О дедушках

Два тигра определили зоны влияния и границы прайдов, вернувшись к состоянию перемирия. Чин посмотрел на Дани и тепло улыбнулся. Я тоже тебя люблю. Принесли какие-то сладости, но на них пока никто не обращал внимания. Чин заметил взгляд итальянки. Наверное, она со дня свадьбы считает, что в Поднебесной принято морить голодом молодых жен. По этикету первым к еде приступает старший, в данном случае – отец, но сейчас все уже пили чай, а Вэй Ху наверняка успел пообедать и может вовсе не захотеть что-либо есть. К тому же, они не на императорском приеме. Чин показательно взял из миски какое-то печенье и съел его, запив чаем. Дани снова заговорила о поездке в Рим. Ей нужно было переоформить документы и уладить ещё какие-то формальности, но Чину не нравилось, что ей придется долго лететь на самолете в её нынешнем положении. Лхаса не была дипломатическим центром, долгое время она и вовсе оставалась местом, закрытым для иностранцев, так что здесь не удастся переоформить итальянские документы. Чин знал, что и его отец, и господин Конг, решали какие-то вопросы с гражданством, переводом документов и всем остальным, но особо в это не вникал.

- Мы ещё почти никому не говорили, - подтвердил слова жены Чин. – И я бы не хотел, чтобы это все сегодня обсуждалось, все-таки праздник будет по другому поводу, - он улыбнулся.

Если Дани захочет, она может сама рассказать Ли и Аи, Чин считал необходимым сказать только своим родителям и отцу итальянки. Новость о беременности наверняка быстро разойдется среди всей многочисленной родни, но незачем заострять на этом внимание.

На веранду вышел один из слуг. Он поклонился, затем подошел к Вэю Ху и что-то негромко ему сказал. Глава семьи кивнул и улыбнулся.

- Даниэла, приехал твой отец, он скоро к нам присоединится, - сказал Вэй, посмотрев на то, как служанка ставит на стол ещё две чашки. – Уверен, что он будет рад новостям.

Как раз накануне Вэй обсуждал с Фэном, будут ли у них в ближайшее время совместные внуки, и оба сошлись во мнении, что их детям ещё самим взрослеть и взрослеть для подобного решения, но Чин с Дани превзошли их ожидания. И, судя по их серьезным физиономиям, это было сознательным решением, а не случайностью. Или случайностью, которую они восприняли всерьез.

Итальянка сложила руки на коленях и молча медитировала на свой чай, пытаясь хоть на чем-нибудь сосредоточиться, только не на чувстве голода. Она вообще стала слишком много есть в последнее время и постоянно замечала, что каждый раз после еды живот округляется. Да, она беременна, но как-то ей не улыбалась перспектива стать бегемотиком раньше времени. Дани скосила взгляд на Чина, который взял со стола печенье и с удовольствием, словно дразня ее, его проглотил, запивая чаем. Но она намеренно никак не отреагировала – на свадьбе ей пришлось голодать целый день, ничего, еще пару минут, чтобы не привлекать особого внимания к себе, она легко потерпит. Да, тем более Чин сейчас высказал ее пожелание вслух – праздник Вэя и Мэй должен остаться их праздником - это будет правильно и логично. Даниэла взглянула на нарезанные яблоки, а затем перевела взгляд на те самые печеньки, одну из которых съел Чин, потом снова на яблоки… Как бы сейчас не хотелось печеньки, чтобы побыстрее набить желудок, лучше поесть яблок – оно как минимум полезнее как для нее самой, так и для малыша, а еще от них не бывает этих самых признаков бегемотизма.

- Папа? – переспросила девушка, оторвавшись от поглощения яблок. Хотелось сразу же встать и побежать к нему, чтобы обнять, поцеловать и сказать как она по нему соскучилась, но это было бы очень невежливо по отношению к его родителям, поэтому девушка лишь кивнула, улыбнувшись, и заставила себя спокойно сидеть на месте. Во всяком случае, до тех пор, пока на веранде не показались Фэн Конг и его жена Бьянка. Вот тут-то Дани и не усидела на месте, а бросилась к родителю с криком: «Папочка! Я так скучала,» - и еще кучей слов в секунду, но все на итальянском и чуть ли не со слезами на глазах.

Перелет до Лхасы весьма утомителен, но это не повод сразу же ложиться спать, когда ты приехал в гости не просто к свату, а к старому доброму другу. Поэтому весь вечер они провели с Вэем за рюмочкой чая, а утром, когда все нормально проснулись, они с Бьянкой отправились смотреть город. Точнее показывать его жене, ведь сам Фэн знал его когда-то буквально досконально. После непродолжительной прогулки, они вернулись в дом Вэя, где слуга сразу им шепнул, что Даниэла с молодых хозяином уже тут. И каково же было его изумление, когда Даниэла, его маленькая девочка, которая слишком скоро стала такой взрослой, буквально налетела на него с порога, рассказывая, как она соскучилась. Неужели чуть не плачет? Для Фэна сейчас это было удивительно, ведь она даже после полутора лет разлуки не была в таком состоянии. Взгляд мгновенно остановился на Чине, но вроде бы зять не был похож на тирана. Да Дани сама кого угодно построит…

- Милая, ну чего ты? – улыбнулся Фэн, ласково улыбнувшись дочери, - Неужели муж тебе надоел, что ты решила сбежать домой? – Фэн хитро улыбнулся, а затем уже добавил на китайском, - Давай будем вежливы и не будем смущать гостеприимных хозяев разговорами на другом языке.

Фэн выпустил дочь из объятий и сел рядом с женой, правда прежде поклонился Чину в знак приветствия.

- О чем беседуете, если не секрет?

- Фэн, ты как раз вовремя, - Вэй улыбнулся, мельком взглянув на своего сына, который, кажется, собрался делать официальное заявление с торжественным видом. – Мы говорили о том, что и ты, и я проспорили. Твоя дочь ждет ребенка от моего сына. И я так и не понял, почему мы до сих пор пьем чай, - добавил он, обращаясь к собравшейся уходить служанке.

Мэй тихо рассмеялась, затем подмигнула невестке. Главное, чтобы будущие дедушки не слишком увлекались рисовой водкой перед банкетом, до которого оставалось довольно много времени. Ей было страшно представить, сколько они пили в годы юности, поскольку с момента свадьбы Дани и Чина они не упускали ни одного повода что-то отметить вместе.

Служанка принесла бутылку рисовой водки и две пиалы, которые поставила перед Вэем и Фэном – традиции не требовали того, чтобы пили все присутствующие за столом. Она разлила крепкий напиток и, почтительно поклонившись, удалилась с веранды.

Итальянка не переставала улыбаться. Папочка, это же такой папочка – любимый и очень сильно балующий, да. Она наконец-то отлипла от него, поцеловав Бьянку в щеку, и вернулась на свое место, извинившись за столь бурное поведение и стараясь как можно незаметнее смахнуть набежавшие слезы радости. Девушка не переставала смотреть на отца, который, кажется, даже не подозревал о том, что они хотят ему сообщить. На скулах проступил румянец, когда Чин начал издалека подводить разговор к сути дела. Дани уже было раскрыла рот сама, чтобы сообщить эту радостную новость отцу, как ее опередил Вэй. Проспорили? Что значит проспорили? Как это понимать?! Глаза Даниэлы сузились в хищном прищуре, словно она готовилась напасть. Взгляд метался от отца к свекру, обратно и так по кругу. Они что-то там говорили, кажется даже разливали спиртное, а Дани потихоньку закипала, не в силах сдержать свой праведный гнев рассерженной выдры, что сейчас готовится укусить обидчика своими острыми зубками.

- Поспорили? – она вскочила на ноги, едва не разлив свой чай и совершенно не замечая ничего вокруг, - спорить на моего ребенка?! – девушка зарычала, показывая хищный норов проявляющегося материнского инстинкта. Вообще, при Вэе Ху она всегда чувствовала себя довольно неуютно: боялась сказать что-нибудь не так, не понравиться свекру, чтобы потом Чина не тукали, что он такую вот дуреху в дом привел, но только не сейчас. Если бы могла, она бы сейчас сожгла бы все только одним взглядом. – Знаете куда вам идти со своими спорами? Да-да, именно туда! Ноги моей больше не будет не в одном из ваших домов!

Дани резко развернулась и быстрым шагом направилась к выходу из дома, столкнувшись с Ли, точнее едва не снеся ее в сторону в коридоре, ведущим к прихожей. Быстро обувшись и буквально выбегая из дома, благо, что дорогу знает.

- Отец! - Чин метнул яростный взгляд на родителя.

В последнее время Дани заводилась по любому поводу, и он уже успел привыкнуть к этим внезапным бурям. Последнее, о чем он думал, как отнесутся к выходке жены Вэй Ху и Фэн Конг, сами виноваты, что обсуждают их с Дани отношения, будто делают ставки в казино. Только спорили они, вероятно, не на ребенка, а на какой-нибудь крепкий алкоголь хорошей выдержки. Чин научился худо-бедно понимать ход мыслей Дани, пока она ещё не была беременна, но сейчас её поступки становились совершенно непредсказуемыми. Он резко встал из-за стола, расплескав чашку с чаем, и побежал следом за итальянкой. Он надеялся, что девушка остановится где-то в пределах дома, но ей не помешала даже попавшаяся по пути Ли. Чин выбежал из дома, на став даже обуваться. По дороге он чуть не сбил с ног кого-то из слуг с подносом, уставленным бокалами. Дани была магом Воздуха, из-за этого умела быстро бегать, даже сейчас. Но он все-таки был мастером кунг-фу, да и должная мотивация способна творить чудеса.

- Дани! – Чин подбежал к жене, когда она уже выходила из калитки дома. Он осторожно обнял её одной рукой за талию, а второй – за плечи. – Стой, - произнес он негромким уверенным голосом, склонившись к уху итальянки. – Не переживай, отец просто не подумал о том, что сказал. Тебе вредно нервничать, слышишь?

Чин продолжать крепко обнимать жену, чтобы она не пыталась вновь убегать. Ветер постоянно меняет направление, даже, став штормом, он может утихнуть в любое мгновение. А может и взбушеваться всей яростью разозленной стихии – нынешний концерт Дани был лишь бледной тенью по сравнению с тем, что она на самом деле могла устроить.

В глазах стояли слезы, слезы обиды и злости на их родителей. Ну как, как можно спорить на потомство собственных же детей? Было безумно обидно, до слез, которые она сдерживала, крепче стиснув зубы и сжав кулаки. Нельзя показывать свою слабость, нельзя плакать. Ради ребенка, ради себя!

- Отпусти меня, Чин, - прошипела девушка, пытаясь вырваться, - отпусти, я не могу тут находиться, ребенок тут не появится – на него делают ставки, слышишь?! Они спорят на нашего малыша, нашего с тобой ребенка! – из глаз хлынули слезы. Было безумно больно и обидно. Правильно она не хотела говорить – спокойнее жилось бы, и не было бы сейчас этой нервотрепки. Но нет! Непременно надо было рассказать все сейчас. – Отпусти меня, не заставляй идти на крайние меры. Я сейчас же отправляюсь обратно в Линь Ян Шо. Там никто не спорит. Чертовы азартные игроки!

Девушка все еще металась в объятиях супруга, пытаясь вырваться, но тщетно, а истерика разрасталась все больше и больше, постепенно сменяя ярость и оставляя только безумную обиду. Она чувствовала себя вещью, красивой дорогой вещью, на которую спорят родители, словно она не его дочь, или жена его сына, а просто красивая игрушка, которая может в очень скором времени надоесть.

- Я не хочу тут находиться, тут нам с малышом не рады, - она уткнулась в его плечо, обнимая и заливаясь горькими слезами обиды за себя, за их малыша, за их маленькую, но очень любящую друг друга семью.

В последнее время Чину все чаще приходилось помнить о том, как правильно себя вести во время женских истерик. Вот сейчас нужно было стоять и слушать, не позволяя ей убежать до тех пор, пока она не стала рыдать у него на шее вместо того, чтобы вырываться. Чин провел рукой по волосам Дани и склонился к ней, целуя её в висок.

- Ну что ты, просто они по-своему радуются. Все хорошо, - он говорил спокойно, медленно и уверенно, проявляя все возможные чудеса буддистского терпения. – Нам здесь рады, всем троим, слышишь? А завтра мы уедем в Линь Ян Шо, где тоже всем троим рады. Ты только не волнуйся.

Есть легенда, что в изменениях настроения будущей матери проявляется характер будущего ребенка. Если это так, то их малыш поставит на уши весь монастырь. Но от этого все равно не станет менее любимым. Чин понимал, что в нынешнем состоянии Дани может обидеться на все, что угодно. Как маг Воздуха, она ещё с готовностью выдумает пару поводов, если таковых нет среди объективных. Просто к этому нужно относиться с пониманием – ей сейчас тяжело и она часто себя плохо чувствует. То ли ещё будет. При этом в характере Чина не было гибкости, и на выступления супруги он обычно реагировал упрямой уверенностью, сопряженной с несвойственной магу Огня терпеливостью. Во многом в этом помогало усиление второй стихии, вызванное пониманием причины резкой перемены в характере Дани.

Хотелось плакать, кричать, злиться, ударить кого-нибудь, просто остаться одной, ненавидеть и, в конце концов, проснуться в холодном поту, будто это был всего лишь ночной кошмар. Но нет, все было более чем реально, потому было больно и чувство, будто ее только что предали.

- Радуются, а потому спорят и делают ставки? – она резко перестала плакать, подняв на него недобрый взгляд. Так делают, наверное, только дикари! Я думала, что мой отец цивилизованный человек, а оказалось… Нет, Чин, я возвращаюсь сегодня, сейчас же. Ты оставайся, все-таки это праздник твоих родителей, а мне тут не так уж и рады. Я лучше пойду искать добро в Линь Ян Шо. До мудрости еще, наверное, не доросла…

Да, «добрый найдет добро, мудрый - мудрость». Именно этой мудрой фразой старалась руководствоваться итальянка в последнее время. Логично, что себя она относила к первой категории, потому как постижение мудрости для нее казалось чем-то слишком возвышенным, чего пока что достичь невозможно. Чтобы найти добро, надо самому творить добро – итальянка в это искренне верила, но случившееся слишком сильно ударило по ее гордости и самолюбию. Лучше она будет там, где к ней относятся как к равной, пусть сейчас она и беременна, пусть она все еще младший мастер, но эта как раз та ступень, что соединяет учеников и старших мастеров. И она гордится тем, что она делает и собой. Черт подери. И никакие папачки и свекры не посмеют ее унижать – она просто не даст им шанса сделать это снова. Переживет как-нибудь тоску по родному дому, ну да и черт с ним. Все лучше, чем чувствовать себя лотом на аукционе или торгах.

- Ты никуда без меня не поедешь, - твердо сказал Чин. – И мы не знаем, что там был за спор, просто думаю, что наши отцы постоянно спорят, кому из нас с кем больше не повезло – тебе со мной или мне с тобой. Вот и удивляются, что мы повзрослели. Ты, правда, сейчас капризничаешь, как ребенок, но я все равно тебя люблю. Пойдем в дом, ты успокоишься и отдохнешь. Не хочешь идти в дом к моему отцу – иди в дом ко мне, это и мой дом тоже, - он пристально посмотрел в глаза жены и провел рукой по её щеке. – Не обижайся на них, будь умнее, хорошо?

Чин не мог понять, почему слова отца так сильно разозлили Дани. Но сейчас она часто злилась по любому поводу из-за бесившихся гормонов. При этом терпение-терпением, но бывают ситуации, когда не стоит идти на поводу у её капризов. Меньше всего сейчас хотелось ссориться с обеими семьями родителей из-за неудачной фразы отца. Чин и сам бывал вспыльчив, но всему есть разумный предел. Естественно, он никуда её одну не отпустит, более того, он планировал, что они оба уедут в Линь Ян Шо только завтра утром, и сложно представить, что должно произойти, чтобы он отказался от этих планов. Родителей в любом случае следует уважать, особенно в такой день, как юбилей их свадьбы. Пусть Чин и не был идеальным сыном, он не собирался потакать Дани в её желании разругаться с его родителями. Они приняли его жену, приняли даже то, что она – европейка, предложили помощь сейчас и точно не заслужили подобных выходок. Возможно, в Европе, не знавшей Конфуция, такие концерты являются нормой, но в Поднебесной свои традиции. Так что сейчас магу Огня предстояло мирить жену с отцом - лучшего посредника для решения конфликтов просто не найти. Чин злился, но сдерживался, чтобы говорить с Дани спокойно и вежливо, не усугубляя конфликт.

Фэн немного напрягся, потому как тон Чина был похож на тот самый, когда хотят сообщить какую-нибудь не очень приятную вещь, но стараются сделать это с высокоподнятой головой, будто бы так оно и должно быть. А еще это странное поведение дочери… Китаец едва заметно прищурился, недоуменно глядя на дочь, но Вэй оказался первым. Спор…

- Милая, у меня будет еще один внук?! – радостно воскликнул итальянский предприниматель. Он даже поверить не мог в то, что его дочь, его маленькая Даниэла скоро станет мамой. Его хрупкое сокровище… Им уже даже разлили рисовой водки, когда Даниэла показала свой норов. И как он мог не обратить внимание на ее состояние? Но сказать и успокоить дочь в том, что это был не настоящий спор, а всего лишь предположение как скоро молодые обзаведутся потомством, он не успел. Дерзкая и независимая – она снова проявила себя. Как она похожа на свою мать…
Да, Чин, определенно, лучший вариант для его дочери – сразу же подорвался следом, пока старики переваривали произошедшее. Кажется, он хорошо успел ее изучить. И оставалось только надеяться, что он успел ее остановить. Выйдя за порог дома он увидел, что Чин крепко обнимает Даниэлу, что-то говоря.

- Дани, малышка, - он быстрым шагом пересек расстояние, что отделяло крыльцо от калитки, возле которой они стояли. Он ласково обнял дочь за плечи, стирая с щеки слезы, - милая моя, пойми нас правильно, старых дураков. Мы всего лишь говорили о том, как скоро у вас будет пополнение и пришли к выводу, что вы пока что повремените. Не сердись, я правда безумно рад за вас…

Вэй в недоумении посмотрел на реакцию невестки и поставил пиалу на стол. Женщинам свойственно психовать в таком состоянии, так что он не стал принимать выходку Даниэлы близко к сердцу, но не спешил и идти объясняться. Тем более что за итальянкой отправилась целая делегация переговорщиков. Но в дело вступила Мэй.

- Извинись перед ней, - строго сказала жена Вэя. – Нужно думать, о чем говоришь. Что значит поспорили? Великовозрастные дети, вам бы все ваши игры, а речь идет о твоем внуке. И подумай, в какое положение ты сейчас ставишь Чина. А то ты его не знаешь – ты сказал глупость, она завелась, а влетит ей.

Глава семьи недовольно нахмурился. Мэй была права. Чин хоть и подорвался догонять свою жену, кто знает, насколько он способен её успокоить вместо того, чтобы закатывать скандалы. Вэй встал из-за стола и вышел следом за Фэном Конгом. Даниэлу уже поймали и пытались успокаивать, хотя вид у неё был далеким от спокойствия Будды. Вэй подошел ближе к невестке и откашлялся.

- Даниэла, прости, ты меня неправильно поняла. И я, и твой отец очень рады, что у вас с Чином будет ребенок, - сказал он, мельком посмотрев на сына и Фэна. – Не обижайся, пожалуйста.

Все-таки дети стоили друг друга. Хоть бы им хватило мудрости справляться со своими характерами, чтобы их совместная жизнь не превратилась в постоянные разборки и обиды. Сейчас Чин уже начинал злиться – Фэн хорошо знал сына, и такие вещи замечал сразу. Младший сын обладал крутым нравом, при этом ему всегда было проще сорваться, чем сдержаться и промолчать. Он любил свою жену, это во многом исправляло его характер, но вряд ли он перестанет быть собой.