала лечишь то, что сильнее угрожает жизни пациента, потом занимаешься остальными заболеваниями, - ответил Ян. – В данном случае – сначала язву, потом простуду, если к концу лечения язвы она не пройдет сама. В общем виде – сначала лечишь серьезные заболевания Анахаты, потому что они всегда идут с риском для жизни. Это – болезни сердца и легких, например, ИБС, пневмонию, миокардит. Потом по Сушумне снизу вверх – кровообращение, почки, желудочно-кишечный тракт, верхние дыхательные пути, ЛОР-заболевания, психические и гормональные нарушения. Если нет критического состояния, вперед остального нужно снять симптомы, которые существенно ухудшают самочувствие пациента, например, острую боль. И всегда смотри на систему в целом, чтобы понять, откуда пошел первоначальный разлад. Например, у человека проблемы с сердцем, нефрит, синдром раздраженного кишечника и депрессия. В какой чакре будешь искать первичную проблему?

Все эти принципы следовало применять с округлением до здравого смысла. Понятно, что при слабовыраженной гипертонии и респираторном заболевании с выраженными симптомами сначала логичнее разобраться с Вишуддхой, а потом уже терпеливо лечить Анахату, вдумчиво ищу проблему, которая привела к заболеванию. Потому что хоть и есть шанс, что исправление дисбаланса в Анахате выправит иммунный статус и ослабит простудную инфекцию, но этот путь более долгий.

Вот про такие случаи она и хотела поговорить. Легко лечить перелом или ту же простуду, когда нет никаких сопутсвтующих заболеваний, а если их там целый букет? И там вся аура пестрит не тем, чем надо? Пойди разберись, что куда, от чего и зачем и как все это лечить, особенно если и ангина и простуда выглядят совершенно одинаково.

- В сердечной? - предположила Мэйлин, логично рассудив, что от нефрита и депрессии умереть сложно, а вот с сердечными заболеваниями нужно быть очень осторожным. - Если ослаблена Анахата, то еще и ослаблен иммунитет, тут сразу нефрит и недостаток энергии в Сватхистхане, а значит переполнена Сахасрара, что вызывает депрессию. Ну а на фоне депрессии от стресса возникает синдром раздраженного кишечника?

Не очень-то походило на ту систему, про которую рассказал сифу Лю, что нужно идти по Сушумне снизу вверх, но Мэйлин помнила одну очень важную вещь - что можно в пределах разумного воздействовать на Анахату, чтобы энергия ци сама находила слабые места и действовала так, как нужно. Так, конечно, дольше, но хотя бы ничего не порушит и без того поломанное в организме пациента. Мэйлин вообще очень ценила два дельных совета, что писали в учебниках: 1) Не знаешь - не лезь и 2)Не умеешь - не берись. А нейтральная энергия Анахаты хотя бы не навредит в той же степени, как могут навредить остальные цветные энергии, примененные не к месту и не в то время. И вообще-то страшно лезть, но вроде бы как сама назвался груздем, полезай в кузов. И чего Мэйлин не выбиралось что-нибудь мирное и менее напряжное, чем постоянная нервотрепка с медициной?

- Проблема в сердечной чакре – следствие, а не причина, - ответил Лю. – Причина в Сватхистхане. И такой набор симптомов будет у ребенка или подростка, вокруг которого человек десять ругаются между собой, как его воспитывать, а его самого при этом игнорируют. Нарушается чувство причастности и принадлежности, нехватка энергии Сватхистханы вызывает проблемы с почками и СРК, почки тянут за собой сердце. А депрессия, как ты правильно сказала, следствие дисбаланса Сахасрары и Сватхистханы. И по мере того, как ты будешь лечить все эти болезни, ты должна будешь вправить мозги тем, кто за этого ребенка или подростка отвечает. А они будут кивать друг на друга, мол, мать забила, отец подарками отделывается, дедушка не за то отругал, бабушка не так балует. И если не убрать эту причину, заколебешься лечить этому ребенку то циститы, то кишечник, потому что что-то будет постоянно заново вылезать, вытягивая другие проблемы во всей системе.

Недаром Лю считал, что врачевание – это война с пациентом и его окружением, в которой иногда кажется, что выздоровление нужно только лекарю, а пациент хочет остаться для себя в той зоне комфорта, что вызывает болезнь. И без устранения причины болезни будут возвращаться, с каждым разом становясь все серьезнее. Это пусть в западной медицине считают, что все решает правильно пропитый курс антибиотиков, Лю был уверен, что без гармонии в тонкой ци лечить ци физическую – это носить воду дырявым решетом.

- Хорошо, другой пример. У человека постоянно возникают ангины и тонзиллиты, при этом он постоянно теряет голос. На фоне этого часто бывают кровотечения, головные боли, повышено артериальное давление. Где будем искать проблему? – спросил Лю.