Король говорит

Касательно Цин Луна Тай вообще хотел задать вопрос - этот так называемый лунтао боится или уважает, потому что это две разные вещи и одно, бывает, можно перепутать с другим, особенно по незнанию, но Тай почему-то не стал спрашивать. Цин Лун - мелкая сошка, хоть и носит звание лунтао, он - не та сила, которой стоит бояться, хотя даже он со своей компанией может испортить жизнь, но он никогда не попрет против тех, кто сильнее - кишка тонка, и вряд ли выйдет на более высокий уровень хоть когда-нибудь, да еще и без посторонней помощи. Но считаться с ним нужно. Хотя бы для поддержания мира и дипломатического союза. Пусть считает, что его мнение хоть что-нибудь, да значит. Заносчивости Таю было не занимать, это уж точно. Только он, наверное, может думать об окружающих так, словно они ему погроб жизни обязаны.

В какой-то момент Таю показалось, что на второй вопрос отец не станет отвечать, отмахнется, что им еще слишком рано это знать, или не положено, или еще что-нибудь, но, к его удивлению, все-таки ответил. Причем тема женщин в этом вопросе Тая уже волновала меньше всего, его было интересно узнать, это он уже все желаемое обсудил. На самом деле получалось, что триада контролировала практически все стороны жизни местного мирного и не очень населения. Пусть Тай и не всегда понимал, как именно они делают - что значит, контролировать тот же район, к примеру? Следить, чтобы ни одна шавка не позарилась на торгашей в твоих владениях, или как-то еще по-другому? Брать с местных конверты за то, что поддерживается порядок и тишина на районе? Чтобы никто из чужих не полез хозяйничать на твоих рынках?

- А есть что-то, что вы не продаете? Типа табу и запрет, за что никто не возьмется? - хотя, вряд ли конечно, что прямо уж так никто, все равно найдется кто-то, кому уже нечего терять, и кто все равно попытается найти свою выгоду там, где больше никто не станет ее выкапывать.

- Кто обычно папой на зоне становится? Или кто заслужил уважение - тот и папа? - вообще-то нет, Тео не метил на это место, но в целях общего образования нужно было знать, мало ли, в какие места не столь отдаленные его занесет, Баи лаоши вон уже пророчит там сидит с закрытыми глазами, что де, плачут застенки, заждались. Нельзя же не оправдывать ожидания, которые на тебя возлагают. Не по-мужски.

Кажется, рассказы папы должны были уверенность Тео даже как-то пошатнуть, но нет, он еще только больше убедился в своем желании научиться чему-то такому, что действительно могло бы ему пригодиться. Конечно, магия огня - тоже весьма полезна, пусть он еще и не умеет ею пользоваться, но та же магия огня никогда не научит его завоевывать себе авторитет. От него только шарахаться все начнут - а то еще подожжет кого-нибудь. Но на самом деле Тео еще ни разу никого не обжигал, кроме самого себя. А это о чем-то, но все-таки говорит.

Но Тео даже представить себе не мог, что организация "Хусин" работала в таких масштабах. С другой стороны, Тео и до этого-то не особенно знал, чем именно они занимаются в свободное от перестрелок и выяснений отношений время. Понятно, что чем-то не очень законным, а чем именно - не понятно. И после такого открытого доверия мечта Тео стать полицейским плакала кровавыми слезами. Не уходят после такого в полицию, иначе закопают где-нибудь под шумок, и скажут, что так и было. А еще говорят про свободу выбора и отсутствие давления со стороны. Ога, как же.

- А почему не в покер? И что такое преф? - ну да, сразу видно, кого что интересует. Тая интересуют вопросы, связанные с авторитетом, Тео интересуется тем, где можно ничего особенного не делать, но при этом получить какие-нибудь плюшки. Ну как ничего особенно - ловкость рук и совсем немного мошенничества, но так, чтобы никто не заметил. Еще было интересно, почему против папы мухлевать не положено, даже если делать это очень осторожно, но тут, наверное, должен сработать какой-то тормоз вроде инстинкта самосохранения, потому что понятно, что за просто так папой на зоне не становятся. Но вся беда заключалась в том, что инстинкт самосохранения у Тео все еще беспробудно спал. Поэтому он и лез в самое пекло еще даже раньше, чем туда позовут. Ну, коли ума нет, то и голову терять не страшно.

Когда живешь по ту сторону закона, важно, чтобы было что-то такое, что позволяет тебе чувствовать себя джентльменом удачи, а не отморозком с большой дороги. Поэтому так важны были клятвы, понятия, а также гласные и негласные запреты, существовавшие в семье.

- Да, есть, Тай, - ответил Гунмао. – Наша семья не занимается продажей детей и продажей органов. Не связываемся с малолетками, то есть в наших заведениях нельзя снять несовершеннолетнюю девицу. Еще мы стараемся пускать на рынок меньше героина и крэка, когда-нибудь, возможно, завяжем с ними совсем.

Пусть эти наркотики, вызывавшие сильнейшую зависимость, и приносили в общак много денег, они же были причиной, по которой у семьи возникало слишком много врагов. Что же касалось детей, органов и в особенности детских органов – в этой грязи просто никто из братвы не хотел возиться. А уж после того, как в хутунах пропал Тай, борьба с торговлей детьми в столице стала для братвы делом чести, и теперь даже самые лихие гастролеры не решались промышлять в Пекине в этой сфере.

- В очко больше народу играть может, а преф – преферанс, игра, в которой нужно много считать и думать, но тоже есть поле для примочек. Прикуп, там, знать. Научу при случае, - Кот решил сначала ответить на вопросы Тео, потому что тема, затронутая Таем была более сложной.

Зона жила по своим законам, в том числе отличавшимся от законов семьи Тигра. Там была другая экосистема, которую нужно знать, чтобы ходки не превращались в кромешный ад.

- Теперь о зоне. Неуловимых не бывает, поэтому такие вещи надо знать, - сказал Гунмао. – Папы – это те, кто живут на зоне больше, чем на воле, надеюсь, вам это не светит. У папы место в камере всегда у окна, его слушаются все остальные. Папой становится тот, кто отвоевал себе эту роль, часто не без помощи тех, кто потом оказывается при нем. В Пекинском Централе там, куда наших стараются устроить, сейчас в авторитете дед Хо, ему в свое время еще Тигр помог предыдущего папу завалить и власть получить. Мы передаем ему гревы и деньги, за это он там присматривает за нашими. Гревы – это передачи, то есть еда, сигареты, вещи и тому подобное, - перевел Кот. – На зоне сеть своя иерархия, типа каст. Есть блатные – те, кто живут по понятиям. Блатным на зоне проще, чем всем остальным, у них и пожрать всегда есть, и сигарет хватает, и можно спокойно спать ночью. Вторая каста – мужики. Они впахивают, в дела блатных не лезут, живут правильно, в общем, нормальные. Третья каста – козлы, те, кто сотрудничают с вертухаями, то есть надзирателями, и работают против зеков ради плюшек от администрации богадельни. Дикое оскорбление назвать кого на зоне козлом, даже в отношении тех, с кем все понятно, обычно говорят мягче – «положительный», «красный», «активист». И есть опущенные – изгои. Эти вообще не люди, их жрать за общий стол не пустят, к их вещам никто не прикоснется, и живут они отдельно на петушатне, то есть в стороне от остальных зеков. Обычно в каком статусе первую ходку отсидел, примерно в том и дальше будешь, там сарафанное радио будь здоров работает, да и видно опытным, кто из какого теста.

Учительница Баи такому не научит, а вот Гунмао был уверен, что эти вещи знать важнее, чем куда впадает Янцзы или в каком году окончилось правление Западной Чжоу.

- Авторитет на зоне – это целая наука, - продолжил Кот. – Во-первых, новых почти всегда ждут местные «приколы», которые тем дебильнее, чем зеленее сидящий в хате, то есть в камере, народ. Например, садят тебя на верхние нары и говорят прыгнуть головой вниз. Очканул, отказался – нет в тебе духа, не видать тебе авторитета. Сиганул – поймают, потому что если расшибешься, соседям отвечать. Или спрашивают, что пить будешь, вино, виски, водку, пиво. Что ни ответишь, нальют полную кружку воды – пей. И так до бесконечности. Ответишь сразу – «то же, что и ты» - свой, считай, прописался в хате. Какой бы маразм ни устроили, помните, что калечить вас им не с руки, им же отвечать. А ценят там смелость, сообразительность и в разумных границах дерзость. Во-вторых, не нужно ничего из себя строить, там это жуть как не любят. Особенно делать вид, что знаете о местных порядках больше, чем на самом деле. Например, полы моют все по очереди, даже папа. В-третьих, все вопросы хаты решаются в хате, а не с соседями и тем более не с вертухаями. Если срок небольшой, нечего в папы метить. Нужно понять правила и жить по ним, тогда проблем не будет. Поверьте, когда на двадцати квадратных метрах чалится тридцать человек, по-другому там нельзя.

Тай задумчиво замолчал, и было видно, что он переваривает полученную информацию. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что он снова думает о хутунах более чем десятилетней давности - событие, которое отпечаталось в его памяти очень надолго, если не навсегда. И было бы глупо полагать, что со временем он это забудет. Раньше он не знал, зачем его тогда увели, как-то старался об этом не задуматься, но сейчас сложить два и два оказалось проще простого - его просто собирались продать. Вот так совершенно спокойно и тихо, под шумок продать и получить за него некую определенную сумму, черт их знает, какие тогда были расценки. Тая передернуло от одного только воспоминания - прошлое всегда остается с тобой, как бы неожиданно ты не взрослел. Тогда он не испугался, сейчас - да, как бы глупо это не звучало.

- А за что дед Хо там живет? - Тай еще почему-то подумал, что у него пожизненное, даже ему было понятно, что за просто так такой срок не дают. Хотел сначала сказать "сидит", вовремя передумал, заменил на более мягкое. Не резон ссориться с отцом на темах, в которых ни черта не смыслишь, а так задашь еще один интересующий тебя вопрос и будет вероятность узнать что-то еще ценное. И еще у Тая сложилось впечатление, что ему из кожи вон вылезти, но не попадаться. Не уживется он на зоне, какие бы авторитеты там не сидели и кто бы его не прикрыл. Либо прикончит кого-нибудь за наглость, либо будет идти холодная война за власть, и неизвестно, кто в итоге окажется не у дел. И это не пустое бахвальство, Тай просто знал, что не выдержит он местных приколов, сразу звереть начнет. А там недалеко до драки. Пусть не покалечат, но насыпят ударов прилично, не обязательно ребра ломать, чтобы до башки дошло. И будь там хоть папа, хоть не папа, все одна хрень - будет фигово.

- И никак из одного статуса в другой перейти нельзя? Кто решает, кем ты будешь, блатным или мужиком? Папа? - Таю было бы намного легче говорить об этом, не будь рядом Тео. Младший брат до сих пор воспринимался им как мелкое неразумное существо, которое нужно оберегать, сдувать с него пылинки и всячески выгораживать перед взрослыми, даже если он и виноват в чем-то. Ну, пусть виноват, только вот какой же он тогда будет брат, если не заступится за человека, который ему всех ближе? Тай даже подозревал, что Тео интересно слушать, даже интересно вопросы задавать, но он воспринимает это не как суровую правду, а как какую-то очередную историю, забаву, словно какое-то приключение. Видно, впрямь у него - тут вы были правы - или мыслей нет, или нет головы.

Тео вознамерился было уже уточнить, что такое прикуп, но удовлетворился обещанием, что папа при случае научит и все объяснит подробнее. Главное теперь ему постоянно об этом напоминать, чтобы не забыл, а то память короткая. Играть научиться Тео уже не просто хотел - он уже жаждал, сетуя на то, что еще наверняка не скоро папа сочтет его достаточно взрослым, чтобы этому учить. Беда-печаль. Скорее бы вырасти, что ли.

- Изгоями, наверное, становятся как раз вот за кражу детей и продажу органов, да? - неожиданно серьезно спросил Тео. Он только-только разобрался в сложной организации пекинской триады, как на него тут же вываливают еще одну иерархию со своими порядками и правилами - понятиями, если так будет правильно. И он даже не подозревал о не самых нелицеприятных мнениях Тая относительно его самого, потому что был занят - слушал, а по такому случаю слушать то, что было в голове Тая - дело неблагородное. Все равно ничего не поймешь.

- И как твое решение нырнуть вниз башкой на пол может расцениваться как проявление твердости духа? Это, скорее, идиотизм, - ну, Тео, допустим, и прыгнул бы. Может быть. Но с точки зрения здравомыслия, которое у него иногда прорезалось в мучениях и нерешительности, может, и не прыгнул бы. Потому что это глупо - доказывать кому-то, что ты действительно настолько безбашен, что можешь сигануть с полки по первому указанию. Хотя Тео и любит доказывать всем, что ему хватит сил на любую авантюру, в любой ситуации нужно найти плюсы и минусы, чтобы решить, действительно ли тебе это надо, или можно как-нибудь так обойтись. Тео знал, что его горячность доставляет скорее неприятности, чем приносит пользу, как ни странно, он о своих недостатках прекрасно знал, пусть и старался их не замечать, потому что и так сойдет. Но вообще дурацкие правила выводили Тео из себя. Вот, тоже, например, ложиться спать в одиннадцать (раньше было вообще в десять, сейчас мама сменила гнев на милость и объявила амнистию). Тео, кстати, покосился на электронные часы на DVD-проигрывателе над телевизором - часы показывали первый час ночи. Ладно, сделаем вид, что он этого не видел, все равно завтра утром не надо просыпаться рано и куда-то идти. Еще и по этим причинам Тео так нравилось куда-нибудь ездить с папой - потому что он всегда на их стороне и не будет загонять спать. Тео вообще не помнил ни одного случая, чтобы он что-то им запретил. Попроси Тео не спать всю ночь - и то, наверное, разрешит. Хотя, конечно, младший не рвался это проверять. А вдруг нет?

Вопросов становилось все больше, и, несмотря на поздний час, Гунмао не собирался закругляться со своим занимательным рассказом. Подумаешь, близнецы пойдут спать на пару часов позже обычного. Завтра им все равно не просыпаться в школу, пусть хоть до обеда отсыпаются, тем более что сам Кот не планировал вставать рано.

- Дед Хо по молодости грабежами промышлял, при задержании пару мусоров завалил. Для пожизненного этого достаточно, хорошо не расстреляли, - ответил Гунмао Таю. – А со статусом все сложно. Изгоями становятся по разным причинам. Во-первых, на зоне не любят насильников и педофилов, особенно если у их сокамерников на воле жены и дети. Потом у нас не любят негров-барыг и лаоваев, тут им просто не повезло. Стукачей не любят. Не любят тех, кто не по понятиям живет, например, ворует у соседей. А насчет прыгать – не прыгать, не прыгнешь – сбросят, чтобы посмотреть, как сильно перепугаешься. Их тридцать, ты один. Будь ты кем угодно, против всех шансов нет. Либо, не прогибаясь сильнее нужного, принимаешь правила, либо тяжко будет. Но есть испытания, где нужнее думать. Например, ставят тебя на газетку и говорят: «сойди с ума». Нужно сойти с газетки. Но так серьезные люди не развлекаются, это чаще в зонах, где женщины или дети сидят. Все сильно зависит от хаты. Если хата, камера то бишь, нормальная, и там по понятиям живут под нормальным папой, на ровном месте не опустят. Если отморозки, могут и до слов докопаться. Например, если начнешь рассказывать о своих постельных похождениях, эту тему там вообще лучше не поднимать, особенно в подробностях.

Сам Гунмао считал, что постельные похождения – это вообще не тема для разговора. Про него сказки сочиняли другие, он никогда не подтверждал и не опровергал слухи о своих любовных победах, которыми перестал хвастаться лет с шестнадцати, то есть с того времени, когда они стали реальными, а не плодом юношеской фантазии. Но эту тему можно было обсудить в другой раз, сейчас разговор с детьми был более поучительным.

– Если кого-то начинают подозревать в том, что он стучит, или в каких еще серьезных грехах – отсадят «на кружку», то есть запретят есть за общим столом и будут присматриваться, - продолжил свою лекцию пекинский фу шан шу. – Если подозрения подтвердятся – станет изгоем, если нет – вернется в касту повыше. Изгои остаются изгоями пожизненно, как и положительные. Положительных могут опустить еще ниже, изгою козлом не стать, они так высоко не летают. Мужики могут стать блатными, если живут по понятиям. Сначала становятся приблатненными, то есть, соблюдая правила, общаются по делу с блатными, а там глядишь и поднимутся, чтобы на воле при деле оказаться. Блатной может завязать с серьезными делами и стать мужиком. Тут разница вот в чем: блатной в деле, то есть как откинется, выйдет, снова пойдет испытывать удачу. А мужик сидит обычно по ерунде и на воле мирную жизнь планирует. Например, пришиб кого по пьяни, отсидит и пойдет каким-нибудь автослесарем работать, он и не рвется в блатные. Он никого не трогает, его не трогают, все довольны. Если долго сидит, может и новичков учить, и слушать его будут. Если нормальный, проблем у него не будет. А доверять мужику, который в приблатненные рвется, или нет, да, папа решает.

И чего, спрашивается, о них рассказывать, о постельных похождениях, если у него от присутствия полуобнаженной женщины уже челюсти судорогой сводит и неловко становится? Не о чем тут рассказывать, а если подобное скажешь - заклюют, словно урода какого-то. Тут хоть с подробностями, хоть без, лучше молчать. Целее будешь.

- Блатные, выходит, это действующие, кхм, члены незаконного мира? - как еще их назвать -то? Братья преступной организации? Попросту говоря бандиты в том широком смысле, в котором обычно это слово используют люди, весьма далекие от нарушений закона и вообще придерживающиеся мнения, что Китай - страна с самым низким уровнем преступности? Тай принялся рассуждать о том, что значит побывать на зоне. По всему выходило, по рассказам отца, конечно же, что ничего в этом нет ужасного. Если жить по понятиям и не лезть на бучу поперек папки, то можно в любом обществе можно стать уважаемым человеком. Человека, который выжил в подобных условиях и не усугубил свое положение, нужно уважать хотя бы за то, что его не съели живьем. А теперь можно сравнить эту точку зрения с навязываемой им точкой зрения учительницы Баи, которая, авторитетно сложив руки на необъятной груди, чем только подчеркивала свои монументальные формы, замогильным голосом вела воспитательные беседы, в красках расписывая все, что должно ожидать их с Тео, если они будут продолжать запугивать (слово-то какое гадкое, запугивают только шавки в хутунах, потому что ничего другого не умеют, а они с Тео воспитывают сознательность и здравомыслие; это как в физике - силу не приложишь - хрен что с тупым предметом самом собой получится, так корнями в землю и уйдет) своих одноклассников и даже некоторых учеников постарше, которые почему-то решили, что лишний год добавляет им значимости и веса в глазах малолеток, как их называли.

Так вот, об учительнице Баи. Тая иногда подмывало спросить, уж она-то откуда знает, сама что ли была в местах не столь отдаленных, но после такого либо папу вызовут в школу, либо его самого выгонят из школы. Никакого чувства юмора у людей нет, беда с ними.

- Сколько их всего, понятий? - Тай задумчиво почесал левую бровь и испытал потребность что-нибудь съесть. Кстати, как там насчет воккеров Тео, он хоть о них помнит вообще?

- Да чего там рассказывать, - пробубнил Тео, вспомнив свой неудачный дебют по части общения с девушками, отчего снова начал краснеть шеей. Неловко как вышло, надо было что ли дергать не так сильно, глядишь, она бы и не упала на него сверху, и ему бы было удобнее, не так стыдно, и она бы не пищала что-то там. Тео, кстати, так и не понял, о чем там верещала девица, и вообще она что-то сказала, или просто взвизгнула? Как-то не до этого ему было. Он очень сосредоточенно пытался не допустить ничего аварийного, что было совсем близко, судя по всему. И все-таки, несмотря на все подстерегающие его опасности, ощущение, когда у тебя на коленях сидит хорошенькая девушка, того стоит. Потрясающее чувство. Надо будет еще раз попробовать.

На вопросе о понятиях Тео почувствовал, что сейчас съест сам себя - о сделанном заказе он уже давно забыл, потому что швейцар принес и унес, обещав сумму внести в чек на оплату, Тео даже внимания на него не обратил, да и занимательный папин рассказ чувство голова немного притупил. И если Тео забыл о голоде, то голод о нем не забыл, и теперь напоминал с новой силой. Младший сбегал за воккерами (три штуки, как положено) и, вопросительно протянув Таю палочки, оставил коробки на журнальном столике, рядом с отцовской пепельницей.

Ему было интересно послушать про понятия, разве что он никак не мог из кучи вопросов, роившихся в его голове, выбрать какой-то один, который можно задать, поэтому молча уткнулся в свой воккер. Еда помогала ему думать. Каждый раз, когда Тео нужно было решить какое-нибудь особенно сложное домашнее задание и с которое отказался помогать Тай, младший набирал кучу еды из холодильника, раскладывал все это на своем письменном столе и принимался жевать, попутно соображая над тем, что он, в общем-то, дурной, и ничего не понимает в этих цифрах и формулах. Но задание все-таки решал. С горем пополам. Ну хоть как-то.

- Да, Тай, все правильно. Блатные – это те, кто в деле. Дед Хо иногда хороших ребят нам сватает, у нас есть сорок девятые, выросшие из его приблатненных, - ответил Гунмао. – А понятия никто не считал, мелкие правила в каждой хате свои. Тут главное принципы понимать, остальное с опытом придет. Не стучать, не подставлять своих, не выпендриваться без надобности, не тупить и не трусить. Ну, и с блатными тридцать шесть клятв – это закон.

Кот поднялся с дивана, подошел к мини-бару, достал оттуда бутылку виски и налил себе примерно полстакана. Он не стал предлагать близнецам алкоголь, справедливо рассудив, что они и так достаточно выпили в «Фениксе» для первого раза. Если Гунмао и считал, что в блатных делах его сыновья должны идти по его стопам, то в вопросах алкоголизма он предпочел бы детей на плохое не мотивировать.

- Тео, а что, у вас в школе пацаны сказки о насыщенной личной жизни друг другу не рассказывают? – усмехнулся Гунмао. – У нас класса с шестого рассказывали, да такие – заслушаешься. Просто в школе за гонево особо не спрашивают, а многие в эти сказки еще и верят.

В той школе, где учились Гунмао и Юн, существовало несколько историй, которые от первого лица пересказывали многие поколения тяньцзиньских подростков, всякий раз дорисовывая новые подробности. Еще было несколько историй про сводного брата одного приятеля соседа со второго этажа, эти истории были страшные: про японских шпионок, выдающих себя за проституток, лютые заболевания, которые можно подцепить и, самые страшные, про девушек из Тайланда, которые внезапно оказывались не совсем девушками. Словом, Кот был уверен, что подобный фольклор существует в любой школе, в том числе в той, где учились близнецы.

Лучше бы их было определенное количество - так учить легче. Когда знаешь, что их ровно столько-то и не больше и не меньше, то появляется какая-то определенность. А когда этой определенности нет - то ты словно плаваешь, не имея под собой опоры, за которую можно зацепиться. Таю, который ценил устойчивость и приземленность более других качеств, подобное казалось несколько неправильным, что ли. Ему нужна была эта опора, чтобы чувствовать себя комфортно.

- Брехня это, даже не сказки, - довольно грубо ответил Тай в перерыве между двумя заходами палочками в коробку с лапшой и свининой, что принес Тео. - Когда он начинает рассказывать, а у него руки трясутся, будто кур крал, сомнительно, что это он не только что придумал. Врать надо сначала научиться, - закончил он с таким видом, будто сам искусством вешать лапшу на доверчивые уши овладел в совершенстве.

Бурная фантазия - это проклятие четырнадцатилетних мальчишек. Особенно мальчишек, обделенных милой девчачьему глазу корейской внешностью, где все мальчики конфетно-сладкие, словно выпущенные одной партией. И то, юношеские проявления взросления - просто цветочки по сравнению с наследственностью. Когда ты видишь, как какого-нибудь Квока забирает после школы мать, тут сразу видно, что вишенка от яблоньки не далеко падает, и даже задаешься вопросом - а не появился ли Квок от святого духа и непорочного зачатия. Когда тебя забирает мать из школы, потом отводит на шахматы, рисование, в музыкальную школу, или еще куда-нибудь, где нужно проявлять высокий стиль, времени остается ровно столько, чтобы вечером придумать эти самые сказки. И то, получаются сырые.

- Да бывает, рассказывают, - признался Тео, прекращая жевать. - Но им никто не верит. У нас в школе пацаны такие, что сразу понятно, что к нему ни одна девчонка даже близко не подойдет.

Не плохие, вовсе нет, но какие-то...мутные что ли. Или слишком правильные, от них аж тошнит. Либо чересчур привыкшие к тому, что папа все за них решит, и чуть что, бегут к нему жаловаться, чтобы папа разобрался, где там его сыночку обижают. В футбол играть умеют только трое не считая Тео. Зато аж семеро очки носит, это из тридцати человек народу. У каждого папа, опять же, по рассказам, владелец не менее трех машин и четырех офисных зданий в центре Пекина, а мама - просто сидит дома и ничего не делает целыми днями, потому что папа может ее обеспечить. В такие сказки Тео уже давно разучился верить, и, по крайней мере, не удивлялся - у них мама тоже может себе позволить себе не работать, но она-то - графиня, а в Пекине тут кто? Просто жены. Сравнили. И потом, Тео и в страшном сне не приснилось бы хвастаться тем, что у папы сколько то там машин, офисов и денег в банке, идиотизм какой-то.

Хотя фиг знает, какие парни нравятся этим девчонкам. Может, наоборот, млеют от правильных папиных сынков, когда личный водитель, много карманных денег и очки в поллица - типа это делает юношу таким нежным и беззащитным. Тео, когда это услышал, проходя мимо группки девчонок, решил, что его стошнит прямо на пол. Удивительно, что не стошнило, хотя он потом еще долго ходил в глубоком шоке, определяя для себя границы женской глупости и и наивности и пытаясь понять, на какие подвиги он способен ради того, чтобы привлечь внимание понравившейся ему девочки. Выходило, что на такое он не способен, хоть убейте. И, кстати, что-то он не заметил, чтобы вокруг Лунвэя увивались толпами, а ведь эти очки придавали ему такой занятный вид...

В этот момент Гунмао понял, что жизнь его детей нереально скучна. Правильная хорошая школа, правильные замученные воспитанием одноклассники, которые даже врать не умеют, и никакого времени на нормальную жизнь. Может, и не всем так плох был Тянцзинь, где школа для местных портовых детей была неплохой подготовкой трудных подростков к Пекинскому Централу. Кот пригубил виски, вернулся на диван и снова закурил.

- Святые небеса, в этой школе вообще нормальные люди кроме вас есть? - поинтересовался Гунмао. - Как вы там вообще выдерживаете? - непедагогично возмутился папа.

Ладно еще учительница Баи, там клиника, с ней все понятно. Улыбаемся и машем, не объяснять же ей, почему Тео и Тай не просто не боятся вырасти бандитами, из них целенаправленно выращивают будущих авторитетов. Ладно этот Сяолун господина Ву, что взять с убогого, замяли мордобой и хорошо. Но люди, которые зарабатывают достаточно, чтобы устроить детей в эту школу, должны врубаться, как выжить в этом суровом мире. И что-то из этих бесценных знаний они должны передавать своим детям. Или так сильно верят, что учитель Се и учительница Баи объяснят школьникам, откуда берутся деньги, власть и, в конечном счете, благополучие? Тогда эти люди оставались при своих деньгах лишь по недосмотру людей Тигра, знавших тысячу один способ законного отъема денег у наивного, но обеспеченного населения.

Действительно. Насчет нормальных людей вопрос довольно интересный. Смотря что считать нормальностью. С точки зрения Баи лаоши и ее круга приближенных Тай, Тео и их мать выглядели очень подозрительно. Особенно их мать - этакая профурсетка, приехавшая из темной бедной Европы, обманом соблазнившая приличного уважаемого человека и силой заставившая его на себе жениться с целью захапать все деньги и привязавшая его к себе навеки двумя детьми, принесенными в подоле от другого пострадавшего от нее, но вовремя опомнившегося и почуявшего опасность и сбежавшего, мужчины. Баи лаоши иногда деликатно (в свойственной ей манере) интересовалась у близнецов, не ругаются ли их родители. Наверное, она всерьез ждала подтверждения своим догадкам, будто эта европейка поколачивает собственного мужа, который боится сказать ей даже слово против, поэтому и терпит всевозможные унижения, но стоически не показывает трудности своего незавидного положения на людях. И вообще, он так любит бедных оставшихся без отца мальчиков, совсем как своих собственных! На этом месте Баи лаоши пыталась выдавить из себя скупую мужскую слезу, но терпела неудачу, поэтому возвращалась к нравоучениям. И они, неблагодарные, должны боготворить своего приемного отца и быть во всем похожи на этого терпеливого и мужественного человека. Тео серьезно кивал, подтверждая слова Баи лаоши, Тай молчал и давился хохотом.

Опять же, с точки зрения отца вся эта школа казалась просто центром неадеквата. И в последнее время старший все больше убеждался в правоте папиных слов. От мысли, что нужно учиться еще год в первой ступени средней школы, а потом еще три во второй, становилось тошно.

- Диверсия, подкуп... - Тай задумчиво глянул в опустевшую картонную упаковку воккера, словно на дне искал нужное ему слово, - ...и немного старой доброй дипломатии, - он с наичестнейшим видом улыбнулся отцу и отставил коробку на журнальный столик. Вы все еще нам не верите? Тогда мы идем к вам.