Дорога до Лхасы

- Что я для тебя сделал? Впутал в историю, которая может стоить тебе жизни? – Ян грустно усмехнулся. – Ты очень хорошая. Милая, добрая, наивная. Я не буду тебе ничего доказывать, я хочу доказать себе, что мог измениться.

Тропа свернула от реки, продолжая прятаться в тени горного склона. Солнце поднималось все выше и пекло все жарче, в такие моменты понимаешь, почему на Тибетском Плато основной пейзаж – горная пустыня с редкими пересушенными травами и корявыми кустарниками.

- У нас считается, что человек отвечает за поступки, которые он совершил. Чем тяжелее твои грехи, тем дороже за них платишь. В этой и в каждой последующей жизни, до тех пор, пока не очистишь душу и не поймешь истину, – Ян смотрел вперед, внимательно подмечая те знаки, что можно было прочитать среди гор. Вот на горном склоне сидит пищуха, удивленно смотрит на людей, но не двигается с места, грызя какой-то корень. Здесь не было людей Цзин Вана, животные чувствуют чужаков и боятся их, а тех, кого считают тибетцами, не трогают. Это – парадокс Крыши мира. – На моих руках – чужая кровь, на моей совести - чужие сломанные судьбы. А те, кто меня ищет, хотят не моей смерти. Цзин Ван хочет вернуть меня на прежний путь.

Лю уже решил для себя, что скорее умрет, чем будет работать на бывшего босса. Прежде он думал о чем угодно – о щедрой оплате, о безнаказанности и особой романтике вольной жизни, когда чувствуешь себя королем мира, считая, что судьбы других людей – лишь материал, из которого можно творить все, что хочешь сам, или за что тебе заплатили. Ян либо считал других людей товаром, либо – деловыми партнерами. Потому не доверял и не привязывался. Все изменилось в один момент, когда он осознал, что, помимо денег и воли существует душа, которую он отрицал прежде, а сейчас тщетно пытался очистить от грязи и крови. Судьба учит, она подсказывает верный путь, если научиться её слушать. До того момента, когда тебе начинает казаться, что ты все понял и выбрал свою дорогу. И тогда она внезапно проверяет, насколько ты освоил её уроки. Чем страшнее были твои прежние заблуждения, тем тяжелее будет пройти через Чистилище при жизни, чтобы доказать, что изменился. Поэтому Лю знал, что шансы выжить есть и у него, и у Шири, но помимо этого он должен доказать, что усвоил урок судьбы и действительно изменился. Впервые в жизни, выкручиваясь из очередных неприятностей, он рассчитывал не на удачу, опыт или чутье, а на веру, на то, что она достаточно окрепла, чтобы не дать оступиться.

Шири все также плелась рядом с Лю, едва касаясь его плеча своим, но ладони не отпускала, периодически опираясь на его руку, когда попадала на камни или в выбоины. Слушала она его очень внимательно, хмурясь и порываясь сказать что-то в ответ, перебить его. Но кусала губы и продолжала слушать исповедь этого странного человека.

- А ты разве уже не отвечаешь за поступки, которые совершил? Откуда столько гордыни, почему ты считаешь, что у тебя все еще впереди? Ян, когда-то ты сошел с того пути. Для этого нужно было сделать одну единственную вещь. Но очень сложную, которую предпочитают не видеть, не слышать, а еще и ногами поглубже запихивают. Ты свою совесть разбудил. И то, что ты сейчас страдаешь, переживаешь обо всем - и есть твое наказание. Не веришь - вспомни себя. Хоть раз ты, на чьих руках чужая кровь, вспоминал лица своих жертв, пока работал? Уверена - не вспоминал. Совесть спала. - Шири мысленно фыркнула, но говорила все серьезным тоном. Неизвестно почему, но мужчина пошел на этот неслышимый диалог, и она видела, насколько тяжело он ему дается. Как опять появляется складка на лбу у Лю, как опускается его голова и гаснут глаза. Они знакомы всего сутки, близко знакомы. Но за это время девушка, сама того не понимая, привязалась к мужчине, сильно привязалась. Он чем-то напоминал ей ее собственного дядю Дина, но в тоже время ни о каких родственных чувствах речи не шло. Брюнетка по прежнему хотела Яна, и также по прежнему болезненно реагировала на его издевки или язвительный тон. Тот вроде и стал поменьше так с ней говорить, но все равно это порядком раздражало.

- Что ты для меня сделал? Не понимаешь? Ты меня не бросил. Хотя это решило бы все твои проблемы. Я тебе никто, ты меня знать не знаешь. Нас ничего не связывает и я тебе не мама, сестра или жена. Но ты не бросил. Ты выбрал свой путь. И поэтому не говори мне, что я могу испугаться твоего прошлого и убежать. Я уйду только в двух случаях. - Шири уже практически кричала , еле еле успевая передавать Лю слова. Она все также, не замедляя хода шла рядом с ним, но при этом подняла кулачок, и тихонько стукала им по груди мужчины при каждом своем слове, как будто пыталась вбить в него свои слова, и выбить при этом всю дурь, что он нес. Сама она при этом нахмурилась, вглядываясь в лицо Яна, не представляя, как ему еще вдолбить ту правду, что виделась ей. Ту правду, которую она чувствовала, но не могла объяснить простыми словами. - Либо ты меня прогонишь, либо меня убьют.

Все-таки женщины – странные существа. Никто не готов на самопожертвование ради мимолетной привязанности так, как они. Мужчины могут следовать идеям героизма, но за идею или ради славы. А Шири сейчас верила в него едва ли не сильнее, чем он верил Будде. Кто она? Испытание, что судьба дала для того, чтобы проверить его уверенность в желании измениться, или ангел-хранитель, который должен помочь ему на этом пути? Так странно… Второй раз о его душе беспокоится одна из тех, кого он прежде ни во что не ставил – девушка-иноземка, полная наивных иллюзий, и в то же время стремящаяся ему доказать, что и в его сердце есть свет. Одна из них в свое время убедила его сбежать со службы у Цзин Вана, вторая сейчас читала проповеди. Не мог он оставить её в деревне, дав бывшему боссу ещё один козырь, лишь во вторую очередь думал о самой Шири, и то, не много чести ему, что тащит девушку с собой в Пекин, где будет ещё тяжелее, чем здесь, где помогают сами горы. Ян обнял Шири и поднял её лицо за подбородок, пристально посмотрев в глаза, затем просто молча поцеловал её в губы

- Будь осторожна. Если хочешь мне помочь, это – главное, что ты можешь сделать.

Больше всего Ян боялся, что в этом желании оставаться с ним Шири будет пренебрегать собственной безопасностью, не понимая, что этим навредит намного сильнее. Ян сейчас боялся за жизнь девушки намного сильнее, чем за свою. Скорее из-за того, что не хотел чувствовать свою вину ещё и за то, что что-то по его вине произойдет с Шири. Лю привык заботиться, в первую очередь, о безопасности собственной шкуры, ему было сложно принять идеи безграничного самопожертвования во имя других людей или великих целей, и, боясь за собственную душу, он также боялся за себя лично. И в то же время, проснувшаяся, как верно заметила европейка, совесть заставляла его, боясь за себя, думать о других.

Дороги давно не было, даже тропу мог различить лишь тот, кто не первый год живет в горах. Путник, впервые оказавшийся в этих местах, мог быстро решить, что заблудился – горные склоны одинаково красноватого цвета окружали со всех сторон, и за каждым поворотом казалось, что уже невозможно запомнить, в какой стороне находится оставшаяся позади деревня, а где – Лхаса, к которой лежал путь Яна и Шири. Но Лю чувствовал себя уверенно – он различал стороны света, всегда следя за положением палящего Солнца, подмечал склоны и вершины, служившие ориентирами, и умело различал на земле следы яков и пастухов. Скоро их станет чуть больше – немного восточнее расположена небольшая деревушка тибетцев. Но им нельзя к людям – тут их точно запомнят. Каждый след, что они оставляют на пути, образует пунктирную линию, по который опытный преследователь легко поймет, когда и куда они направлялись. Ян хотел навязать противнику свою игру, и действовать по своим правилам. А для этого нужно появляться из ниоткуда и исчезать в никуда – только так можно одному противостоять Цзин Вану и его головорезам. При всех своих навыках Лю понимал, что не сможет выступить в открытом бою, тем более что ему хотелось обойтись без убийств. От этого задача становилась в разы сложнее, прежде он умел именно убивать тех, кто стоял у него на пути. Сейчас же прыткой ящерице предстояло сделать почти невозможное, причем так, чтобы не пострадала Шири. Путники подошли к берегу небольшого горного озера, скрытому от посторонних глаз горными склонами. На противоположном берегу были видны чортены, но возле них не было ни паломников, ни монахов. Возможно, где-то недалеко есть монастырь, но и к нему идти опасно. Привал на обед лучше сделать здесь – дальше дорога будет сложнее, а к вечеру нужно добраться до столицы и определиться с билетами до Пекина.

- Здесь мы остановимся на обед, – сказал Ян, снимая сумку и расстилая чуть в стороне от берега, в тени, джубу. – Отдыхай, дальше придется лезть по горам.

Становилось все жарче, и Шири сняла свитер, перевесив его через локоть руки, продолжая перебирать ногами и стараясь не отставать от Лю. Усталость скапливалась, отдаваясь в мышцах, но девушка не хотела говорить об этом, понимая, что не имеет права еще сильнее задерживать их. Ян замолчал, она тоже перестала говорить, стараясь поменьше дергать его за руку, когда попадались слишком уж тяжелые участки дороги. Прогулка медленно и верно превращалась в ад, причем не только по состоянию, но и по температуре.

В тот момент, когда она уже хотела взмолиться об отдыхе, они выбрались к озеру. Вода серебрилась на солнышке, отправляя в глаза солнечные зайчики. Шири улыбнулась, даже на таком расстоянии она чувствовала родную стихию. Лю тем временем расстелил джубу, объявив обед. Девушка со стоном наслаждения плюхнулась на нее, вытянув вперед ноги и поняла, что даже есть не так сильно хочет, как отдохнуть наконец и отоспаться. Тенек спасал от прямых лучей, но не от жары, однако ей было все равно. Бросив под голову свернутый рулончиком свитер, Шири откинулась на спину, укладываясь и закрывая глаза. Все равно, в кои то веки, толку от нее в приготовлении пищи никакого, так что можно было полежать лишние пару минут, давая отдых ногам, спине, плечам.

Мысли медленно скользили, не особо и задерживаясь в уставшем сознание. Разброд становился сильнее, мысли короче и путаннее. Ветер практически не доставал эту местность, а парилка от близкой воды становилась все мощнее и мощнее. Шири чуть расстегнула ворот рубашки, попыталась сформулировать мысль, чтобы передать Лю свое намерение немного полежать и отдохнуть, но не смогла. Рука так и осталась лежать на груди, а девушка благополучно провалилась во тьму сновидений, уходя от боли в ногах, нытья мышц и жары, окружившей их обоих.

Ян подошел к озеру и умылся холодной водой, придававшей сил. Тибетская погода позволяет жить здесь лишь тем, у кого хватает мотивации под неё подстраиваться. Холодные ночи, знойные в этих краях летние дни, хуже только не севере – в вечной мерзлоте покрытых инеем пустынных склонов. Шири заснула. Лю посмотрел на неё и улыбнулся, не став будить. Чему бы её ни учили в академиях, европейка не была похожа на человека, привыкшего к долгим переходам по горам.

Пока девушка спала, Ян искупался в озере, пообедал и приготовил тсампу для Шири. Помимо ячменной каши он достал вяленое мясо, которое также придаст сил в дороге. Лю не вел жизнь истинного буддиста, даже оказавшись на Тибете. То же вегетарианство ничуть не уменьшит его грехов. Его путь искупления заключался в другом, и сейчас лежал на раскаленной Солнцем дороге до Лхасы. Глядя на спящую Шири, Ян вновь думал о том, что за испытания им предстоят в Пекине. Он научился верить в волю Судьбы, в карму и путь, но в то же время не забывал и тех знаний, что уже получил в своей жизни. В Пекине есть надежный человек, который поможет с убежищем, если не будет знать, как изменился Ян Лю за эти годы. Из страха, конечно, не из личной симпатии или особого доверия, но обязательно поможет. Он позаботится об одежде, у него должны быть деньги, которые он хранил надежнее любого банка. Когда все закончится, ему же можно будет их оставить – Ян не хотел как-то зависеть от этого прошлого. Определившись с убежищем, нужно будет за пару дней узнать как можно больше о том, что сейчас творится на изнанке Поднебесной, а потом навязать Цзин Вану свою игру. Испугать, загнать в угол и убедиться, что у бывшего боса больше не будет к нему вопросов. Высочество бесполезно наставлять на истинный путь, Ян и не планировал ехать в Пекин с проповедями, но и убивать он не хотел. Значит, аргументы должны быть достаточно серьезными.

Судьба сдала карты, Цзин Ван объявил игру, нужно говорить ответное слово. У высочества сильная рука, у Яна – лишь вера и не слишком убедительные карты против всей мафии Пекина. Рассчитывать можно только на себя, как любой игрок, Лю знал, что в такой ситуации нельзя перезакладываться на даму, лежащую отдельно от своей масти. Как азартный игрок, Ян рассчитывал на прикуп, так, будто уже знал, что там лежат тузы. Всегда нужно верить в лучшее и готовиться к худшему, у таких буддистов, как нынешний Лю, был свой срединный путь. Ян сел на край джубы, отвернувшись от девушки, и достал из сумки трехлепестковый сюрикен, начав вертеть его между пальцами. Солнечные блики играли на заточенной стали, отражаясь яркими зайчиками. Когда-то такие упражнения с сюрикенами Лю проделывал для того, чтобы отточить технику. Подумать только, метательное оружие он осваивал не для того, чтобы убивать, а для эффектных выступлений в цирке. Возможно, Шири не так неправа в своей вере.

Тонкая и изящная нить протянулась от ног Шири к ее горлу. Глаза, казалось, замерли, и взгляд невозможно было отвести от такого великолепия, что почтило своим вниманием девушку. Нить переливалась, пульсировала и двигалась, медленно и деликатно касаясь кожи. Брюнетка моргнула, и картинка изменилась. Нить утолщалась, становилась более объемной. Стремительные движения пришли на смену расслабленным. И вот уже перед Шири в странном танце двигалась небольшая змея цвета неба, яркая и смертоносная. Язычок появлялся и пропадал, ощупывая пространство вокруг. Девушка смотрела на нее, и на глазах ее появлялись слезы радости, как будто данное существо было единственным, кто любил ее во всем мире. Тяжелая рука поднялась, трогая красивую голову змейки, и та отвечает на ласку, скользнув на кисть девушки. Край сознания отмечает, что браслета на запястье нет, и змея занимает его место, продолжая скользить к плечу. Шири улыбается сквозь слезы и прикрывает глаза, ласкаясь щекой о змею. Та опять начинает шептать на ухо ей какую-то свою правду, свои слова любви и ласки, и тут брюнетка дернулась, просыпаясь. Пару секунд на осмысление.

Судя по всему, она отключилась, и лишь на коже щеки остались эфемерные следы гостьи из сна. Девушка повернула голову, поднимаясь со свитера и садясь на джубе. Рядом с ней, отвернувшись, сидел Лю. Сердце опять кольнуло, настолько уставшим и грустным он казался. Дрогнув, откуда из низов души понеслась волна нежности. Брюнетка чуть сдвинулась, касаясь пальцами шеи мужчины. Легкое движение головой, и щекой она прижалась к его плечу, второй рукой при этом разворачивая лицом к себе. Слов не было, хотелось лишь поделиться покоем, дать почувствовать, что он не один. И пусть она далеко не самый лучший попутчик, и совершенно не то лицо, какое он хотел бы видеть рядом с собой, но это лучше, чем ничего. Шири еще чуть потянулась, касаясь губами его колючей щеки, скулы, виска.

- Просто помолчи... - Девушка приблизилась к губам Яна, и замерла, не смея настаивать.

Ян почувствовал, как проснулась Шири. Сама, ему не пришлось её будить. Он чуть нахмурился и опустил взгляд, почувствовав прикосновения девушки, затем обернулся, послушавшись её движения. Во взгляде Шири читалась странная нежность. Лю не знал, что кто-то может на него смотреть так – не с мольбой, не со страхом, не с презрением или формальным уважением, а именно с нежностью. Голубые глаза Шири казались частью родной стихии, светлые, как её наивное сердце, манящие, как океан. Она его не боялась, не уговаривала, не пыталась изменить или что-то у него выяснить, казалось, Шири просто стремится его поддержать, принимая его таким, какой он есть. И этим задавала Яну миллион вопросов, на которые он должен ответить для себя. Какой он на самом деле? Для чего он существует? Чтобы исправлять ошибки прошлого? А что потом? Просветление и нирвана или полная милосердия и сострадания жизнь бодхисатвы? Только не для него. Обычная мирная жизнь? Такая, от которой он отказался в поисках легкой и красивой жизни? Если так, то ради этого стоило выжить обоим, окончательно избавившись от груза прошлого. Если на это хватит сил, времени и веры. Все-таки она – подарок судьбы, а не ещё одно из испытаний.

Ян провел рукой по щеке девушки, затем поцеловал её в губы, обвивая руками тонкую талию и прижимая Шири к себе. Такая хрупкая и изящная, нежная, как цветок первоцвета, чудом пробившийся среди красноватых скал и избежавший палящего солнца, благодаря чудом дарованной тени. Из другого мира, из другой жизни, будущей, а не прошлой.

Странный встречный взгляд поразил Шири. Не было ошибки в ее действиях, мужчина действительно, сам того не зная, нуждался в поддержке. Мука в глазах, тяжелая, темная, поднимала все более сильные волны в душе брюнетки. Она целовала Яна, как губка, впитывая в себя всю его боль, пытаясь хоть на минуту ее ослабить. Пусть отпустит его, даст вздохнуть свободно, полной грудью. Поцелуи переместились на щеки, добрались до век Лю, девушка легонько поглаживала его по волосам, по вискам, касаясь губами кожи. Нежность сквозила в каждом движении, в каждом прикосновении. Шири убирала всю грязь, взбаламученную омутом Яна, смывала ее чистой родниковой водой, какой казались ей самой собственные поцелуи.

Тихий вздох, когда он обнял сильнее, и Шири скользнула руками по плечам мужчины, тихонько их разминая, пальцами залезая под рубашку, дотрагиваясь до кожи. Везде шрамы, которые она ощущала подушечками пальцев. Их хотелось размять, стереть с кожи, очищая таким образом от мучений еще и тело Лю. В прошлый раз она практически ничего не запомнила, и сейчас пальцами изучала плечи, спину и грудь, расстегнув рубашку Яна. Ладошка скользнула через продолговатый бугорок, бывший когда-то резаной раной, и саму девушку словно полоснули ножом. Боль жила с мужчиной, была его спутницей всегда. И если раньше это была лишь физическая боль, которая ранит тело, но не трогает душу, то сейчас она забирала и душу Яна, разрезая ее, полосуя, уродуя.

И опять Шири, продолжая поглаживать старые шрамы ладонями, сползла чуть ниже, одаривая их поцелуями. Желая только одного, чтобы память о них ушла из сознания Лю, чтобы тот забыл о своих страданиях, сделав лишь выводы и продолжая жить. Уйдет боль и возродится душа, восстановится сознание, придет в норму жизнь. Девушка продолжала целовать и поглаживать, легонько массируя уставшие напряженные мышцы.

Будто воплощение родной стихии пришло к нему в человечьем облике, чтобы дать сил и внушить уверенность. Столько нежности в каждом прикосновении, в каждом легком, робком поцелуе. Ян чувствовал, что Шири заметила шрамы на его теле. Их было немало – он уходил всегда живым, но часто разборки оставляли на теле раны. Среди них были следы от клинков и пуль, которые затягивались, оставляя лишь отметины на память. По сравнению с тем, как прошлое изуродовало его душу, эти следы на теле не значили ничего. Не все шрамы красят мужчин. Они будут всю жизнь напоминать о том, какую цену нужно платить, играя с удачей и забывая о совести. Нельзя перейти реку, не намочив ноги. Красивая и беззаботная жизнь была такой лишь на первый взгляд. Зализав раны, продолжаешь играть с жизнью в догонялки до тех пор, пока она не проучит. Учишься быть жестоким и циничным, считая, что каждая твоя рана, полученная по твоей глупости, якобы делает тебя умнее и дает какие-то особенные права относиться к другим людям так же жестоко, как они обходятся с тобой. При этом в этом понятии «люди» не видишь каждого отдельного человека, воюя со всем миром ради собственной шкуры. Вновь получая раны или срывая куш, чувствуешь себя едва ли не богом, имеющим право вершить чужие судьбы. И так странно, что рядом может оказаться кто-то, кто заставит тебя видеть мир по-другому, устыдившись прошлого не только перед собой, смутившись собственных шрамов.

Ян провел рукой по волосам Шири и склонился к ней, коснувшись губами её виска. Он нежно гладил её спину, стараясь, чтобы его ласки не были навязчивыми. Для него сейчас было намного важнее почувствовать этот момент искренней нежности, а не страсти, говорящей об инстинктах, а не о чувствах. Для Яна женщины всегда были частью красивой игры – опять же, деловыми партнерами или товаром, но он никогда не относился к ним как к кому-то, ради кого можно поступиться личными интересами. До того момента, как одна из них не заставила его свернуть с прошлого пути, но с ней не было никаких отношений, он просто помог ей добраться до ближайшей деревни, и их пути разошлись. Она была ему благодарна, во многом его жалела, но так же, как и он сам, думала о себе, а не о нем. Сейчас Яну приходилось с удивлением понимать, что он действительно многое упускал в жизни, что не мог бы понять, оставшись отшельником на Крыше мира, и тем более никогда бы не понял на службе у Цзин Вана.

Ласки медленно затихали, прикосновения Шири становились более легкими, как крылья бабочки, прилетевшей на цветок, но, едва коснувшись его, взмывающей ввысь, к небесам. Девушка перестала целовать тело Яна, однако все продолжала тереться о него щекой, прикрыв глаза. Его руки коснулись спины, поглаживая ее, и брюнетка поняла, что ему стало легче. Значит помогло, немного, возможно лишь на время их отдыха, но помогло. Это стоило целого дня беготни и переживаний. Шири опять подумала, что наконец Лю показал себя таким, какой есть, снял маску. Или по крайней мере приподнял ее, впуская в свой мир девушку. Он ничего не говорил, не объяснял, но ей было все равно. Важнее было понять его, а не выслушать сухие слова. Как часто многие люди путают эти понятия, радуясь тому, что их любимый часто и помногу с ними беседует. Но слова лишь тлен, обман и сотрясение воздуха. Можно сказать что угодно, каким угодно тоном, и речи эти могут быть пафосными или любящими. Но вот эмоции не подделать. И Шири сейчас беззвучно благодарила Лю за то, что позволил ей быть с ним, помочь хотя бы так.

Чуть приподнялась, отрывая лицо от груди Яна и подняла на него глаза. Всмотрелась в карие, уже не пытаясь ничего доказать, не пытаясь облегчить жизнь. Это уже не нужно, достаточно того, что Лю пришел в себя. Кисти скользнули по плечам и шее мужчины, замирая на скулах. И брюнетка смотрела, смотрела, стараясь запомнить навсегда каждую черточку, каждую морщинку в надежде, что в будущем еще будут такие моменты. Что с ней происходило, она не знала. Просто хотела быть с ним, выжить с ним, не расставаться с ним. Влюбленность это или жест отчаяния? На этот вопрос у нее не было ответа, да и не время сейчас искать его. И опять не хотелось ничего говорить, а лишь просто сидеть вот так, и смотреть в бесконечную глубину карих глаз.

Солнце уже перешагнуло зенит, и время для остановки неминуемо приближалось к концу. Робкие ласки Шири в этот момент значили для Яна намного большее, чем возможная близость, и забывать об осторожности, поддавшись мимолетным желаниям, было бы ошибкой. Лю некоторое время прямо смотрел в голубые глаза европейки, слегка улыбаясь, пытаясь почувствовать, что же заставляет девушку так в него верить. Она не знала его в прежней жизни, но этим заставляла искренне верить в то, что он мог измениться. Этот пристальный, пронзительный взгляд без мольбы и страха, казалось, видит его насквозь, замечая что-то, что он сам не замечал в себе. Лю обхватил ладонями лицо Шири и легко коснулся губами её лба.

- Спасибо, – Ян улыбнулся редкой для себя искренней улыбкой, не имевшей ничего общего с его обычной язвительной ухмылкой. - У нас мало времени. Поешь и нужно идти, чтобы до вечера успеть в Лхасу.

Лю поправил одежду и встал, чтобы принести Шири уже приготовленную тсампу и мясо. Если все будет хорошо, в следующий раз они смогут отдохнуть уже в Лхасе перед вылетом в Пекин. Но для этого нельзя терять время. Скоро спадет жара, и идти станет легче, но впереди – горы, там дорога ещё сложнее. И пусть вероятность того, что люди Цзин Вана будут ждать их на нормальной дороге, нельзя исключить такую опасность. Укушенный змеей боится веревки, и Ян хорошо знал, насколько нелишней бывает осторожность.

И опять зыбкое спокойствие рассеялось, улетев с порывами легкого ветерка. Шири молча кивнула, улыбаясь Яну, и благодарно кивнула, когда тот принес ей миску с очередной порцией гадости и ломти вяленого мяса. Девушка куснула раз, второй и поняла, что будет гораздо вкуснее, если она будет закусывать кашу мясом. Обед прошел в молчании, да и говорить в общем-то было лишним, по крайней мере брюнетка считала именно так. Нужно дать им обоим время придти в себя после столь неожиданной сцены. И вот уже Шири, которая еще минуту назад не ощущала ничего, кроме нежности, умяла всю кашу и мясо, как будто это была самая вкусная еда в мире. Возле озера, после того, как помыла посуду, успела еще и напиться, чтобы не тратить воду из фляжки.

- Мне опять приснилась змея. Она светлая, как мои глаза. И... я так любила ее во сне... Как будто это самое родное существо в мире. - Девушка робко посмотрела на Яна, передавая ему чистую миску и ложку. Может он сделает какие-то выводы, ведь предположил же он сразу, что это может быть ее звероформа. Вдруг сможет помочь еще чем-то, ведь Даниэла как то раз упомянула, что облик зверя, это не радость и игра, а тяжелая работа, связанная с опасностью. Только вот с какой - сказать не успела, девушек отвлекли от разговора, а потом Шири как-то и забыла этот диалог. - Спасибо за обед, гораздо вкуснее завтрака.

Брюнетка потянулась, массируя затекшую шею, ноющие мышцы плеч, и опять взглянула на Лю, ожидая, когда он соберется и покажет ту сложную дорогу, о которой говорил. Промелькнула гадкая мысль о том, что вот сейчас то она точно все испортит, превратив тяжелый, но спокойный поход в кромешный ад.