Падать всегда неприятно

- Ну почему же сразу "кошмар"? - с улыбкой уточняет Джулиет, поднимая голову и встречаясь с Джесси взглядом. Да зачем же он все время напоминает про горб - причем ровно тогда, когда бразильянка ухитряется уже напрочь забыть про эту неприятность?... Но этот вопрос девушка вслух задавать не спешит - а с лукавым видом шепчет: - А вдруг я как раз об этом и мечтаю, чтобы ты в меня влюбился?...
Эта мысль и саму девушку пугает - но пугает как-то приятно, до сладких мурашек по всему телу...И никакого "кошмара" для Джулиет в этом не видится - главное ведь, чтобы человек был хороший, а горб можно и не замечать, да это у девушки уже и прекрасно получается...
Придвигаясь чуть ближе, Джулиет обвивает руками шею Джесси и прижимается щекой к его щеке. Эти минуты, пока они рядом, пока он ее не гонит - принадлежат ей, это бразильянка чувствует совершенно отчетливо, и каждой минутой старается воспользоваться, распорядиться правильно... И пока эти минуты еще есть - девушка поспешно спрашивает: - А каким-нибудь менее травматичным способом тебя найти можно? Нет, ты не подумай, мне для тебя ни рук, ни ног не жалко... просто мне кажется, ты не обрадуешься, если в один прекрасный день я таким образом лишусь руки или ноги...

Ловкач вдруг необыкновенно остро ощутил, как сердце гулко стукнулось об ребра, болезненно сжалось и… замерло. Пропустило один удар, второй, третий… а потом забилось с утроенной силой, словно воодушевленное, окрыленное, вдохновленное! И сил не оставалось ответить на неожиданные слова Джулиет, в мыслях царил полный сумбур, и почему-то хотелось расплакаться. То ли от обиды, что он ничего подобного никогда не испытывал ранее, то ли от счастья, что все это все-таки удалось испытать.
Среди хаоса мыслей, мечущихся в голове Джесси, то и дело всплывала одна: «Этого не может быть». И действительно: не могло. Но было.
И пусть Джулиет сказала это в шутку, пусть это была тонкая издевка над чувствами доверчивого горбуна, пусть за ее словами не стояло ничего, пусть… Главное, что Йорк никогда и не мечтал услышать что-то подобное от девушки. Тем более такой, как Джулиет. А вот теперь услышал, и осознал, каково это: быть нормальным, быть тем, чьим обществом не тяготятся, и тем, кого можно не презирать или не замечать.
- Ну, если так, тогда ты на правильном пути, - весело ответил Джесси. – Еще немного, и ты получишь своего влюбленного горбуна… Вот чуть-чуть еще. Совсем, я бы сказал, малюсенькое чуть-чуть.
Ловкач хихикнул, надеясь, что его слова прозвучали, как шутка. Потому доли шутки там было мало.
А потом… потом… потом мир вдруг расцвел тысячами красок, в голове гулким церковным колоколом стал отдаваться каждый удар сердца. Все-таки ее лицо оказалось слишком близко, и Джесси оставалось лишь стоять, почти не дыша, напряженно вслушиваясь в каждый ее вздох, и надеясь, что ему все это не сниться.
Но шли секунды. Первая, вторая… пятая. Джулиет не спешила отодвигаться, и Джесси вдруг очень остро почувствовал, насколько она совершенна. Потрясающий внешний вид: фигура, лицо, волосы, умение подбирать себе одежду и косметику так, чтобы выглядеть в ней максимально прелестно. И внутренняя теплота, доброта и мягкость, которой нет ни у кого на свете…
На ее фоне Йорк особенно остро ощутил собственные изъяны: небритую щеку, которую касалось мягкая и бархатистая кожа бразильянки; волосы, которые спутались и сейчас торчали неаккуратными патлами, во все стороны; старенький свитер, который давно пора бы заменить; слишком крупные руки, которые даже самый льстивый человек никогда не назовет красивыми. И горб. Конечно. Куда без него?
Джесси невесело усмехнулся.
- Джулиет, нам надо идти, - тихо произнес он, не пытаясь, однако вырваться из ее объятий. Тем более, что поднимать ее на руки в таком положении будет проще. – Пожалуйста. А то у меня скоро не хватит сил донести тебя до лазарета… А твои раны должен осмотреть специалист.
Вопрос, как его найти, горбун решил пропустить мимо ушей. Ведь правда, еще немного, и все, не хватит у него сил расстаться с Джулиет так просто, он вцепится в нее, как клещ. Не оторвешь. Не хотелось, чтобы бразильянка в нем так разочаровалась, поэтому Джесси спешил отнести девушку в лазарет. А там – будь, что будет.

Игнорирование опроса о том, как найти Джесси, девушка однозначно воспринимает как сигнал, что парень не желает, чтобы она это делала. Не желает никаких встреч, за исключением разве что случайных, когда судьба берет исталкивает нос к носу... Это обидно и больно - но Джулиет усиленно старается не подавать виду. Вот только боль не из тех, что можно заглушить врачеванием, ее придется так и нести с собой...
- Ну, раз надо идти... - пожимает плечами бразильянка. Давит горестный вздох и нехотя расцепляет объятия. Ненавидит чувствовать себя навязывающейся - а сейчас, получается, она именно что навязывается... После этого - сама мысль о том, чтобы в лазарете объясняться и оправдываться перед кем-то из мастеров, невыносима - и Джулиет просит: - Нет, в лазарет не надо... Лучше к сестре, я покажу дорогу...

Он опять что-то сделал не так. Это было очевидно, и это было… больно. Почти физически.
Джесси заморгал, пытаясь понять, что произошло, но разобраться в чувствах – это одно, а вот в мыслях – совсем другое. Парень осозновал, что чем-то обидел девушку, но чем именно?
- Джул…иет, - чуть не попался. Опять чуть не назвал ее так, как хотелось, а не так, как нужно. Мог обидеть еще сильнее. – Не надо так… Я же объяснял, что совершенно не умею вести себя с людьми. Для меня все люди – враги, которые могут обидеть из-за мелочи или ударить из-за пустяка. Для них я – не человек. Я так – ошибка, которая напоминает им о пороках, которыми страдала моя мать. О пороках, которым они сами подвержены.
Джесси вздохнул тяжело. Сколько лет, все это копилось в его душе, отравляя, уничтожая в нем все человеческое и оставляя лишь зверя. Озлобленного. Одинокого. Крысу, которая копается в мусре человеческой цивилизации, посекундно ожидая удара или отравы.
Джулиет была первой, кто эту крысу не ударил, не кинул в нее чем-то, не отравил, не натравил на нее огромных собак-крысоловов. И зазевавшаяся крыса оказалась в маленьких теплых ладонях девушки. Замерла, прижимая уши к голове, и изо всех сил стараясь сделаться невидимой, хоть и понимала, что это невозможно. И ожидала удара. Каждую секунду ожидала. А ее гладили, прижимали к теплой щеке, согревали дыханием, кормили и защищали… Крыса готова была убить любого за девушку, но все равно боялась однажды получить от нее удар…
- Я же чувствую, что что-то сделал не так, - продолжал он, не двигаясь с места. – Скажи, что? Я исправлюсь. Обещаю.

Не надо - как? Можно не подавать вида, что обижена. Можно и в самом деле - запретить себе обижаться... вот только боли ничего запретить нельзя, она входит в душу, как в распахнутые настежь двери, а остается надолго... Джулиет растерянно теребит собственные волосы - непонимание, по ее мнению, куда как хуже недомолвок, а сейчас они с Джесси явно друг друга не понимают... это ужасно, ужасно безо всяких приставок... Очевидно, что здесь потребуются прямые вопросы, прямые фразы - но Джулиет произносит их не сразу, пытаясь даже и прямоту смягчить как можно сильнее, чтобы она не была такой ужасающе прямой и острой...
- Почему я не могу к тебе приходить? - наконец спрашивает Диас - и этот вопрос словно прорывает до того так надежно державшуюся плотину... - В монастыре ты не бываешь, как тебя найти, ты не говоришь... Ну вот что мне делать, если ты мне нравишься и я по тебе скучаю? Только скакать по горам, как коза, в надежде случайно тебя где-нибудь встретить, пока однажды не сверну себе шею? Так, да? Если я тебе надоедаю, то лучше так и скажи!... - и бразильянка поспешно сама себе зажимает ладонью рот, чтобы не сказать что-нибудь, что окончательно все испортит. Потому что слов еще много - и все горячие, отчаянные, едва ли не злые... Джулиет и сама не понимает, что именно ее так зацепило - но где-то внутри горячо и больно, как будто ее прогоняют, от нее отказываются...

«Нравишься»…
«Скучаю»…
Джесси слушал, чувствуя, как земля уходит из него из-под ног. Крыса сходила с ума от того, что к ней были так добры, но сейчас она не могла поверить, что это может происходить на самом деле. Ее могли жалеть. Ее даже могли погладить иногда, когда совсем скучно, но…
Нравишься… Скучаю…
- Джулиет…
Он даже не знал, что сказать. Просто все слова прилипли к гортани, и вымолвить хоть звук было столь сложно.
- Мне и в голову не могло прийти бегать от тебя! – воскликнул он, вдруг быстрым движением взваливая ее на руки. И зашагал в сторону монастыря, оставив на земле плащ. Подбирать его не было никакого желания, хотелось бросаться вперед, и сопротивляться этому желанию не было никаких сил.
Несколько минут он шагал молча. Джесси думал, и ничего не мог придумать. Голова не соображала совершенно. Любые предложения казались глупыми и несвоевременными.
- Джулиет, - наконец, осторожно заговорил он. – Если ты хочешь со мной встретиться, я готов это сделать в любой момент. Хочешь, я вообще из своей комнаты выходить не буду в надежде, что ты ко мне заглянешь, хоть на минутку? Хочешь, буду дневать и ночевать у дверей твоей комнаты, лишь бы один раз в день с тобой встретиться? Скажи, как тебе удобно, я сделаю все, что скажешь!

А Джулиет после своих выкриков - замолкает и даже как-то замирает, опустив голову. Словно застывшая марионетка, брошенная рукой кукловода за ненадобностью - и внутри как будто выключили свет, и еще так недавно царившие в душе бразильянки тепло и радость разом куда-то делись...
Испортила. Все испортила, дурацким своим криком испортила... Но желания бросаться в бой и в очередной раз все исправлять, сращивать нет - видимо, этот паззл Джулиет все же не суждено собрать в красивую, правильную, целостную картинку... Диас смотрит на кончики своих пальцев и вяло пытается размышлять о том, что она скажет сестре. И даже не реагирует на то, что Джесси вдруг подхватывает ее на руки - несильно покачивается по инерции, вот и все...
- Просто скажи, где тебя можно будет найти, когда я захочу с тобой встретиться. А к таким радикальным мерам прибегать не обязательно, -бормочет Джулиет, легонько покачиваясь на руках у Джесси в такт его торопливым шагам. Ну вот - теперь девушка знает, как это, когда от прекрасной и счастливой картины в один миг остаются только острые черепки...

Развилка. Джесси подошел к ней, как раз тогда, когда Джулиет перестала говорить. Вздохнул тяжело, размышляя о своем.
Вообще направо вела короткая дорога. Она действительно была короткой: не сидел на середине пути Соловей-разбойник, не поджидал в пещере Змей-Горыныч, не было там непроходимых оврагов и болот. Просто короткая тропа. Не более и не менее. Левая тропка была длиннее метров на пятьсот, но обладала несомненным достоинством: она шла мимо колодца. И за счет этого обе дорожки были одинаково утоптаны.
Джесси постоял у развилки секунд десять. Глянул на задумчивую Джулиет, поглядел на почти скрывшееся за горизонтом солнце. Потом хмыкнул и свернул… налево. Ибо нефиг.
- Помнишь ту полянку, где я тебя «лечил» у костра? – при слове «лечил», горбун ощутимо фыркнул. – Я там бываю чаще всего. Каждый день. Если меня там нет, значит надо подождать, максимум – полчаса, и я появлюсь.
Джесси улыбнулся.
- Джулиет, - в голосе Ловкача было столько нежности, сколько он был вообще способен выразить интонацией, - если хочешь, я могу тебе показать, как проще всего добраться до этой полянки? Со всеми ориентирами? Там захочешь – не заблудишься. Хочешь?
Ловкач сам поражался своей смелости. Еще полчаса назад он бы не осмелился сделать девушке такой предложение. Тем более такой девушке, как Джулиет.
- Только сперва тебе надо выздороветь хорошенько, ладно? – Джесси понятия н имел о возможностях здешних врачевателей, но в чудеса верить не спешил. Вылечить человека – это тебе не огнем по мишени запульнуть. Тут умение нужно. – Как ты думаешь, сколько твоей сестре понадобиться времени, чтобы поставить тебя на ноги?
План отправиться к сестре, вместо лазарета, Ловкач принял безоговорочно. Он бы вообще все принял безоговорочно, если бы это исходило от бразильянки, так что ему даже и в голову не пришло перечить. Конечно, если вдруг сестра (кстати, надо узнать, как ее зовут) разведет руками, и скажет, что надо нести девушку в местный аналог больнички, то, конечно Джесси тут же побежит. А пока - к сестре. Там разберемся.

Джулиет вяло слушает Джесси вполуха - но в какой-то момент все же заинтересованно поднимает голову. Внимание девушки привлекают слова "если хочешь" - за этими словами обычно должно следовать некое предложение, какой-то шаг навстречу, на который бразильянка очень надеется... И, надо сказать, уступка, на которую идет Джесси, радует девушку. До возвращения прежнего, безоблачно радостного настроения, конечно, еще далеко - но ситуация уже начинает понемногу налаживаться, быть может, еще и совсем выправится, не сразу, конечно, но вдруг все же...
- Конечно, хочу! - бразильянка легонько оживляется, и на лицо девушки возвращается улыбка - далеко не такая светлая и жизнерадостная, как прежде, но тем не менее, это улыбка... Джулиет осторожно припадает к плечу Джесси, пытаясь показать этим жестом, что уже не сердится и не обижается, и задумчиво говорит: - Хорошенько выздороветь - это не должна быть проблема... Думаю, сестра минут за двадцать должна справиться. Ну, за полчаса - это в самом худшем случае... Она хороший целитель. Крутостью дежурящих в лазарете мастеров, правда, пока не обладает - но, я думаю, она скоро их догонит. Должна догнать, - уверенно заявляет Джулиет - вера в сестру у бразильянки бесконечная и безграничная с некоторых пор, даже больше, чем в саму себя...

Будь Джесси чуть поэтичнее, он бы обязательно сравнил улыбку Джулиет с первым лучиком долгожданного солнца после нескольких дней ненастья. Но, к сожалению, поэтом горбун не был, по сему и подобные сравнения ему на ум не пришли. Зато он отчетливо ощутил как тает в животе осколок холодного льда, который поселился там сразу после того, как Джулиет перестала улыбаться.
- Вот и славно, - произнес Джесси, сам не понимая, откуда в его голосе столько теплоты и нежности.
Однако ей снова удалось его удивить. Двадцать минут? Серьезно? Вот все эти многочисленные порезы и ссадины, непростой вывих и общую слабость – за двадцать минут? И это еще не самый «крутой» целитель? Мда… Вот этим навыком, пожалуй, Джеси хотел бы обладать. Залечивать раны не пару недель, всего несколько минут – это дорогого стоит…
- Ты уверена, что твоя сестра не самый крутой целитель? – с сомнением спросил Йорк. – И если да, то на что же способны самые крутые?!
Джесси покачал головой. Вот уже ворота храма показались, и горбун, уже без боязни, переступил их. Оставалось совсем немного, выбрав длинную дорогу Ловкач украл у судьбы всего пару лишних минут с бразильянкой. Но даже эти минуты – лучше, чем ничего.
- Ну, теперь веди ты, штурман, – горбун повел плечами, повернул туловище то вправо, то влево, позволяя Джулиет оглядеться. И добавил смущенно: – А то я дорогу не знаю…

Джесси ощущал почти иррациональную радость. Радость была столь сильной, что держать ее в себе не было никакой возможности. Он чувствовал, как губы сами собой складываются в самую идиотскую из его улыбок, а идти становиться легче, вес девушки почти не ощущается, а усталость, что только что подкрадывалась к его мускулам, озадаченно остановилась, не понимая, откуда у горбуна взялось столько сил.
Всего одно прикосновение. Всего одна улыбка. И все. Жизнь сразу расцветает тысячью красок, звуки из приглушенного серой вуалью раздражающего шепота превращаются в веселую и радостную какофонию, нос начинает улавливать только лишь приятные запахи и радоваться им, словно каждый из них обещает блаженство. Что с ним происходит, Джесси не знал, да и не особо стремился это выяснить. Просто наслаждался тем, что, у Джулиет снова хорошее настроение, и он снова может видеть ее искреннюю улыбку.
А потом они дошли. Это было, словно удар под дых: ожидаемый, но от этого не менее неожиданный. Джессии чуть не застонал от обиды, но тут же взял себя в руки: надо уметь радоваться тому, что есть. А получил сегодня он немало.
Осторожно перевалив вес девушки на левую руку, горбун аккуратно постучал по стене, привлекая внимание:
- Здраствуйте! Есть кто дома? Раненный нуждается в помощи!