Сталь

http://pleer.com/tracks/4841659fB0G

В этой части гор воздух был особенно разреженным, а склоны были укрыты почти никогда не сходившим снегом. До деревни и монастыря было далеко, но это место она сочла лучшим для следующей тренировки с Юэ. Было холодно, особенно от ледяного ветра, который, петляя между горных вершин, становился колючим сквозняком, пробиравшим до костей.

Шэн пришла заранее. Стоя на краю утеса, под которым находилась казавшаяся бездонной пропасть, тигрица смотрела на вершины, сверкавшие вдали. Юэ была не просто её ученицей, она была дочерью Рё Шэ и воином клана, и ей предстояло понять, что такое отнимать жизнь, воевать, терпеть боль и отказываться от всего, что может показаться важным и дорогим. Всего, кроме преданности клану, в котором не все и не всегда будут способны понять путь воина. Шэн это знала по себе, но никак не могла изменить судьбу ученицы. Могла лишь сделать все возможное, чтобы Юэ была лучше готова.

Воин должен быть подобным стали. Без права на сомнения, без права на страх, без права на ошибки. Чтобы в тот момент, когда покажется, что силы иссякли, заставить себя сделать ещё один шаг, с которого начнется новый путь в тысячу ли.

Проклятый ветер, чертовский холод, снег, белизна которого режет тигриные глаза своей яркостью. Уже к тому моменту, когда Юэ добралась до нужного места, она замерзла и устала. Но пришла вовремя, чувствуя, что на такие тренировки лучше не опаздывать.

Она увидела наставницу издалека. Шэн смотрела куда-то вдаль, ветер немного растрепал её белые волосы, такие же белые, как снег в горах. Наставница иногда казалась Юэ сверхчеловеком, в котором Огонь становился спокойным, как лед, а тигр в характере превращался в послушную кошку. Но это спокойствие было подобно тонкому льду, который лопнет от первого неверного движения. Шэн была живым человеком, и наверняка бывала когда-то слабой, когда-то неуверенной в себе, но Юэ не заставала её в подобных ситуациях.

- Сифу, я пришла, - сказала девушка и поклонилась, сложив руки в жесте почтения.

Чертов холод, чертов ветер. И неизвестно, можно ли тратить энергию на Огонь сейчас, чтобы согреть замерзшие пальцы, которые Юэ почти не чувствовала.

Шэн обернулась и кивнула ученице. Юэ была слишком похожа на Рё внешне, и из-за этого было особенно сложно понимать, что и в подготовке, и в характере девушка сильно уступает матери. Её судьба была немного другой, она позже попала в клан, позже начала подготовку, вряд ли когда-нибудь станет второй Рё Шэ. Она заносчива, упряма и в то же время слишком неорганизованна. У неё ветер в голове, что недопустимо для её касты и уже полученного ей права носить оружие.

- Замерзла? – в этом вопросе не было слышно сочувствия, больше любопытство.

У Юэ зуб на зуб не попадал от холода, это и так было видно, она была в тренировочной форме, которая практически не греет, но в то же время не использовала энергию стихии, чтобы согреться. Шэн сама терпеть не могла холод, но опыт военных походов достаточно закалил её, чтобы терпеть и не такие неудобства. Тем не менее, энергия Манипуры равномерно разливалась по её телу, не позволяя чувствовать холод за исключением тех моментов, когда ветер становился особенно сильным.

Как обычно, вопрос, на которого нет правильного ответа. Нельзя врать, нельзя показывать слабость, а отвечать нужно прямо. Это было очередное испытание, коан, а не вопрос, продиктованный сочувствием или заботой. Юэ не обижалась, она давно смирилась с тем, что Шэн Бо никогда не будет няней.

- Немного, - призналась Юэ. – Но я готова к тренировке, - четко сказала девушка, расправив плечи.

Она щурилась из-за снега, на который было очень больно смотреть. От звериного облика Юэ получила кошачью способность видеть в почти полной темноте, но расплатой за это была невозможность нормально смотреть на яркий свет. Тиграм сподручнее охотиться по ночам, когда тусклого блеска звезд или приглушенного сияния луны достаточно для того, чтобы в малейших подробностях видеть все вокруг.

- Почему тогда не используешь Огонь, чтобы согреться? – спросила Шэн с интересом глядя на Юэ. – Не создавай себе проблем там, где можно обойтись без них.

Тигрица прошла вдоль края обрыва. Прошло много лет с тех пор, как дочь Рё оказалась в Линь Ян Шо, но в чем-то она все ещё оставалась тем одиннадцатилетним ребенком, полным амбиций, но не знающим, куда с этими амбициями идти. Когда проще разбивать руки в кровь, чем потратить вдвое больше времени, но поставить удары правильно. Когда героизм проявляется в вылазках на ночные тренировки, а не в дисциплине во время дневных занятий.

- Тем более что сегодня мы будем говорить об Огне, - добавила Шэн, остановившись. – Ты когда-нибудь думала о том, какие желания в тебе становятся ключом для пламени?

Юэ знала внешний и внутренний ключ стихии, так что незачем было её об этом спрашивать ещё раз. Но Шэн не была уверена, что девушка понимает, как их стихия может противоречить их же пути.

Юэ потупила взгляд, затем сложила руки в молитвенном жесте и сосредоточилась на энергии Манипуры, позволяя желтой энергии из солнечного сплетения разлиться по всему телу. Эта энергия наполняла не только теплом, но и уверенностью. Даже самоуверенностью, ведь чакра Огня – это чакра самооценки. Внутреннее пламя позволяло Юэ меньше бояться наставницу, в чем-то смотреть на Шэн Бо как на союзника, а не на дрессировщика.

- Думала, - сказала Юэ. – Быть сильнее, быть как мама. Доказать всем – клану, Луну, Вам – что я могу носить фамилию своих предков. Добиться чего-то. Проявить себя. Как на экзамене, - она прямо посмотрела на наставницу.

Этот ответ не казался девушке дерзким. Просто честным, таким, каким подразумевал вопрос Бо-джи. Юэ была недовольна собой, хоть и в меньшей степени, чем до экзамена. Она считала, что тратит время впустую, сидя в монастыре вместо того, чтобы хоть что-то делать на службе клану. Как будто экзамен она сдавала «для галочки», а не для службы.

Ответ был удивительно прямым и честным. При этом Шэн поняла, что сейчас в Юэ может говорить то пламя, что ведет к ошибкам, диктуя свои правила. Огонь стремится подчинить человека, коварно нашептывая ему: «ты сильнее, ты добьешься большего, ты можешь стать всемогущим. Сам, разорвав все оковы, выбрав свой путь». И как сильно может быть искушение, когда уже понимаешь, на что обречен судьбой, но ещё не знаешь, как отличить голос собственного сердца и собственной совести от песен внутреннего пламени! Это был самый сложный и самый рискованный момент в изучении стихии, но невозможно освоить стихию, не пройдя через это препятствие. Нужно лишь выбрать правильный путь, каким бы безнадежным он ни казался.

- Спасибо, что ответила честно, - сказала Шэн. – Твои желания сейчас вьются вокруг центра твоей вселенной – твоего «я». Подойди ближе, - она указала на самый край утеса, чуть скошенный в сторону пропасти. – Насколько велико твое «я»?

Ветер усиливался и начал приносить брызги снега, сорвавшиеся с соседних вершин. По следам, оставленным Юэ и самой Шэн, пробегала поземка, стиравшая отпечатки легких спортивных тапочек, будто никто и никогда не нарушал покой этих гор.

Если это мои желания, вокруг чего им ещё виться? Юэ не озвучила свой вопрос. Она лишь кивнула и подошла к самому краю пропасти. Внизу стелился туман, и было невозможно разглядеть, где же окажешься, если сделаешь ещё шаг вперед. Вокруг возвышались вечные Тибетские горы, огромные, что их невозможно охватить взглядом. Они были везде: сзади, по бокам, спереди, одна вершина выглядывала из-за другой, затем мелькало плато, но и оно было частью этих гор, на фоне которых и Юэ, и Шэн казались мельчайшими песчинками.

Я. Что такое я? Мои мысли, моя душа, мое тело, моя энергия. Мое, но «мое» должно принадлежать чему-то. Чему-то, что называется «я». Сердцу? Мое сердце. Разуму? Мой разум. Где же за всем «моим» прячется это самое «я», которому принадлежать желания, и которое кажется центром вселенной, даже здесь, на краю бездонной пропасти? Я хочу. Мой разум хочет? Моя душа? Мое пламя? Я.

Попытки найти ответ в состоянии дзен невозможно описать словами, потому что там, где начинаются слова, дзен пропадает. Ощущение, подобное тому, что скатываешься куда-то в темную пропасть, отсекая слой за слоем все, к чему можешь приставить «мой», пока не начинаешь смутно чувствовать, что чуть-чуть коснулся этого ощущения «я». Когда перестает существовать все вокруг, и, закрыв глаза, перестав различать звуки, лишь пытаешься поймать тонкую ниточку верного ощущения.

Юэ не сразу поняла, что у неё кружится голова. Она была почти в трансе, потому что при кажущемся вакууме в голове она была целиком поглощена этим ощущением, которое пугало и манило одновременно.

Шэн наблюдала за Юэ, зная, что задала ей один из сложнейших коанов. Этот поиск собственного «я» был хорошим способом переоценить многое из того, что прежде казалось привычным и очевидным. Нужно было почувствовать величие и ничтожность этого центра личной вселенной. Тень от тени, сон во сне, как писал один, как ни странно, европейский поэт.

Будучи буддисткой, Шэн считала, что ценна любая жизнь. При этом она довольно легко приняла то, что важна любая жизнь, кроме её собственной, и последняя ценна лишь тем, что нужна клану. И как сложно было поначалу отречься от всех личных «я хочу», принять их в дальнейшем было намного сложнее. С ними пришли сомнения, с ними пришла какая-то жалость к себе, многое стало в разы сложнее, чем было прежде. Но так требовала судьба, которая у Юэ может быть другой.

Девушка пошатнулась, и из-под её ноги в пропасть посыпался снег. Шэн резко поймала ученицу за плечо, потому что внимательно наблюдала за ней в течение всего упражнения.

Юэ вздрогнула, почувствовав крепкую руку наставницы на плече. Распахнула глаза, удивленно посмотрела на горы, на пропасть, затем обернулась, встретившись взглядом с Шэн.

- Как Вселенная. Или как мельчайшая из песчинок, - произнесла девушка, вспомнив заданный вопрос. – Не могу объяснить, - она несколько раз моргнула, опять пытаясь привыкнуть к яркому свету. – Чувствую, но не могу.

Странное ощущение все ещё оставалось холодным трепетом, подобным тому, что испытывает ребенок, начинающий узнавать о существовании смерти. Потому что не знаешь, каким будет следующее перерождение. И не уверен, будет ли оно, и насколько слепо можно верить религии, какой бы правильной она ни казалась.

В коанах не бывает однозначных ответов, звук хлопка одной ладони можно постигать вечно. А сущность собственного «я» – вдвое дольше. Но это затягивает, подобно сну, который хочется досмотреть, несмотря ни на что.

Шэн кивнула. Юэ справилась с заданием, и бесполезно сейчас выспрашивать у неё подробности. Справилась, и даже не заметила, что чуть не сорвалась.

- И Вселенная, и песчинка. Как любой человек, чью жизнь ты спасаешь, и чью жизнь ты при этом отнимаешь, - сказала Шэн. – Ты не можешь думать «я хочу убить», но тебе придется убивать, потому что таков твой путь. И поэтому «я хочу» у нас меняется на «я должна». И это чувство долга должно стать важнее всего остального, важнее вселенной, которую мы называем «я». В чем твой долг перед кланом, если ты просто хотела доказать, что ты сильная и имеешь право носить фамилию матери?

Чувство долга и воинская дисциплина – это почти религия. Служба, в которой растворяется личная сила, и воин превращается в меч в руках вождя. Меч, который при этом сохраняет человеческую душу. Ту самую, что ценит любую жизнь, что знает о Вселенной и песчинке, то самую, у которой возникают и изгоняются, как бесы, все «я хочу» и «я не хочу». Могу, должна. Шэн родилась в этом мире, она была воспитана в этой вере, она была воином клана с первых дней жизни. В отличие от Юэ, которая видела другую жизнь. Которая была и все ещё не была воином клана.

От слов Шэн казалось, что ледяной ветер становится ещё холоднее. От них было страшно и больно, и Юэ старалась сейчас быстро найти ответы на вопросы, которые сама себе не решалась задать. Она не знала, что хотела услышать от неё Шэн, но и не сразу смогла придумать, что хотела бы произнести сама.

- У меня нет другого пути, - сказала Юэ. – Если у меня нет права выбора, я должна принять то, что велит судьба. Если я должна защищать клан, который считал меня ошибкой моей матери, я должна убедить себя в том, что я этого хочу. Если я должна воевать за тех, кто считал маму предательницей, я должна считать это своим желанием. Я ведь ношу фамилию Шэ, доказала, что имею права ей называться. Мои предки веками гибли, потому что считали себя должными клану. И я должна, так ведь?

Глаза Юэ заблестели, и девушка закусила губу. Она чувствовала, как закипает ярость пламени, родной стихии, что силилась защитить её от ледяного ветра, что была единственной опорой сейчас, когда весь мир будто расплывался и перестраивался заново.

- Мама решила, что и я, и Лун должны быть воинами, - Юэ зажмурилась, стараясь скрыть слезы. – Вы научили нас тому, что должны уметь воины. Я не хочу. Но даже если бы у меня был выбор, уйдя с пути воина клана, я бы считала, что проиграла.

Юэ стерла кулаком слезу, скатившуюся по щеке и обжегшую, подобно сотне ледяных игл, коснувшихся лица. Ведь был простой путь. Развернуться и уйти. Сбежать из Линь Ян Шо, затеряться где угодно, жить ради себя, слушать пламя, которое давало такую уверенность. Или не было? Девушка опустилась на колени, сложила руки в жесте почтения и склонила голову.

- Я хочу принять свой путь. Остальное я должна, - твердо сказала она, не поднимая глаз на наставницу.