В лабиринтах городских улиц

- Прямо тропический ливень какой-то, - охотно поддерживает разговор Джулиет. Хотя на самом деле - говорить сейчас не очень хочется... скорее - идти и молчать, и обмениваться такими красноречивыми взглядами, чтобы все прохожие падали от зависти... Как ни странно, но, в отличие от приключившейся несколько минут назад ситуации в кафе, бразильянка чувствует себя вполне уверенно, и чужие взгляды уже нисколько не смущают - даже напротив, в душе просыпается что-то от старшей сестры, и того прохожего, который косо и с удивлением поглядит, кажется, можно взять за воротник, встряхнуть, как связку бананов, и грубовато-настойчиво поинтересоваться, а что, собственно, ему не так?...
Но никакой агрессии Джулиет выхода не дает - вот еще, только этого не хватало... Бразильянка просто игнорирует все направленные на них с Джесси взгляды, позволяет им соскальзывать с кожи и звонко разбиваться об асфальт. Девушка теснее льнет к Ловкачу, одной рукой обхватывет его за пояс и с ласковой улыбкой признается, слегка запрокинув голову: - Как же я счастлива, что ты со мной...

И снова. И опять. Удивительно…
Он чуть не упал, споткнувшись на ровном месте, услышав ее слова. Те самые, которые он так хотел услышать, жаждал, как умирающий в пустыне мечтает о капельке влаги, чтобы смочить губы и саднящее от сухости горло. Она высказала то единственное, что могло заставить его улыбнуться действительно искренне в этот миг, и это… это было удивительно. Она была удивительна. Снова удивительна. Опять удивительна.
Джесси обнял любимую покрепче, поцеловал ее в висок, мечтая о том, чтобы на месте нежного шелка ее кожи оказался сладкий бархат ее губ. Но… нельзя. Не сейчас.
- Ты не представляешь, как счастлив я, - прошептал он, и его голос сливался с голосом падающих на землю капель.
Они вышли к берегу какого-то канала. Мимо торопились автомобили, прожигая себе путь сквозь пелену дождя огнями мощных фар. А в канале вода жила своей жизнью.
Волны, покрытые мгновениями капель дождя, неторопливо прокладывали свой путь, который вел лишь туда, куда направил их человек, построивший это чудо инженерной мысли. Вода играла мускулами, собираясь с силой, и громогласно разбивалось о стену канала, не обращая внимания на суету автомобилей, что опасливо жались к бордюрам. Десятилетия существования этого водного пути оставили свой ржавый след на металле, разъели бетон, но стена крепко удерживала водную стихию в русле, держала всю эту мощь в узде, заставляя служить человеку.
Джесси посмотрел на небо.
- Знаешь, - произнес он, - у меня на родине очень любили рассказывать о дожде. Есть история о капельках, что падают вниз… попробую подстроить ее под местные реалии…
Горбун повел девушку вдоль канала, уже не собираясь выпускать ее из объятий, и слушая, как дождь барабанит по поверхности зонта над их головами. Здесь народу было гораздо меньше, мимо пролетали машины, оставляя за собой тучу брызг, которые не долетали до прохожих благодаря специальным защитным стенкам вдоль тротуара.
- Видишь тучку? – начал Йорк, указывая на небо. – Представь себе, что именно сейчас, именно в той высокой туче, которая укрывает созвездия от наших глаз, родилась капля. Большая такая. Сильная. Могучая… Ты знаешь, как интересна может быть жизнь капельки?.. Не знаешь?.. А вот смотри… Представляешь, водяной шарик пролетает пару сотен метров, прежде чем достигнет гладкой стены небоскреба, что стоит у самого канала...
Джесси вытянул руку и указал на высокое здание, мимо которого они проходили, и которое было освещено десятками рекламных вывесок и желтых отблесков из широких окон, что раскрашивали дождливый вечер множеством оттенков.
- Так вот… водяной шарик едва успевает порадоваться неоновым отблескам, пронзившим его насквозь, как натыкается на угол бетонного здания, взорвавшись водяными искрами. Вот казалось бы, все - окончен путь сильной, могучей, но такой хрупкой капельки, ее судьба завершена, ее короткая история написана до конца, но… - Джесси сделал паузу, и если до этого мгновения голос его звучал скорбно, то сейчас неожиданно обрел силу, интонация изменилась. Он был неплохим рассказчиком, - ...покалеченная капля всё же выживает и продолжает свой полёт вдоль стены - вниз, к большой воде канала, что бурлит внизу, вспененная ударами таких же как она. Капля падает на железные перила одного из балконов, рвется дальше, пожертвовав ещё толикой своей прозрачной души, падает на поверхность нашего зонтика, и… замирает. Ибо сюда, вниз, уже не доходит свет неона и огней ночного города. Но спешащий мимо автомобиль все же осветил ночь яростным огнем своих фар…
Ловкач, не прерывая рассказа, кивком обозначил очередную темную тень, что проехала особенно близко, действительно прожигая ночь своими фарами.
- …И вот тут большая, сильная, могучая, но покалеченная капля, замечает вокруг себя других своих сестренок. То есть замечает-то она все, но видит только одну. Маленькую, совсем крохотную капельку, распростёртую на самом краю темной ткани нашего зонта, что каким-то чудом уловила отголосок огня от фар, соединив в себе на краткий миг две стихии. И этот отголосок, в окружающей тьме, был смелее и желанней тысячи солнц.
Джесси улыбнулся, боясь качнуть зонтом, и сбросить маленькую капельку, о которой рассказывал. Глянул на краешек зонта, увидел десятки водяных шариков, что готовы были сорваться вниз.
- А теперь представь, - продолжал горбун, - что большая, сильная, могучая капля, покалеченная от ударов, но все еще живая, дрогнув от усилий, медленно поползла к маленькой капельке, вдруг ставшей такой яркой в этом царстве бесконечной тьмы. Вокруг, словно снаряды на поле боя, рвутся водяные бомбы, но движение большой капли не прерывается ни на секунду. И когда путь до слияния уже почти окончен, небесная бомбардировка достигает цели – смерть большой, сильной, могучей капли тиха и невидима, никто и не заметит её исчезновения.
Улыбка Джесси стала грустной. Ему всегда нравилась эта история о двух капельках, рвущихся друг к другу, и к одной цели. Он взглянул на девушку, вздохнул:
- Но ведь у нас еще есть капля-малышка, что замерла на самом краю зонтика, да? – проговорил горбун. – А она, уже почти утратившая подаренный ей огонь, ещё немного подождала на краю зонтика и, убедившись в тщетности ожидания, сорвалась вниз, чтобы в единении с водой канала забыть о том, кого она так и не дождалась на холодной поверхности жесткой ткани…
На этом история заканчивалась, но Джесси хотелось показать, что не все так плохо:
- Надо сказать, что эта маленькая капелька, беззащитная в своём падении перед воздушной стихией, всё-таки достигла спасительной поверхности канала. Она тут же погрузилась вглубь, пребывая в восторге от бурных течений и величия этого прозрачного мегаполиса. Но перед тем, как навсегда закружиться в бесконечном танце с миллионами новых друзей, она кинула мимолётный взгляд ввысь, туда, где холод и вечерняя тьма покрывали дрожью поверхность воды. Капелька ждала прибытия спутника, с которым судьба устроила ей мимолётную встречу на краю зонта. Но дождь закончился и все капли, кто не сумел достичь большой воды, отправились в прошлое, не сумев превратиться в нечто большее…
В реальности, в отличие от истории, рассказанной Йорком, дождь не думал заканчиваться. Наоборот, он яростно хлестал по поверхности зонта, словно пытаясь донести до людей, скрытых под ним, какую-то важную мысль.
- Знаешь, мне иногда кажется, что эта история про меня, - едва слышно произнес он. – Про то, как я калечил себя, бросаясь на стены небоскребов больших городов, но так и не умер до конца… А потом встретил маленькую капельку, что светила ярче солнышка…
Ловкач нежно взглянул на девушку, чуть крепче сжал пальцы, прижимая возлюбленную к себе, так что не оставалось сомнений, кого он имеет в виду, под второй капелькой. А потом добавил еще тише, словно обращаясь к самому себе:
- Вот только чтобы быть с этой маленькой, яркой но самой прекрасной на свете капелькой, мне действительно нужно стать чем-то большим, чем просто покалеченный осколок воды…
Джесси помотал головой, как будто таким образом пытался отогнать ненужные мысли.
- Извини, - произнес он. – Чего-то меня на философию потянуло… Я не… короче, забудь, ладно?

И всем бы хорош рассказ - да вот только в ночи шестнадцатлетних девушек на философию тянет меньше всего. В таком возрасте вообще как-то не до глобальных серьезных рассуждений - хочется действий. Рыданий и смеха, роз и шипов, ночей с танцами до рассвета - и ночей, утягивающих в себя, словно в глухие омуты... Впрочем, если бы Джулиет вдруг прервала рассказ Джесси тем или иным образом - после этого девушка первым делом непременно откусила бы себе некстати сболтнувший лишнее язык. Правда, четко осознать это получилось лишь с последними сказанными Ловкачом фразами - дать в такой ситуации понять, что столь смелый и откровенный рассказ нагоняет на тебя тоску, пусть даже на самом деле это и не так, было бы своеобразным предательством их пока еще слишком хрупкого доверия друг к другу...
- Для меня ты - уже большее, - Джулиет охотно прижимается к Джесси крепче, повинуясь нажиму его ладони. - Ты ведь любишь меня? Любовь уже сама по себе наполняет светом... А я... я тебя всегда дождусь, - и даже щеки отчаянно полыхают от такого решительного признания, но о сказанных словах бразильянка ни на мгновение не жалеет. Тем более что - это ведь правда...

- Спасибо, милая, - улыбнулся Джесси, поднимаясь по ступенькам очередной лестницы. – Спасибо…
Говорить больше ничего не хотелось. Горбун понимал, что уже сказал слишком много, но когда он начинал говорить, он вовсе не думал, что закончит сравнением себя и капли. Это получилось само собой, слова лились из парня нескончаемым потоком, и остановить это не было никакой возможности. Обычно таких вещей себе Ловкач не позволял. И никакое «само собой» тут не оправдание.
- Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, - продолжал он. – Ты в этом и не сомневайся…
Вдруг неожиданно Джесси осознал, что вокруг ни души. Вот, казалось, только что они шли по оживленной улице, но лестница закончилась и они оказались… где-то. Как будто их отрезало от других людей. Как будто, они одни во всей вселенной, и только им светят огни из окон, и фонари… Забавная ситуация. Ночь, тьма, дождь, и они только вдвоем.
Ловкач улыбнулся, и вдруг остановился, обнял девушку обеими руками, всучив ей в руки зонтик. Повернул ее к себе, взглянул в глаза. В бледном свете ближайшего фонаря лицо Джулиет, казалось, было окутано призрачным светом. Зонтик качнулся, ветер бросил в лицо влюбленным пригоршню дождевых капель. Они растаяли на её лице, слезами стекая по щекам. Глаза бразильянки, словно в противовес мертвому свету фонаря, горели живым огнем. Ветер, будто извиняясь за свою выходку, мягко потрепал её длинные волосы, сорвал с губ тепло ее дыхания.
- Мне кажется, что сегодняшний вечер не слишком удался, - тихо произнес горбун. – Ты уж прости меня… Но, будучи редким эгоистом и сволочью, я только лишь ради вот этого мгновения, провел бы тебя под дождем еще несколько раз…
Их лица были слишком близко. И Джесси слишком долго ждал этого, чтобы сейчас у него оставались силы сопротивляться порыву поцеловать ее. Да и желания сопротивляться, честно говоря, не было. Совсем.