Не только каллиграфия

Вечером Шэн дожидалась Сонгцэна все за тем же чайным столиком, на котором были разложены принадлежности для занятия каллиграфией. На этот раз она не планировала выполнять упражнения сама, поэтому взяла катану, которую хотела привести в порядок. Меч долго был в ножнах, и это было хорошо, но за оружием следовало ухаживать.

Шэн тщательно протирала блестящее лезвие от остатков старого масла, которое чуть заметно пахло кровью. Её меч был боевым, он отнял много жизней, и нес печать всех этих сражений на себе, как бы тщательно ни был вытерт, и как бы часто ни меняли пропитавшуюся чужой и своей кровью оплетку на рукояти. Шэн всегда сама ухаживала за своим оружием, не доверяя эту работу ученикам. Лишь в тех случаях, когда на лезвии появлялись зазубрины, она обращалась за помощью к кузнецам клана.

У этого меча была долгая история, начавшаяся за много десятилетий до рождения Шэн. Такое оружие обладает собственной душой, и потому иногда норовит навязывать свою волю.

Сонгцэн чуть не опоздал на занятие. После ужина он бегал к пруду кормить рыбок. Там водилась целая стая красно-золотистых рыб, которые плавали близко к поверхности воды, и их можно было хорошо разглядеть. Сонгцэн некоторых из них даже узнавал. Например, ту, у которой на красном боку было белое пятно, похожее формой на сюрикен. Или ту, что была ровно наполовину белой, а наполовину – красной. Интересно, куда они деваются, когда пруд замерзает? И не холодно ли им выплывать вечером перед закатом? Сонгцэн приносил из столовой рисовый хлеб, который рыбы очень любили, и потому стоило бросить несколько крошек, как они стаей поднимались к поверхности, пытаясь быстрее схватить корм.

Маленький принц так засмотрелся на этих рыб, что вспомнил о каллиграфии в последний момент, и тут же его настроение ухудшилось. Сонгцэн прибежал домой, снял куртку и обувь и быстро сел за стол напротив матери. Потом он заметил меч и с любопытством посмотрел на это оружие, которое ему строго-настрого запрещалось трогать.

- А зачем тебе меч? – спросил он у матери.

Сонгцэн прибежал в последний момент, явно где-то заигравшись. Снова это отсутствие дисциплины, снова желание заниматься тем, что интересно, а не тем, что нужно. Шэн вздохнула и посмотрела на сына. А он стал спрашивать о катане, а не о каллиграфии.

- Его нужно протереть, - ответила тигрица. – А ты начни с ту и ши, которые плохо получились в прошлый раз. Только сначала вымой руки.

Тушь уже была разведена, а кисть из волчьей шерсти, которой обычно писал Сонгцэн, высохла и сейчас стояла на подставке вместе с остальными.

Шэн придирчиво осмотрела лезвие меча, ища на нем дефекты. Катана могла рассечь довольно прочный доспех, но и доспехи могли повредить закаленную сталь, а маленькая зарубка может стать причиной, по которой лезвие лопнет в бою при следующем сильном ударе. Сейчас все было в порядке, только клинок можно было наточить чуть лучше.

- Ты разве с кем-то дралась? – удивился мальчик, но все же пошел мыть руки.

В монастыре все было спокойно. В кланах как казалось Сонгцэну, тоже, хоть он и слышал, что мама и папа бывают на войне. Иногда он замечал у них шрамы и спрашивал, откуда они взялись, но обычно не получал подробных ответов.

Маленький принц вернулся, сел за стол и взял свою кость. Он поболтал ей в разведенной туши, затем протер о края тушечницы и принялся писать ключ «земля», на этот раз очень старательно и медленно. Пока усидчивости ещё хватало, чтобы уделить внимание каждому иероглифу. И хэн были ровными, верхняя короче нижней, а ключи выходили очень похожими друг на друга. Сонгцэну даже нравилось, как сейчас у него получается. Намного лучше, чем днем. Он мог отвлекаться, думая о чем-то своем, а кисть все равно правильно выписывала ключ «земля», как будто рука двигалась сама.

Услышав вопрос, Шэн нахмурилась. Она не стала отвечать, пока Сонгцэн не сел обратно за стол и не принялся за упражнение. Её сын иногда задавал сложные и неожиданные вопросы. Ей было интересно, что он на самом деле думает о ней, если считает, что, находясь весь день в монастыре, она могла доставать меч по чью-то душу.

- Ты же знаешь, что Линь Ян Шо – мирное место. Просто меч нужно протереть, - ответила Шэн. – Слава Небесам, он долгое время лежал в ножнах.

Сонгцэн сейчас неплохо справлялся с ключом «земля». Видимо, дневное занятие не прошло для него даром. У него были способности, не хватало лишь дисциплины и усидчивости. Об этом Шэн хотела поговорить с мастером Хо, когда в следующий раз будет в Покхаре. Ей казалось, что её сын как-то иначе ведет себя с другими людьми, когда её нет рядом. Чем-то же он добивался особого к себе отношения, хоть любой мастер знал, что родители принца не будут против, если обучающие Сонгцэна воины будут с ним достаточно строги.

За землей был воин, который Сонгцэну меньше нравился внешне. Он казался каким-то неустойчивым из-за того, что верхняя хэн была длиннее нижней. Но и этот ключ пока получался хорошо, хоть мальчик и стал немного спешить. Только на третьей строчке он случайно дернул рукой, оставив кляксу. Пришлось отложить испорченный лист в сторону и начать упражнение заново.

- А когда ты дерешься? Когда ездишь по делам клана, да? – спросил Сонгцэн. – И папа уехал драться?

Обычно он побаивался задавать матери прямые вопросы, зато был горазд засыпать ими Раджа, мастера Хо, дедушку и Ашу Прию. Они никогда не ругались, хоть и не всегда отвечали. А мама не любила говорить за исключением тех случаев, когда сама решала что-то сказать. Обычно сделать замечание, отчитать или чему-то научить.

При этом нельзя сказать, что Сонгцэн к ней плохо относился. Мама – это самый близкий человек, который почти всегда рядом. Она всегда сильная и может защитить. Она всегда может помочь. Она все замечает, бывает очень строгой и ругается. Иногда приятнее сидеть с дедушкой, но, если мамы не бывало рядом пару дней, Сонгцэн начинал жутко по ней скучать. Даже больше, чем по папе.

- Не торопись и не отвлекайся, - сказала Шэн, когда Сонгцэн поставил на листке кляксу.

Этими словами она выиграла немного времени, чтобы придумать ответ на сложный вопрос. В этот раз Кэйлаш уехал на совещание по поводу каких-то назначений в армии. Ничего опасного, иначе она бы нашла повод уехать в Покхару за ним. Но странно, как все это воспринимает Сонгцэн. Так послушать его, будто через день воюешь.

- Я дерусь только тогда, когда нет другого выхода, - ответила Шэн. – Оружие – последний аргумент, запомни это. И папа поехал не воевать, а просто решить кое-какие вопросы с вождем и боевыми командирами. Ты думаешь, мы часто с кем-то деремся?

Ей было настолько любопытно услышать ответ, что она пока не дала Сонгцэну следующее задание, хоть он и дописал ключ «воин». Дети все видят иначе, и порой оказываются при этом ближе к истине.

Странно, но мама ответила. Сказала, конечно, не отвлекаться, но потом сама же задала вопрос, и мальчик даже немного смутился. Но он обрадовался, услышав, что папа поехал не воевать. Мама никогда не обманывала.

- Я думаю, да, - признался Сонгцэн. – Вы же – воины, - он взглянул на иероглифический ключ, которым был исписан лист рисовой бумаги. – Вот ты сейчас тоже воин, потому что с мечом. А днем была не воином, потому что писала стихотворение про вечность и звезды. У тебя глаза были другие, - он внимательно посмотрел на маму. – Такие, как когда ты с папой говоришь.

Потом мальчик смутился, решив, что мог сказать что-то лишнее. Он взял чистый лист бумаги и сам попытался вспомнить следующий ключ, который нужно было выучить. Начертил шу, затем перечеркнул её хэн, стараясь написать это как можно аккуратнее.

- Ши, десять, так ведь пишется? – спросил он.

Шэн потупила взгляд, не зная, что ответить. Да, она и сейчас была воином. Почти всегда была воином, потому что такова была её судьба. Она не всегда участвовала в сражениях, бывало, что целые месяцы удавалось жить мирной жизнью, но все равно сохранялось это постоянное ожидание нового приказа. Особенно сейчас, когда появился этот Асака. Странно, что Сонгцэн уже так многое замечает. И интересно, что же такое меняется в её взгляде, когда она занимается каллиграфией или разговаривает с мужем. Шэн принялась точить лезвие, хоть сейчас ей это казалось не очень уместным.

- Сначала хэн, потом шу, - поправила Сонгцэна Шэн. – Следи за правильным порядком.

Он не знала, что ответить на остальные слова сына. Даже не знала, стоит ли обсуждать это с Кэйлашем, когда он вернется. Шэн сама всегда говорила, что женщин-воинов не бывает, либо не женщина, либо не воин. Просто зацепило, что именно от сына она услышала это «сейчас ты тоже воин». Хотелось оправдаться. Неприятное чувство, когда начинаешь на мгновение сомневаться в правильности всего своего пути. И как же часто после свадьбы возникали подобные ситуации, будто она была виновата в том, что родилась воином.

- Тебе не нравится то, что я – воин? – спросила Шэн.

Точно, шу последняя. Сонгцэну было немного стыдно за эту ошибку, потому что он уже слышал от учителя Хо о порядке черт, просто не сразу вспомнил. Он принялся усердно прописывать ключ «десять», решив, что мама готова с ним так разговаривать только пока он старательно занимается.

- Не знаю, - задумчиво сказал Сонгцэн. – Нет, не не нравится. Но ведь когда ты дерешься, тебя могут убить? – задал он тот вопрос, что пугал его больше всего.

Он слышал истории о героях, и знал, что обычно они погибали во время войн. И при этом всегда знал, что мама и папа – воины, да ещё и командиры. То есть такие же герои, как в древних легендах. Только ещё они были его мамой и папой, и хотелось, чтобы они всегда были рядом. Сонгцэн снова уткнулся в упражнения, выводя плюсики из хэн и шу, которые получались на удивление ровными. Этот ключ был совсем простым, о нем даже не нужно было думать, чтобы писать правильно.

- Ограда пишется так, - Шэн отложила меч, взяла чистую кисть и лист бумаги, и начертила квадрат. – Шу, потом ломаная, потом хэн. Три элемента.

Он положила кисть на край тушечницы, затем стала протирать меч от пыли, оставшейся после заточки. Сейчас было очень непросто говорить с Сонгцэном, но Шэн считала, что нельзя врать ребенку и нельзя игнорировать его вопросы, особенно те, что он считал важными.

- Любого человека могут убить, не только во время боя, - сказала Шэн. – А я и твой папа должны делать так, чтобы людей из наших кланов не убивали. Для этого мы должны быть сильными, быть воинами.

Она считала, что нашла правильный ответ. В том числе для себя. Ей повезло прожить так долго, вдвойне повезло, что до этого дня дожили и она, и Кэйлаш. Но она не хотела говорить об этом с Сонцэном. Хорошо помнила, как ждала отца во время войны с кобрами. Пряталась и не шла спать, пока он не вернется. Потому что очень боялась, что не вернется.

Сонгцэн взял следующий лист и начал писать ключ «ограда». Он тут же вспомнил, что следующий ключ, коу, «рот», пишется точно также, просто меньше размером.

- И я должен быть воином? – тут же спросил Сонгцэн. – Вы с папой тоже в наших кланах, то есть я, как воин, смогу сделать так, чтобы вас никогда не убили? – он перестал писать ключи и очень внимательно и с надеждой посмотрел на мать, дожидаясь её ответа.

Ему не раз говорили, что он станет боевым командиром, что когда-нибудь возглавит клан Королевских Кобр, что он – будущий правитель. И что именно поэтому нужно много учиться. Но раньше Сонгцэн это понимал как-то не так, как сегодня. Он видел меч, который продолжала протирать мама, и понимал, что ему нескоро позволят взять в руки такое оружие. Ему было сложно представить, что когда-нибудь он будет очень хорошо драться, что сможет пользоваться магией, что его будут слушаться так, как слушаются маму и папу, а то и как дедушку.

- Ты – принц, - ответила Шэн. – Ты должен быть сильнее нас. А сможешь ты столько, сколько позволит тебе судьба. Но ты должен быть готов использовать возможности, которые она тебе даст. И не отвлекайся от занятия.

Она протерла лезвие маслом и убрала меч в ножны, затем отнесла его на подставку. Катаны Кэйлаша тут сейчас не было, кобра увез оружие с собой в клан, хотелось верить, что это было лишь частью этикета. Шэн не чувствовала тревоги за супруга, и у неё не было оснований ему не верить. Больше тревоги вызывали сложные вопросы сына.

Тигрица вернулась за стол и стала просто наблюдать за тем, как Сонгцэн прописывает иероглифические ключи. Ему было страшно, что она и Кэйлаш участвуют в сражениях. Но он не мог себе представить, насколько страшно было ей знать, что ему предстоит воевать, в том числе после того, как ни она, ни Кэйлаш не смогут быть рядом, чтобы его защитить. Его путь тоже был предначертан судьбой кланов, а не его личной волей. Шэн могла лишь помочь Сонгцэну быть максимально готовым к тому, что ему предстоит.

Тигрёнка сложно отпустить от себя. Инстинкт кошки-матери диктует, что сначала ребенка нужно научить всему, что умеешь сама. И кажется, что этих знаний слишком много, чтобы успеть передать их за целую жизнь. И хочется перегрызть глотку любому, кто даже просто подойдет к твоему тигрёнку, чтобы его почесать или погладить. Шэн сейчас было невыносимо даже просто слышать о том, что Сонгцэн уже рвется быть воином. Она считала, что речь об этом должна идти позже. Когда-нибудь позже.