Встреча с прошлым

- А в Италии у мужчин заведено знакомиться на пляже с другими мужчинами? – с язвительной усмешкой спросил Чин.

Были вещи, к которым он не умел относиться с буддистской терпимостью. При этом не считал это своим недостатком и уж тем более не пытался в себе эту нетерпимость искоренять. На что-то он мог тактично не обращать внимания, но когда с ним начинают разговаривать в манере, которая ему кажется более подходящей для знакомства с женщинами, чем для непринужденной мужской беседы, он был вынужден сдерживать ярость, сменив её холодным высокомерием человека, смотрящего на какое-нибудь примитивное существо, грезящее попасть в одно из ярких блюд тайской кухни. Поведение итальянца его насторожило, и в таких ситуациях Чин всегда занимал позицию тигра за мгновение до рыка или за два мгновения до броска. Притом, что внешне это, например, могло выражаться лишь в чуть сузившихся зрачках и чуть напрягшихся мышцах спины. Лаовей сносно говорил на китайском, но этот акцент Чин не смог бы перепутать ни с каким другим. Просто обычно он слышал его в куда более приятных ситуациях.

Тони удивленно поднял бровь. Раскосый не так прост, как кажется, раз смог каким-то образом понять его страну. Но его предположение развеселило итальянца, он все ещё не понимал отдельные тонкости местного этикета, так что смирился, что часто его любопытство воспринимают неправильно. Значит, нужно выкрутиться из этой неловкой ситуации, чтобы эта тигриная физиономия перестала воспринимать все неверно. Например, заговорив с ним о женщинах. Не был этот Ху, прости господи, сяншен монахом, как пить дать не был.

- Простите, это всего лишь любопытство, - Тони пожал плечами и виновато улыбнулся. – Дело в том, что я интересуюсь культурой Поднебесной, и меня заинтересовала Ваша татуировка. Не поймите меня неверно, господин Ху. А с девушками проще знакомиться у нас в Риме, нравы ваших куда более строги. Кстати, знал я как-то одну девочку с китайскими корнями, у неё тоже был иероглиф на шее с её фамилией. Давно, правда. Красотка – глаз не оторвать. И скромница. Все пыталась делать вид, что я ей не интересен, - Тони усмехнулся. – Но ты, как мужик, наверняка понимаешь, что наше желание всегда сильнее их нежелания.

Итальянец поднялся из-за стола и встал в паре шагов от собеседника, прислонившись боком к ограде веранды.

Начало рассказа заставило Чина чуть расслабиться. Может, и зря он так настороженно относится к этому типу. Лаовеи – забавные существа и вечно горазды сделать какую-то глупость, ничего не понимая. К этому нужно относиться снисходительно, тигр на пчел не оборачивается. Он уже был готов согласиться с мнением итальянца о своих и его соотечественницах и даже рассказать о жене, как что-то в словах этого Тони его насторожило. Даже не это честное признание в том, что он не учитывает мнение женщины. Чин был по-другому воспитан, он всегда уважал женщин, особенно тех, кто его интересовал. Он знал не один десяток способов превратить нежелание в желание и почти не знал поражений, поэтому презирал тех, кто принуждает вместо того, чтобы завоевывать.

- Вам не кажется, что их нежелание – лишь признак вашего неумения? – с вызовом спросил Чин, чуть прищурившись.

Странное совпадение, у Дани тоже татуировка на шее и тоже с фамилией. Не такая редкость, просто Чину стало противно от одной мысли о том, что подобный Тони когда-либо мог оказаться с ней рядом.

Кажется, раскосый решил почитать лекции о морали. Небось, окажется буддистом и начнет разговоры о карме, реинкарнациях и прочей их местной философии. А на первый взгляд показался нормальным парнем, насколько это возможно в случае махрового ханьца. Он был лет на пять младше самого Тони, и, видимо, все ещё жил какими-то своими юношескими идеалами. Интересно, что с ним за девочка, и как долго он будет уговаривать её сменить нежелание на желание методами дзен-буддизма. Дикие люди. Столько лет цивилизации, а будто вчера слезли с дерева. Тибетцы – те вообще верят, что родились от обезьян. Единственная религия, которая сказала об этом раньше Дарвина. Они ближе к предкам, им виднее.

- Или их незнания, - ответил итальянец с важным видом. – Если ей, например, пятнадцать лет, откуда она может знать, что ей нужно? Вот как та девочка. Не думаю, что ей что-то не понравилось. Я старше Вас, поверьте моему опыту, - Тони снисходительно улыбнулся. – Как же её звали… А, у неё даже две татуировки было – на спине и на запястье. Вода, Конг. Да, точно, Даниэла Конг.

Вы когда-нибудь видели истинную ярость тигра? Не ту, с которой он рычит и скалит зубы, разгоняя случайных глупцов со своей территории, а ту, с которой он бросается на врага, в мгновение ока превращаясь из тяжеловесной кошки в полтора центнера мышечной массы, вооруженных клыками и когтями. При этом эта масса прыгает на семь метров с места, и прыгает метко. Слова Тони ещё только начали доходить до сознания Чина, зрачки глаз едва заметно сузились, а прищур стал лишь чуть более зловещим, а кулак с хорошо поставленным ударом уже долетал до лица итальянца. Костяшки больно врезались в кость, из сломанного носа противника полилась кровь, и лишь в этот момент Чин прорычал киай, который должен был усилить удар. В крови кипел адреналин схватки, но не тот страх, что был в деревушке под Лахором, а священная ярость, питавшая единственное желание – убить, уничтожить этого отморозка навеки, растерзать в клочья, не оставив на нем живого места. Он говорил о Дани, никаких сомнений быть не могло. Медленно и нехотя до сознания Чина доходили слова, сказанные итальянцем, и каждое из них действовало как масло, подливаемое в пламя ярости. Он занял верхнюю стойку стиля тигра, рефлекторно выровнял дыхание под следующий удар, который метил, глядя в залитое кровью лицо противника. Чин никогда не испытывал подобной ярости. Даже в бою он мог остановить меч, раня, но не убивая. Сейчас никаких границ не было, никакая Земля не могла остановить извержение вулкана, пламя, вырвавшееся из самого её сердца, чтобы уничтожить то, что недостойно права существовать в этом кругу сансары. Кулак перешел в форму тигриной лапы, тигр уже видел, как нанести следующий, возможно, смертельный удар

Итальянка неспеша направлялась обратно в бар, чуть прикрыв глаза и наслаждаясь солнышком, теплые лучи которого падали прямиком на лицо. Вежливая и услужливая китаяночка сказала, в какую сторону ей отправиться в следующий раз, чтобы не делать такого, по ее мнению, огромного круга. Дани только и оставалось, что кивать и со всем соглашаться, иначе это количество извинений могло еще долго не прекратиться, а она к мужу хочет, а не с девушкой общаться. Уже подходя к кафе, она глазами начала искать Чина, которого не увидела за столиком. Но он был рядом и разговаривал с каким-то мужчиной, который сейчас стоял к ней скорее спиной. Даниэла скорее интуитивно почувствовала, что что-то не так, что супруг напряжен и явно не питает никаких приятных чувств к европейцу. Итальянка поспешила к ним, чтобы извиниться и избавить Чина от неприятной ему компании, но даже сама не поняла как все произошло, а лишь увидела, как кулак Чина поздоровался с лицом мужчины. Дани рванула вперед, видя, что супруг на этом останавливаться совершенно не планирует. Она буквально налетела на обоих мужчин, точнее в какое-то мгновение ока оказалась между ними, буквально повиснув на Чине и толкая его назад.

- Чин, милый, успокойся. Все хорошо. Чин, ты меня слышишь? Посмотри на меня! Никто и ничто, слышишь, несмотря ни на что, не заслуживает подобного. Особенно если он – глупый лаовей, правда? – Дани с нескрываемой мольбой в глазах смотрела на мужа. Она слышала, что несколько мужчин уже подошли ближе, настоятельно попросив Чина успокоиться. Дани обернулась, чтобы понять на сколько сильно Чин покалечил туриста, но буквально оцепенела от ужаса, когда увидела того, кому дал по морде ее муж. Это был ее преподаватель китайского. Губы побледнели, а руки начала бить дрожь. Итальянка скорее интуитивно впала в ужас, а потом уже сознание решило-таки показать красивые обрывочные картинки прошлого, которые прятало все эти годы.

Занятие с Антонио. Первое, после смерти мамы. Она смогла пойти на занятие только спустя две недели, причем в надежде отвлечься, но никак не ожидала, что всегда приветливый преподаватель, предложив подвезти ее до дома в решит попытать свое счастье и попытается взять ее силой. Мама всегда забирала ее по вечерам, они ехали к любимую кондитерскую, а потом домой. А тут, вся подавленная, она даже не сразу заметила, что он увез ее в сторону от ее дома. Очухалась лишь когда он заглушил двигатель и коснулся ее лица. Дани тогда кричала и отбивалась. Даже умудрилась каким-то образом открыть дверцу машины, но он все равно ее поймал, а дальше все было в еще большем тумане. Обострились звериные инстинкты. Довольно высокая трава, не очень удобно бежать, но ее так не видно. Выдру не видно. Видимо, непроизвольное перекидывание в Звериный облик помогло ей не помнить этого, хотя подсознательно она боялась. Она боялась снова остаться одна, ведь тогда она была одна… На занятия, понятное дело, она больше не ходила, убедив саму себя в том, что ей просто не за чем дальше что-то изучать, когда можно дома разговаривать с отцом на китайском.