...

Прошло полтора или два месяца. Здесь время летит совсем иначе, не так, как в остальном мире. Здесь всё по-другому. Казалось, он только вчера прибыл в этот монастырь и увиделся со своими бывшими преподавателями, позавчера он встретился с Фабианой, и вот уже прошло столько времени.

Его часто мучали кошмары. С тех пор, как лишился друга, он не мог спать. Он никому не рассказывал, что с ним произошло, никто не знал, что ему пришлось лечь на операцию, и никто не знал, что он боится применять свои способности к врачеванию на прктике. За три года обучения в институте он ничему не научился, да и в школе он тоже не был гением. Пол - вот это был умный, весёлый человек, который всегда всё умел. Который любил жизнь и мог постоять за себя и друзей. Он погиб вместо Бенедетто, а он, Беня, даже не был на его похоронах. Человека, который любил жизнь так сильно, как никто другой...

Это был обычный день весны. Бенедетто выполз из своей комнаты развеяться и побрёл на веранду. Пока делать было нечего, и он решил почитать самоучитель китайского языка, чтобы хоть немного научиться говорить на этом непонятном языке...

Час свободного времени – небывалая и непривычная роскошь для Шэн в её нынешнем ритме жизни. Для кого-то распорядок жизни в священной обители мог показаться спокойным и традиционно-размеренным, но не для тигрицы, когда каждую свободную минуту она посвящала дополнительным тренировкам. Сейчас нельзя по-другому, слишком многое от неё зависит и здесь, и в клане. Шэн вышла из комнаты, задумчиво перебирая четки – нужно было восстановить энергию, которая была потрачена во время тренировки по магии Огня. Последствия болезни ещё сказывались легкой слабостью, которая усиливалась после серьезных нагрузок. Не всегда хватало дыхания, иногда пульс оказывался выше, чем должен, порой даже прыгало давление. Это не только усталость и следы болезни – тигрице уже давно было не пятнадцать лет, чтобы изводить себя нагрузками круглые сутки. Но она верила, что сил хватит на все, так уж была воспитана.

На веранде был Бенедетто, которого она знала ещё по академии. С ним что-то произошло, это читалось в его поступках, выражении лица и несвойственной для его возраста вечной угрюмой молчаливости. Шэн не расспрашивала его об этом – при всем желании помочь молодому мастеру, она просто не находила на это времени. У Бенедетто не было наставника, к которому он мог бы обратиться за советом. Шэн не одобряла такой подход к обучению младших мастеров, но они были достаточно взрослыми и самостоятельными, чтобы решать самим, нужен ли им куратор. Тигрица коротко поклонилась младшему мастеру и чуть заметно улыбнулась, после чего подошла к перилам веранды. Она не стала пока начинать разговор, решив чуть присмотреться к Бенедетто.

Ещё не очень тепло, но уже и не холодно. Молодой человек присел на одну ступеньку крыльца и стал читать самоучитель. Он не заметил, как в этом месте появилась мастер Бо. С ней он был знаком только заочно. В академии он не брал у неё занятия по оружию или магии, так что видел её где-нибудь на территории мельком, но не разговаривал с ней. К тому же брать уроки магии ему у неё было нельзя. Он - маг Воды, а она - маг Огня. Тогда, в то студенческое время, ему не нужно было учиться чему-то новому. А сейчас...

Он вздохнул и прикрыл глаза. Вспомнил последнюю сцену, вспомнил друга, лежащего на его руках, вспомнил ярость. Желание отомстить вернулось к нему, и он решил сделать это во что бы то ни стало. Хотя первая волна мести прошла в самом начале, он убил многих людей, но ведь остались ещё люди, которые были замешаны в смерти его родителей.

Он вздохнул и громко захлопнул книгу. Открыл глаза и посмотрел на мастера Бо. Встал на на ноги и вежливо склонил голову.
- Добрый день, - просто сказал он ей и опустил глаза, о чём-то задумавшись.

- Добрый день, Бенедетто, - произнесла Шэн, пристально посмотрев на младшего мастера.

Молодой европеец, как всегда, был угрюм и задумчив. Тигрицу это настораживало – именно в таком состоянии людям свойственно совершать глупости. На самом деле, не бывает безвыходных ситуаций, бывают неправильные решения. В то же время, будучи магом Огня, Шэн не умела тонко чувствовать эмоции других людей, она, как пламя, стремилась истребить то, что казалось больным и неверным, не стесняясь ни в методах, ни в выражениях. В то же время тигрицу злило, когда слабость демонстрируют те, кому она не положена по статусу – воины, руководители, мужчины, старшие по рангу. Причина этой злости была проста – Шэн сама не имела права быть слабой. В неё всегда верили, на неё всегда рассчитывали, она должна была быть готовой в любой момент выступить в бою за клан. И никого не волновало, что в это время творится у неё на душе или успели ли зажить раны после прошлого боя. Сейчас тигрица снова боролась с собой в попытке сделать ещё один шаг, казавшийся невозможным.

- Послушай совета старого воина. Что бы ни было в твоем прошлом, это не повод не жить настоящим, - задумчиво сказала Шэн, после чего отвернулась от младшего мастера и стала разглядывать деревья сада, окружавшего корпус мастеров.

Месть. такое сладкое и ласковое слово.
Ему казалось, что именно он и именно сейчас должен остановить это. Ему казалось, что это единственный шанс вернуться в нормальную жизнь. Вот только жизнь никогда больше не будет такой, как прежде. Месть никогда не вернёт Пола. Если бы можно было что-то сделать...
Но, к сожалению, повернуть время вспять можно только в сказках и легендах. Но не в реальном мире. Это пугало и угнетало. Это было плохо и неправильно.

Мастер ему ответила, а поом стала смотреть на дерево, раскинувшееся неподалёку. Парень подошёл поближе к ней и облокотился о перилла. Достал из кармана джинсов маленькую серебряную гармошку и стал смотреть на неё, стараясь не смотреть на Шэн.

- вы же здесь давно? Как здесь жвётся? - спросил он чуть погодя, понимая, что нужно как-нибудь общаться.

- Я здесь почти с самого открытия, - Шэн посмотрела на Бенедетто, который теребил в руках губную гармошку. – Здесь спокойно, это очень важно, - задумчиво добавила она.

Тигрице было хорошо и уютно в монастыре. Здесь находился единственный человек, которого она считала равным себе другом, и здесь не было битв. Конечно, в любой день вождь мог прислать письмо и вызвать в клан, но пока писем не было. Она, конечно, не спешила делиться с молодым европейцем своими переживаниями – есть вещи, о которых воины клана почти всегда молчат. Она сама знала свой путь, а единственная надежная опора – лишь пламя в собственном теле, которое рождается в дыхании и рождает дыхание. Шэн умела быть сильной, она не умела быть слабой, за это она платила невозможностью доверять надеждам, неумением мечтать и неспособностью признать неправоту, слабость или поражение. При этом она не имела права сомневаться в правильности такого подхода к жизни – от этого зависел клан, важнее которого не было ничего. Ради службы, для которой она была воспитана и обучена, Шэн с готовностью жертвовала всем, даже правом на смерть в смирении.

- В Линь Ян Шо каждый находит то, что ищет. Нужно только понять, что именно ищешь ты, - сказала тигрица, прямо посмотрев на младшего мастера.

- Что я ищу? - тихо спросил он, выслушав женщину. Он знал, что она всегда была не такой, как все остальные люди, но не понимал, почему. дело в том, что он даже не знал, откуда она, из какой страны. Все его знания о мире заключались только в знании своей малюсенькой страны и своего мизерного города. Больше он ни о чём не имел представления. Нет, он знал, конечно, где находится Израиль, Палестина, Штаты, Япония и другие страны этого большого и неправильного мира. И он не имел представления, какой является её жизнь. Он до сих пор не знал, что она воин.
Может быть, если бы он брал у неё в академии какие-нибудь уроки или тренировки, то получше бы узнал о ней...

Он вздохнул и провёл пальцами руки по выгравированным на боку инструмента буквам. Прикрыл глаза.
- Я не знаю, что я ищу. Наверное, просто спокойствия. И одиночества... - одними губами прошептал он, вновь открывая глаза и глядя на неё. - Шэн, а вы нашли то, что искали? - всё ещё тихо спросил он.

К старшему мастеру очень мало кто смел обращаться по имени. Шэн заметно нахмурилась, посмотрев на Бенедетто. Наверное, он просто не знал правил местного этикета. Его вопрос был ещё более странным – слишком личный.

- Да нашла, - уверенно сказала тигрица. – Просто спокойствие, - она усмехнулась. – А одиночество… это не то, что нужно искать, оно само приходит, даже когда его не ждешь. Ты от кого-то бежишь?

У воина не может быть привязанностей, в этом путь воина совпадает с основами религии. И из-за этого Шэн привыкла к одиночеству. В её жизни были люди, которые были ей дороги, но чувство долга всегда было важнее. Тигрица ценила возможности побыть одной, наедине с собственными мыслями, но она никогда намерено не бежала от людей. И она знала по своему опыту, что такое желание возникает лишь в одном случае – когда хочется убежать от самой себя. Во всех остальных случаях общество других людей приятно или безразлично. Окружающие редко встречали её с распростертыми объятьями – её либо боялись, либо уважали, либо ненавидели. Был ещё узкий круг людей, которые в неё верили, и совсем узкий – те, кто её понимал. Среди них были ещё более близкие люди – те, кто обращался к ней на ты. Таких почти не осталось, большинство из них уже обрели иные воплощения, возможно, в других кругах сансары. Если им повезло, в новых жизнях они обрели мир и покой.

Молодой человек вздохнул и прикрыл глаза. Про себя выругался тому, что до сих пор не освоил эту страну. Ладно-то язык, но традиции и правила этикета. Кажется, его обращение к Шэн по имени было грубой ошибкой. Или не грубой. В общем, надо на досуге прочитать книжечку, купленную когда-то в деревне, что раскинулась в низине гор. Жаль только, что она целиком и полностью написана иероглифами. Но это уже другая история.

- Это хорошо, что вы что-то хорошее для себя нашли. А одиночество... я не считаю, что его искать нельзя. Человек - существо социальное, но иногда любому человеку хочется побыть наедине с собой. Я... - он задумался. - Нет, я ни от кого не бегу. Я, наверное, просто решил начать новую жизнь. Мне осточертела жизнь в цивилизованном мире, если честно, - договорил он и слабо улыбнулся. По крайней мере, это было правдой.

Шэн не любила спорить. Она редко прислушивалась к чужому мнению и никогда – к мнению младших по рангу. Ей было бесполезно что-то доказывать в философских беседах, она все равно считала, что знает все так, как должна знать. Но при этом редко доказывала свою точку зрения – зачем? Тигрица не считала себя мыслителем или философом, прикладное мыслеблудие она относила к числу тех занятий, на которые не стоит тратить драгоценное время. Так что, считая, что одиночество искать нельзя, она не стала спорить с Бенедетто.

- Ты считаешь менее цивилизованным мир, где милосердие и сострадание ценятся выше власти и денег? – усмехнулась Шэн, которую неприятно зацепили слова европейца.

Даже будучи воином клана, тигрица высоко ценила добродетели буддизма. В Линь Ян Шо и вовсе не было место ненависти и корысти, поэтому здесь было спокойно. Она много лет провела в Европе, видела Англию, Исландию, мельком – другие страны, и везде Непал и Китай считали какими-то дикими странами, отставшими от жизни. Зато никто не мог сказать, в чем истинная ценность человеческого пути. Чья душа цивилизованнее – того, кто живет в мире современной техники и считает, что души нет, потому что её не видно на рентгене или того, кто идет Внешней Корой вокруг священного Кайласа, кутаясь в обветшавшую джубу и питаясь тсампой ради того, чтобы очистить душу от грехов ради будущих перерождений.

Молодой человек посмотрел на женщину и глубоко вздохнул. Да, в чём-то она была права. Действительно, многие цивилизованные страны считали неразвитыми страны третьего мира. Это вбивали в головы ученикам средней школы на уроках географии во всех странах мира. Цивилизованных, разумеется.
Но он сам не учился в школе географии. Он лишь сам читал какие-то материалы и смотрел научные фильмы компании ВВС.

- Ну... в общем-то, да. Не знаю, почему, но считается так. Но я лично считаю, что везде есть что-то плохое и хорошее. Вот в Китае есть это место. Где всегда хорошо, куда любой может придти и найти что-то для себя. В Европе такого не найти, как мне кажется. Там есть что-то другое. - Задумчиво произнёс молодой человек и опустил голову, задумавшись о чём-то. - А что насчёт милосердия и сострадания, то... наверное, это всё зависит от воспитания. Я родился в протестантской стране, но считаю себя католиком. Меня с детства учили, что нужно помогать больным, заниматься благотворительностью, волонтёрством. Священнослужители в церквях постоянно твердят об этом... Миллиарды людей делают деньги, и только горстка людей способна помочь тому, кто пострадал от денег... - он осёкся и прикрыл глаза. Прикусил губу и снова вздохнул.
- Прошу прощения. Я не хотел начинать этот разговор. Я не привык разговаривать на филосовские темы. Ещё раз извиняюсь...

Он посмотрел на неё и, слабо склонив голову в знак уважения, перевёл взгляд на видневшиеся вдали горы. Последний раз такого плана разговор был лет шесть назад, когда он сидел с Марией на крыльце дома и любовались звёздами. Кажется, тогда разговор перешёл в спор, и они поссорились. Но потом, следующим утром, они снова помирились и были любимыми братом и сестрой. Как же иногда хочется вернуться в прошлое...

Милосердие и сострадание – сложная тема для опытного воина клана, и уж точно не та, которую удобно обсуждать с младшими по рангу. Иногда милосердием является даже убийство, а сострадание заставляет проливать кровь. При этом любовь к Будде была для Шэн единственным критерием, по которому она могла оценивать веления своего сердца и решать, когда совесть велит ей прекратить службу. К тому моменту, как будущий воин клана готов сдать экзамен вождю, он очень хорошо знает, как убить противника. Но для того, чтобы белый тигр не стал неуправляемым свирепым хищником, к этому же времени он узнает цену жизни и запоминает, что жизнь противника тоже ценна. Любой воин клана приучается слушать вождя, Учителя и командира, но есть воля выше воли этих людей – голос совести. Это – ещё один принцип, который позволял тиграм выживать, сохраняя сердца людей. Вожди, командиры и учителя бывают разными, они тоже допускают ошибки, среди них попадаются алчные или озлобленные люди, порой даже воины с высокими моральными принципами доходят до той стадии отчаяния, когда готовы встать на путь ненависти и жестокости. Для того чтобы армия не подчинилась такому командиру, в закаленном сердце каждого из тигров есть место для совести. Любой тигр при своей дисциплине и строгой дрессировке, волен отказаться от службы по велению сердца, только так можно уберечь мир от вышколенных убийц, в которых могут превратиться лучшие из воинов. Именно так Шэн ушла со службы у Инг Ко по велению сердца.

- Важно лишь то, что чувствуешь сердцем. Например, если сердце жаждет мести, никакое волонтерство не поможет душе обратиться к свету, - задумчиво сказала тигрица.

- Моё вероисповедание отличается от того, в котором Вы воспитывались, мастер. Нас с сестрой в детстве учили соблюдать Великие Заповеди. Я считаю, что только человек с чистым сердцем и светлой душой сможет стать по-настоящему счастливым.

Таким человеком была Мария. Бенедетто был уверен, что она не изменила бы своим принципам. Не было такого, чтобы она пропустила службу, не пришла на исповедь. Вот он, Бенедетто, частенько пренебрегал этим. Бывало, что вместо различных служб он с Полом проводил время в школе и учился развиваить в себе способности...

- Я знаю, что представления о жизни у нас слишком разные. Я ещё раз извиняюсь, если сказал что-то не то или задел вас своими разговорами.
Он хотел сказать ещё что-то, но слова упорно не шли с языка, а казаться слабым или просить о помощи ему не хотелось. Но вроде бы он уже и без того был слабым. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь, ему хотелось банальной жалости. Но правильно ли он поступил, когда начал этот разговор с мастером Бо. Наверное, надо было просто уйти в горы. Предаться забвению...

Тигрица задумчиво усмехнулась, глядя на раскинувшиеся вокруг корпуса деревья. Кончено, Бенедетто был воспитан в другой культуре и другой религии. Шэн почти ничего не знала о христианстве, хотя некоторые образы казались ей интуитивно понятными.

- Бог един и учит всех одному и тому же, просто говорит это на разных языках. И всех учит, как найти путь к счастью, - мастер вздохнула. – Но я вижу, что тебе что-то мешает на этом пути. Ты не считаешь светлыми свои сердце и душу? – тигрица обернулась на младшего мастера и чуть прищурилась.

Путь судьбы Бенедетто, каким его можно было разглядеть сейчас по бликам на поверхности настоящего момента, был похож на комок не распутанной пряжи. У него не было фатального предназначения, как бывает у тех же воинов или упрямых праведников. Он будто бродил в тумане по болоту, не зная, хочет ли быстрее утонуть или может попытаться на что-то надеяться. Если бы кто-то задал такой вопрос Шэн, она бы либо промолчала, либо честно ответила, что не считает. Пусть она и думала, что никогда не допускала ошибок, идя предначертанным ей с детства путем, она чувствовала сердцем, что несет ответственность за поступки Стивена, что пролитая ей кровь врагов остается бурыми пятнами на её карме, но что для того, чтобы кто-то другой беспокоился о чистоте души, она должна быть палачом, исполняющим решения старших по рангу. Она любила Будду и знала, что он прав в своих словах, но воину глупо считать себя праведником. При этом Шэн была не вправе менять свою судьбу, этим она бы подвела клан, вождя и отца. В отличие от Бенедетто, она была заложником судьбы, что была ей предначертана. В то же время ей хотелось помочь этому европейцу, который явно лез на Крышу мира не от безделья, а из-за того, что заставило его переосмыслить собственную жизнь. Только сейчас казалось, он скорее готов сдаться, чем принять произошедшее и сделать шаг вперед.