Будущее отечественной медицины

Яну казалось, что Мэйлин сейчас не очень напугала его дочь тяжестью работы. Лин никогда не приходилось выполнять сколько-нибудь тяжелую работу, потому все сказанное она пока могла считать описанием приключения. Конечно, до первого суточного дежурства, но сейчас следовало задействовать все доступные аргументы.

- Трупы тяжелые, - очень спокойно сказал Лю. - Скорее всего, их будут перевозить санитары-мужчины, если в больнице они есть. Иначе самой на каталке везти придется. А при учебе на врача их еще и резать придется. Не переживай, они не опасны. Даже не шевелятся, а окоченение довольно быстро проходит.

Главное, выдержать правильный тон: средний между разговорами о погоде и о политике. И удивиться, что Лин могут напугать какие-то трупы. Подумаешь, эка невидаль для будущего великого хирурга.

- Куда неприятнее убираться. В больнице вечно вонь, кровь, гной, - Лю поморщился. - Но, сама понимаешь, без такой практики на хирурга не выучиться. Правильного говорю, Мэйлин?

Ян уже подумал, что многое бы отдал за возможность посмотреть на первое дежурство дочери в клинике в роли санитара.

Ну, тяжелая работа – это понятие растяжимое! Лин уж точно хорошо в этом разбиралась, наслушавшись в свое время друзей и подруг. Для кого-то из них работой являлось обязательное посещение фирм папенек и маменек. Так вот «тяжелая работа» начиналась в 12 часов дня, заканчивалась в 15 часов дня, и заключалась в перекладывании бумажек, составлении отчетов и распечатке документов. Так что, как говорил один из ее великовозрастных ухажеров: «гавно вопрос!». Если даже предположить, что в понимании отца тяжесть работы выше, чем она считает, то все равно ничего страшного. Да и Мэйлин может верить, что там махание шваброй или перевозка каталок – это очень тяжело и нудно. Уж три то часа в день она потерпит! Ради Тео, негодяя такого.

- Как не шевелятся??? То есть, я хотела спросить, как резать!? – такого в сериалах не показывали. Хотя нет, показывали, конечно, но тонкая душевная организация Лин предпочла все забыть. И сейчас вставали один за другим образы, как люди в синих халатах делали вскрытия и выискивали всевозможные улики в телах недавно почивших людей. Тут на ум пришел знаменитый на весь мир фильм «молчание ягнят». Девушка аж побледнела, вспомнив, что в этом самом фильме улики искали в утопленнице. Давно утопленнице, что характерно. То есть, папа не врет и даже не преувеличивает. Его слова о всякой вони и других тяжбах она уже не слышала, полностью погрузившись в воспоминания. Там были всевозможные ужасы из «Скорой помощи», «Анатомии Грей», «Следствия по телу» и даже особо несмешные моменты из «Клиники».

Очнулась она лишь на словах о том, что это обязательно для будущих хирургов. На Мэйлин она смотрела одновременно как на статую Будды, икону и святую, которая должна была спасти ей жизнь и будущее. Еще теплилась надежда, что вдруг ее обойдут такие невзгоды. Ну не могут же девушки, в конце концов, трупы таскать! И вскрытия делать! Это удел старых врачей и страшных теток, она сама такое видела!

Про трупов, вроде бы, нормально вышло, когда Лю сяншен сам про них все рассказал своей дочери. Мэйлин казалось неправильным, если она начнет сейчас убеждать дочку старшего мастера в том, что трупы на самом деле - это весело. И самые благодарные пациенты - ни жалобу не напишут, ни спорить не будут, ни слова против вообще не скажут, и всегда делают только то, что им говорят. А если доктор сказал - в морг, значит в морг.

- Обязательно надо резать, это в экзамены входит. Без этого ты хирургом не станешь, - уверенно сказала Мэйлин. - Надо же хорошо анатомию не только по картинкам знать, но и уметь отличать внутренние органы. А если труп старый, то там вообще все одного цвета, сложно понять, то ли это селезенка, то ли поджелудочная, то ли почка опустилась. А если там была язва, то все содержимое кишечника прямо в полость тела выливается. Воняет жутко, - таким тоном, словно делилась о рецепте вкусного морковного пирога, доверительно сказала Мэйлин девушке, мол, обычное дело, ничего удивительного.

Это только в сериалах все чисто и красиво, чтобы эстетические вкусы зрителей не травмировать. показали бы они как-нибудь разок разлитую флегмону или гнойный перитонит с тотальной непроходимостью, так сразу бы отбило у всех юных и нежных дев желание идти учиться на, страшно подумать, хирурга. Лю Лин больше походила на фотомодель, чем на будущего титулованного врача - маленькая, тоненькая и беленькая, как фарфоровая кукла, куда ей трупы таскать и резать? Ее холить и лелеять надо, держа на шелковой подушечке.

В разговоре появилась интересная тема, которую стоило развить. Мэйлин это вовремя поняла. Лю никогда не учился официальной медицине, потому ему не приходилось делать вскрытия, а ей было, чем добавить картине ярких красок.

- Лин, если ты твердо решила, что станешь врачом, что мы тебя отговаривать будем, - спокойно сказал Ян. - Так что сейчас мы отнесем вещи в твою комнату, сегодня осмотришься, а там уже на днях устраивайся санитаркой в клинику, где работает Мэйлин. Как раз начнешь нарабатывать опыт еще до учебы. Тогда будет проще потом учиться и работать, потому что врачу без практики никуда. Правильно?

Он считал, что Лин сбежит через неделю-другую. Он не был уверен, что она дотянет до начала занятий на курсах, когда посмотрит, как реальная больница отличается от тех, что показывают в фильмах. Возможно, это было жестоко, но почему бы не дать дочери возможность исполнить свой очередной каприз. Хочет в медицину - на здоровье, только осторожно, чтобы чужого здоровья она не касалась. Смотрела и руками не трогала. А там через месяц-другой Лин могла бы увлечься чем-то менее опасным для людей.

В коридоре кто-то начал шумно выяснять отношения, затем из комнаты напротив раздался звук включенного довольно громко телевизора, а за одной из дверей вдаль по коридору расплакался ребенок. Общежитие мединститута нравилось Яну как метод переубеждения Лин все больше.