Все точки над...

Несмотря на ранний подъем, просыпаться в объятиях любимого мужчины, да еще и от его нежных и щекотливых прикосновений… В общем, если бы не то, что их сегодня ожидало, она бы еще долго нежилась в постели. Но надо собраться с силами, привести себя в порядок, собрать малыша и встретиться с адвокатом. Гай звонил и сказал, что они из аэропорта все приедут в офис. В общем, собрались, оделись, вызвали такси, сумев-таки отказаться от того, чтобы папа подвез, и началось. Все было словно в тумане: кто-то что-то говорил, Эрик периодически что-то шептал ей на ухо. Кажется, успокаивал, адвокат его что-то тоже вещал… Потом появились Гай, Лео и Юлиана. Второй сын, как и раньше, держался особняком, как-то равнодушно, отчасти даже презрительно, глядя на мать. А уж с Кассием так почти даже поздоровался, когда Гай и Юлиана к нему подошли. Руж же старательно делала вид, что все хорошо, тепло улыбалась детям, едва сдерживая слезы. А потом озвучили последнюю волю ее бывшего мужа. И ее словно по голове чем-то огрели. Гай и Юлиана получали себе во владение ночной клуб в Лас-Вегасе, также на каждого ребенка был открыт свой счет в банке, но деньги предназначались на оплату их обучения. И все. Все остальное бывший муж завещал Клавдию. Прорицательница в полнейшем непонимании взглянула на ошарашенных Френсиса и Юлию, затем на Лео, а потом начал капризничать малыш Кассий. На этом, в принципе, пока что все было закончено, потому женщина, извинившись, вышла в коридор, совершенно не понимая происходящее, и начала успокаивать ребенка. Он словно чувствовал. Нет, самой прорицательнице плевать было на то, что ей ничего не досталось – ее никогда не волновали и не интересовали деньги и имущество бывшего мужа, но она не могла поверить, что он вот так вот обошелся со своими же детьми. Одно дело воспитание, но это уже было выше ее понимания. За то, что Гай не доучился и занялся всерьез журналистикой? За то, что Юлиана пока что искала себя, пусть ее поиски и были достаточно своеобразными и выходили за рамки установленных обществом правил? За то, что она забрала у него Кассия? Да, этого следовало ожидать…

- Кассий, милый, не плачь, пожалуйста, - англичанка обняла сына, прижимая к груди и слегка покачивая его в своих объятиях, - Папочка все равно тебя любит, даже там, где он сейчас. Он просто холл на мамочку. Прости меня за это, но он точно тебя любил и любит и желает счастья… Не плачь, малыш, пожалуйста… - только вот успокаивая ребенка, она сама была на грани: руки дрожали, в глазах стояли слезы. Ей было вдвойне больно и обидно за собственных детей. Благо, что они были достаточно самостоятельными. Разве что Алекса… - Я смогу о вас позаботиться, я все для вас сделаю, мои милые, только не вините меня в том, что произошло, прошу… - она закрыла глаза, крепко обняв малыша, а из глаз потекли слезы, оставляя влажные дорожки на щеках в попытке хотя бы немного избавить ее от внутренней боли.

О том, что будет в завещании, услужливый Гилан узнал заранее и предупредил Эрика, чтобы тот был готов помочь Флёр и её детям и находился рядом во время оглашения посмертной воли Тиберия. Адлер ничего толком не знал об отношениях в этой семье, но его антипатия к бывшему мужу Руж нарастала с каждым новым фактом, который он о нем узнавал. Какие бы отношения у тебя ни были с женщиной, что бы она тебе ни сделала, собственные дети не должны быть каким-то прилагательным к матери, глава семьи должен нести за них ответственность, если не признает средства контрацепции. Версия о маразме снова подтверждалась, хотя Адлер по-прежнему оставил свои мысли при себе. Его задача – поддержать Руж и помочь её детям, и даже лучше, что у неё будет меньше поводов вспоминать Тиберия теплым словом. Гилан успел узнать многое, в том числе о том, как именно бывший супруг Флёр заработал большую часть своих денег, так не берутся деньги, приносящие уверенность. Эрик обнял Руж за плечи и отвел её в сторону от кабинета нотариуса, чтобы их никто не мог услышать.

- Ты ни в чем не виновата, - негромко, но уверенно сказал Эрик, пытаясь поймать взгляд прорицательницы. – Руж, давай сейчас поедем домой, бери с собой Юлиану и Гая. Тебе не о чем беспокоиться, слышишь? Я с тобой, твои дети – это святое, поверь, они ни в чем не будут нуждаться, я обещаю.

Решаясь на серьезный роман с матерью четверых детей, Адлер сразу понимал, что должен быть готовым нести ответственность не только за Флёр, но и за тех, кто ей дорог. Гай и Лео были постарше, и во многом могли отвечать за себя сами, но восемнадцатилетняя Юлиана в любом случае нуждалась в поддержке. Вопрос ещё, как они воспримут самого Эрика, но он не относил его к числу принципиальных. Руж достаточно натерпелась от Тиберия, сегодняшний посмертный взбрык её бывшего супруга был его финальным аккордом, на этом можно ставить большую жирную точку на тех её отношениях и строить жизнь заново, так, как будет лучше для всех.

Руж даже не поняла и не заметила, как Эрик отвел ее чуть в сторону, заботливо обнимая. Кассий успокоился, взволнованно глядя на плачущую маму и тихо залепетал на помеси английского и китайского, стараясь ее успокоить, немного нелепо поглаживая то по волосам, то по плечу. Руж подняла покрасневшие глаза, встретившись с заботливым взглядом Эрика. Сердце сжималось от мысли о том, что из-за разногласий родителей страдают дети. Поздно заниматься воспитанием, когда дети уже выросли и успели научиться жизни. Поздно, слишком поздно. Она все успела пропустить…

- Я плохая мать, Эрик, - она тяжело вздохнула, стараясь унять слезы, - плохая… - взгляд метнулся к двери, из которой она недавно вышла, за которой сейчас слышались голоса ее детей. – Мне стыдно смотреть им в глаза, Эрик, ведь я даже не знаю что сказать, как объяснить все происходящее. Сначала развод, потом я исчезла из поля зрения, появляясь раз в несколько месяцев со своими звонками или письмами, а теперь еще вот это… За что им все это? Чем они заслужили такое отношение? Все время он твердил о том, что все, что у него есть – все для детей, я собственными глазами видела первое завещание, когда я еще была мальчиками беременна. Он настоял на том, чтобы я присутствовала при составлении, понимаешь?! И что теперь? Теперь я только могу, что просить у них прощение за происходящее.

Прорицательница уткнулась в плечо Эрика, не замечая того, что говорил ей младший сын, показывая на только что вышедших из кабинета братьев и сестру. Малыш их совершенно не знал, но чувствовал родство, потому совершенно не боялся. А Руж чувствовала себя сейчас абсолютно беспомощной, словно ей не под сорок, а лет семь, а то и все два, почти как малышу Кассию, и она не знает что надо делать, как надо делать и как вообще жить.

- Руж, тебе не в чем себя винить, - Эрик обнял прорицательницу за плечи и поцеловал её в лоб. – Не плачь. Ты – хорошая мать, только плакса, - он чуть заметно улыбнулся. – Они ни в чем не будут нуждаться, не волнуйся. Гордо подними голову, как ты это умеешь, и покажи им, что ты сильная и им поможешь. А я помогу тебе, хорошо? Держи, - Эрик достал из кармана чистый платок и протянул его прорицательнице.

Ему не нравилось, что Флёр снова обвиняет себя во всех смертных грехах, в том числе в поступках усопшего Тиберия. Ей нужно переступить через это предательство и быть уверенной, что поступки бывшего супруга не скажутся на благополучии её детей. Ради них она должна быть сильной и уверенной в себе. У неё были сложные отношения с Лео, но он и так достаточно обеспечен. Гай, Юлиана и Кассий тоже ни в чем не будут нуждаться, просто теперь это будет ответственность Эрика, как человека, пообещавшего во всем поддерживать Руж. Он не видел в этом никакой проблемы, единственное, что его беспокоило – душевное состояние Флёр, посвятившей двадцать лет человеку, подло отомстившему её детям после своей смерти, но тут уж Бог ему судья. Он должен остаться в прошлом, Руж и её дети заслужили счастья, и никто не посмеет им помешать. Сегодня просто перевернулась одна сложная страница в их жизни. Сейчас прорицательнице просто нужно взять себя в руки, чтобы не показывать слабость при детях, Тиберий явно хотел добиться именно того, чтобы она чувствовала себя в чем-то виноватой. Не всякой посмертной воле нужно сбываться.

Чувствовать себя беззащитной и очень уязвимой – самое ужасное для матери четырех детей, взрослой женщины, которая, еще немного и полвека оставит за своими хрупкими плечами. А сейчас все будто исчезло, рухнуло все, чего она так бережно строила и хранила, пыталась сохранить в последние полтора года. Но Эрик прав, прав, черт возьми. Нельзя раскисать, нельзя быть слабой, не при детях, нет. Англичанка подняла голосу, благодарно глядя на Эрика. Она опустила Кассия на ноги, взяв у мужчины платок, чтобы вытереть слезы. Она знала, что дети уже несколько минут как наблюдали эту картину, но все равно чувствовала, что не имеет права показывать свою слабость им в лицо. Лучше она просто потом сбежит ночью в сад, чтобы вдоволь наплакаться, но не сейчас.

- Спасибо, - прошептала одними губами англичанка, едва коснувшись рукой его ладони, после чего сделала глубокий вдох, поворачиваясь к детям и ищу глазами Кассия, который усиленно дергал Юлиану за юбку, а Гая за штанину, что-то им пытаясь рассказать, опять-таки, перескакивая порой на китайские слова, которые волей-неволей закрадывались в его речь. – Кассий, не приставай к брату с сестрой, - чуть строго сказала прорицательница, подходя ближе. Взгляд метнулся с дочери на сына, а потом к двери кабинета, из которого тенью вышел Клавдий, лишь на мгновение взглянув на них, а потом исчез за углом.

- Мне очень жаль, что все так получилось, - наконец выдавила из себя женщина, стараясь оставаться как можно более спокойной.

Говорят, что все родственники собираются вместе лишь на свадьбах и похоронах. Сегодня должно было состояться оглашение завещания отца. У Гая никогда не было с ним доверительных отношений, точнее отношений не было практически никаких, кроме как тех моментов, когда папочка пытался учить его жизни, вынуждая поступать так, как хотелось ему, как он считал, что будет лучше для сына. Впрочем, Френсис ни о чем не жалел, разве что только о том, что так и не получилось сблизиться с грозным отцом на столько, чтобы у них были настоящие отношения «отец и сын». Но умными все бывают лишь задним числом и теперь, увы, больше ничего не изменить. Так получилось, что они втроем встретились в аэропорту, откуда сразу же направились в контору нотариуса, где должна была состояться встреча. Лиз тактично не пошла, понимая, что будет совершенно невежливо с ее стороны вмешиваться в семейные дела.

Мелкий Кассий так вырос… Хотя, а что еще можно было ожидать от брата, которого видел в последний раз, когда ему едва исполнилось три месяца? Но, маленький прохвост, в нем сразу была видна кровь отца и матери. Только вот Клава, как и раньше, мнил себя еще большим пупом земли, чем вообще можно было представить (наивный), потому без подсказки даже не удосужился поздороваться с младшим братом. Про мать вообще лучше молчать. Даже он, Гай, не позволял себе такого скотского отношения. Но, пусть он сам со своей совестью уживается.

Последовало оглашение завещания, которое стало абсолютны шоком для всех. Френсис взглянул на брата, которому досталось практически все, и… он даже не знал, как на это правильно реагировать. Мать, тем временем вышла из кабинета, а следом за ней вышел этот коренастый блондинчик, которого Френсис изначально принял за второго адвоката. Взглянув на брата с сестрой, понимая, что впервые в жизни действительно ничерта не понимает, попытался даже что-то узнать, но нотариус терпеливо отвечал, что тут нет никакой ошибки, что покойный господин Эльминстер изъявил желание распорядиться своими активами именно таким образом. Впрочем, спасибо хотя бы за клуб, как говорится. А этот паршивец стоит и довольно улыбается, что-то обсуждая с откуда-то появившимся адвокатом. С волей отца спорить бесполезно – так было всегда, и об этом он напомнил даже после своей смерти.

Гай вышел в коридор, где его ждал очередной сюрприз: мать плакала в объятиях этого блондинчика. Правая бровь как-то сама собой поползла наверх, выражая некоторое недоумение. Но более всего его, самовлюбленного и эгоистичного парня, искренне задело то, что мать винила себя во всем случившимся. Даже его сердце жалобно сжалось от ее боли, что даже хотелось сказать, что просто отец м… нет. Каким бы он ни был, он их вырастил, и он искренне его любил, а об усопших говорят либо хорошо, либо никак.

- Все в порядке, - он присел на корточки, потрепав брата по голове, - а ты у нас, значит, сразу на двух языках болтать учишься?

Не самая приятная семейная сцена, но, как только Леонидас скрылся, стало как-то легче. Эрик заметил, что ни Гай, ни Юлиана не собираются обвинять свою мать. Каким бы ни был их отец, Флёр наверняка воспитала их достаточно разумными. Оба старались поддержать Руж и дружелюбно общались с Кассием, хотя по ним было видно, что они мало похожи на шелковых домашних деток, особенно девушка. Тем важнее, что они ни в чем не обвиняют Флёр, ведь наверняка общались с отцом в последнее время и знали его точку зрения относительно произошедшего развода. Ныне усопший наверняка обвинял во всем бывшую жену, а не себя, раз так поступил с ней и тремя детьми. И ещё вопрос, кому Тиберий отомстил больше – Руж и трое детей лишились только денег, в то время как Лео, кажется, лишился семьи, причем по своей воле, как-то стыдливо скрывшись от матери. Этого молодого человека Адлер вообще не понимал. Он мало знал о том, что на самом деле происходило в семье Эльминстеров, только какие-то отдельные вещи, о которых рассказывала Руж. О Леонидасе он понял лишь то, что он держался особняком и у него с матерью были непростые отношения. Как в любой большой семье с непростой историей здесь были свои тайны и интриги, в которые проще не лезть, решая проблемы по мере их поступления.

- Предлагаю всем вместе поехать куда-нибудь в более спокойное место, - сказал Эрик, посмотрев на Флёр и её детей.

Руж была не в том состоянии, чтобы знакомить его с Гаем и Юлианой, но нужно было внести хоть какую-то ясность, хотя бы для того, чтобы понять, как друг к другу обращаться.

- Мое имя Эрик Адлер, можете называть меня просто Эрик, - сказал он с вежливой улыбкой, посмотрев на старших детей Флёр.

Кассий активно общался с братом и сестрой, то и дело путая китайский и английский язык. В этом была сложность – ребенок с самого детства слышал два языка и пока не научился их разделять между собой, но с возрастом это должно пройти. Эрик все же считал, что Кассий должен будет учиться в Европе, а в Линь Ян Шо он при желании всегда успеет вернуться.

Лео ушел, а Руж тяжело вздохнула. Да, они извинилась перед детьми, но все равно чувствовала себя более, чем виноватой. Но даже несмотря на поведение Клавдия, она все равно продолжала его любить, не меньше, чем каждого из своих детей, ведь то, что они в какой-то момент совершенно перестали понимать друг друга, от того, что их отношения испортились в какое-то лишь одно мгновение, все это не означало, что она перестанет его любить и не будет любить меньше. Он – ее чадо, ее плоть и кровь, продолжение рода, любимый Клавдий, которому отведено нерушимое место в ее сердце до конца ее дней. Но ни Гай, ни Юлиана ни сказали ничего, что могло бы ее обидеть, или же просто подтвердить ее страх. Нет, они, наоборот, всячески сейчас давали понять, что все в порядке, что она ни в чем не виновата и что они ее любят. Прорицательница лишь почувствовала, как на глазах вновь наворачиваются слезы, а сама она лишь крепко обняла своих деток. И всю эту идиллию (да, она прекрасно помнит, что ни Гай, ни Юлиана не любят всех этих телячьих нежностей, но сейчас ничего не говорили) прервал Эрик. Боже, как ей вдруг стало стыдно. Англичанка аккуратно стерла со щек слезы, чувствуя, как старательно краснеют щеки.

- Да, познакомьтесь, - чуть запинаясь, начала прорицательница, - Это Эрик Адлер. Мой… очень близкий друг детства. В смысле юности… - Руж окончательно смутилась. Вот не думала она никогда, что ей придется знакомить детей со своим мужчиной. В смысле думала, но не думала, что это будет происходить в подобных условиях. В общем, сейчас даже только что произошедшее отошло на второй план. – Да, поехали домой, ваша бабушка уже заждалась вас, - Руж взяла за руку младшего сына и направилась в сторону лифта первой, не желая, чтобы все и дальше наблюдали за тем, как она краснее, словно маленькая девочка.

Ну да, мама всегда остается мамой. И тут как не протестуй, как не возмущайся, а от ее объятий никуда не деться. Да и сейчас, кажется, ей это было просто необходимо. Френсис как-то немного нелепо похлопал ее по спине, тяжело вздохнув. Да, не самое лучшее место и время для встречи спустя полтора года. Кажется, это не только он был того же мнения. Парень внимательно взглянул на мужчину, встретившись с ним взглядом, и едва заметно кивнул. Эрик, значит? Гай перевел взгляд на смутившуюся мать, довольно ухмыльнувшись. Ага, понятно что за друг, пардон, детства.

- Гай, - коротко представился парень, пожав Эрику руку, - очень приятно, затем вновь перевел взгляд на мать, которая поспешно взяла Кассия за руку, хотя мелкий все никак не хотел расставаться с Юлькой. – Хорошая идея.

Френсис достал из кармана мобильный, набирая номер своей верной подруге, которая дожидалась его внизу в кафе. За последние годы она стала, наверное, ему чуть ли не самым близким человеком. Нет, вы не подумайте, Гай даже не планировал начинать семейную жизнь, ведь сначала необходимо осуществить все задуманное, а Лиз просто была… ну, сначала хорошим учителем в журналистике, а теперь они просто работали вместе. И непросто тоже, конечно, но появлялся он везде, в основном, в ее компании, даже если расходились они… Впрочем, неважно. Андерсен быстро подняла трубку, что явно говорило о том, что она уже слишком заждалась. Парень попросил ее вызвать два такси и ждать на улице их небольшую компанию.

Младший брат оказался не только красавчиком и заботливым сыном, но еще и умным – вон как лопочет на двух языках сразу. Только вот сама она понимала лишь английский, потому как до китайского ей было… ну, как до самого Китая, пожалуй. А затем последовали объятия матери, отчего Алекса на пару мгновений нахмурилась, но быстро смягчилась, понимая в как ей сейчас тяжело.

- Мам, ну не плач… - чуть протянула девушка, когда взгляд ее вновь натолкнулся на красавчика. Наметанный глаз в мгновение ока, даже скорее интуитивно, определил, что ему определенно больше лет, чем те двадцать пять, на которые он выглядит. В таких случая очень сильно выдают глаза – скрыть опыт практически невозможно. И голос у него оказался более, чем приятным… Эрик, значит?

Юлиана чуть присела, аккуратно приподняв юбку (между прочим, все прилично, ведь сама длина юбки была ей по колено), вновь взяла Кассия за руки, ласково ему улыбаясь. Малыш очень забавен, хотя, признаться честно, она сейчас лишь следила взглядом за раскрасневшейся матерью. Алекса негромко хмыкнула, понимая, что это за друг детства у мамочки такой. Да, губа – не дура, нечего сказать. И, судя по одежде, часам и ботинкам, с деньгами тоже нет никаких проблем. Мамуля времени зря не теряет, молодец. Нет, ну а что? Если они развелись с отцом, не быть же ей всю оставшуюся жизнь одной? Правильно. Как говорится, свято место пусто не бывает, а мамка у них очень красивая и хорошая. И вообще, вот Юллс могла с кем угодно поспорить, что она любому может дать жару при желании.

- Очень, прям что очень и очень приятно, - улыбнулась девушка, подавая свою изящную ручку мужчине, когда мама поспешно пошла вперед вместе с упирающимся Кассием. – Скажите, а детство, это она прямо про совсем глубокое, - на этом слове Алекса сделала ударение, беря Адлера под ручку, - или не очень, но зато глубокая юность, м?

Дети Руж отреагировали достаточно дружелюбно. Эрик пожал руку Гая, затем улыбнулся подошедшей Юлиане, которая производила впечатление девушки, привыкшей рассчитывать на внимание мужчин. Он галантно поцеловал её руку и хитро улыбнулся, услышав многозначительный вопрос.

- Мы вместе учились в университете, - максимально дипломатично ответил Адлер, выходя под руку с Юлианой следом за Руж, которая вела Кассия.

Гай позвонил, видимо, своей подруге, которая дожидалась его неподалеку. Вся компания вышла из нотариальной конторы на одну из обычных лондонских улиц. У Адлера возникло ощущение того, что самое тяжелое и неприятное осталось позади. Он внимательно следил за Руж, которая сейчас по понятным причинам находилась не в лучшем расположении духа, но при детях старалась держаться. Тиберий стоил ей достаточно нервных клеток, чтобы на этом она могла смело считать его пройденным этапом в своей жизни. Он сделал все, что мог, пусть покоится с миром. Подошел Гилан, но лишь вежливо попрощался, сообщив, что вечером улетает в Нью-Йорк, и все документы уже приведены в порядок. У него был немного виноватый вид. Юрист предлагал несколько вариантов пересмотреть завещание или доказать, что его последняя версия составлялась в тот момент, когда усопший не отвечал за свои поступки, но Эрик твердо решил не вмешиваться в это дело – незачем трепать нервы Флёр и её детям лишними судебными разборками. Опыта Гилана хватило бы, чтобы доказать, что белая собака на самом деле черная, но никакие деньги не стоят того, чтобы влезать во всю эту грязь с семейными разборками. К тому же деньги все-таки достались одному из сыновей Флёр, а не какой-нибудь молоденькой вертихвостке, которая могла охмурить дедушку на старости лет.

Телефон лежал на столе рядом с ненужной пепельницей. Лиз допивала вторую чашку кофе, дожидаясь звонка от Френки. Интуиция подсказывала ей, что происходит что-то мутное и неприятное, и Гай был с самого утра слишком взволнован. Смерть отца сильно на него повлияла, он будто повзрослел за один день лет на пять. Ректор академии был довольно тяжелым человеком, с которым проще поддерживать только деловые отношения и держаться на безопасном расстоянии. И Лиз была рада, когда ей подвернулась возможность работать частным корреспондентом в другом издании. По деньгам почти то же самое, но работа более увлекательная, к тому же появился шанс сделать себе имя. Они с Гаем много работали вместе, сначала она все же видела в нем подчиненного, но сейчас замечала, что в чем-то он начинает её превосходить. Её это не обижало, напротив, позволяло не думать о том, что Френки хоть немного, но младше неё. У них были странные отношения. Они не были парой, но все же были больше, чем друзьями. Они могли вместе поехать в какую-нибудь интересную командировку, подозрительно напоминающую медовый месяц, после чего через пару недель сидеть в кафе и взахлеб рассказывать друг другу кто, с кем, кого и как именно, делая вид, что совершенно друг друга не ревнуют.

Сегодня Андерсен точно знала, что Гаю может понадобиться её поддержка, и что среди не одной сотни записей в его ежедневнике нет другой подруги, которой он бы это столь же уверенно позволил. Было немного приятно, но Лиз волновалась за Френки. Телефон засветился, затем заиграли первые ноты песенки Supreme, неизбежно ассоциировавшиеся у Андерсен с её больше, чем коллегой. Она взяла трубку и по голосу поняла, что Гай находится в какой-то странной прострации. Лиз сказала, что вызовет такси и будет ждать всех на улице, после чего перезвонила в транспортную компанию, попросив срочно прислать два автомобиля к зданию нотариальной конторы. Машины приедут через считанные минуты – Андерсен пару раз умело включала пиар этой компании в свои заметки и вообще находилась в приятельских отношениях с директором фирмы. Она вышла на улицу, заметив семейство Эльминстеров.

- Здравствуйте, - журналистка улыбнулась, посмотрев сначала на миссис Флёр (она её так называла по старой привычке), затем на всех остальных. Мать Гая показалась заплаканной, Френки тоже был заметно встревожен, Юля прекрасна, как всегда, и её эмоции понять непросто. Лиз заметила и белокурого мужчину, под руку с которым шла сестра Гая. У девочки неплохой вкус. – Меня зовут Элизабет Андерсен. Можно просто Лиз, - представилась она незнакомцу. – Такси скоро будут, - добавила она, обращаясь уже ко всем собравшимся.

Прорицательнице пришлось взять младшего сына на руки, чтобы он только успокоился и перестал капризничать.

- Милый, все хорошо, - попыталась успокоить она сына, - вот, смотри, они тоже идут… Милый, ну не плач…

Кажется, это действительно помогло, потому что ребенок перестал хныкать и капризничать, как только увидел идущих следом Гая, Юлиану и Эрика. Он весело заулыбался брату с сестрой, чуть смущенно зарываясь в волосах мамы, махая им своей маленькой ручкой и что-то без разбору рассказывая. Прорицательница намеренно проигнорировала выходку дочери, которая уже шла под руку с Эриком. Зная Юлиану, сейчас в ней больше говорило любопытство, потому что комментарий матерь «близкий друг детства», естественно, ее не удовлетворит, особенно когда дело касается таких красивых мужчин. К счастью, ее страх, что дети обвинят ее в аморальном поведении успел испариться, оставляя лишь легкое смущение.

- Добрый день, Элизабет, - поздоровалась она с журналисткой, выйдя на улицу. Руж знала, что Гай и Лиз работают вместе еще со времен его учебы в академии и то, что между ними называется дружбой… в общем, это определенно была лучшая партия для ее малыша Френсиса.