Самое глупое решение в жизни

Флешбэк. Где-то 3 года назад. Казань, квартира Казанцевых, некоторое время спустя после похорон родителей Максима.

Максим никогда не считал себя сентиментальным. Более того, он был уверен, что сможет справиться с любой проблемой, особенно если это проблема всего лишь кроется в его голове.
Как всегда, Казанцев ошибся. Прошло уже почти две недели с похорон отца, и все это время он пил. Просто сидел в своей… теперь уже в своей квартире, и опустошал отцовский бар. Дух отца, появившийся недавно, и теперь постоянно мельтешащий на самой границе восприятия, был… рядом. Макс не видел его, не слышал, иногда даже казалось, что он его не ощущал… но уже в следующее мгновение приходило понимание - он рядом. Это бесило Казанцева неимоверно, но сделать что-то с этим он просто не мог. Этот дух был немым доказательством того, что Максим ничего не может сделать для выяснения причин смерти своих родителей.
А еще рядом постоянно была Ангелина. Казанцев никогда бы не признался ей… черт, он даже себе в этом признавался крайне редко, но он был бесконечно благодарен младшей Подольской за то, что она его не оставила. В отличие от той же Ульяны…
Макс усилием воли выкинул возлюбленную из головы.
Из ванной послышалась возня.
Ну, вот, сейчас она выйдет… и начнется. Очередной раунд игры, в которой она попытается его растормошить, а он… он будет делать все ей на зло. Из упрямства и идиотизма.
Взлохматив отросшие, мокрые, еще не высохшие после душа, волосы, парень вытянул ноги и сложил их на низкий журнальный столик, на котором сейчас было несколько бутылок дорогого алкоголя, ведерко со льдом и пачка сигарет. Откинул голову назад, тяжело вздохнул. Потянулся, взял стакан с виски, покрутил его в руках, слушая сухой стук осколков льда, что бились о стекло. Достал сигарету, закурил. Сделал чудовищно глубокий глоток, покатал напиток на языке наслаждаясь серией маленьких термоядерных взрывов, происходящих у него во рту, глотнул, чувствуя, как напиток, обжигая горло, рухнул в желудок. Сразу за этим сделал глубокую затяжку, ощущая, как в голове поселился легкий туман.
Вот теперь он готов к любым нападкам Ангелины. Чувство благодарности к этой девушке, все еще не отпустило, и, в принципе, на него напало редкое в последнее время благодушное настроение.
Тем более, что по телевизору “Детроит” громил “Даллас”, а Макс очень любил игру “Детроита”.

-Oops…. I did it again, - выдала очередной припев известной песни Бритни Спирс блондинка.
Она встряхнула копну светлых волос и улыбнулась своему отражению. Там был сам Ангел, невинный взгляд голубых глаз, робкая улыбка…. Секунда и в зеркале отразилась хищница.
«Как я люблю это…» - ухмыльнулась своему отражению Ангелина, осмотрев себя со всех сторон. «Решающий раунд, он почти готов, - говорила сама себе Подольская, - уже достала его апатия, постоянное чувство вины и злость на всех и вся… Хотя злость полезная штука, не дает мозгам закиснуть».
Танцующей походкой она вышла из ванны и увидела знакомую картину. Полупустой стакан, зажженная сигарета, обманчиво расслабленная поза, полузакрытые глаза и намек на улыбку.
Блондинка знала, какой эффект она бы вызвала у любого нормального мужика, пижамка была супер. Легкие шортики только подчеркивали, а не скрывали ее формы, как и майка на бретельках.
-Ла-ла-ла… - пропела блондинка, и плюхнулась на колени к Казанцеву, улеглась на него спиной, параллельно выхватив из его пальцев сигарету, затянулась, и выпуская дым изо рта, устроила свою белокурую головку на его плече.
-Боже, одни кости, у меня по всему телу от тебя синяки, милый, - пробубнила девушка.
Вид Казанцеву открывался фантастический, длина ног, живот, про грудь вообще можно было не говорить. Ангел знала, что делала… Но с Казанцевым нельзя быть до конца ни в чем уверенной. Она уже которую неделю пытается…. Расшевелить? Соблазнить? Утешить? Разозлить? Да не важно, она пытается вызвать в нем реакцию… И пока он только ухмыляется и пьет, пьет и злится, орет на нее, а потом снова пьет. Ангел не остается в долгу, она орет в ответ, пьет с ним, поет ему, даже ударила пару раз по его ухмыляющейся роже… Но это все не то, теперь в ход пойдет тяжелая артиллерия.

__________________________________________

- Ну конечно, - пробормотал Максим, как только из ванной послышались звуки пения. - Началось…
Макс сделал телевизор громче, голос англоязычного комментатора слегка заглушил пение Ангелины. К счастью звукоизоляция в квартире отца была не просто хорошей - она была замечательной. Поймите правильно, не то, чтобы Максиму не нравилось, как она поет, нет. Скорее наоборот - ему нравилось, пение Ангелины. Другое дело, что злить ее ему нравилось еще больше.
Краем глаза наблюдая за тем, как девушка выходит из ванны, Казанцев лениво размышлял о том, что она придумает на этот раз. Соблазнять его она уже пробовала, ссориться - тоже. Даже дружески-философские разговоры были...
Вообще, фиг знает, чего она добивается. Ее мотивы Максима не интересовали, важно было только то, что она была рядом. А значит, есть на ком срывать свою злость, и гнев на этот чертов мир.
- Я бы сказал, что меня интересует больше, чем твои эротические фантазии с моим участием, дамочка, - задумчиво произнес Казанцев, глядя как на экране провалилась очередная атака “Детроита”, - но выясняется, что даже жизнь отдельно взятого дикаря из племени Умба-Юмба (ща как раз показывают по другому каналу) представляет для меня больший интерес, чем это. Так что список был бы слишком длинным.
Еще один глоток. На украденную сигарету, Макс не обратил ровным счетом никакого внимания, девушка часто так делала. Впрочем никаких попыток спихнуть ее с себя сегодня Максим решил не совершать. Ему было тупо лень.
- Знаешь что меня больше всего раздражает в современной молодежи? - убедившись, что шайба снова перешла в среднюю зону, и мимолетно обласкав взглядом прелести Ангела, произнес Казанцев. - То, что молодежь одевается как шлюхи… Понимаешь, вот даже если меня и посещают мысли о совместной постели с тобой, но потом, я непроизвольно начинаю думать, что ты, как и любая уважающая себя “жрица любви”, будешь требовать за это плату. А я, вообще-то, очень прижимистый и скупой человек. Поэтому такой расклад меня не устраивает…
Вот даже интересно, что она ответит. Ударит его? Хмм… вроде было уже. Впрочем, не так уж это и важно. Она может даже сжечь половину его тела, а потом пройтись каблуками по оставшейся. Главное, чтобы не уходила.

Ангел прищурилась и улыбнулась, глядя в телек, где сильные мужики с снаряжении пинали маленькую шайбу.
- В хоккей играют настоящие мужчины… - пробубнила Подольская и слегка поерзала, устраиваясь поудобнее. Сделав еще одну затяжку, она воткнула сигарету обратно в пальцы Казанцеву и опустошила его стакан.
Теперь, как это ни странно, они ели из одной тарелки, пили из одного стакана, спали рядом, все делали вместе, даже вот эта поза в кресле стала почти привычной для двоих. Взаимное разглядывания и прикосновения стали их нормой. Нельзя было назвать их отношения как брат и сестра. Да, секса не было, но и Ангел ни за что бы не допустила, чтобы он к ней стал относится как к своей сестренке, нет, он хотел ее, просто глушил это желание. «Сто пудов», - хмыкнула про себя Подольская.
-Нам «жрицам любви», как ты нас ласково назвал, нужны не только деньги, - она провела своими коготками по его руке, - знаешь, чего хочет настоящая шлюха, а еще вернее, каждая женщина?
Подольская хохотнула, все-таки отличный виски.
-Настоящей женщине нужно всего-то… настоящий мужчина, соответственно настоящий секс, а еще… обещание холить и лелеять ее до конца своих дней. – Девушка повернулась к Максу боком, разглядывая его профиль, она запустила руку в его волосы. – Понимаешь, милый, сущность шлюхи не спрячешь под монашеской рясой, а по поводу денег… Ну только с тех, у кого с сексом получается не очень… Что с них еще взять?

Макс мысленно выругался. И не только потому, что Детроит только что пропустил шайбу, но еще и по причине того, что Ангел не повелась на его откровенную грубость. Видимо, сегодня обычной ссоры не получиться… хотя попытаться-то еще можно.
Казанцев тоже поерзал под ее тельцем, усевшись так, чтобы скрыть вполне естественную реакцию, которая возникла бы у любого мужчины, на коленях которого сидит такая девушка, как Ангелина.
- О как, - притворно удивился Макс, делая затяжку от сигареты, которая только что побывала меж губ младшей Подольской, недовольно выдохнул, когда у него забрали стакан. - То есть, ты готова признать, что ты ведешь себя, как шлюха? Знаешь, это уже ощутимый прогресс.
“Детроит” на экране бросился в атаку, комментатор захлебывался словами, заполняя пространство огромной гостиной. Макс задумчиво следил за передвижением шайбы, переживая очередной, слишком громкий словесный понос что звучал из телевизора, и борясь с желанием сделать чуть потише. Однако, если бы он поддался этому желанию, это бы означало, что говорить с Ангелом ему интереснее, чем смотреть хоккей, а признавать такое ему не хотелось.
- Вот… - обратился он к девушке, когда страсти на экране чуть поутихли, - моя скупая натура сейчас издает протестующий вопль, но я, пожалуй, это скажу: сколько мне нужно тебе заплатить, чтобы ты одевалась… не так откровенно? Ну, знаешь, а то каждый раз мое психическое здоровье подвергается слишком большому испытанию, когда ты разгуливаешь здесь в таком виде, так что, думаю, впоследствии мне придется потратить слишком много на психолога.

- Конечно же, тебе лучше знать, о чем я думаю, - он попытался улыбнуться, но знал, что сейчас всего лишь кривит губы - некрасиво и жутко. Потянулся за пачкой, достал следующую сигарету, хоть и понимал, что она сейчас будет лишней, что от нее не будет ничего хорошего, кроме горечи во рту, и неприятного осадка в легких.
Макс позволил ей повернуть свое лицо. Он вообще сейчас позволил бы ей все что угодно - алкоголь и усталость сделали свое дело, превратив тело Казанцева в мягкий и податливый пластилин, который можно сминать как душе угодно. Послушно взглянул ей в лицо, не пытаясь сопротивляться. Несколько секунд рассматривал свое отражение в ее безумно красивых, голубых глазах.
Он понимал, что глаза Ули и ее сестры совершенно не похожи, понимал, что их нельзя сравнивать. Но все равно сравнивал. Знал, что как бы он не старался быть объективным, но объективным быть не сможет. И знал, что она это знает.
- Ты красивая, - вдруг ляпнул Макс, отводя взгляд, и чувствуя, как впервые за долгое время щеки заливает предательский румянец.
Подумалось, что сейчас нужно сказать гадость, что-то, что отобьет радость комплимента, что-то вроде: “Но Уля все равно красивей”. Однако он не сказал. Не потому что сдержался - просто говорить этого не хотелось.
Вдруг Максиму пришло в голову, что она не заслужила такого отношения. По сути Казанцев до сих пор лелеял неприязнь и обиду, возникшую еще при первой их встрече, когда Ангелина, потакая своим прихотям, чуть не рассорила их с Ульяной. С тех пор многое изменилось. И, вероятно, пора было менять и отношение к Ангелине.
- Знаешь, ты рядом вот уже довольно давно, - задумчиво проговорил Макс, захлопнув пачку и засунув сигарету обратно. - Но я до сих пор тебя не понимаю.
Каказанцев усмехнулся и движением пульта, выключил звук телевизора.
- Впрочем, наверное, это и не нужно, - а потом он поцеловал ее… в макушку. - Ты хорошая... Жаль, что я пьян и не вспомню о том, какая ты хорошая к завтрашнему утру.

С одной стороны хорошо, что Казанцев был уже как пластилин, делай с ним, что хочешь, только в терновый куст не бросай… Но с другой стороны, она уже очень давно хотела увидеть его другим, увидеть ту улыбку, которую просто обожала, увидеть задорные искорки в глазах. Единственное, чего она не хотела – это читать его мысли, слава Богу, она этого не умела.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Она видела свое отражение, слишком серьезное, слишком открытое… И Ангел испугалась. Она не готова была погрузиться в все это, ей нравилось все так как есть, шутки, ирония, ей нравилось играть с огнем, ходить по грани. Но она не собиралась падать или взлетать. А в его глазах все было как-то слишком серьезно, они открывали что-то новое, что может возникнуть между людьми. И это новое очень страшило Подольскую.
И чем больше она смотрела в глаза мужчины, от которого она точно никогда не откажется, тем больше ощущала внутренний жар. Да, она постоянно намекала на секс, всегда соблазняла, но сейчас… Она горела, ей было стыдно за свою реакцию, ведь это ее должны хотеть и желать, а она… Ну не до такой же степени. А тут еще комплемент. Не самый, кстати, оригинальный, который она слышала за свою жизнь… Но Казанцев его произнес так, что жар стал просто нестерпим. Девушке казалось, что она просто пылает, хотя для мага огня, что могло быть более желанным.
Ангела резко отвернулась, и охнула, когда неожиданно он поцеловал ее. И тогда она не сдержалась. Нужно было бы сделать все по-другому… «Я не Уля, я Ангелина, я огонь…» - повторила про себя девушка, ее губы расплылись в ухмылке…
-Ну все, я долго терпела, теперь держись, - она оседлала мужчину, и с треском порвала майку на его груди, - теперь после всего сказанного и сделанного, ты просто обязан на мне жениться…
И она со всей силы впилась ему в губы, притянув за волосы, прижавшись всем телом, так как она умела, чтобы он понял, что огонь готов вырваться.

Наверное, он все это время чего-то подобного ждал. Ждал и желал. Отпирался, конечно, для вида, отвечал колкостями и откровенной грубостью, в тайне мечтая, чтобы она не выдержала, и кинулась на него, обжигая своим пламенем. Иначе как объяснить, что он стал отвечать на ее поцелуй сразу, со всей страстью, на которую был способен.
Честно говоря, раньше он испытывал подобное только раз. С Улей, когда на короткое мгновение позволил себе отпустить тормоза, накинувшись на любимую, как дикий зверь. И тогда старшая Подольская ответила - ответила открыто и радостно, принимая его ласки, граничащие с грубостью, с мягкостью журчащего ручейка. Но даже тогда от нее пахло нежностью и ее любимым лотосом.
Сейчас, с Ангелом, все было по-другому. Внутреннее пламя, вдруг захватившее Макса, перехватывало грудь тугой лентой, мешая дышать, сжимало ребра в сладкой истоме. Он чувствовал, как от мягкости ее губ, от жара ее тела, у него сносит крышу. И от нее никак не пахло нежностью. Ноздри забивал аромат мускуса и раскаленного песка.
Так продолжалось несколько мгновений, хотя объективно, наверняка прошло не меньше десятка секунд. Он позволил какой-то мысли скользнуть в затуманенное страстью сознание, ухватился за нее, заставляя себя осознать: она все-таки его подловила. И понимание этого, позволило снова захватить, потерянный, было, контроль над телом и разумом.
Все-таки он не зря несколько лет очень плотно занимался рукопашным боем в монастыре, развивая свою гибкость и ловкость. Вот и сейчас, на короткое мгновение прижав Ангелину к себе еще крепче, Казанцев заставил ее на секунду расслабиться, инстинктивно отпрянуть, и в это самое мгновение, выскользнул из под нее. Схватив слегка ошеломленную девушку за руки, он быстро впечатал их в высокую спинку дивана, заставляя Ангела принять сидячее положение. Тут же подался вперед, неожиданно нависнув над ней, и просунув колено меж ее очаровательных коленок. Другой рукой, схватил ее за горло, и присел, прижимая ногу девушки к своему паху, дабы она не могла нанести ему удар в этот самый пах.
Боже, Казанцев и представить себе не мог, что такое возможно, но сейчас она стала еще прекрасней: чувственно трепещущие ноздри, губы сложенные не то в усмешку, не то в оскал. Расширенные от бешенства глаза, изменившие свой цвет, став почти серыми. И руки. Плотно прижатые к спинке дивана, но все равно пытающиеся дотянуться до него длинными накрашенными ногтями. Ангелина была столь ошеломляюще беззащитна в эту секунду, и в то же время столь пронизывающе опасна, что от этого захватывало дух.
- Прости, малыш, - Макс приблизил свое лицо к ее губам, улыбнулся: похабно и зло, позволяя выплеснуться раздражению, что давно копилось внутри. - Ты представить себе не можешь, как мне хочется разложить тебя прямо на этом столе, смахнув с него всю эту дорогую выпивку…
Он снова усмехнулся, борясь с собственными низменными желаниями. Наверное, ему просто хотелось причинить ей боль, и в то же время, она вызывала какое-то пронизывающее чувство нежности, которого он не испытывал даже к Уле. Желание прижаться к ней как можно плотнее, чтобы почувствовать жар ее тела, и утолить огонь, что бушевал где-то глубоко в груди, разрывало Казанцева изнутри.
Макс снова заговорил - судорожно глотая слова, и приближая свои губы к ее губам все ближе:
- Проблема в том, что позволив себе сделать это, я потерплю самое кошмарное поражение в своей жизни…
Он не позволял ей двигаться, но все равно ощущал бурю, бушующую в ней. Макс чувствовал, что от ощущения ее тела, ее огня, столь близкого и желанного, ему все сильнее сносит крышу. Ее запах забивал ноздри, заставляя задыхаться. Макс облизнулся, цепляясь за остатки самоконтроля, из последних сил пытаясь сдержать свои противоречивые желания. Но Ангелина сама (нарочно или нет) подливала масла в огонь, жадно следя за движением его языка, судорожно вздыхая кислород, сейчас наполненный ароматом их тел, чтобы через полсекунды выдохнуть, обжигая его щеки раскаленным воздухом из своих легких.
Наконец, он не выдержал, поддался, совсем чуть-чуть, буквально на миллиметр, приближаясь к ней еще ближе. Ее выражение лица ни на секунду не изменилось, но она все так же продолжала глядеть на Казанцева, пожирая жадным взглядом, а ее губы чуть столь чувственно приоткрылись, что это сводило его с ума, заставляя парня уступить еще чуть-чуть. В следующее мгновение, Максим понял, что, уже снова целуется с ней.
Господи, он еще никого так не целовал. В этом поцелуе было столько страсти, столько желания, что Казанцев понял, что сейчас утонет, полностью потеряется в собственных ощущениях. В голове его звучала канонада тысяч термоядерных бомб, что взрывались в сознании с каждым ударом трепещущего сердца.
Наконец, снова почувствовав, что он “поплыл”, Макс отстранился, резко отпустил ее, отскочил метра на два, засмеявшись весело и зло:
- Самое смешное, что я понимаю, что рано или поздно, ты добьешься своего, и я капитулирую перед твоим очарованием, дамочка, - процедил он. - Но, я сделаю все возможное, чтобы это произошло как можно позже.

Ангел любила все делать с открытыми глазами, ей нравилось наблюдать за реакцией мужчин. Она научилась по мелким деталям: по выражению лица, по звукам, движениям рук и тела, угадывать темперамент и пристрастия партнера. А тут… она закрыла глаза, потому что казалось, что огонь вырвется прямо из зрачка. И он ответил… Блондинка даже застонала от удовольствия, когда почувствовала, что Макс прижал ее еще крепче, с такой страстью. Два огня образовали настоящее пламя. А потом… Ну, в принципе, она знала, что так просто он не сдастся. Ее рассердило только одно, ее собственная реакция. «Это ж надо так отрубиться…» - сердилась на себя Подольская-младшая, - « растаяла словно шоколадка на батарее, мде.. теперь я понимаю сестренку, которая вела себя как ненормальная рядом с ним. Нет… со мной такой номер не пройдет. Ничто так не утомляет и не приедается, как сходящая по тебе с ума женщина…»
Оказавшись прижатой к дивану с одной стороны и к Казанцеву с другой, не имея возможности пошевелиться, Ангел изобразила ярость, страсть изображать не пришлось, она безумно хотела этого мужчину. Еле сдерживая улыбку, она пыталась высвободить руки, чтобы он ощутил азарт от того, что жертва схвачена. Ох, как мужчинам это нравится, видеть беззащитную жертву, которая пытается вырваться из рук злобного охотника… Дуреют мужики от этих ощущений. Ну так подыграем, разве не в этом смысл всех любовных игр, достигнуть максимум удовольствия не только в процессе и в конце, но и в самом начале. И он не выдержал…
Его губы обжигали, блондинке захотелось закричать, потому что желание было невыносимым до боли… Она наверное зарычала, слишком много животного было сейчас в этой игре, слишком жарко… А потом вдруг все закончилось.
Казанцев оказался слишком далеко, он выглядел странно. В его взгляде бушевал огонь страсти, это Ангел могла точно определить, еще он был растерян, а в глубине глаз… вот это и рассердило блондинку… там все равно была эта неистребимая грусть.
Она молчала, только потрогала лицо, которое будет гореть от его щетины, и губы, которые слишком сильно целовали. Ангелина два раза вдохнула и выдохнула, и снова посмотрела на Макса.
-Для первого раза неплохо, любимый. Четыре с плюсом, - она медленно, осознавая и контролируя каждое свое движение, поднялась с дивана. Слегка поправила волосы, одернула задравшуюся майку, облизнулась… и медленно пошла к Максу.
-Я все это знаю… А тебе не кажется несправедливым, что с тобой я каждый раз испытываю это поражение, что я точно знаю, что все мои попытки или смешат или раздражают тебя. Но я не отступаю… А ты боишься раз ошибиться? И что случиться такого страшного, секс - это прекрасно, а ты бежишь от него, как будто я предлагаю кого то убить…
Ангелина запнулась, увидев боль в глазах Макса. Но лучше так, чем непонятная зеленая тоска, которая уже много дней висела в глазах этого мужчины.
- Ты думаешь, что я не знаю, что ты постоянно о ней думаешь? Что каждый раз вместо меня ты хочешь увидеть ее… Я знаю это так ясно, как будто ты мне об этом говоришь вслух. Я делаю тебе больно? А ты… Ты не делаешь больно? Никому и никогда? Ты боишься чего, какого поражения…? Думаешь ее волнует спишь ты со мной или нет? Где она? – блондинка уже орала, глядя в злые глаза Казанцева. – И что ты намерен делать дальше? Ты же не ищешь ее, ты не спишь со мной, ты ничего не делаешь… Почему? Казанцев, я тебя просто не понимаю… Ты блюдешь мораль, приличия, честь? Что ты своим поведением пытаешься кому доказать? Да не хочешь меня, иди тра..ни кого-нибудь другого, только не говори, что бережешь себя ради Улечки.
Блондинке уже не хватало воздуха и она резко подошла к окну и распахнула его.
-Начинай уже жить, Казанцев… И не ради кого-то, а ради себя. – Ангел говорила уже шепотом, удивляясь быстрой смене настроения. Огонь внутри потух, осталось только тянущее чувство неудовлетворенности и одиночества. «Стоп!» - сказала себе блондинка.
-Мне надо выпить…

- Ну вот… а говоришь, что понимаешь меня, - покачал головой Казанцев, когда Ангелина закончила свою эмоциональную речь.
Нет, он знал, что будет что-то подобное. Был у него печальный опыт. Тем не менее, уж лучше так, чем… по-другому. Ибо возможная альтернатива нравилась Максиму еще меньше.
В конце концов, способность перманентно фееречиски все про*ирать дана далеко не каждому.
Наверное, стоило подойти к ней сзади, обнять, объяснить… И он бы наверняка так и сделал, будь на месте Ангелины ее сестра. Но с младшей Подольской такое ему даже в голову не пришло: вероятно просто потому, что он никогда не воспринимал ее слабой женщиной, нуждающейся в утешении.
- Ты не права в самом главном, - продолжил он. - Я “ничего не делаю”, я не “живу ради себя”, просто потому, что мне это не нужно. В данный конкретный момент времени, мне просто нравится страдать. Нравиться жалеть себя, и считать, что я - самый несчастный, самый обделенный, и заслуживаю всяческого утешения. В твоих объятиях, к примеру.
Макс усмехнулся. Пробормотав что-то вроде: “Выпить она хочет, бладжад…”, пошел в другую комнату. Через пару минут он вернулся, таща какую-то особую бутыль коньяка.
- И еще кое что, - произнес Казанцев, проводя какие-то манипуляции над огромным стаканом с широким донышком, и стоя к Ангелу спиной, отчего его голос звучал глухо. - В последнее время, я думаю об Уле все реже. И только потому что ты рядом…
Да, соврал, и что? Кому какое дело? В конце концов, Ангелине он мог врать без зазрения совести.
- Вообще, обычно обручальные кольца прячут, в разные торты, - резко перевел он тему. - Но торта у нас нет, а заказывать мне лень… Так что…
Казанцев достал из кармана футляр, в котором хранилось кольцо. Оно казалось почти древним. Свет играл на долах и гранях позолоченного металла.
- Это кольцо моей матери, - дернул плечом Макс. - Отец подарил его, когда делал ей предложение.
Парень несколько секунд полюбовался игрой света и тени на ободке металла, а потом, хмыкнув, бросил его в стакан с коньяком. Кольцо глухо звякнуло, ударившись об стеклянное дно.
- Так вот… Торта у нас нет… Так что…
Казанцев протянул стакан с кольцом Ангелине, и, когда она его взяла, чокнулся с ней. Стакан в его руке отозвался звонким стеклянным звоном, столкнувшись со стаканом в ее.
- Ангелина Подольская, - придав своему голосу торжественности, заявил Макс. - Я тебя люблю. Официально заявляю. Так что… выходи за меня? Заодно и выпьем.
И опрокинул содержимое своего стакана в себя.

Находится рядом с Казанцевым, все равно что жить на вулкане. Тепло и мухи не кусают, а потом как шарахнет… Но вот именно это она в нем и любила. Она могла корчить капризную девочку, включать стерву, орать, бить его, а потом целовать… А он… Он будет на все это смотреть, улыбаться и иронично комментировать. Никогда Подольская не испытывала такого ни с одним человеком. Что бы она ни сказала, а ведь говорила обидные вещи, он воспринимал без видимых обид. Он удивлял ее… Вот что поняла Ангел. Все остальные мужики и в большинстве своем женский пол были предсказуемы. Кто-то бы ей влупил пощечину, кто-то бы наорал, кто-то бы ушел и хлопнул дверью… а он сделал предложение.
-Ну, если тебе хочется пострадать, то я могу это устроить… И утешение потом будет, не волнуйся, - блондинка подошла к Казанцеву походкой светской львицы, взяла стакан, улыбнулась и залпом выпила обжигающий напиток. Во рту, между губ осталось кольцо, поблескивая камушком на свету.
Наверное, каждая девушка мечтает услышать такие слова «Выходи за меня замуж», чтобы он стоял на одном колене, чтобы кругом романтика, цветочки, вечерело и медленная музыка, и она чтоб в красивом платье, а он весь такой влюбленный. Но у них все было по-другому. Комната была насквозь прокурена, кругом бутылки и стаканы, она в пижаме, а он в порванной майке… и никакой любви. Хотя любовь такая штука, у каждого она своя и иногда принимает очень странные формы.
Ангелина встала на цыпочки, надула губы, и потянулась к Казанцеву…