Прогулка по Лхасе

Когда Руж начинает язвить, значит, она теряет самоконтроль. Как пьющая женщина-физик. Так, стоп, они же друзья. Вот тут возле него сидит друг Флёр, с которым можно выпить ещё виски, потом ещё виски, и даже ещё виски и… разумеется, поговорить за жизнь, а что ещё? Узкоглазый не обманул, это был действительно Дьюарс. Правда, трехлетка. Но все равно приятный напиток, наподобие Ред Лейбла. По правде сказать, если бы здесь не было виски, Адлер не менее увлеченно пил бы с другом Флер на брудершафт местную рисовую бормотуху.

- Тогда за железную логику, - Эрик обезоруживающе улыбнулся и сделал довольно приличный глоток виски, прикрыв глаза с видом опытного дегустатора горючих жидкостей. – Флер, улыбнись, ну пожалуйста, - он захлопал глазами корча из себя подобие Чеширского кота наевшегося тех самых грибов до кондиции «не мокайте Соню в чай». – Кстати, а что мы сегодня делать будем? Не, понимаю, что пить, а вообще? Можно выпить литр и всю ночь говорить о том, как сложилась наша жизнь. Можно по два, там как повезет, ну, то есть либо сразу заснем, либо ещё, допустим, поговорим. Можно по три, и тогда нас отпустит к послезавтра в лучшем случае, зато будет чем заняться ещё пару недель – будем вспоминать, что мы успели натворить. Если ты не изменилась, а я уже чувствую, что почти не изменился, вспоминать будет лучше по новостным полосам в местных газетах. Что думаешь?

В былые времена их совместные пьянки были темой для обсуждений всех окрестных тусовок, хотя Эрик до сих пор не знал половину из того, что о них говорили. И не мог бы поклясться на Библии, что самого невероятного из того, что рассказывали сплетники, не было и быть не могло. Хорошее было время, веселое.

Адлер, как уже успела заметить прорицательница, уже тоже довольно прилично выпил, а потом опьянение было налицо, только вот, как это всегда и было, он был гораздо более трезвым, нежели она сама. Она пригубила за железную логику, краем сознания все еще понимая, что надо попридержать коней, иначе все закончится как всегда… И далеко не так, как сейчас описывает Адлер.

- Эрик, вот кому ты сейчас рассказываешь сказки, а? Ты думаешь, я не помню, чем заканчивался любой наш совместный сейшен? Ну, когда мы неожиданно стали встречаться. Что-то меня в мои тридцать девять совершенно не прельщает трое суток приходить в себя и пытаться понять, чем мы занимались, помимо придания плотским утехам. – Англичанка строго посмотрела на друга, но, тем не менее, сделала еще небольшой глоток обжигающего напитка, - Лучше расскажи: неужели за такое долгое время у тебя не было ни одного романа? Я не про девочек на ночь, сам понимаешь…

На самом деле, при особенно большом желании, она могла узнать все сама, ну, либо проверить то, что он ей скажет, только вот сейчас прорицательница преследовала немного иную цель – увести разговор на относительно нейтральную тему, хотя, кажется, не лучший вариант она выбрала. Но остается довольствоваться тем, что разговор будет вести он и о себе. Во всяком случае, оставалось надеяться на то, что он не увильнет от разговора и честно ответит на вопрос. Желательно с подробностями, чтобы как можно дольше растянуть этот момент. Руж даже еще виски им заказала ради такого случая.

А он ведь так старательно избегал скользкой темы о том, чем обычно заканчивались их совместные попойки. Тем более, что с того момента, как они в прошлый раз хорошо погуляли, прошло два десятка лет и очень многое успело измениться. Но Руж не дала прокомментировать эти слова, задав сложный вопрос. Конечно, отношения были, и разные, но ни одни из них не стали достаточно серьезными. Эрик задумчиво пригубил виски.

- Почему не было? – он посмотрел на предсказательницу. – Двадцать лет – большой срок. Были и такие отношения, когда пару раз думалось, что они затянутся надолго. Но, видно, не судьба, - Адлер чуть улыбнулся и поставил стакан на стол. – Вот, например, приползаешь домой к полуночи после совещания, а она начинает мозг выносить – почему так долго, почему такой грустный, почему не обращаешь внимания – оно мне нужно? Странный вы народ, женщины. Или вот ещё манера – сегодня дам, завтра не дам, послезавтра я почему-то должен доложиться, где я был вечером, а через месяц «почему ты не звонишь, у нас же была такая любовь». А патологическая ревность… Залезть в мой телефон, найти смску вроде «ок, договорились» от какой-нибудь Келли Смит. Позвонить этой Келли Смит и закатить истерику о том, кто где кого видел и кто кому патлы повыдергает. И неважно, что Келли Смит – это пятидесятилетняя сотрудница таможенной службы, которая проводит сертификацию очередной партии товара и договорились мы о том, что документы она закончит готовить к среде, а не вторнику. Или женщины по природе своей не понимают, что все «ок, договорились» от любовниц я не буду хранить в телефоне? – Эрик выпил ещё глоток виски и поморщился. – А, может, просто я не приспособлен для семейной жизни.

Одной из ярких черт в характере Адлера был упрямый дух противоречия. Чем больше его убеждали в необходимости жениться, тем меньше его тянуло к алтарю. Он был спокоен и терпелив, но в то же время очень не любил хаос и суматоху вокруг себя. Женщина в доме – это ежевечерние скандалы, хаос в ванной из всяких там флаконов, красок, пузырьков и странных приспособлений, шкаф, забитый непонятно чем и много всего другого, что нарушает привычный распорядок жизни ради сомнительного удовольствия лицезреть кого-то в своем доме. Так что пока в сознании Адлера минусы женитьбы перекрывали возможные плюсы. Ужинать можно в ресторанах, а в квартире прекрасно убирается миссис Рассел, престарелая домработница, которая приходит два раза в неделю, чтобы все перемыть, перестирать и перегладить.

Да уж, кажется, все же получилось немного увести тему разговора в сторону, да и более того – весьма удачно. Оказывается, что все намного проще, чем можно было подумать с самого начала. Естественно отношения были, но они его откровенно тяготили какие-либо отношения, где женщина требовала много внимания. Может они сумели провстречаться два года потому что были так молоды, да, к тому же, они всегда были заодно, когда речь заходила о больших компаниях и стебе над ними. Ну, во всяком случае после того, как месяц выясняли отношения после того, как впервые оказались в одной постели. Причем самое интересное, что прорицательница не устраивала никаких истерик, просто посылала его лесом, потом посылал он ее, потом друг друга на очень повышенных тонах и чуть ли не доходили до рукоприкладства. Ну, точнее Руж уже шла давать ему по башке чем-нибудь тяжелым, но он так ловко перехватывал инициативу и просто-напросто укладывал ее на лопатки. И снова все по кругу: утро, чувство дежа вю и дальше по кругу…

- Ты когда-нибудь пробовал общаться с умными женщинами, а не с тупыми истеричками? – хмыкнула прорицательница, допивая свой первый стакан виски. Благо что официант уже принес следующий, а то англичанку уже капитально понесло на разговоры и всякую умную фигню толкать, чтобы показать какая она вся из себя умная. – Не обязательно иметь высшее образование, чтобы иметь голову на плечах и знать, что у мужчинам с истерикой лучше за километр не подходить и не ерепениться без реальной причине, а только по тому, какая моча тебе стукнет в голову.

- Себя ты тоже относишь к истеричкам? Или считаешь, что я никогда не пробовал с тобой общаться? – Эрик вопросительно поднял бровь, скосив взгляд на прорицательницу. – Не суди их строго, может быть, у женщин такая реакция на жизнь со мной. Им же нужно уделять внимание, находить на них время… Проще такие отношения, которые ни к чему не обязывают.

Эрик не стал вдаваться в интимные подробности личной жизни – он находился на той грани алкогольного опьянения, чтобы помнить, что друг Флёр все-таки женщина. В серьезных отношениях много того, что, ложась на усталость, делает их невыносимыми. Например, вечером после тяжелого рабочего дня хочется принять душ, выпить виски и отправиться в постель. В идеале – с миловидной девушкой, которая согласна на все и при этом не разговаривает после интима. Если же эта миловидная девушка считает себя твоей девушкой, то сначала придется выслушать обо всех событиях, которые произошли с ней в течение дня. Как вариант, она может говорить, сидя под дверью ванной. Потом она прочитает лекцию о вреде виски или про «фу, как ты это пьешь? Вот Бэээээйлиз…». После этого вместо того, чтобы перевести общение в горизонтальную плоскость, она будет медленно раздеваться, демонстрируя купленное на твои деньги дорогое белье, якобы ты сейчас должен обратить на него внимание. Хочется уже только спать, но тут уже мужская гордость велит воплотить задуманное. Потом она уляжется тебе на плечо, так, чтобы отлежать руку, и начнет щебетать о чем-нибудь абстрактном. Почему люди не летают, о чем был роман Коэльо или почему у тебя на потолке есть светильники, которые она раньше не замечала. А тебе просыпаться через четыре часа и идти на переговоры по поставкам, которые могут сорваться. И ты бы обдумал, чем припугнуть контрагента, но спать хочется так, что думать больно. Ты что-то мычишь в ответ, она говорит, что ты какой-то скучный и начинает тебя щекотать. Она же проснется к полудню. И ты не знаешь, что ей сказать – почему скучный, почему считаешь, что Коэльо – это Кастанеда для блондинок, вот таких же крашеных, как она, что светильники там потому, что так придумал дизайнер, или что устал и хочешь спать. Она обиженно надует губы и отвернется к тебе спиной, решив, что ты всенепременно будешь с ней мириться. А ты отвернешься в другую сторону и попытаешься заснуть. Но какое там, она начнет рыдать в голос, что ты её не любишь, игнорируешь и вообще. Ты мычишь, залезаешь под одеяло с головой и пытаешься заснуть дальше. Слушаешь, какое ты ничтожество. Потом тебя пинают локтем или бьют подушкой. Прикидываешься трупом и честно пытаешься спать дальше. Уже через три часа встаешь на работу, кое-как решаешь все вопросы, потом сидишь допоздна с проверками и отчетами, по дороге домой чуть не врезаешься в столб, заснув за рулем, приползаешь домой, а там записка о том, что она обиделась и знать тебя больше не хочет. Из ванной убраны все флаконы и пузырьки, из шкафов – барахло. Ты улыбаешься, ложишься в одежде поперек кровати и засыпаешь. Вот примерно поэтому Эрик так и не женился.

- Боже мой, Адлер, я не верю своим ушам! – показательно притворно надулась прорицательница, хотя по было весьма понятно, что ей скорее смешно, - я потратила на тебя целых два года своей жизни, мне приходилось с тобой постоянно шляться по вечеринкам, стебать общих друзей, просыпаться утром в твоей постели, а сейчас, двадцать лет спустя, ты мне говоришь, что я – истеричка?

Прорицательница не выдержала: сначала она смеялась беззвучно, закрыв рот ладонью, но потом обхватила себя руками и заржала в голос. Да, именно заржала, потому как нормальным этот смех можно было назвать ну с такой большой натяжкой… На самом деле, только теперь, спустя столько лет она могла спокойно сказать, что да – она была истеричкой, но в то же время Эрик был ничем не лучше, потому как скандалы закатывали оба, лишь только повод для ревности найти. Зато сколько страсти и пыла. Сейчас, наверное, она на такое не способна. Мужа-то удержать не сумела, погрязнув в бытовухе и не замечая как все меняется, что уж говорить о чем-то большем?

- Хорошее было время, -неожиданно чуть грустно продолжила англичанка, вновь уставившись на тающий в бокале лед, - мы были такими беспечными и беззаботными… И пусть за своей душой не было ни гроша, зато сколько было амбиций, эмоций, желаний… Знаешь, мне порой кажется, что моя жизнь превратилась в длинную сплошную серую полосу, которая не становится черной только благодаря детям, в особенности Кассию… А в последнее время еще и благодаря тебе, - неожиданно честно созналась прорицательница. Но по сути, тут было нечего стесняться, ведь нет ничего зазорного в том, что наличие рядом старого-доброго друга благоприятно сказывается на ее моральном состоянии. Даже несмотря на то, что приходится постоянно держать себя достойно, думать о том, о чем говоришь и не поддаваться собственным странным, а порой и возмутительным желаниям. Да, с Эриком можно и нужно было чувствовать себя просто собой, но она намеренно держала дистанция, пытаясь создать иллюзию, что все так и должно быть, что она почти счастлива. А ей так хотелось просто ем поплакаться… но гордость и эти чертовы принципы не позволяли расслабиться так, как, например, сейчас делал алкоголь.

Справедливости ради, Эрик не говорил, что Руж – истеричка, он лишь интересовался её мнением. А вот дальнейшая исповедь прорицательницы заставила Адлера крепко задуматься. Он допил первый стакан виски и взял второй, глядя на то, как на одной из тающих льдинок появился пузырек воздуха, который медленно поднялся наверх. Да, они были другими, и отношения были другими. Или в них просто были настоящие чувства, которых позже Эрик в себе не замечал? Ведь он не мог с уверенностью сказать, что любил хоть одну из тех женщин, что были в его жизни после той юношеской влюбленности в Руж. Каждая из них была по-своему интересна. Все без исключения привлекательны внешне, у каждой были какие-то увлечения, с некоторыми можно было даже поговорить. Но, возвращаясь домой, он никогда не чувствовал, что возвращается к кому-то. Женщины, жившие с ним, были будто частью интерьера, как телевизор, компьютер или диван. Он к ним привыкал, по-своему привязывался, но не настолько сильно, чтобы видеть в этих отношениях стабильность. Напротив, любые попытки считать все это семейной жизнью, казались причиной хаоса, разрушающего какой-то личный уверенный мир. Но слова Руж как-то странно зацепили Эрика. Да, после их встречи что-то поменялось, ему действительно было приятно находиться рядом с прорицательницей, былых обид не могло быть - время хорошо стирает такие вещи – а вот в настоящем она вносила в его жизнь что-то странное, но приятное. То ли рядом с Флёр можно было почувствовать себя моложе, вспомнив былую ветреность, то ли здесь и сейчас было что-то, чему прежде не находилось места в жизни. Эрик задумчиво улыбнулся, затем посмотрел на прорицательницу.

- Мы умели мечтать, - сказал Адлер после недолгого молчания. – Скажи честно, ты сейчас мечтаешь о чем-то таком, что кажется невероятным? – он чуть прищурился, при этом выражение его лица стало серьезным.

Эрик был прав – умели мечтать. Именно в прошедшем времени, потому как сейчас все мысли и желания сводились к тому, чтобы дети нашли себя в этой жизни, и она смогла со спокойной душой уйти. Но сначала вырастить малыша, чтобы он стал полноценным членом общества, благородным и воспитанным. Тяжело растить ребенка без отца, особенно мальчика – даже если сейчас это не так заметно, то потом ему будет недоставать отцовских советов, его поддержки и нравоучительных лекций.

Когда она мечтала в последний раз? Она уже не помнит, возможно, перестала это делать после того, как сошлась с бывшим мужем, ведь тогда жизнь показалась ей абсолютно полноценной – у нее было абсолютно все, о чем только может мечтать женщина: любящий сильный мужчина рядом, она любила, ждала своих первенцев, у нее была любимая работа и просто маленькие женские радости. Разве этого недостаточно? Она могла получить все, чего ей только хотелось. Отдохнуть на теплом побережье? Легко. Посмотреть на старинные чешские замки? Без проблем. Безумно понравилось какое-то украшение? Нет проблем. Не жизнь, а сказка. Конечно, были и ссоры, и расстройства, и безумная усталость, но все это казалось такими мелочами…

- Я не знаю, Эрик, - честно ответила женщина, часто заморгав и вновь опустив взгляд, чтобы он не видел в очередной раз подступившие слезы, - я забыла, что это такое. Кажется, последнее, о чем я мечтала – это чтобы ты неожиданно появился на пороге моей комнаты и сказал, что все будет хорошо, что мы найдем мне другое место, где я смогу преподавать, но не расставаясь с тобой… Но это было двадцать лет назад… Я перестала мечтать, просто разучилась… - она говорила тихо и спокойно, все также не поднимая взгляда на друга, боясь, что не сдержится. Но все же одинокая слеза скатилась по щеке, блеснув в свете горящих светильников уютного кафе, но она ее даже не заметила, пытаясь отыскать в памяти хоть что-то, что было бы похоже на простые детские мечты: звезда с неба, принц на белом коне, сто килограмм конфет… но не было ничего. Мысль о том, что она когда-то сможет вновь почувствовать себя по-настоящему счастливой женщиной во всех смыслах этого слова, казалась несбыточной иллюзией, а не мечтой. Она уже успела поставить на себе крест, пообещав отдать всю себя своим детям, заживо загоняя себя в мнимую могилу.

От слов Руж сердце неприятно защемило. Жизнь не признает сослагательного наклонения, сейчас, спустя двадцать лет, сложно думать о том, что было бы, поступи они иначе. Кто был прав, кто виноват – сейчас не разобрать и не важно, все сложилось так, как сложилось. Смогли бы они быть вместе или нашли бы другой повод? Неизвестно, скорее всего, нашли бы повод. Не бывает вечной любви в таком возрасте, просто в юности она кажется реальнее, чем сейчас. Эрик сделал большой глоток виски, задумчиво глядя на льдинки в стакане.

- Я тоже разучился, - сказал он, не поднимая взгляд на Руж. – Вроде, у меня есть все, что я захочу. Но отчего тогда такая противная пустота? Все есть, и ничего не хочется.

Главной проблемой в жизни Адлера было одиночество, в котором он сам не хотел себе признаться. И в то же время он боялся разрушить то, что считал свободой и постоянством. Никто не мешал ему жениться, никто не заставлял его тратить все время на работу, но то, что он считал целеустремленностью, по факту было трусостью. Нельзя сохранить личное пространство и не быть одиноким, при этом Эрик не знал, что он хочет. Поэтому мечтать он боялся – не о чем. Он привык думать и рассчитывать, а то, чего ему не хватало, под расчеты не подпадало. Возможно, он хотел бы влюбиться и наделать глупостей, но мечтать об этом не мог – потому что это ломало привычную и стабильную картину мира, где вся жизнь просчитана наперед вплоть до оплаченного места в Гринвуде. Маги Земли ценят постоянство и определенность, но при этом сейчас был такой период, когда эта рассчитанность жизни казалась Адлеру слишком уж подробной, будто все, что должно с ним случиться, расписано в строгом сценарии, вычитанном до запятой, и ему вовсе не обязательно проживать это самому – можно поручить заму или ассистенту, они справятся ничуть не хуже. Наверное, это называется скукой. Или, как писал один из его соотечественников, экзистенциальной тоской. Эрик задумчиво посмотрел на Руж.

- Какой-то невеселый у нас с тобой разговор после того, как мы побывали на свадьбе, - он грустно усмехнулся. – Может, поедем в гостиницу? А то я чувствую, ещё пара стаканов виски и я не смогу объяснить таксисту, куда нас нужно отвезти.

Англичанка молча слушала Адлера, стараясь именно слушать и слышать каждое его слово, но в глазах опять начинало все расплываться, а дыхание было тяжелым. Нет, плакать нельзя – она не имеет права быть слабой – она должна доказать всем, что способна так жить, в конце концов, она же Ветер, вольный Ветер, который не приемлет зависимости… Но Ветер этот давным-давно стал домашним, спокойным, сдувающим пылинки с тех, кто близок и небезразличен. Наверное, сейчас хотелось хотя бы на пару часов почувствовать эту безумный, безудержный вкус свободы, но позволить себе это, ей казалось, все равно что разрушить абсолютно все, что она сумела построить как за долгие годы замужества, так и за этот практически год жизни в Линь Ян Шо.

- Я тебя понимаю, - тихо заметила прорицательница, - Наверное, это старость. Или просто мы на столько погрязли в этой чертовой рутине жизни, что собственное существование кажется каким-то жалким и недостойным.

Руж одним глотком осушила свой стакан, сильно поморщившись от терпкого вкуса напитка. Алкоголь уже начал свое коварное влияние на ее разум, постепенно стирая некоторые барьеры, которые она сама же и установила, чтобы обезопасить как себя, так и своих детей. Спроси у нее сейчас Эрик что-нибудь касающееся ее развода, или ее бывшей семейной жизни – она все ему выложит, или, может даже сделать это без вопросов со стороны друг – накопившаяся боль требует выхода, чтобы кто-нибудь просто обнял и сказал, что все хорошо, что все действительно так и должно быть, чтобы она нашла что-то более ценное, что она – прекрасная мать, была прекрасной любящей женой и вообще…

- Да, пойдем, - женщина решительно встала со своего места, совершенно не думая о том, что надо заплатить по счету, вызвать такси или еще что-либо… Просто встала, едва не уронив свой стул, а заодно и саму себя, благо, что вовремя ухватилась за край стола, что помогло устоять на ногах. Удержав равновесие и почувствовав себя более или менее уверенно и устойчиво на своих двоих, англичанка принялась натягивать верхнюю одежду.

Эрик допил виски и расплатился с подошедшим официантом, оставив щедрые чаевые. Голова немного кружилась от выпитого, но опыт общения с Руж подсказывал, что все ещё только начинается. Прорицательница уже заметно напилась, хотя на ногах стояла все ещё относительно уверенно. Эрик помог ей надеть пальто и, взяв под руку, вывел из кафе. В какой-то момент ему показалось, что не было разделявших их двадцати лет, и все вновь вернулось к тому, как двое студентов радовались жизни и ни в чем себе не отказывали. То ли так сказывались рыжие лучи заходящего солнца, осветившие улицу и находившийся через дорогу городской парк, то ли виски, то ли просто Эрик давно не напивался – с тех пор, как приехал в Лхасу. Он поймал такси и называл адрес гостиницы. Не с первой попытки – вопреки ожиданиям, от количество выпитого знание китайского лишь ухудшалось, не говоря уже о произношении. Адлер помог Руж сесть в машину и сел возле неё на заднем сиденье. Таксист реагировал на пассажиров довольно сдержанно – в столице Тибета нечасто встретишь пьяных, тем более в дневное время и в этом районе города. Но, поняв, что забавные лаовеи не опасны лично для него, он начал даже что-то рассказывать о городе. Эрик почти ничего не понимал – только что он говорил с Руж по-английски, после которого сложно перестроиться на восприятие китайского языка. Поэтому он вежливо кивал в ответ, с чем-то соглашался, но в основном задумчиво разглядывал пейзажи за окном. Лхаса не была живописным городом, колоритным – да, но никак не живописным. Тибетцы и китайцы, каждые по-своему пестрые и непривычные, все это щедро приправлено буддистским антуражем, сочетающимся с откровенно грязными улицами и ощущением какого-то повсеместного восточного базара. За этими мыслями Эрик и сам не заметил, как обнял Руж за плечи, бездумно, как будто так и должно было быть. Такси остановилось напротив гостиницы. Адлер расплатился с водителем и вышел из машины, помогая выбраться прорицательнице.

- К тебе, ко мне или сначала в бар? – Эрик весело улыбнулся, поддерживая свою спутницу под руку, пока они заходили в здание гостиницы.

Спасибо Эрику, из кафе она выходила даже не шатаясь, только вот ухватилась за его руку на столько сильно, как ей показалось, что на ней наверняка останутся следы ее пальцев. Правда сейчас ее это волновало меньше всего. В голове билась одна единственная мысль – поскорее добраться до гостиницы, рухнуть на кровать и спать. В крайнем случае, если совсем надо будет, сначала выпить еще чашку крепкого кофе, а заодно аспиринчика какого-нибудь, а потом уже спать. Пить на сегодня определенно хватит. Эрик, кажется, ее в этом поддерживал. Откуда такая уверенность? Неизвестно, но пока что она в это искренне верила, даже в тот момент, когда они оказались в такси, когда Адлер обнял ее за плечи, а она устало положил голову ему на плечо, пытаясь понять на сколько сильно она хочет спать, на сколько высоко ее алкогольное опьянение и сколько еще раньше она могла выпить сверх уже употребленной дозы. В общем, глаза как-то сами по себе закрылись, причем всего лишь на секундочку, только вот в следующее мгновение открылись они, когда Эрик уже расплачивался с таксистом. Прорицательница вышла из такси, держась за руку Эрика и пытаясь осознать себя в этом мире – голова казалась какой-то квадратной, хотя спала-то она всего пару минут. Или вовсе не спала.

- Наверное, в бар – не откажусь от крепкого чая, - суть сонным голосом пролепетала женщина, все также удерживаясь за руку старого друга и направляясь в сторону лобби-бара, где уже собрались некоторые постояльцы отеля за рюмочкой вечернего чая. Вот, наверное, после чая уже можно будет что-нибудь эдакое на сон грядущий и выпить. Но, естественно, говорить об этом Адлеру она не спешила - тогда он ее споит окончательно...

- Это старость, Адлер, - машинально ответила прорицательница, отмахнувшись от идиотского, по ее мнению, вопроса, - Или отсутствие практики…

Англичанка села за столик, доверив Эрику важную миссию по одеванию и сниманию с нее ее же пальто. Спутник начал изучать меню с последней страницы, чем вызвал удивление на лице Руж. Ей вдруг безумно захотелось съязвить, но она удержалась, лишь прокрутив рвущуюся наружу фразу в голове: Выбираешь между виски и…виски? Да, определенно не за чем было сейчас будить Лихо… Зная упертость Эрика и его гордость (а ведь даже за двадцать лет вряд ли в этой области что-то кардинально изменилось), сейчас лучше было его не, так скажем, дразнить. И пусть он сейчас с преумным видом изучал меню и, в итоге, заказал все тот же виски, зато показал официанту, что наверняка разбирается в напитке, ведь выбрал не самый дешевый, но и не самый дорогой из стремления показать сколько у него денег. Руж же был проще и заказала чайничек простого черного чая с лимоном. Прорицательница не без улыбки наблюдала за тем, как Эрик скидывает с себя пиджак, а затем и расстегивает пару пуговиц на рубашке. И ей стоило невероятных усилий заставить себя сидеть спокойно, а не кинуться помочь ему расстегнуть эти самые пуговицы. Естественно чисто из-за пресловутого материнского инстинкта. Да, вы не подумайте ничего такого.

- Эммммм… - вопрос Адлера откровенно поставил ее в тупик. Неужели это неочевидно? Она же влюбилась, полюбила мужчину, забеременела, вышла замуж… Стоп, кажется, все было как-то немного иначе… Или нет? Затуманенное алкоголем сознание отказывалось нормально воспроизводить картину ее интимного, можно сказать, знакомства с бывшим мужем. – Ты намекаешь на то, что это было сделано по глупости? – поблагодарив официанта, поинтересовалась она, грозно глядя на Эрика, - Несмотря на то, что брак, можно сказать, был по залету, никто никого не принуждал на этот штамп в паспорте, если ты на это намекаешь… - то, что Эрик в принципе не мог знать о том, что она сначала забеременела, потом, только спустя какое-то время, бывший супруг предложил ей официально расписаться. Выдала только что, так сказать, практически военную тайну и сама этого не поняла. Ах, алкоголь, ты – зло…