После первого боя

Всю дорогу Шэн молчала, понимая, что ни Юэ, ни Николай говорить тоже не захотят. Им нужно было просто очнуться, а ей – действовать, потому что люди Асаки слишком близко подобрались к монастырю. Нужно было предупредить настоятеля и старших мастеров и написать письмо в клан. Нужно было договориться о том, как защитить Линь Ян Шо, если появятся новые отряды врагов. Нужно было как можно больше узнать о тех, кого они уничтожили сегодня. И, возможно, найти сбежавших проводников, которые могли что-то знать. Прорицателям это будет не сложно.

Шэн оставила оружие при входе в дом будучи уверенной, что Сонгцэн, который сейчас спал, трогать его не будет. Тигрица тщательно вымыла руки и умыла лицо, хоть кровь оставалась и на её одежде.

- Умойтесь и идите за стол, - сказала Шэн Юэ и Николаю.

Она поставила чай, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить сына. Не хотелось, чтобы Сонгцэн сейчас видел её и младших мастеров в таком виде. Сама слишком хорошо помнила, как в детстве дожидалась отца после боев.

Юэ увидела, что Николаю стало плохо после боя. Она помогла ему выбраться из ледяной ловушки, затем покорно пошла к монастырю следом за наставницей. Девушка молчала и старалась ни о чем не думать. Она замерзла, хотя дрожала она, скорее, от страха, снова охватившего её после всего произошедшего. Юэ опиралась о шест наставницы, который сейчас крепко держала в левой руке. Всю дорогу она прислушивалась к каждому шороху, ей казалось, что рядом ещё могут быть отряды врагов, а это – такие же битвы.

Когда они подошли к воротам монастыря, Юэ ненадолго замешкалась. Ей казалось, что она не может заходить сюда сразу после того, как отняла жизнь. Она видела рогатую крышу храма Будды, Великого Учителя, говорившего, что важна любая жизнь, и стыдливо отводила взгляд. Юэ казалось, что её кожа пропиталась чужой кровью, что каждый, кто её встретит, тут же поймет, что она натворила.

Она обрадовалась, что не встретила никого по дороге к дому наставницы. Юэ вернула шест на место, затем послушно вымыла руки и умыла лицо, снова почувствовав, как саднят обожженные щека и шея. Она взглянула в зеркало и заметила, что ожоги были неглубокими. Их залечить – пара минут, но сейчас просто не было возможности сосредоточиться на собственной энергии.

Девушка распустила волосы, затем собрала их снова, убрав в хвост часть отросшей челки, которая, как и прежде, норовила лезть в глаза. Юэ села на циновку возле чайного стола, и ей показалось, что она устала, как после пары дней тренировок, потому что зажатые от страха мышцы налились каменной тяжестью. И все еще было холодно.

Всю дорогу до монастыря Николай провел в ступоре: на разбивание льда на ноге он не реагировал, в монастырь его вести пришлось за шиворот, и при этом молчал и абсолютно не воспринимал происходящее. В любое другое время внимание со стороны Юэ порадовало бы парня, но сейчас все было даже не как в тумане... просто ничего не чувствовалось, не хотелось и не думалось. Когда дошли до монастыря, парень более-менее оклемался, но не настолько, чтобы полностью осознавать все происходившее вокруг: топал как робот со сбившейся программой, следуя за Шэн.

Когда вошли в дом, парень на автомате проследовал за Юэ и тоже сполоснул руки и лицо, не понимая, правда, зачем это все нужно. Затем он неосознанно повторил действия юной тигрицы, и сел за столик, после чего снова впал в состояние ступора, когда все воспринимается, в лучшем случае, с задержкой. Разум, практически отключившийся сразу после схватки, начал подавать признаки деятельности, правда, не самые эффективные: ему вдруг страшно захотелось вернуть время вспять, или, хотя бы, исправить то, что там произошло. Он поднял глаза на Шэн и выдал:

- У того с катаной только живот был пробит, может еще можно что-то сделать, как-то его вылечить?

То, что он был мертв, когда к Николаю подошла Юэ и то, что Шэн закопала всех троих, прошло мимо сознания парня, а разум цеплялся за одну единственную ухваченную мысль.

Сейчас сложно было ждать адекватных вопросов от Юэ и Николая. Они будут пытаться принять то, что произошло, и им нужно понять, что их текущие мысли и эмоции – это адекватная реакция сознания на неадекватную ситуацию. Дальше будет по-другому. Не проще, но иначе, потому что возникнут более гибкие механизмы защиты. Наступит и такое время, когда перестанут сниться сны, но до этого пройдет много времени.

- Нет, в бою это невозможно, - ответила Шэн.

Опытный лекарь может вернуть к жизни человека, у которого уже начала гаснуть Сушумна-нади. При определенной доле везения можно спасти того, кто получил смертельные раны, даже более серьезные, чем распаханная брюшная полость. Просто на поле боя нужно быть воином, а не лекарем.

Шэн приготовила чай и разлила его в три чашки. На этот раз это был обычный среднеферментированный улун, который мог немного успокоить.

- Вам нужно смириться с тем, что произошло сегодня. Их судьба была погибнуть, ваша – выжить в бою, и вашей вины в этом нет, - сказала тигрица, садясь за стол. – Начинается война с кланом Асаки, и я боюсь, что это сражение – далеко не последнее.

Юэ краем уха слушала наставницу. Она взяла чашку с обжигающе-горячим чаем и стала греть заледеневшие руки. Её ещё знобило, и этот то ли страх, то ли просто холод, казалось, вгрызается во все тело, пробирая до позвоночника. Сегодня она впервые в полной мере ощутила на собственной шкуре, что такое быть воином. И поняла, что ко многому ещё не готова, потому что страх мешал действовать правильно, а навыков не хватало, чтобы действовать без ошибок. Если бы сифу не пришла на помощь, исход боя мог бы быть иным.

Взгляд Юэ сейчас был стеклянным. Она, не моргая, смотрела на чай нефритового цвета, будто хотела, чтобы в нем растворились все её нынешние страхи. Она даже с родной стихией не смогла сразу справиться. Справлялась хуже, чем её противник, тоже маг Огня. И Юэ хорошо запомнила, как в бою менялся его взгляд. Это был тоже человек, тоже живой, со своими чувствами, мечтами, желаниями, что заставляли стихию ему подчиняться. Ей повезло больше, ему – меньше. Но такие победы не могут приносить ни радость, ни гордость. Бой хочется просто забыть, даже не обсуждать, что было правильно, а что – нет.

Юэ сделала глоток чая и поставила чашку на край стола, продолжая держать её обеими руками. Она цеплялась за это ощущение тепла, надеясь, что ещё какие-то время сможет так сидеть и никуда не идти, чтобы не остаться наедине с мыслями.

Николай так и сидел, не притронувшись к чаю. Слова тигрицы повергли его в еще больший шок, чем схватка. Война. Никогда это слово не ассоциировалось с чем-то хорошим, но для Николая, как и для большинства детей в его стране, оно было более мрачным, чем для тех же европейцев. Целые поколения детворы росли на книгах, фильмах и рассказах о войне. Той, где полегло двадцать семь миллионов его соотечественников. "Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война." Память о событиях тех лет у людей уже была на уровне генетической. И сейчас все воспоминания, все прочитанное, или услышанное от ветеранов всплывало в памяти Николая. Там, на берегу той речки без названия, парень испугаться-то толком не успел, по-настоящему страшно ему стало именно сейчас. Осознание того, что ЭТО надвигается. И нельзя ни сбежать, ни спрятаться.

- Но как же так? - только и смог выдавить из себя парень. - Мы же... мы же никого не трогали. Почему?

"Война сладка для тех, кто никогда ее не пробовал", так говорил Пиндар. Особенно остро его слова ощущались после этого боя. И ничего уже нельзя было сделать, ничего нельзя изменить. Это-то и было самым тяжелым: чувствовать, что то тебя уже практически ничего не зависит. Хотелось забиться в угол, в пещеру, в подземелье, куда угодно, просто спрятаться от этого всего, но моральных сил не было даже на то, чтобы просто пошевелиться.

Вопросы, на которых нет ответов, и которые проще не задавать. Шэн даже будучи боевым командиром предпочитала не думать о том, почему началась та или иная война, ей нужно было принять это как данность и действовать, как того требовал статус в клане, и как позволяла подготовка. И дело было не в ограниченности тигрицы, а в том, что подобная философия быстро загоняет в тупик вместо того, чтобы помогать сражаться дальше.

- Мы не нападали, но некоторые из нас отказались работать на Асаку, - ответила Шэн. – И мастера Линь Ян Шо опасны для этой организации, которая грезит идеями о мировом господстве. Асаке не выгодно, чтобы существовал монастырь, где старшие мастера не хотят принимать его сторону.

Младшим мастерам и ученикам почти не говорили о тревожных новостях, поступавших со всего мира. Все надеялись, что Линь Ян Ян Шо – это достаточно защищенное место, и сюда не доберутся люди Асаки. Сегодня надежды не оправдались, и Юэ с Николаем имели право знать больше.

- В Китае мало кто из магов захочет принять его сторону, но его сеть уже расползается по всему миру. Пока мы защищаемся, но может настать и такой день, когда нам придется вмешаться более активно, - сказала Шэн.

Она еще хотела надеяться, что те, кто будут находиться в монастыре, будут в безопасности. Но опытные маги могут понадобиться за пределами Линь Ян Шо, и здесь многим придется решать для себя, хотят ли они отсидеться на Крыше Мира, или их долг – ввязаться в очень серьезную войну.

Юэ знала чуть больше об Асаке, потому что клан, по сути, уже объявил ему войну. Причем объявила Бо-джи, от лица клана отказавшись сотрудничать, и лишь после этого решение поддержал вождь. Даже если в Линь Ян Шо будет тихо и безопасно, её в любой момент могут вызвать в Покхару.

Странно, но от этих мыслей страх проходил. Он сменялся злостью на тех, кто заставил её оказаться в бою, и кто угрожал монастырю и клану.

- И пока мы их не победим, они не успокоятся? – спросила Юэ у наставницы.

Она чуть поморщилась, снова почувствовав боль в обожженной щеке. Кожа начинала зудеть, и это раздражало. Просыпались непонятные инстинкты, относившиеся в большей степени к её звериному облику: её территория, опасность, необходимость сражаться за эту территорию. Металлический запах крови, горячее ощущение в животе от энергии Огня, которая вот-вот охватит все тело. Юэ уже не чувствовала холода и почти не чувствовала страх, лишь зрачки серо-голубых тигриных глаз сузились, отвечая тем эмоциям и мыслям, которые сейчас брали верх. Юэ хотела, чтобы в Линь Ян Шо снова было спокойно и безопасно, и она чувствовала, что ради этого готова снова оказаться в бою.

"Организации, которая грезит мировым господством". Ничто не ново под луною, все время кто-то хочет править миром, не привлекая внимания санитаров. И это было похуже масонской ложи, поскольку существование ложи так и не было доказано, а вот три доказательства существования клана Асаки почили с миром под разгромленным лагерем. И самое худшее было то, что от этой войны скрыться не получилось бы при всем желании: судя по словам Шэн Бо, рано или поздно эта организация доберется до всех, а значит, нужно было бороться с ней до того, как она по-настоящему наберет силу. Выбора просто не было. Ну что же, славяне, будучи припертыми к стенке, всегда сражались так, что и в аду жарко становилось. Эта мысль заставила Николая ухмыльнуться, но улыбка почти сразу же пропала: бравада бравадой, а ему до солдата было далеко. Он даже не был уверен, сможет ли в следующий раз поднять руку на живого человека, сможет ли в следующий раз пойти в бой. Парень взял наконец чашку и сделал несколько глотков. Чай оказался горячим и сразу же ошпарил язык и нёбо, но парень этого словно т не заметил. Внезапно ему вспомнились слова из песни великого барда и он, сам не зная для чего, начал переводить те строчки на китайский язык:

- Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав — столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

А ведь так и было: прадед Николая воевал с нацистами, дед - с америкой во время "холодной войны", где в горячих точках регулярно сталкивались безымянные группы людей, которых там официально не существовало, отца едва не отправили в Афган. Теперь пришел черед Николая....

Стоило Юэ и Николаю задуматься о войне, как первый страх после боя начал понемногу их отпускать. Они оба были сильными духом, и Шэн это уважала. Она видела, как загорелись глаза Юэ, сейчас очень напомнившей свою мать. А Николай произнес строки какого-то стиха или песни, которые тигрице не доводилось слышать прежде, но которые были очень правдивы.

- Я не знаю, Юэ. Возможно, есть путь, при котором Асака одумается, но так редко бывает, - призналась Шэн. – Нужно либо лишить его идеи, либо лишить его сил.

Она сделала глоток чая и задумалась. После боя просыпается больше эмоций, если не запрещать себе разговаривать и анализировать то, что произошло. А эмоции после боя заставляют чувствовать себя чуть более уязвимой.

- Всю ночь сигнальные огни горят,
И за отрядом в бой идет отряд.

Но, как и раньше, кончен ратный труд,
И кони, сбросив мертвецов, бегут.

И коршуны пируют день и ночь -
Нет никого, чтобы прогнать их прочь.

Степные травы пыльные лежат.
А полководец - кто он, без солдат?

Прочитала Шэн отрывок из Ли Бо в ответ на стихи, рассказанные Николаем. Возможно, эти стихи относились к её словам об Асаке, а, возможно, больше были о ней самой. Шэн не стала этого уточнять и надеялась, что никто из младших мастеров не будет спрашивать.

Юэ снова замолчала, не став поддерживать странный разговор в стихах, так как стихи не любила с тех пор, как сифу заставила их с Луном выучить «Оду подвигам царя Сюань-Вана». Поэзия и каллиграфия были для сифу единственными увлечениями, не имевшими отношения ни к службе клану, ни к семейной жизни, потому она порой впадала в них в нездоровый фанатизм. Она могла часами переписывать сочинения того же Ли Бо, оттачивая свой стиль скорописи, а потом тысячи раз снова и снова перечитывать одни и те же сборники стихов. Но сейчас это было не важно.

Куда больше Юэ занимал вопрос о том, насколько реально победить или переубедить Асаку, чтобы как можно раньше остановить войну. Клан не был так защищен, как Линь Ян Шо, но и здесь не было безопасно. При этом Юэ думала не о том, как ей самой хотелось бы избежать сражений, а о том, как защитить то, что она уже считала своим в своем тигрином стремлении контролировать личную территорию.

- А если уничтожить самого Асаку, без него же вся эта организация развалится? – предложила Юэ.

Ей все еще казалось, что есть какой-то простой способ избежать войны. Не верилось, что теперь сражения будут постоянно, что здесь, что в клане, что во всем мире.

Идея Юэ была красивой, но на данном этапе нереализуемой. И Николай в своем ответе был отчасти прав. Если бы Асаку было просто найти, его бы уже убрали, и Шэн одной из первых вызвалась бы это сделать лично, благо опыт подобных заданий у неё был немаленький.

- Об Асаке мы знаем только фамилию и то, что он – потомок принца Асаки Ясухико. Мы не знаем, где он, как выглядит, и кто находится рядом с ним, иначе вариант с его устранением был бы самым логичным, - призналась Шэн.

А проводников, сбежавших во время боя, она не боялась. Во-первых, в деревне и так знали, что в Линь Ян Шо есть сильные маги, потому что местные жители бывали на показательных выступлениях во время праздников. Во-вторых, японцы нанимали местных лично, и вряд ли у тех есть контакты заказчиков. Но найти их все равно стоило.

- Проводники не опасны, но через них можно получить информацию, так что их нужно найти. Я уверена, я и Руж справимся с этим без проблем. И, возможно, какие-то зацепки даст оружие японцев, - сказала Шэн.

Она ненадолго замолчала. Было уже поздно. Юэ и Николай более-менее очнулись, и их можно было отпускать домой, а сама Шэн надеялась провести пару часов наедине с собой, чтобы отойти от боя. Это время было ей необходимо.

- Теперь идите домой. Николай, не забудь о завтрашнем занятии. Юэ, у тебя дежурство, - произнесла тигрица. – Спокойной ночи.

И редко когда эта фраза значит так много, как значила сейчас и для младших мастеров, и для Шэн. Спокойное время снова подошло к концу, нужно быть готовыми к новым сражениям.

Юэ не ожидала, что об Асаке известно так мало. Ей казалось, что она слышит это имя постоянно. А родство с тем самым принцем Асакой точно не добавляло главарю противников обаяния в глазах девушки. Разумеется, она слышала о резне в Нанкине, и как воин клана много раз ловила себя на мысли о том, что хотела бы оказаться в осажденном городе, чтобы защищать его жителей от японских солдат. А сейчас какая-никакая возможность отомстить. Но, если сифу говорит, что сейчас его не найти а прорицателей, равных ей, было мало, на быстрый исход войны рассчитывать не приходилось.

- Надеюсь, что нам станет известно больше о нем, - сказала Юэ.

О дежурстве она могла легко забыть, если бы сифу не напомнила, и девушка кивнула. Теперь нужно было идти домой и спать, если только в такую ночь мог прийти сон.

- Спокойной ночи, - ответила Юэ.

Она поставила чашку на чайную доску и встала из-за стола. Мельком взглянула на Николая, которого хотелось сейчас поддержать, потому что ему не легче, чем ей, затем направилась к выходу из дома. На улице было темно и холодно, и сейчас эта темнота пугала, несмотря на то, что тигриный взгляд позволял ориентироваться не хуже, чем днем. Но у себя в комнате можно будет просто не выключать свет, а потом наступит утро, и, возможно, все покажется не таким страшным.