Душа юанями сыта не будет

Не так давно Анна отправила письмо родителям и пока не ждала ответа, хотя очень надеялась на какое-нибудь чудо, которое в мгновение ока доставит послание в Англию. Погоды у моря не дождешься, поэтому девушка решила, что если её денежную просьбу выполнят, то она всё-всё отложит до того момента, когда придет время осуществлять свою маленькую мечту - путешествие. В монастыре учат работать руками и головой, так что с голоду она вряд ли умрёт, попав в большой мир. Тем более, задерживаться где-либо в планы англичанки не входило. Здесь её место, в этих горах, другого не будет. Под этим низким небом, с этими дикими вершинами, среди которых бродит множество зверей со скрывающимися внутри людьми.

Была ещё одна проблема - образование. Официально Анна закончила в Шептон Маллете только младшую школу, после чего сразу уехала, даже не задумываясь о том, что неплохо бы закончить и старшую. Имея на руках соответствующие документы, потом, при желании, можно было бы податься в какой-нибудь колледж за пределами родной страны. Но сейчас было уже поздно об этом думать. Остался велосипед, называемый самообразованием, и способности, которых нет у обычных школьников. Энн не жалела.

Сегодня, в ясный первый день лета, она решила снова попытать удачу в деревне. Собственного чайника до сих пор не было, а выпрашивать у обитателей монастыря ей было труднее, чем у незнакомых местных жителей. С самого утра не выдалось настроение - будь оно неладно, это малознакомое слово! - и девушка сочла это недобрым знаком, однако планов не изменила. Надела повседневную монастырскую форму, пнула комод в комнате, в надежде, что станет радостнее, и ушла.

Через деревню проходили все ищущие Линь Ян Шо. Анна не была исключением, её первый путь в тибетскую неизвестность пролегал здесь. В предобеденное время жизнь текла в своём трудолюбивом темпе, все что-то делали, кто-то спокойно, кто-то суетливо, то и дело перемещаясь с места на место. Во всём этом ощущалась особая гармония движения, мысли, бытия. Дома, удобно устроившиеся вдоль центральной улицы, жили каждый по-своему, но было в них и что-то общее. Как большая семья, члены которой хоть и различаются по характеру, всё равно остаются родственниками.

- Работу ищешь или от работы сбегаешь? - идущую по улице девочку, разглядывающую деревенские постройки, громко окликнула старуха. Сморщенная, как высохщий абрикос. Она сидела на скамье у одного из домов и зашивала что-то, но, заприметив Анну, отложила недочиненную одежду.

- Ищу, - отозвалась Энн, останавливаясь и вежливо кланяясь. Она очень старалась не делать кислое лицо, уж больно нога ныла после знакомства с монастырской мебелью. Старушка с потерявшимися в морщинах глазами показалась ей забавной. Может, повезло.

- Иди сюда, иди, некуда девать молодые руки, а у меня есть куда.

Анна прошла вслед за поманившей её женщиной в дом, тактично вспомнив о необходимости снять обувь на пороге. Мебели внутри, как и ожидалось, было немного. Можно даже сказать - очень мало. Привычка захломлять пространство лишними предметами принадлежала к числу европейских, а здесь далеко не Европа, а Восток, где совсем иные ценности. Всё наизнанку, привыкнуть невозможно... разве что родиться заново.

- В одно время можешь всё, в другое ничего. Скоро я снова смогу всё, но пока помой-ка полы ты, - старуха, едва сгибая спину, вытащила из-под рукомойника ведро и тряпку, которые вручила девочке. Той было очень неудобно спрашивать, какая будет награда, поэтому она заранее смирилась с тем, что это может быть бесплатным трудом на благо старости, и отправилась за чистой водой. Солнце питало каждый камушек своим теплом и оставляло улыбки на лицах людей, встречающихся с его заботливыми лучами. Яркий свет прокладывал тени на морщинистом лице женщины, которая вновь уселась за своё шитье, маленькая и сухая, но такая... настоящая.

Руки огрубели ещё в первые полгода после прибытия в монастырь. У Анны тогда были жуткип мозоли, но потом всё прошло, и теперь она не боялась, что кожа с ладоней будет облезать как шкура у змеи во время линьки. Вода заставляла блестеть и без того чистый пол, лишь немного запылившийся по углам и у дверей. Туда-сюда. Девушка ползала на коленях с тряпкой, хорошенько закатав рукава.

Чему учат в китайских школах? И может ли попасть в одну из них человек, который разве что слова выговаривает понятно, а читать без словаря не может и путает "сына" и "тысячу"

на письме? Что уж говорить об истории Поднебесной! Да и литература у них наверняка совершенно другая: трудно себе представить заучивание Шекспира на китайском. Три сильнее пол, чище будет и он, и разум. Чтобы занимать себя не бестолковыми размышлениями, а чем-нибудь полезным, англичанка привела в действие Аджну и под скрип натираемых половиц стала представлять, как большая гора прячет в себе маленькое сознание. Камень собирается в шар, а по его поверхности растекается энергия чакры, синяя-синяя, как ясное вечернее небо, и такая же холодная. Она прикрывает собой мысли, которые на мгновенье затихли, и не позволяет посторонним ярким идеям, ругательствам, восклицаниям проникать внутрь. В последнее время Анна то и дело слышит чужие мысли, вместо своих, когда встречается с людьми взглядами. Тихие, прохладные, свободные голоса. Как замечательно, что в Линь Ян Шо большинство людей прячут их за невидимыми цирковыми шатрами, стенами, заборами и пузырями.

Когда многострадальный палец, которому уже досталось утром, ударился о стоящий у стены сундук, ментальный щит местами полопался, и пришлось залечивать его раны, попутно растирая ушибленное место. В дом вернулась старуха, прошаркала мимо со своим аккуратно сложенным шитьем и остановилась у окна, заботливо разглаживая ткань.
- Закончила?

- Почти, - Анна поднялась, недовольно морщась, и забросила тряпку в ведро. Хозяйка дома проговорила что-то про неторопливость жизни, но девушка не особо вникала, будучи уже одной ногой на улице. Солнце грело голову, но не могло растопить щит, методично латаемый Аджной. В планы на вечер входил поход на огород, общение с землёй и крепкий сон после долгого летнего дня. Оставалось только не промокнуть до нитки от собственного пота по пути до монастыря.

- Уже уходишь? Не торопись, вернуться всегда успеешь. Поставь ведро на место, - громкоголосая старушка сняла с сундука небольшую статую Будды и открыла крышку из тёмного дерева. Запахло стариной. Когда много памятных вещей долго-долго лежат вместе, они приобретают не обычный запах затхлости - запах времени. - Путь подходит к концу, нужно расставаться с тем, что тебя на нём сопровождало. В другой жизни будут новые вещи, с собой их не заберешь. Надо ли было копить!

Анна присела рядом и заглянула в сокровищницу. Тут были деревянные чётки, праздничная мужская одежда, свёрнутый воздушный змей, несколько вееров и ещё, и ещё вещи. А наверху единственная фотокарточка, где молодая китаянка стоит на поляне, а из рук у неё порывается унестись в небо Лун из ткани и бамбука. Дождя ли он ищет?..
- Фестиваль в Вэйфане, - почти шёпотом проговорила старушка, глядя на изображение. - Апрель. В небе сотни драконов, птиц, бабочек. Больших, маленьких, но непременно ярких! Можно летать на самолёте, но со змеем чувствуешь настоящую силу, царящую над землей. Мой дорогой Лианг, не там ли мы познакомились?..

С минуту женщина изучала фотографию, улыбаясь одной ей известному прошлому, а потом, будто проснувшись, торопливо стала вынимать вещи.
- Отнесёшь это старьевщику. Смотри, ничего не потеряй и не бери! Только вот. Это я тебе дарю, за работу, - куча предметов перед англичанкой заметно выросла, но маленькую фигурку, изображающую черепаху, хозяйка протянула девочке. Не узнать этот камень было сложно: тёмно-зелёного цвета и покрыт пятнами, будто змеиная чешуя. Серпентин. Одна из разновидностей, вердантик, остальные имееют светлые оттенки. - Искушение - хороший воспитатель воли. Черепаха поможет расти над змеёй. На, держи, держи. С ней можно поделиться плохим настроением, вот как у тебя сейчас - не говори, не говори! - я всё вижу. Камень всё возьмет, а потом отдаст воде. Вода унесёт что угодно, такая у неё сила.

И она говорила. Много говорила, рассказывала историю каждой вещи, извлекаемой из волшебного сундука. Никому больше не пригодятся эти росказни из прожитого века. Никто не узнает, в какие жаркие дни обмахивалась юная девушка веером с драконом, как вешал праздничные красные фонари мужчина в этом шёлковом поясе с лотосами. Кто-то другой будет создавать новые воспоминания.