И каждый раз, как самый первый

- Нет, не уверен, - о монастыре он услышал краем уха, на рынке в Пакистане, где они прятались какое-то время, спасаясь от погони. Рико за эту идею зацепился двумя руками и ногами - особенно резануло по уху слово "безопасно". Это именно то, что им нужно. Именно то место, куда им надо идти. В любом другом их найдут и тогда уже их не спасет ничего. Он, влезший в долги по самое не хочу, и она, пару раз пытающаяся сбежать и слишком много умеющая. - Но у нас нет другого выхода.

Выход был - уехать в Испанию, вернуться обратно на родину, продолжать прятаться там, но это было не выходом - это было бегством. Позорным и малодушным бегством не сколько от долгов, сколько от самого себя, погрязшего в убийствах и насилии. И поэтому им нужно было идти в монастырь. Рико надеялся, что там они смогут получить хотя бы краткую передышку перед тем как идти дальше. Куда? Черт его знает.

- Откуда ты знаешь, что не пойдет, ты не видела меня лысым, - усмехнулся Эль Рико, который раз или два стригся налысо, будучи в армии. Он предпочитал, чтобы его так дальше и не видели, потому что собственная мохнатая башка устраивала его больше, чем голый бильярдный шар, в который превращалась каждая блестящая голова, лишенная растительности. Он не поймал Диту, когда та начала баловаться, но успех схватить ее, когда она картиннко взмахнула руками и начала падать якобы в обморок.

- Ты уже упала или еще немного в сознании? - спросил он, стоя над прикидывающейся Дитой. Рико банально устал, ему хотелось закрыть глаза и махнуть на все рукой, хотелось оказаться подальше от всего этого, почувствовать себя, наконец, в безопасности, почувствовать, как отпускает постоянное напряжение, держащее его в ежовых рукавицах. ему постоянно мерещилось, что за ними кто-то идет, кто-то неустанно следит ему в спину - этакий глазок прицела прямо между лопатками, и это чувство ввинчивалось в кожу, прожигая насквозь, до самого сердца, заставляя его постоянно ежиться и передергивать плечами в надежде прилипчивое чувство стряхнуть, ослабить. Оно заставляло его постоянно оглядываться, выискивая в среди камней и редких деревьев противника и опасность, заставляло курить больше обычно. - Постой сама три секунды, я закурю, а потом снова тебя возьму, - предложил он, одной рукой шаря по карманам в поисках пачки сигарет и зажигалки.

- Мне просто не нравятся лысые мужчины. Нравятся лохматые, как ты.
На самом деле, Дита могла запросто развить тему своих желаний на длинный, красочный получасовой монолог. Однако умирающему человеку или человеку, который падает в обморок, длинные монологи категорически не шли, так что пришлось ограничиться всего тремя глаголами.
И хотя падала она понарошку, на самом деле, не собираясь валяться на грязном полу, ей было приятно, что Рико её поймал. Можно было с чистой совестью обмякнуть в сильных руках и повисеть так тряпочкой, пока позволяло... непонятно что, честно говоря.

Девушка обвила шею мужчины руками и чересчур бойко, для падающей в обморок, потянулась за поцелуем. - А ты как думаешь? - лукаво протянула она, когда между их лицами появилось расстояние. Она прекрасно понимала, о каком ощущении вечной слежки думал Рико, она испытывала его тоже, и единственная причина, по которой она могла желать этого монастыря: они наконец могут быть самими собой, без страха и без необходимости постоянно оглядываться. Расслабиться, наслаждаться жизнью и друг другом. Сама Дита не знала иной жизни, для неё это с самого начала погоня, была сеть неизвестности, сцепляющая руки и ноги, не дающая сделать глубокий вдох. Но всё же, она больше желала посмотреть на Свободного наконец Рико, чем на себя саму. Вряд ли она как-то изменится.

- Хорошо, - милостиво согласилась англичанка, и всё актерское мастерство (его было, кстати, не очень много) было пущено в ход, чтобы показать, насколько тяжело ей даются эти...сколько там секунд? - Ну что, ты всё? Можно уже снова падать? - картинно прикладываю ладонь ко лбу, поинтересовалась она. Конечно, это было бессовестно, ведь испанец устал не меньше её самой. Но что поделать?

- Мне кажется, там у ворот кто-то есть, - произнесла она, когда они подошли к воротам еще ближе. Она не видела, скорее ощущала. Хотелось бы сказать, что задницей, но нет, босыми ногами. И факт того, что впереди незнакомые люди, заставил её напрячься. В самом деле, одного слуха о том, что здесь может быть безопасно, не хватало для того, чтобы расслабиться полностью.

Эль Рико самодовольно ухмыльнулся - в собственной неотразимости он никогда и не сомневался, можно считать, что девицы пачками падают к его ногам, сраженные наповал красотой, шармом, харизмой, да и всем прочим тоже. Но приятно, черт побери, когда тебе чешут самолюбие. В каком бы состоянии не был Рико - раненым, уставшим, пьяным, обкурившимся, да хоть каким, на Диту у него всегда оставались силы. сказывался молодой еще пока организм, относительно правильный образ жизни, постоянные физические нагрузки, да и просто привлекательность девушки. Поэтому он шутливо приподнял брови и сделал губки бантиком, дразня Мальдиту, когда та потянулась за поцелуем, но сам не утерпел и жадно ее поцеловал, нагло прижимая к себе крепче, чем то требовалось для того, чтобы просто ее держать.

- Я думаю, что мог бы воспользоваться ситуацией и твоей слабостью, не будь мы посередине дороги дьявол знает в какой части света, - честно ответил Рико, когда смог вернуть мысли с уровня ремня брюк к проблемам более насущным и требующим чуть больше внимания. Курить, ах да, он же хотел закурить. Рико все таки нашел помятую пачку сигарет и с каким-то сожалением отметил, что ценный ресурс подходят к концу. Ровно как и хрустящие бумажки, которые обычно люди называют деньгами, загоняющими их обладателей в могилы раньше срока. Значит придется искать работу. Но чуть позже, не сейчас. Сейчас он способен разве что на то, чтобы его милостиво добили и бросили прямо на дороге. - Теперь падай, я готов, - он закусил кончик сигареты и подставил руки, готовясь снова ловить забавляющуюся девушку. Она нравилась Рико больше, чем могло бы показаться со стороны. Она была живой и бойкой, она могла откусить руку по локоть, а могла быть ласковой и игривой. Она была, как говорили японцы, "Каваий", и Рико лишь приблизительно знал, что это означает, но в целом это определение ей очень подходило, особенно произнесенное с правильной интонацией.

- Да, двое, - он чувствовал, так как не обладал зоркостью самой Диты. Но чувствовал не хуже нее, что ворота - две массивные колонны - имеют компанию. Вполне человеческого эквивалента. Он заметил, как напряглась его спутница, и сжал ее пальцы в ладони, на полшага оказываясь впереди нее. Безопасность места перестала казаться такой незыблемой.

Расхожее выражение "двое из ларца, одинаковых с лица" здесь не прокатит никоим образом, умрет еще на подходе в страшных судорогах - и даже дело не в том, что двое находятся у ворот. А в том, какие они разные, что с лица, что с комплекции, что с характера, да и симметричными манерами поведения похвастаться не могли. Лично португалец торчал перед самым проемом ворот, подпирая спиной одну из колонн - и пытался понять, чего ему в этой жизни не хватает конкретно сейчас, что его безо всякой команды вновь понесло к воротам, кого-то встречать и за кого-то отвечать, как приключалось уже не раз, не два и не десять...

По утверждениям окружающих, меняющиеся на календаре месяцы и даже годы португальца никоим образом не меняли. Разве что, быть может, год от года несколько возрастало мастерство Рейса в различных дисциплинах - но этого так сразу, без тщательных проверок на профпригодность, было и не сказать. В свои двадцать пять лет Джильди по-прежнему ухитрялся сохранять нескончаемую, едва ли не болезненную худобу, хотя позиция ничегонеежки была выкинута в топку еще давно, все так же дергался, раздираемый пополам двумя противоположными стихиями, так и не сумев за несколько лет решить эту проблему - и все так же чудом не схрдил с ума, хотя с каждым прикосновением к миру лоа неизменно рисковал собственным разумом.

Впрочем, и немногочисленные добродетели никуда не ушли, тоже оставаясь при португальце, что не могло не радовать. Например, вечное мягкое спокойствие Рейса, порой граничащее с пофигизмом, было тут как тут, в сочетании с рекордных размеров терпением - именно эти два качества, наверное, и позволяли сейчас Рейсу упорно вглядываться в убегающую вдаль дорогу, не обращая внимания на вертящегося около ворот второго человека и не отвечая ни на какие провокационные вопросы. Просто ждать, разглядывая две пока еще плохо различимые человеческие фигурки - и думать, да что же такого сейчас должно произойти, что сразу с десяток различных предчувствий требуют, чтобы Джильди непременно здесь присутствовал...

Это был один из тех моментов, когда можно было предаться священному ничегонеделанию. Дежурств не было, ученики с занятиями не дергали, своя ученица никуда не влезала, до ужина еще оставалось немало времени. Можно было пойти в комнату и почитать тетрадь, можно было сходить искупаться на озеро, можно было сходить в деревню за кое-какими личными покупками. Выбрав последний вариант, парень бодро отправился к воротам. Времени было достаточно, чтобы успеть вернуться к ужину даже, если идти неспеша, или подзадержаться у ворот, где стоял Джильди.

С ним Николай был почти не знаком, что его, честно говоря, и не огорчало. Мистер Рейс со странным выражением лица смотрел на дорогу, по которой шли два человека. Мужчина украинцу был незнаком, а вот в женщине, приглядевшись, парень узнал сифу Хамфри, пропавшую несколько лет назад. Пропавшую, кстати, при довольно странных обстоятельствах: поехала в город за покупками и не вернулась. Оливия и раньше покидала монастырь по-английски, но в этот раз она не забирала вещи. Кто-то решил, что она почему-то не захотела беспокоить обитателей, другие посчитали это очередной размолвкой с Дамьяном, третьим просто было все равно.

Николай не слишком хорошо знал Оливию, хотя они и прибыли в монастырь почти одновременно. Ходили кое-какие слухи о ее более чем вольном нраве, но ни теоретически, ни тем более практически эти слухи парень проверять не собирался и до ее исчезновения. Сейчас же, глядя на страстно целующуюся прямо на дороге парочку, Николай получил доказательство правдивости некоторых слухов.

- Ежкин кот, - тихо проговорил Николай, - ушла за покупками, вернулась через три года с мужиком. Это надо уметь...

Возвращение Николая с поездки в клан произошло так же внезапно, как и, собственно, его исчезновение. То ли время на часах Курука шло гораздо быстрее обычного, Земного, то ли была какая-то другая причина - никто не знал. Только факты - вчера проснулся - Коли не было, а сегодня по пути в столовую столкнулся с ним нос к носу. Настроение сразу как-то поднялось, Курук аж забыл за чем шел. Начал было заваливать его вопросами о поездке, о жизни молодой да о проблемах бытовых, но был культурно послан в душевую. Причина - невероятная занятность Николая. Он же числился в младших мастерах монастыря! Дурацкие квоты, еженедельные сборы мастеров и прочие прелести - вот цена звания "Мастер". А еще ответственность за целую пачку учеников - встреть, все покажи, всему научи... В общем, Северянин уже и смирился проживать среди обитателей(и некоторых мастеров в том числе), по его мнению это была самая презентабельная "ступенька" в иерархии Храма.

Парню не очень нравилась эта озабоченность Николая... И вообще - ему вдруг в голову пришла идея. Проследить за ним. А потом... А потом вывести на нормальный разговор! А то это не дело... Или его уже и за друга не считают? Главное, чтобы не спалили. Он же не обладает неким спинным чутьем(или зрением), чтобы обнаружить его сзади. Если что, он скажет, что шел... ну... по своим делам... Да пофигу вообще, главное вывести парня на разговор!

Курук знал, что Николай сидел в корпусе, выжидающе сидел у окна - вдруг выйдет? Он тут как тут, следом. Пришлось так сидеть довольно-таки долго, но Курук не отчаивался. Но удача улыбнулась ему(ведь он мог заснуть, задуматься или просто проморгать этот момент) и он заметил, как Николай пошел куда-то предположительно на площадку для тренировок. Подождав еще немного Курук юркнул следом, расстояние между ними было примерно в 20 шагов, достаточно, чтобы его не заподозрили в чем-нибудь.

Ворота... Никак Николая отправили кого-то встречать. Не зря же говорят, что "третий- лишний"? Так Курук был даже не третьим. А пятым. Но этого он пока знать не мог, ведь ему следовало соблюдать дистанцию...

Игривое настроение как рукой сняло. И, честно говоря, Дите самой было неловко за то, каким человеком она была. В смысле, как часто вы встречаете человека, который шарахается собственной тени или мрачнеет, стоит на горизонте показаться подозрительному человеку? И ведь были они такими совсем не потому, что были трусливыми по натуре, или недоверчивыми, или чересчур подозрительными. Им, наверное, было одинаково странно и страшно, в них был одинаковый уровень подозрения ко всему, что движется. И еще Дите казалось, что они с одинаковой силой хотят, чтобы у друг друга в итоге всё в жизни получилось хорошо. Поэтому девушка поворачивает голову и улыбается Рико, показывая, что она в порядке. И тут уж не понятно, какой именно это посыл. "Я в порядке, не волнуйся" или "Всё будет хорошо, не волнуйся". Наверное, всё сразу.

Остаток пути Дита молчит, кусает губу от напряжение, но больше никак не показывает своё не совсем спокойное состояние. Разглядывает людей у ворот с любопытством, отмечая, что они не слишком взрослые. И не слишком лысые... Ну, одной проблемой, значит, меньше. Она бы даже пошутила по этому поводу, но что-то язык не поворачивается.
Один молодой человек казался очень спокойным. Второй удивленным, и это Дите не нравилось. Как часто они встречают здесь чужеземцев? Ах да, было еще кое-что, что Дите не нравилось. Эти двое совершенно точно не были китайцами. Куча некитайцев в глубокой заднице Китая.... Самое-то.

- Там еще кто-то есть. За воротами, - вместо приветствия произносит она, пристально вглядываясь в колонны, и жалея, что не может смотреть сквозь стены. - Он с вами?

Есть такое меткое выражение "битый небитого везет". Кто из них сейчас битый, небитый, а кто кого везет, разобрать сложновато, но ясно одно - что инициатором прихода в якобы безопасный монастырь стал именно Рико. Он впервые в жизни доверился рыночным слухам, то там, то сям ненавязчиво расспрашивая хоть что-то знающих людей о монастыре, и они шли сюда долго, так долго, что еще немного - и он устал бы ждать какого-нибудь подвоха. Плечи бы опустились, позволяя глазку-прицелу беспрепятственно смотреть в спину, а призракам преследования свободно тащиться по обе стороны от их дороги. Если бы на горизонте не оказались эти внушительные ворота с довеском в виде двух, а, нет, уже трех человеческих особей.

Эль Рико перегнал сигарету из одного угла рта в другую, выпустил сизый клуб дыма и стряхнул пепел на дорогу. Напряжение в руке Диты незаметно передается и ему, становится понятно, что ей страшно. Ему тоже страшно, но страшно по-другому. Он не боится, но внутри у него все звенит до предела, готовое биться за свое, за себя до последнего. Так у него проявляется страх, благодаря которому он все еще жив до сих пор.

- Меня зовут Эль Рико, - он шагнул чуть вперед, не отпуская руки Диты и тем самым показывая, кто будет говорить, стараясь держать девчонку позади себя, во избежание. Недоверие к незнакомцам сквозит в каждом его слове, но сейчас это недоверие только мешает, и ему приходится затолкать его куда поглубже. - Нам нужно безопасное убежище на какое-то время.

Слишком конкретный запрос. Они не похожи на тех, кто ищет просвещения, знаний наставников и таинств древних свитков, и Рико предпочитает сразу сказать : просто нужно место, где они могут спрятаться. На какое именно время - неизвестно, на день-два, а, может быть, на полгода, пока все не уляжется.

Зачем Куруку понадобилось, как контуженному ниндзя, залегать в тени за воротами и кто двинул бы ему по шее, если бы тот рискнул показаться - это, наверное, у него самого и надо спрашивать. Потому что очень вряд ли кто из присутствующих способен похоже смоделировать течение мыслей в бестолковой голове северянина. Пока можно сказать наверняка только одно - со своими играми Курук рискует попасть под раздачу оплеух куда сильнее...

Впрочем, это уже не к португальцу. Если необходимость и есть, то почетная обязанность пусть будет возложена на плечи, скажем, Николая. Потому как Джильди, находясь в хорошем настроении, применять к кому-либо карательные меры не способен - а сейчас настроение, судорожно засучив дрожащими лапками, скакнуло куда-то в район отметки "отлично" и осталось там пищать от восторга.

Вернулась все-таки...

Прокомментировать появление Оливии, пожалуй, португалец мог бы только такой фразой - но интонация, с которой этот комментарий был мысленно произнесен, с лихвой компенсировала недостаток в нем слов. Главное, что вернулась, не пропала бесследно - а то, что у Лив самым неожиданным образом сменился кавалер, как-то не тронуло португальца. Пожалуй, даже если бы наставница привела с собой целый гарем, Джильди все равно вынес бы из этого события одну-единственную мысль: Оливия вернулась...

- За воротами? - для порядка Джильди оглянулся, хотя про залегшего там Курука прекрасно знал и так, и снова перевел взгляд на наставницу: - Строго говоря, нет - но в присутствии мастеров кусаться не склонен... - Как же неожиданно трудно удержаться от улыбки - стоит взглянуть наставницу, и вот уголки губ уже сами неконтролируемо ползут вверх... Вопрос насчет убежища Рейс благоразумно замолчал, оставив его на совесть Николая - потому как с самим португальцем все давно понятно, он любимой наставнице, не задумываясь, скажет "да", даже и не попытавшись вспомнить, что там по этому поводу правила монастыря говорят...

Курука Николай заметил боковым зрением, но значения этому не придал: мечется себе, пусть мечется. Северянин вообще регулярно находился на своей волне, и понять его действия без пол-литра было нереально. А потом стало не до Курука вообще: сифу Хамфри подошла наконец к Николаю и Джилдьди.
Выглядела Оливия как-то странно: словно сомневалась, стоит ли возвращаться в монастырь.Николай мог не знать каких-то подробностей, но был уверен, что сифу Хамфри здесь видеть будут рады. Вопрос, который задала женщина, ясности в ситуацию не добавил: она смотрела ни жителей монастыря с подозрением, явно боялась входить внутрь... и на Николая смотрела как на случайного встречного, а не как на старого знакомого. Все это здорово выбивало из колеи.

- Ну, там, - Николай указал за ворота, - еще человек пятьдесят обитает. И некоторые даже будут рады вас видеть. Мастер...

Николай запнулся, с трудом удержавшись от фразы "что за глупые вопросы?". Сработала... не субординация, монастырь армией не являлся, скорее привычка. Лив была мастером тогда, когда Николай еще в учениках, за что парень ее очень сильно уважал. И мастером она была, кстати, неплохим. А странности продолжались: мужчина вдруг выступил вперед, перехватывая у Лив инициативу. Вот это было уму непостижимо: Лив никогда никому не позволяла командовать собой, а тут... Да и вопрос был, мягко говоря, странный. Уж безопаснее места в Китае найти было тяжело. И Лив это знала, не могла не знать. И молчала. Все это было настолько странно, что Николай только ошарашенно выдавил из себя:

- Если нужно - проходите.

Скрывать свое присутствие было бы уже глупо, поэтому Курук без малейшего зазрения совести вскоре нагнал Николая и присоединился к толпе из 2-х человек, добавив самое себя и, таким образом, увеличив толпу встречавших на целую единицу мужского рода. Можно подумать, что они встречали сумасшедшую, но никак не Старшего Мастера Монастыря. И вообще, это же Лив, не правда ли? А кто тогда с ней?.. Тот еще вопрос. Неужели Лив залетела? Парня-то ничего себе нашла, Курук даже мог позавидовать ему в чем-то... например, в вопросе физической подготовки незнакомец однозначно обходил их всех троих вместе взятых... Хе, еще и Джильди отправили встречать. Никак каламбур вышел. И вообще - с каких это пор ей нужен провожала? Может, они обручены? Ой, ну Курук даже не знает, радоваться ему или злиться. Как-то пофигу...

- Привет, а что тут происходит? Что с ней? - Курук нагнал-таки Николая, и вот - они впятером у ворот, Нелепая картина, просто наибредовейшая... Но парень был рад. Рад возвращению Лив. А то она пропала как-то слишком внезапно, он даже попрощаться с ней не успел. Пусть он не любил её - все равно скучал. Ведь с её исчезновением автоматически пропал объект для ненависти! А всех любить как-то неправильно, что ли...

И кто же этот качек? Скорей бы он уже отправился обратно туда, откуда пришел, а то раздражает.

Курук не будет удивлен, если узнает, что Лив беременна. Для нее это вроде как в порядке вещей. Интересно, где она пропадала все это время...

Незнакомцы ведут себя очень расслабленно, человек, который якобы следит за ними, их не смущает, и Дита приходит к выходу, что тут и правда всё безмятежно и спокойно до невозможности. Как раз именно то, чего они и хотели. Совсем другой вопрос: как скоро ей надоест такая жизнь? Но об этом, наверное, стоит подумать позже.
- В присутствии мастеров, - это не вопрос, скорее Дита просто повторяет за Джильди, причем голос её звенит от недоумения. Вот хоть ругайтесь на неё, а мастеров она не видела, уж слишком молодые лица были у всех присутствующих. С другой стороны, она сама была что-то вроде мастера, и самой же было не так далеко за двадцать лет. И вот это уже было неприятно. Дите нравилось думать, что она уникальная и особо одаренная для своих лет. И плевать, что ничего хорошего этот факт ей не принес.

Слова Николая заставляют Диту нахмуриться и поглядеть на Рико. Она вдруг испытывает очень острое, непонятно с чем связанное, желание броситься наутек так, словно они попали не в безопасное место, а наоборот, в самое опасное на свете. Но всё, что она может, это хмуриться и неловко переступать с ноги на ногу. Почему он её мастером назвал? Что им уже о ней известно? Отчаянно пытаясь перебороть нарастающую панику, Дита вдруг замечает, что сильно-сильно сжала ладонь Рико. Будь в ней побольше физической силы, ему бы даже было больно.
- С ней? С кем? Я вообще-то стою прямо перед тобой, - голос звенит от недовольства, когда девушка скользит взглядом по фигуре невежливого незнакомства. И её, честно говоря, вся ситуация уже порядком раздражает. - Нужно. Но всё не просто так, верно? Что вы хотите взамен? Что нужно делать? - ей еще хочется прибавить "не молчите, Бога ради", но она сдерживается. Что за обычай такой странный у них, встретить усталого человека у ворот и стоять, пялиться, ничего ему толком не говорить.

- Мастер... - задумчиво повторяет Рико, глядя почему-то не на долговязого парня, с закрытой длинной чекой глазами, а на Диту. - Рады видеть...

Третьего вылезшего из каких-то дебрей, или откуда он там вылез, Рико попросту игнорировал. Ему сразу стало ясно, что правят бал тут эти двое, что стояли возле ворот изначально. По крайней мере в этот момент времени именно с них и требовалась вся нужная информация. И что-то в их манере поведения его настораживало даже больше, чем вероятность опять вляпаться в какие-нибудь неприятности.

- Нам не нужны лишние неприятности, если нужно что-то сделать взамен на убежище, я хочу узнать это сразу, - неосознанно прикрываешь плечом девчонку, оттесняешь назад, словно готовясь к нападению. Когда слишком долго прячешься - подозревать начинаешь каждого. Червячок сомнения зашевелился где-то внутри, плавно перерождаясь в бабочку понимания.

- Pare, un momento, - слов на китайском языке все еще не хватало, и Рико привычно вставлял в свою речь испанские выражения, особенно когда ситуация была далека от стандартной. Вот как сейчас. - Вы все трое ее знаете, - не вопрос, а утверждение. - Ты здесь раньше была, - это уже обращение к Дите, с такой силой сжавшей его руку, что на ладони могли бы остаться белые вмятины.

Рико никогда раньше не задумывался о том, почему именно она. Им был отдан приказ, накинуты петли на шеи, и им нужно было доставить ее в лагерь, чего бы им это не стоило. Почему именно в Лхасе, почему именно на Тибете - им никто не говорил, а они и не спрашивали, зная, что молчание иногда - залог твоего не только физического, но и душевного спокойствия. Когда пара сильных ментальных магов постоянно контролируют тебя, словно собачонку на поводке, трижды подумаешь перед тем, как задавать ненужные вопросы. Их ценили как старых вояк, прошедших армию и боевые действия, как неплохих стихийных магов, как людей, умеющих выполнять приказы, в конце концов, и только по этой причине не трогали их память. Потому что они работали добровольно. Потому что умели действовать по ситуации. Потому что им хватало ума молчать.