Раны на песке

Хорошо, когда есть мастер, но для каллиграфии не намного хуже, когда несколько свободных часов ты проводишь в одиночестве, сидя на коленях перед ящиком с песком. Погода сегодня не благоволила времяпровождению на улице: резко похолодало, небо затянуло тёмно-серыми тучами, как это часто бывало на родных островах, оставалось ждать дождя. Большинство обитателей монастыря попряталось по помещениям, вот и в храме было не так пусто, как хотелось бы, но Анну это не смутило. Она не собиралась переводить бумагу и чернила в комнате, где никто не побеспокоит, предпочитая оттачивать своё неумение здесь, среди свечей и божественного спокойствия.

Девочка опустилась на циновку у песка и взяла в руки палочку для письма, но приступать к работе не торопилась. Ранее она видела в каллиграфии лишь необходимость на пути к офуда, сейчас же находила в этом особую прелесть настроения, внимательного и в то же время отрешенного. Ты человек и ты находишься здесь, но сознание твоё отнюдь не рядом. Прямая спина. Три пальца - большой, указательный, средний - держат кисть прямо. Через некоторое время рука с непривычки начнёт затекать, отяжелеет, будто залитая металлом. Но это после.

Хэн. Прислушиваясь к размеренным ударам собственного сердца, девочка вдохнула, чувствая запах огня, воска и сладкого благовония, щекочущего ноздри. Выдох - и по песку заскользил кончик палочки, влево и вниз, легко, оставляя глубокий порез на поверхности пустыни, уместившейся в ящик. Дальше он тоньше, быстрее, но вновь замирает, когда сердце делает ещё один шаг, и разрезает золотистые песчинки вправо.

Его ещё нет, нужного настроения, но оно обязательно найдется. Прячется в закаулках души, в воздухе храма, в тенях, отбрасываемых свечами. Первый ключ вышел ровным, таким, как его показывают в свитках и книжках. Юная ученица, отбирая внимание у посторонних мыслей о встречи с Адрианом, тренировках, родителях, вновь сделала вдох. Ей представилось, что она летит над необъятной Сахарой, а на песке внизу возникает рисунок. Выдох. Линия скользит вправо, как капля дождя, только что начавшегося снаружи, и заканчивается глубоким оврагом в зыбучих песках. Здесь прохладно, но Анна Мишель не здесь, она там, над этими песками, совершает очередной вдох, чтобы наносить новые и новые раны пустыне.

Десять линий, не совсем одинаковых, но похожих, как братья погодки. Очистить песок, ведь творцу нужны близнецы. На улице дождь омывал землю Тибета, а здесь устающая рука на выдохе, под шум сердца, рисовала незатейливую черту. Ключ. Говорят, каллиграфический. Девочка думает, что к себе.

Когда в пальцах почувствовалось напряжение, Энн отложила палочку и поднялась, разминая запястья, локти, шею. Она прошлёпала по кругу, стараясь никому не мешать, и всматриваясь в здешнюю обстановку. Место чужого бога, но почему на душе такое умиротворение?..

После успешной прогулки по помещению, призванной разогнать кровь в затекших конечностях, англичанка вернулась к своему ящику и села. Медитировать на ходу можно, но она пока не умеет, поэтому за время проветривания в голову надуло много разных мыслей, от которых она так усердно избавлялась, отпугивая систематическим исполнением ключей.

Занесённая над песком палочка замерла, а спина слегка ссутулилась. Не начатая линия застыла в воздухе. Мысль надо пережить. Иначе она будет догонять, бить, оставлять на время и снова догонять. Так, сейчас почему то вспомнился школьный сосед по парте. Ему тогда было девять, ещё раньше он остался без матери на попечении отца, занятого работой. Зато никаких финансовых проблем: мальчик всегда хвастался обновками, будь то одежда, игрушка или обычная ручка за необычную цену. Больше у него ничего не было, только эти вещи. Анна не дружила с ним, но жалела, а потому терпела. Может, зря. Он переехал раньше, чем она ушла из школы. Интересно, суждено ли нам встречаться с большинством людей только один раз в жизни, или мы рано или поздно незаметно, но сталкиваемся вновь?

Хэн. Вдох пропитанного благовониями воздуха. Выдох, капля ниже и левее, тонким порезом в сторону статуи Будды и завершается большой ямой на маленьком песке.
Хэн. Касание легче, воздух выходит из лёгких под ритмичные удары капель дождя, которые играют какую-то свою мелодию на барабанах крыш. Новая линия, такая же, как и предыдущая.
Хэн. Рука уже знает, что делать, как завернуть, чтобы получались не крючки, а уплотнения. Сколько мгновений позволять течь песочной реке вслед за кистью, чтобы она не вышла длиннее или короче, чем нужно. Как в последний миг выдоха завершить рисунок.

Анна смотрела на песок и думала о линиях, повторяющих друг друга. Но в какой-то момент она остановилась. Спина же осталась ровной, как и палочка, нависшая над каллиграфическими узорами. Нагнало очередное воспоминание, которое нужно преодолеть. Рождество. Неизвестно какое, все они были одинаковыми. Как смеркается, зажигают свечи. Много свечей по всему дому. Ёлка уже украшена, гостей нет, ведь Рождество - семейный праздник, а их всего трое: мама, папа и Энн. С кухни до гостиной долетают запахи готовящейся еды, ароматного яблочного пирога, индейки, песочного печенья в виде ангелов, которое Анна очень любила посыпать сахарной пудрой и украдкой таскать с противня. Потом они неприменно обменивались подарками, самые большие, конечно же, доставались ребёнку, который рисовал некрасивые, но яркие открытки "A MERRY CHRISTMAS!" родителям. Совсем давно она пару раз выбиралась с другими детьми петь песни за леденцы, но сейчас уже плохо помнила, что именно они пели. Да и какая разница, уже шесть лет как этот праздник стал пустым звуком, эхом в запертой комнате.

Хэн. Линия скользнула быстрее обычного, но прервалась также, как и другие. Всё ещё не близнецы.
Хэн. Капли и сердце барабанят в унисон, не разберешь, где что. Кто-то из обитателей монастыря прошёл мимо, когда на песке протянулся очередной каньон. Вот бы писать также где-нибудь на плато, огромном, выжжено-жёлтом, оставляя след в истории и стирая его ветром, как ладонью.
Хэн. Ещё один ключ, вдох, несколько ударов сердца. Сколько? Девочка не обратила внимания.

Сменив позу на более привычную, то есть пересев с колен на пятую точку опоры, Анна Мишель разровняла песок и написала на нём три мудрёных и кривых иероглифа, известных местным также как Линь Ян Шо. Тэн Чань учила её когда-то писать наиболее расхожие фразы, но толку от этого было немного, поэтому больше времени они уделяли изучению разговорного языка. Это сильно помогло, а то как бы она разговаривала здесь исключительно на английском? Сифу Грей его знает, да и не только она, но уж точно не все.

Палочка повторно прошлась по линиям иероглифов 灵鉴社

, неумелым и, быть может, даже неправильным, но знакомым. Если верить памяти, то в переводе это будет нечто большее, чем просто "temple of wisdom", но передать на английском полного смысла Чарлстон не могла. Три иероглифа - а смысла больше, чем в трёх длинных словах. Можно ли вообще с помощью языка передать истину, или какой язык не возьми, он окажется несовершенным?

Дождь за стенами храма усиливался. Редкая погода для этих мест. А если обернуться и сделать пару широких шагов назад, окажешься в вечно мокрой Англии. Не поговорить о погоде там - почти дурной тон. Никто, правда, не пробовал разобраться, чем один туманный день отличается от другого, главное, что также сыро. Анна, когда ей было около двенадцати, пряталась с книгами в кровати, а окна заливало дождём. В один из таких дней она читала Камю, не очень понимала, но всё равно читала. Он вроде как писал о болезни тела, но в то же время постоянно говорил о болезнях души. Где бубоны чумы возникают чаще: в воспаленных лимфатических узлах или на сердце? И что из этого легче вылечить? С другой стороны, "чума - это значит начинать все сначала". Если её пережить.

Перебравшись на колени, Анна стала писать ключ за ключом на том месте, где раньше было "название" монастыря. Сотню одинаковых она точно не сделает, но пару десятков идентичных может и даже не успеет устать. Сколько часов она уже сидит в храме, держа спину, как образцовая барышня из прошлых веков? Это не скучно, но утомительно с непривычки, особенно когда не получается полностью очистить голову от всякого барахла, зовущегося мыслями.

Хэн. Казалось бы, идеально ровная. Отчего же не такая, как другие?.. Сердце устало выбивает секунды, прячась в грудной клетке и греясь собственными трудами.
Хэн. Влево и вниз. Вправо - выдох на исходе - и вниз. Интересно, вышли бы они такими же похожими на бумаге. Рука тяжелеет, но надо ещё чуть-чуть. Девочка же ещё не нашла то, что искала, - отрешение. Лишь вынесла пару воспоминаний из себя, чтобы более не мешались.
Хэн. Вдох - и на выдохе песок разрезала линия, ничем не отличающаяся от двух предыдущих.

Сейчас единица, после будет вертикальная линия, не лежащая, а стоящая. Третий ключ Анна тоже успела изучить и даже попробовала несколько раз прописать, точку, больше похожую на запятую. Четвёртый - это "откидная влево". Как Пизанская башня, если её изогнуть, не падает и не стоит. Пятый ключ выглядел сложнее, имел значение "второй" (сначала можно ошибочно принять за "два", хотя на письме они и не похожи вовсе) и звучание его для слуха лаовая очень походило на звучание "единицы", хотя, если вслушаться, разница всё-таки есть. Маленькие иероглифы, а тоже со смыслом.