За такое можно и получить...

А ведь день очень хорошо начинался. Скоро надо будет возвращаться обратно, и он побрёл в деревню за билетами. Саша пошла с ним, так как ей нечем было заняться. Всю дорогу туда она без умолку болтала, рассказывая о том, что у неё замечательный щенок-защитник. Он слушал её, но был угрюм. Он хотел побыть в одиночестве, но сестра не давала ему быть наедине со своими мыслями. Он шикнул на неё, и она успокоилась. Наверное, надо будет поскорее уехать отсюда. Вот странно получается: здесь, в этом странном месте, где он открыл способности, ему было совсем плохо. Он был как бутон розы, который, попав в неблагоприятную среду, затухает. В Румынии он не думал о своём звере, потому как ярости не было. Там его всё устраивало, даже противная Николетта, с которой он иногда выступал. Она влюбилась в него, и это было видно даже без просмотра ауры. Он не хотел, чтобы так всё продолжалось дальше, но при этом ни на ком не срывался. он позволял Катаре лечить его, когда серьёзно болел гриппом, он позволял Сашке заботиться о нём, когда не было Катары. А здесь он срывался. Жизнь и смерть Сабина его ничему не научили, и он не знал, как бороться со своим внутренним миром.

Они спустились в деревню, потом поехали в Лхасу. Сашку снова укачало в автобусе, и она закимарила. В автобусе было как-то душно, а окна не открывались. Эта развалюха, в которой отваливался даже пол и двери открывались не с первого раза, была набита людьми. Китай - первая по численности населения страна, и здесь на каждом метре дороги попадались какие-то домики, маленькие поселения. Странно, что он только сейчас заметил, что поля, раскинувшиеся по обе стороны дороги, были не совсем пустыми. В его родной и любимой Румынии такого нет. Хотя там и пустынь таких тоже нет. А здесь выжженная земля.

В Лхасе он купил билеты на самолёт, потом посмотрел на засыпающую сестру и взял её на руки. Она была достаточно тяжёлой, и он подумал, что не стоит есть столько шоколада. Но, как ни странно, он всё равно продолжал покупать ей конфеты, только теперь следил, чтобы она ела немного конфет. По пути в монастырь, он остановился. Уже вечерело, но до отбоя ещё много времени. А значит, они могут погулять нмного по горам, раз Сашке нравится это дело. Свернув с основной тропинки, он нашёл хорошее местечко, чтобы отдохнуть и не попадаться путникам на глаза. Усадив сестру на колени, он прикрыл глаза. Болела спина, и он хмыкнул.

Её укачивало только в здешних автобусах. Кажется, в Брашове её не укачивало, даже когда они ехали долго и стояли в пробке. В Бухаресте её тоже не укачивало. А здесь было плохо. Наверное, из-за того, что здесь горы. Вроде так как-то учительница говорила, и девочка вспомнила об этом в какой-то момент бодрствования. А потом снова заснул. Поэтому большую часть пути она не знала, что брат делает. Он не говорил ей, что идёт за билетами. Просто сказал, что идёт прогуляться. А она напросилась с ним, после чего он сказал, чтобы она замолчала и не говорила так громко. Странный он, наверное, он всё думает о Катаре. Саша хихикнула, когда вспомнила, как видела их вместе, когда они обнимались и целовались. Но девушку она не признавала. Она ревновала к ней своего брата.

Окончательно проснулась она в деревне. Но продолжила сидеть у брата на руках. Ведь это так прикольно сидеть на руках у любимого брата. Поэтому слезать она не планировала, а только, пока они проходили по рынку, попросила купить его немного конфет. Брат начал ворчать, но она состроила жалобное личико и зажала кулёк с конфетами в руке. Вскоре Влад остановился и отошёл с тропы. Потом он присел, и она стала жевать конфеты.

Вот только после отравления, что было в конце осени, ей нежелательно было есть конфеты и шоколад. Только она об этом не помнила, а Влад не знал. И после пятой конфетки она почувствовала боль в животе. Такую неприятную и режущую. Слезла с колен брата. Её вырвало, и она захныкала.
- Влад, у меня живот болит... - простонала она. - Мне доктор запретил есть конфеты... - произнесла она чуть позже, когда уже показались ворота храма.

Кажется, он задремал, так как не услышал, что Сашка начала грызть конфеты. Он не знал, что она потом ходила к доктору, ибо это было в школе. И он не знал, что отравилась она из-за того, что в тот день переела конфет. Это не аллергия, но можно отнести к непереносимости компонентов, когда желудок возвращает всё назад, не переварив. Только в том случае она ещё съела некачественную еду. Но потом, вроде, она не ела конфеты. Заменяла их чем-то другим. Да и вообще, в школе было не до конфет, наверное.

Он проснулся, когда услышал характерный звук. В нос ударил слабый и противный кисло-сладкий запах, и он нахмурился. Сестра захныкала, и он вздохнул. Покачал головой и покопался в кармане. Нашёл платок и протёр им рот сестры. Отнял у неё конфеты и встал. Взял её за руку и направился в монастырь. Наверное, надо показать её дежурному врачу в лазарете. Но потом он резко остановился, услышав фразу про врача. В мозгу что-то переклинило, и он резко отдёрнул руку от руки сестры. Глаза сощурились. Он поднял руку. Замахнулся для удара, не говоря ни слова...

Оливия решила совместить приятное с полезным: совершить пробежку, потому что времена, когда она могла похвастаться офигенной физической формой, куда-то незаметно исчезли, и она начала страдать отдышкой во время даже коротких пробежек. Ну и совершить кое-какие покупки для монастыря, зарядить технику особо нуждающимся. С какого перепугу Лив вдруг превратилась в посла доброй воли, она сама не поняла, но периодически ей притаскивали разряженные планшеты, да плееры, зарядки и просили зарядить, когда она попадет в деревню. А попадала она туда уж больно часто.
И время года удачное. Летом таскать с собой вещи неудобно, а тут она запихнула чужой плеер в задний карман спортивных штанов, и бегом. Правда, уже через метров двести легкие заявили, что не хотят нормально дышать, и что надо снизить темп. Лив легкие не слушала, заставляла себя бежать дальше.

Она увидела Влада с сестренкой издалека, хотела было сделать крюк, чтобы её не увидели, но потом решила не заниматься глупостями, сделать морду кирпичом и просто пробежать мимо. Не добежала... Парень вдруг остановился, вокруг него вспыхнул алый цвет, хотя она даже не думала переключаться на виденье ауры, а затем он поднял руку, замахнулся и... Оливия среагировала быстрее, чем сама на то рассчитывала. Резкий выброс руки вперед, словно удар по воздуху, и вот уже сильный концентрированный поток воздуха врезается в румына, отталкивая от ребенка. Следующий удар в грудь, еще больнее, потому что кровь в жилах закипает, и Лив просто не успевает остановить себя и собственные желания. Удар в грудь, как толчок, но такой силы, что разбил бы стекло, а у Влада останется синяк на груди, и, возможно, на заднице, потому что на ногах устоять у него нет шансов.
- Привет, Влад, - отрывисто выплюнула девушка, подбегая ближе и останавливаясь. Легкие болели, горло жгло, и Хамфри толком понять не могла: от злости это или от бега?
- А не прихренел ли ты, дорогой мой ученик? - снова толчок в грудь, не такой сильный, но болезненный. На девочку ноль внимания.

Зря она это сказала, очень зря. Влад замахнулся на неё, и она вскрикнула и зажмурилась. На глаза выступили слёзы, хотя он её ещё не ударил. Почему он такой? почему он становится Сабином, когда она что-то говорит? Может, это иллюзия, может, никакого Влада нет? Нет, этого не может быть. Ведь дома, в Румынии, он такой хороший, добрый. Там он её ни разу не ударил, даже когда её вырвало на его кровать. Ведь ему не на чем было спать, а неудобный диван, который. как она поняла, не раскладывается, не располагал для лечения гриппа. Он её не бил даже когда узнал, что она подралась с Михаем. Он даже за двойки её не бил. Там он был спокойным, тихим, любящим братом. А здесь...

Удара не последовало, зато она услышала что-то вроде падения. Осторожно открыла глаза и увидела мисс Хамфри, которая подошла к Владу. Наверное, это его наставница его так повалила. Наверное, ему больно, но что делать? Она всегда боялась, что брата могут убить. Она вспомнила, как Ронан дрался с Владом, когда тот увидел, что она сбежала в горы и потерялась там. Это было давно, но почему-то вспомнилось. Тогда она боялась за Влада. А сейчас... она не знала, что делать. Ей было страшно, что он начнёт драться со своей наставницей. Почему-то она подумала, что он может пойти драться. Но будет ли она переживать за него? Сможет ли она спокойно смотреть на очередную драку брата с кем-то? Поэтому она отступила на шаг и села на корточки. Она пожалела, что Дракула в первый раз остался в комнате - игрушку постирали, и она была мокрой.

Он опустил руку, чтобы дать сестре хорошую оплеуху, но резкий порыв ветра изменил все его планы. Это был порыв, который в буквальном смысле этого слова сбил его с ног. Это был порыв, который создал человек, обладающий магией Воздуха. и, судя по всему, человек, который очень хорошо познал её. Потому как поток воздуха врезался в грудную клетку, в солнечное сплетение. Он отошёл на шаг от девочки и сделал судорожный вдох. Получилось с большим трудом, но согнуться ему не удалось, так как буквально через мгновение последовал ещё более мощный удар, который буквально откинул его от девочки, чуть ли не поднял с земли. Он даже не пытался устоять на ногах. Вдохи, всё более судорожные, никак не получались, и он почувствовал, что падает. Успев подставить локоть, он упал не на копчик, но почувствовал сильную и резкую боль в локте, отдающую в плечо. Лёг на спину и снова получил ещё один удар. Потом услышал голос своей наставницы и криво усмехнулся. Но постарался встать. Дышать было всё ещё больно и тяжело, но он поднялся на ноги и подёргал плечом. Кажется, сустав на месте. Просто ушиб. Грудная клетка пылала, наверное, там будет синяк. Может, даже что-то сломано. Что там находится? Вроде диафрагма. Значит, она повреждена немного, раз дыхание такое прерывистое и поверхностное. Глубокий вдох нельзя сделать. Он посмотрел на наставницу и сжал руки в кулаки. Здравый смысл был где-то глубоко в голове и кричал, что не стоит провоцировать ситуацию дальше, но он не слушал. Даже Зверь, грубо говоря, крутил пальцем у виска, но парень не обращал внимания ни на что.

- И вам не хворать, мисс Хамфри, - прошипел парень. Пока он не нападал, но держал кулаки сжатыми. Повреждённая рука болела, состояние было хреновым, но он знал, что лучшая защита - это нападение. Но почему-то он пока не нападал...

Саша сидела в отдалении и понимала, что всё не так, как она хотела бы. Ей не нравилось, что Влад стал каким-то... бешеным, наверное. Как будто в него кто-то вселился. Так как-то учительница рассказывала о каком-то человеке. Она не помнила смысл всего и причину, по которой учительница начала рассказывать про обряд... кажется, изгнания дьявола... хотя историю она помнила, и эта история произошла совсем недавно. Надо будет Сонгцэну рассказать её, если они ещё увидятся. Наверное, ему она очень понравится, да и не может эта история не понравится. Как говорила учительница, об этом случае писали в газетах.

Девочка была занята этими мыслями, поэтому не стала обращать внимания на то, что происходит неподалёку. Но ей показалось, что Влад конкретно влип. И его, наверняка, заставят перемывать всю территорию, как он говорил, зубной щёткой. Саша не могла представить, как можно зубной щёткой, такой маленькой и приспособленной специально для зубов, чистить крышу храма. Наверное, это будет забавно. Она бы посмотрела за этим. Но Влад всё-таки её брат, он спас её от опасного человека, и она любит его. Может быть она боится его, но любит. Но сейчас она вспоминала ту историю, которая произошла в Румынии, и решила, как её приукрасить, чтобы мальчику было интересно.

А не нападал он по одной простой причине: попытка оказалась неудачной, и он снова разглядывал вечереющее небо. Но потом его что-то подняло и поставило на ноги. Он криво ухмыльнулся, но потом постарался удержаться на ногах. Вроде бы получилось, и он сделал вдох. Боль успокоилась, дышать стало легче. Значит, всё хорошо, значит, можно нападать. Вот только зачем? Или стоит? Сейчас для него существовала только наставница, которая почему-то стала непримиримым врагом, которого надо было побить и уничтожить. Сейчас он не думал ни о чём другом кроме драки. Боль и обида поселились в его теле и душе, и он сильнее сжал кулаки.

- А почему я должен быть уверен, что вы не подожжёте меня как спичку, если я сделаю шаг? Или не скинете мене в обрыв? Или... - он осёкся. Что она ещё умеет? Кажется, она много чего умеет. Могущество даёт большую власть чуть ли не над миром. Оно сладкое, как мёд, оно притягивает. Но Влад мёд не любил, но всё же когда-то он хотел обучиться магии воздуха, магии воды и ментальной магии. А сейчас, в минуту просветления, он понял, что при желании наставница его сломает как щепку. Но что тогда станет с Сашей? Как она будет жить без него? Но минута пронеслась слишком быстро, будто то было лишь малюсенькое мгновение, и он снова прищурил глаза. Всё-таки сделал шаг, потом ещё один, и направил кулак повреждённой руки, которая заболела, в наставницу, целясь ей куда-то в область груди.

Влад медлил, и в какой-то момент Лив даже показалось, что он струсил и не будет нападать. Это было скучно и низко, потому что поднять руку на беззащитную девочку, он, получается, может, а нападать на того, кто сильнее, боится. За такое Оливия собиралась вмазать ему еще сильнее.

- Не знаю, почему ты должен быть в этом уверен, - расплываясь в ехидной улыбке, ответила Оливия. Она действительно могла сжечь его буквально за какую-то минуту, без всяких препятствий, и этот вариант даже обдумывала. - Разве что, такие варианты слишком скучные.

Изначально Оливия не рассчитывала даже пальцем к нему прикасаться, но когда он шагнул к ней и замахнулся, тело сработало само по себе. Не зря она ходила на все эти тренировку по рукопашному бою... - Господи, ты меня за сиськи что ли решил потрогать?
Рука хватает противника за локоть, пальцем зажимая болевую точку, вторая рука ложится на запястье, резкий поворот вокруг своей оси, Оливия развернулась на пятках. Пока поворачивалась, рванула руку Влада к своему бедру, в результате чего он он падает, утыкаясь мордой в землю. Идеально. Оливия брезгливо отбросила его руку, а затем, не удержавшись, занесла ногу и хорошенько пнула его в бок. Это того стояло, честное слово. Даже если бы сейчас её увидел настоятель, она бы не пожалела о том, что делала.
- В общем так. Я запрещаю тебе приближаться к Саше, понятно тебе? Ответственность надо заслужить, а у тебя это выходит просто отвратительно.

Наверное, та история про вампира понравилась бы мальчику. Теперь ей не терпелось рассказать об этом. А для этого нужно вернуться в монастырь. Интересно, а его сегодня отпустят погулять? Хотелось бы, чтобы отпустили. Вот только Саша не знала, что ей в данный момент делать. Вроде как болел живот, в то же время хотелось рассказать новую историю Сонгцэну, а ещё был страх за судьбу Влада. Она услышала про огонь, и голос брата ей не понравился. Он был какой-то нервный, и она тихо вскрикнула. А если его действительно подожгут как свечку? Ведь он погибнет. Но неужели наставница сможет поджечь своего ученика? Ведь Саша знала, что у брата аж две наставницы, но вот он рассказывал, что именно миссис Хамфри он рассказывал про то, что случилось в доме. Вроде он её уважал. Больше, чем другую наставницу. А может, и нет... Саша была слишком маленькой для того,ч тобы всё понимать, но ей хотелось, чтобы всё закончилось миром. Смерть... это плохое слово, и она его уже наелась сполна.

От таких мыслей её отвлекло маленькое членистоногое, которое не является насекомым. Паук. Он шёл на неё, и она вздрогнула. Встала и тихонько отошла от паука. Стала смотреть на брата и его наставницу, которые, кажется, начали драться. Почему-то это показалось захватывающим, и она подумала, что надо выучить пару приёмчиков, чтобы Михая поставить на место..

Значит, его подожгут. Все знают, что огонь причиняет боль, но мало кто знает, что на самом деле происходит с болевыми центрами, когда огонь начинает лизать кожу. Наверное, это очень больно, раз никто не находится в сознании, когда бывает в огне. Влад не любил боль, он её плохо переносил, поэтому у него не было никакого желания испытывать на себе возможности человеческого организма. Он был выносливым, но не очень любил боль. Можно сказать, даже боялся её.

А последующие события развивались очень быстро и неожиданно. Лично для него рукопашный бой складывался из слова "рука". Ему бокс был понятнее и интереснее, нежели чем всякие кунг-фу и другие восточные единоборства. Он и драться-то не любил. А сейчас он полез не драться. Он зарвался, он даже не понимал всю серьёзность и трагичность ситуации. И он не был готов к тому, что ему ответят не боксёрским ударом, а чем-то восточным. Хотя чего он хоте? Они обитают на востоке, они соблюдают законы буддизма. Но в данный момент молодой румын не хотел признавать ни чужую религию, ни чужую культуру.

Нападать надо тоже с умом. Он не подумал, что будет очень больно, когда его схватят за больную руку. Резкая сильная режущая боль пронзила его плечо и врезалась острым копьём в его сознание, лишив его на доли секунды ориентации в этом мире. Этого хватило, чтобы он не успел сгруппироваться и плашмя упал на землю, поцеловавшись с каменистой почвой. Через мгновение он почувствовал запах крови. Заболел нос, но это было не так важно, так как после этого последовал удар в бок. Он встал на колени и рукой стёр кровь с носа. Потом мотнул головой, избавляясь от странного тумана, поселившегося в сознании, и, когда стало немного легче, встал на ноги. Нос был разбит, но, кажется, не сломан. Он криво усмехнулся.

- Вы не имеете права запретить мне приближаться к родной сестре, сифу, - прошипел он. Встал в защитную стойку, но пошатнулся от неприятного головокружения, вызванного туманом в голове.

Визг ребенка вызвал самую минимальную реакцию, на какую только можно было рассчитывать: Оливия неприязненно дернула плечом. Девушка уже успела какими-то задними краями сознания удивиться идеальному спокойствию ребенка. Она, что ли, не выглядит так устрашающе, как на то рассчитывает? Или дело не в ней? В любом случае, Лив рассчитывала на минимальные крики со стороны маленького создания, потому что всё делалось исключительно в её интересах, пусть ей и было бы сложно это понять.

Влад, тем временем, злил всё больше. Тем, что не просил прощения, тем, что продолжал вести себя так, будто прав и не боится. Больше всего на свете Лив хотелось его просто добить, чтобы не злил и не мозолил глаза, но, увы, такой вариант был попросту невозможен.
- Да. что. ты. говоришь, - отчеканила она, чувствуя, как изнутри её раздирает ярость, которой она дает слишком мало выхода. Каждое слово - удар. Первый - под коленки земляной пластиной, чтобы подкосились ноги и в очередной раз упал. Второй - в грудь, но уже другой земляной пластиной, чтобы было больнее падать. Дальше пауза между словами держалась чуть дольше, потому что воздушные потоки окутали тело и подбросили, а затем вдавили в землю, как тряпичную куклу. И последнее слово - земля вокруг Влада оживает и начинает наползать на него сверху, давить со всех сторон, на грудь, на ноги, держит крепко, как настоящие оковы, и не дает пошевелиться даже пальцем.
- Я имею право заставить тебя ментальной магией ударить сестренку, заснять это на какую-то камеру, а затем отнести в полицию, - процедила сквозь зубы, делая щаг и ступая на землю, которая держала Влада. Еще шаг, и вот она уже буквально стоит у него на груди. Правда, землю под собой контролирует, давление от её веса никак не усилилось. - Так что я запрещаю тебе к ней приближаться, иначе в Линь Ян Шо появится кладбище, а первый постоялец будет погребен заживо. Ясно?

У Влада шла кровь из носа, и шла сильно. Девочка нахмурилась и вздрогнула. Мальчишки обычно всегда дрались до первой крови, но никогда так сильно не ударяли друг друга, чтобы кровь лилась просто фонтаном. Кажется, Владу было плохо, и она не знала, что делать. Она тихо и испуганно пискнула, но на неё никто не обратил внимания. Поэтому она снова опустилась на корточки и стала смотреть, что будет дальше. Было страшно, но она надеялась, что Влад постоит за себя. Хотелось домой, хотелось спать. И болел живот. Но это бледнело на фоне страха и прочих эмоций, которые испытывала девочка. Страх усилился, когда мисс Хамфри стала использовать магию. Саша не признавала никаких проявлений магии, она её боялась. Но когда брат снова упал, а его стала закидывать земля, девочка вскрикнула и зажмурилась. Что-то ей подсказывало, что нельзя реветь. Поэтому она тихо, почти неслышно, всхлипывала. Было страшно, но лучше не лезть. И слова женщины... она ведь не станет его закапывать? Хотелось спросить это, но она боялась. А вдруг и её тоже закопают?