Вечерняя встреча

Зимние каникулы. Да, есть такое замечательное время отдыха, когда ты учишься в школе. Есть ещё и весенние, и осенние каникулы, но вот только зимние являются какими-то большими и необычными. Самое необычное - это Рождество, а потом Новый год, после которого целые две недели не учишься. Взрослые работают, а дети отдыхают. Прекрасное время, когда можно что-то делать, когда можно строить замки из снега, играть в снежки и кататься на санках. Ей это очень нравилось, но вот почему-то в этот раз брату приспичило вернуться в Китай. Естественно, она поехала с ним, но они не разговаривали даже в самолёте. Она обиделась на него, что он вечно за неё всё решает. Она не хотела ехать в монастырь, но в школе-интернате затеяли ремонт, и все дети разбрелись по домам. Некоторые отправились в лагерь, но Влад сказал, что ему не хватило денег на лагерь, да и он хочет отметить праздник с сестрой. Но он не хотел оставаться в Румынии. Никогда не поймёшь мужиков. То им хочется одно, то им хочется другое. Учительница говорила, что мужиков понять нельзя из-за того, что никто не слышал словосочетание "мужская логика".

Саше было грустно. Она уже несколько дней сидела в комнате и не разговаривала с братом. Не о чем было с ним разговаривать. Катара осталась в Румынии, и девочка была обижена ещё и на это. Во-первых, она не любила Катару. Точнее, ей не нравилось, что та живёт с ними в квартире. Пока Саша училась в школе и жила там с подругами, ей было абсолютно параллельно, как живёт её брат. Но вот когда она оказывалась дома, то старалась меньше сталкиваться с Катарой. Ей хватало Влада, который вечно был чем-то недоволен. Ну да, училась она не очень хорошо, больше хулиганила и дралась с мальчишками. И что из этого? Ей это больше нравилось, нежели спокойно сидеть за чтением. В чтении нет ничего интересного, намного веселее бегать и драться.

***
Был вечер. После ужина, на котором она мало чего съела, она побрела в сторону гор. Она помнила, как тогда Влад её побил, а потом подрался с кем-то. Сейчас ей уже не было страшно, если Влад найдёт её и накажет, но она всё-таки мечтала, чтобы он не нашёл её. Чтобы она не пострадала, и он не заметил её отсутствия. Всё-таки сейчас, как это ни противно, Влад старался не ругать её, а разговаривать с ней как с ребёнком. Он слишком сильно любил сестру (особенно это началось после тяжелой болезни), и это её бесило. И она всеми силами старалась показывать, что она взрослая. Даже шнурки умеет завязывать, в школе научилась. И вот сейчас она взяла своего Дракулу и направилась в сторону гор. Было прохладно, но не так как в Румынии. Хотя по дому она скучала. Всё-таки сязи здесь не было, а она обещала, что будет своей подружке писать...

Она пинала камешек и наслаждалась тишиной, царившей вокруг. Хотелось соединиться с природой, не думать ни о чём, и это ей почти удалось. Она даже на автомате шла, не думая, куда идёт. И вот камешек, что она пинала, упал вниз. Она посмотрела вниз и решила спуститься туда за камешком. Всё-таки он был почти идеален, и терять такой камень ей не хотелось.

Она встала на камень и почувствовала, что он шатается. Не успела сделать шаг, как он полетел вниз, и она упала на спину. И в таком положении съехала вниз, ободрав куртку на локтях до дырок и содрав кожу с локтя. Остановившись, она села и потёрла затылок. В волосах застряли песок и мелкие камешки. Кажется, на затылке тоже была кровь. Он всхлипнула и посмотрела наверх. Встала на ноги и сделала несколько бесполезных попыток забраться обратно. Склон был достаточно крутым для неподготовленного человека. Игрушка куда-то делась, и девочка вздохнула. Увидела, что неподалёку течёт ручей, и подошла к нему. Сунула локоть в ледяную воду и поморщилась. Она не плакала и даже не делала вид, что ей больно. Как говорится, бывало и похуже.

Сонгцэн очень хотел, чтобы его считали взрослым учеником. Он старался ходить на все занятия, постоянно приставал к матери и отцу с просьбами о тренировках и очень старался соблюдать дисциплину в Линь Ян Шо. Сегодня он сам вызвался дежурить, и мама разрешила ему подмести площадь перед главными воротами после ужина.

Мальчик вооружился длинной неудобной метлой и принялся сметать с каменных плит пыль, сухие листья и редкие снежинки, которые выпали здесь впервые за всю зиму. Он редко видел снег, потому что в Непале нет зимы и лета, есть только сезоны дождей и сезоны засухи, а в Лхасе снег бывает два-три раза в год, обычно весной или осенью.

Было немного жарко, потому что подметал Сонгцэн очень активно, а одет был в теплую куртку поверх тренировочного костюма. Мальчик вовремя от времени отвлекался на редких прохожих, среди которых заметил девочку-европейку, которая ушла куда-то за ворота. Это было неправильно, из монастыря без присмотра могли уходить только взрослые, но Сонгцэн не стал догонять девочку и тем более не стал говорить о ней никому из взрослых.

Он уже закончил подметать и оставил метлу в углу на ступенях Храма Будды, но девочка все не возвращалась. К этому времени на площади уже не было никого, только у жилых корпусов и столовой были слышны голоса. Сонцгэн собирался уйти домой, но какое-то нехорошее предчувствие не давало ему покоя: почему эта девочка до сих пор не пришла обратно? За воротами монастыря, говорят, водились медведи и волки. И пусть медведи были такими, что охотятся только на пищух, а волки – красные, которые меньше собак, все равно с девочкой могло что-то случиться.

Сонгцэн посмотрел по сторонам и, не увидев никого из взрослых, уверенным шагом направился к воротам. Он прислушался, но пока не заметил никаких следов девочки. Прошел дальше по тропике, чуть припорошенной инеем, таявшим под ногами, и после этого услышал какую-то возню внизу в стороне от дороги. Сонгцэн подбежал к краю небольшого обрыва, где и увидел европейку.

- Эй, как ты там оказалась? – окликнул он девочку, опустившись на колени у края обрыва. – Тебе помочь вылезти?

Вскоре локоть заледенел, а кожа покрылась мурашками. Девочка вытащила локоть из воды и протёрла его второй рукой. Легче не стало, но с онемением от холода прибавилось пощипывание от мелких песчинок, забившихся под кожу. Как говорится, не стоит протирать ранку грязными руками. И вытащить их было тяжело. По крайней мере, нужно было попросить кого-нибудь из взрослых. В школе часто такие мелкие ранки обрабатывала учительница с помощью перекиси водорода. Не больно и практично. А сейчас здесь нет никого, да и просить помощи не хочется. Нет доверия к многим людям, а ребят такого же возраста здесь нет. Либо все постарше, либо ещё совсем маленькие. Со старшими она не разговаривала из-за того, что не пересекалась. В школе было намного проще: они все жили в одном месте, играли в игровой, кушали в одной столовой и часто общались между собой. Да и к тому же её знали из-за того, что она на концерте пела целое четверостишье из гимна Румынии.

Она чихнула и поняла, что становится прохладно. Не то из-за того, что она опустила руку в ледяную воду, не то из-за того, что была зима. Она застегнула куртку и вздохнула. Услышала детский голос и обернулась. Из-за резкого поворота головы заболела шея, а в глазах потемнело. Голова закружилась, и она зажмурилась. Такое иногда бывало, когда она делала резкие движения, но она никогда не жаловалась на это, поэтому и сейчас решила не обращать внимания.

- Я просто спустилась, - буркнула девочка, глядя на мальчика. - Но спасибо за помощь, не знаю, как выбраться, - грустно пожала она плечами.

Было довольно холодно, и Сонгцэн поежился, заметив, что девочка дрызгалась в ледяной воде реки. Она ещё и чихнула, так и простудиться недолго. Странная, что она туда полезла, и зачем вообще вышла из монастыря одна? Наверное, потому что была ещё маленькой и глупой. Если бы там было что-то важное, наверное, она бы рассказала сразу.

- Давай руку, - сказал Сонгцэн, потянувшись к девочке.

Он был крупнее и тяжелее, потому был уверен, что сил хватит, чтобы помочь этой европейке, и не навернуться самому. А потом нужно было отвести девочку в лазарет, где должна была дежурить мама. Сам Сонгцэн о врачевании знал только то, что с его помощью можно заживлять раны и лечить болезни, но сам пока ничего не умел.

- А что у тебя с локтем? – спросил Сонгцэн, заметив, что рукав на крутке порван.

Сейчас, глядя на европейку, он понял, почему детям не разрешали выходить из монастыря одним. Тут даже медведей и волков не нужно, чтобы они попадали в такие неприятности. И странно, что эту девочку пока никто из взрослых не искал, ведь у неё должен был быть куратор или родственник, который за ней здесь присматривал.

Саша недоверчиво выгнула бровь, когда мальчик протянул руку. Она не верила никому и никому не доверяла. К тому же ей не нравилось, что кто-то может видеть её слёзы. Но их не будет. Она уже не маленькая и не глупая, какой была тогда. Она теперь умеет постоять за себя и своих подружек. Но этот мальчик, не европеец, кажется, искренне хотел ей помочь. Не насмехаться над ней. Хотя насмехаться над собой она никому не даст, да и такие ранки - это не страшно. У детей постоянно такие ранки и ссадинки. А врачей она не любит. Максимум может брата попросить, чтобы он обработал её ранку на локте. Но не будет этого делать. Всё-таки она уже не маленькая. Да и лишние вопросы и наставления Влада ей не нужны.

Ей так не хотелось, чтобы мальчик помог ей выбраться, поэтому она ещё раз попробовала вскарабкаться. Но так же не получилось, и она, грустно вздохнув, посмотрела по сторонам, увидела камешек, из-за которого всё началось, и подала руку мальчику, застенчиво улыбнувшись и смущённо покраснев. Оказавшись на поверхности, она встала на ноги и вежливо поклонилась ему, как того велел вбитый деспотом-отцом и братом этикет.

- Спасибо. Меня зовут Алексэндреина. Я упала и ободрала локоть. Ничего, бывало и похуже... - она посмотрела по сторонам и не увидела своего щенка. Куда он мог деться? Неужели он потерялся? Она не верила, что её лучший друг и верный защитник мог потеряться. На глаза навернулись слёзы, и она готова была разреветься, решив, что не найдёт его. Она отвернулась от мальчика. Слёзы - это слабость.

Девочка казалась Сонгцэну все более странной. Он заметил, что она очень гордая, даже старалась до последнего не принимать его помощь, хоть он всего лишь подал ей руку, чтобы ей было проще выбраться из той ловушки, куда её угораздило попасть.

- Меня зовут Сонгцэн Кэйлаш Садхир Иша Джиотиш, - маленький принц представился полным именем, что в его понимании было знаком уважения к собеседнику. – Но можно просто Сонгцэн, - добавил он, зная, что никто, кроме соклановцев, с первой попытки полное имя не запоминал. – В лазарете сегодня дежурит моя мама. Пойдем к ней, чтобы она посмотрела, что у тебя с локтем?

Мальчик знал, что даже с самой простой царапиной не сможет помочь сам, а вот мама легко заживляла подобные ранки, это он много раз испытал на себе, когда пытался тренироваться или просто расшибал локти или колени, бегая в саду возле дворца Королевских Кобр.

- Почему ты так поздно ушла одна из монастыря? – спросил Сонгцэн.

Он был уверен, что девочка не могла выйти с территории Линь Ян Шо просто так, ведь это было запрещено правилами.

Кажется, Дракула так и не найдётся. Но она решила, что останется здесь до тех пор, пока не найдёт свою игрушку. Всё-таки, хоть она считала себя гордой и взрослой, игрушка была для неё важнее, чем что-то иное. Нет, дружбу она никогда не променяет на своего защитника - щенка Дракулу, но вроде сейчас ей никто не предлагал дружить.

Она шмыгнула носом и повернулась обратно к мальчику. Нащупала камешек и вытащила его из кармана куртки. Услышала, как зовут мальчика и почесала затылок. Она всегда хвасталась, что своё полное имя научилась произносить с трёх лет. Но сейчас она запуталась в количестве буковок и слов. Нет, надо попробовать повторить. К тому же мальчишка был галантный. И мама у него была в лазарете. Но это точно не Ульяна, которая как-то её лечила. А значит, надо быть осторожной. Если его мама знает её брата, то могут быть проблемы. А этого не хотелось бы допустить.

-Сонгцэн Калаш Садхир Джотиш? - переспросила девочка. - Приятно познакомиться. Я просто играла с камешком... а что мне в этом монастыре делать? Здесь скучно. Брат захотел вернуться сюда, а у меня начались каникулы. Я только в первый класс пошла. А сколько тебе лет? Мне вот шесть недавно исполнилось. Я родилась в Рождество. Прямо в самую ночь... - она осеклась и застенчиво улыбнулась. - Ты китаец? Мне брат говорил, что у вас другая религия... А ты не видел тут мою игрушку? Плюшевую собачку? Я потеряла её...

Сонгцэн очень удивился, когда девочка повторила его полное имя. Китайцы так не умели, для них непальские имена были очень сложными. Он кивнул в знак того, что она сказала все правильно.

- Мне уже восемь, - сказал Сонгцэн. – Я родился в Покхаре, это в Непале. Моя мама – Бо Шэн, а папа – Кэйлаш Садхир, принц клана Корлевских Кобр, так что я там тоже принц, - добавил мальчик, немного смутившись.

Это в кланах он мог гордиться своим происхождением, а тут всегда казалось, что собеседник посчитает тебя зазнайкой, стоит сказать о родителях.

- Здесь всегда есть чем заняться, когда не заставляют заниматься каллиграфией, а выходить из монастыря без взрослых, особенно вечером, нельзя, - сказал Сонгцэн. – Но мы можем поискать твою игрушку завтра днем, если хочешь. Сейчас нужно возвращаться.

Саша задавала много вопросов, и Сонгцэн с трудом успевал на них отвечать, но воспитание велело ему быть вежливым и не игнорировать собеседника, так что мальчик вспомнил еще и о том, что так и не сказал о религии.

- Мы верим в Будду, он – Великий Учитель, - сказал Сонгцэн. – Он ни за кем не следит, но, если его слушать, то все будет хорошо. Ты видела его статую в нашем храме?

Эта Саша еще и чуть было не расплакалась из-за какой-то игрушки, которая не могла замерзнуть, потому что была плюшевой. Сонгцэн нахмурился.

- Я вышел, потому что заметил, как ты ушла, и что ты долго не возвращалась. Решил, что тебе нужна помощь, - ответил он. – Но если увидят, что я ушел, могут и отругать. Поэтому нам нужно возвращаться, а не искать игрушку.

Но мальчик все же присмотрелся к берегу реки, пытаясь заметить что-то, похожее на игрушку. Ему не хотелось, чтобы Саша плакала, потому что он не знал, что при этом нужно делать. Она была просто еще маленькой, да еще и девочкой. В кланах девочек вообще не выпускали дальше женской части дворца или крыльца домов, потому что они были слишком несамостоятельными. Сонгцэн никогда не встречал в Покхаре своих ровесниц, хоть и понимал, что они где-то есть. Он там общался только с мальчиками, которые были сыновьями воинов кланов, и то нечасто.

Взгляд мальчика натолкнулся на какой-то трехцветный комок, лежавший в сухой траве недалеко от того места, где была Саша.

- Вон он. Только не лезь, я сам достану, - сказал Сонгцэн.

Он осторожно спустился по крутому берегу, цепляясь руками за камни. Мальчик много тренировался, даже начал заниматься рукопашным боем, так что сил ему хватало, чтобы довольно ловко подтягиваться или висеть на руках. Да и ростом он был выше Саши, так что он не боялся попасть в ту ловушку, где оказалась девочка. Он взял щенка, заткнул его сзади за пояс тренировочной формы и выбрался обратно.

- Держи, - Сонгцэн протянул Саше игрушку. – Теперь пойдем в монастырь, пока нас не ищут.

Ей показалось, или ему не понравилось, что она считает свою игрушку живым существом? Мальчишки, наверное, не признают плюшевые игрушки. И ему, как и всем мальчишкам, не нравятся девчоночьи слёзы. Она постарается не заплакать, но она продолжит искать своего пёсика. Он дорог ей как никто. Это трудно понять, но объяснять никому не стоит. Кажется, папа Аерин ей как-то говорил, что надо перестать жить прошлым.

Мальчик нашёл игрушку и сказал ей не лезть. Она опустилась на корточки и стала следить за тем, как он спускается. Посмотрев на свой ободранный локоть, она сглотнула. Стало страшно. Вдруг он оступится, упадёт? Вдруг он не сможет вылезти? Или пострадает из-за неё? Что тогда делать? Она ведь не сможет вытащить его на поверхность? Или надо будет бежать в храм? Но... она посмотрела по сторонам и вздрогнула. У неё было не очень хорошее представление о том, где она находится. Но вроде надо идти вверх по дорожке. Или вниз?

От наступающей паники её прервал голос мальчика, который выбрался и протянул ей игрушку. Она всхлипнула, слабо улыбнулась, взяла своего щенка в руки и сделала то, чего сама от себя не ожидала: сделала шаг к мальчику и нежно чмокнула в щёчку. Потом сильно покраснела и смущённо опустила глаза. Но на лице играла счастливая улыбка. Она боялась, что он тоже может пострадать, но теперь всё было нормально.

- Спасибо... Дракула... мой пёсик... мне очень дорог. Он был всегда со мной, когда все меня бросили... - вздохнула девочка, робко подняв на мальчика глаза. Букву "р" она ещё не очень уверенно произносила, и иногда она проскальзывала. - Но... я не помню, как сюда пришла... мне брат как-то говорил, что это топографический кретинизм... А ты что умеешь? Вот я открыла в себе прорицания, но я боюсь это... я видела... чувствовала, как у брата остановилось сердце... А ты будешь со мной дружить? У меня нет здесь друзей... а что такое калиграфия? Это иероглифы?

Чем больше эта Саша говорила, тем более странной она казалась Сонгцэну. Потому что пока ему казалось, что её бросили все на свете, и она – самый несчастный ребенок на земле, еще и болеющий этим самым … кретинизмом. Он понятия не имел, что это была за болезнь, которую назвала девочка, но, наверное, что-то серьезное, раз она не знала, как вернуться в монастырь, который находился совсем рядом.

- Твой брат умер? – испуганно переспросил Сонгцэн, когда услышал, что у него остановилось сердце.

Про остальные вопросы он тут же забыл, потому что никакая вежливость не могла справиться с шоком от этих слов. Сонгцэн лишь один раз был на занятии по врачеванию, где не понял и половины, но он слышал, что когда у человека останавливается сердце, он умирает. Тогда понятно, почему Саша казалась такой расстроенной и потерянной. И почему-то у неё совсем не было здесь друзей. Сам Сонгцэн общался с Лю Юншэном и Ху Мином. Они были примерно ровесниками, только Мин был более правильным, а Юншэна постоянно тянуло на приключения, от которых его было сложно отговорить. А вот с девочками в монастыре Сонгцэн не дружил: с Сашей вот только познакомился, а Адель общалась с большими мальчиками, потому что больше гуляла с сестрой, а не одна.

- Монастырь там, - запоздало ответил Сонгцэн, показав правильное направление. – Пойдем.

Топографический кретинизм - болезнь очень серьёзная, с какой бы стороны ни посмотреть. Только девочка пока точно не знала, что это словосочетание обозначает, но вроде бы кто-то из взрослых говорил, что топография, это греческое (тоже благодаря учителям она это запомнила) сложное слово, которое выговорить она могла, но не могла прочитать, означает что-то с местностью. Короче, если показываешь налево, а говоришь - право, то это тоже к кретинизму относится. Кажется, так. А может и не так. Важно в данный момент то, что мальчик знал, куда надо идти.

- Нет. У него была просто остановка сердца. Он привёз меня в монастырь. Вот так. Пока Влад лежал в больнице, обо мне здесь заботился опекун... ну, это тот человек, который... как родители... а потом Влад вернулся, и мы с ним уехали домой. Я пошла в школу, в первый класс, а вот сейчас мы здесь. А я никого не видела здесь моего возраста... все очень взрослые, со мной им не интересно, - прошептала девочка, следуя за мальчиком, который её выводил к монастырю. - А тебя мама не будет ругать, что ты ушёл из монастыря? Я не хочу, чтобы тебя ругали из-за меня... ты очень хороший, - она застенчиво улыбнулась и посмотрела на него. Всё ещё судорожно сжимала своего щенка.

Сонгцэн пошел быстрее, потому что боялся, что их отсутствие заметят, и тогда мама будет ругаться. Она сегодня дежурила в лазарете, но она всегда чувствовала, когда что-то случалось. А еще он оставил метлу у храма, а нужно было её убрать в мастерскую. Будет неправильно на первом же дежурстве сделать что-то не так.

Хорошо, что с Сашиным братом все оказалось хорошо, раз он смог даже привезти её сюда. Но Сонгцэн решил, что обязательно спросит маму, как так могло получиться, что сердце остановилось, но человек все равно выжил? Может, он вообще живет с небьющимся сердцем, вдруг такое возможно? Когда-то Сонгцэн слышал страшную сказку про вампиров, и почему-то сразу вспомнил имя, которым девочка назвала своего щенка. Ему стало не по себе.

- Тут есть другие дети, и много, - сказал мальчик. – А как ты сказала твоего щенка зовут? Ты, кстати, из какой страны приехала? – он с интересом посмотрел на Сашу, пытаясь вспомнить подробности той сказки.

У вампиров не бьется сердце, и они не дышат, зато пьют кровь. И самого страшного звали как-то типа «Дракона» или «Драгула», Сонгцэн точно не помнил, но был он из Европы, вроде, из Румындии, или как там эта страна называлась.