Шаг за шагом

В целом Мэйлин, пока не следила за состоянием Вэньхуа, маялась вынужденным бездельем. Можно бы было набраться окаянства и приобщиться к заботам по дому, но раньше за ней никогда не было особого рвения к ведению быта, да и не была Мэйлин идеальной хозяйкой, хотя бы в половину такой же радетельной, как Зейнаб, поэтому она даже не стала серьезно задумываться над этой идеей.

Девочка оказалась задумчивой и молчаливой, и воспитанной чуть ли в не лучших традициях местной культуры, а потому особого разговора с ней тоже не клеилось. Мэйлин не знала, о чем с ней говорить, и предложила просто поучить ее английскому языку, пока Зейнаб занимается домашними делами. Этот вариант устроил всех, а маленькая хозяйка оказалась благодарной и старательной ученицей. Но даже этому занятию невозможно было посвящать все дни напролет, особенно с утра, когда каждая минута Зейнаб была посвящена чему-то очень важному, вроде кормежки кур или в уборке комнат в сотый раз за эти дни - в такие моменты Мэйлин пряталась в комнате, отведенной Вэньхуа, чтобы не мешать и не слышать робкие попискивания совести, укоряющие ее за безделье.

Поэтому она в очередной раз разбирала лекарства в переносном холодильнике. Это давало повод думать, что она тоже все-таки занимается чем-то очень важным, даже если это не кормление прожорливых кур. Хотя Мэйлин и так уже наизусть успела выучить, чего сколько у нее осталось, ей нравилось просто копошиться в ампулах и перекладывать с места на место инструменты, для которых не находилось применения. И так было проще корчить из себя очень занятого врача, который не обращает внимания на повседневную суету, а весь-в-себе занятой интеллектуальной работой.

- Доброе утро, - сказал Вэньхуа и даже чуть привстал, чтобы лучше видеть Мэйлин.

Она снова перебирала лекарства, как будто там могло возникнуть что-то новое, чего она не заметила с того дня, как они сюда попали. Но вряд ли в этом доме были другие развлечения. Даже если хозяин и держал книги, среди них не возможно было найти что-то на английском или тем более чжунвэни, а телевизор для этих краев был редкостью и роскошью. Тем более в доме, где энергия шла от генератора, и её берегли. Мужчины здесь с женщинами не общались, а с местными женщинами, считавшими самих себя бездушными сосудами для рождения детей, у Мэйлин вряд ли могли найтись общие темы.

- Мне приснился какой-то очень странный сон, - Вэньхуа улыбнулся своим мыслям. - Глупость, наверное, но я видел хищную птицу. Она летала в небе, и, когда я её видел, я переставал бояться.

Вэньхуа не специализировался в психотерапии, лишь изучал некоторые работы, так как считал, что невролог должен знать, как представляют себе психику представители смежных дисциплин. Но сейчас он видел много рационального в идее Калшеда об архетипе daemen. Один из учеников Карла Юнга, Дональд Калшед, в своей книге "Внутренний мир травмы" описывал подобные случаи. В ситуации сильного стресса психика наделяет энергией особый архетип - daemen, который во сне может стать защитником или пугающим чудовищем. С точки зрения адаптивных механизмов психики, было лучше, когда daemen становился защитником.

На этот раз Мэйлин сидела боком к Вэньхуа, поэтому почти сразу заметила, что он проснулся и тем более попытался привстать на кровати, насколько ему позволяли болезненный ощущения в области ранения. Она улыбнулась и оставила свое бессмысленное занятие, после чего подобралась ближе к кровати Вэньхуа и облокотилась на край, так и оставшись на полу.

- Привет, - Вэньхуа выглядел уже намного лучше,пропала непривычная бледность с лица, да и Зейнаб не жалела сил, чтобы как следует накормить своих гостей. - Да? Какой?

Она внимательно выслушала Вэньхуа. Даже если бы он рассказывал какую-нибудь психоделику, ей бы все равно было интересно, но что-то в этом сне ее заинтересовало немного больше, чем если бы это был простой, ничего не значащий сон.

- Помнишь, в Цзинлу мы видели ястреба, когда гуляли с Мики? - Мэйлин хорошо помнила эту парящую в небе серую точку, и как она завидовала в тот момент птице, которая могла просто взмахнуть огромными крыльями улететь туда, куда ей хочется. Вот бы сейчас тоже взять и улететь далеко-далеко, хотя попугаи не такие превосходные летуны, как хищные птицы. Цветная курица. Сколько она уже не превращалась? Лет десять, наверное. Иногда Мэйлин тосковала по тем временам, когда она могла свободно пользоваться своей магией и считала ее чем-то само собой разумеющимся, а потом вспоминала, что это ее собственный выбор и она сама добровольно отказалась от использования своих способностей, кроме врачевания, в пользу той жизни, которая у нее была сейчас. Не конкретно в данный момент времени, а вообще сейчас, если брать более глобально.

Вэньхуа задумался. Ему пришлось как следует покопаться в памяти, чтобы найти это воспоминание. Цзинлу и та прогулка с Мики остались будто в прошлой жизни, давным-давно. Но в итоге он вспомнил.

- Да, помню. Птица во сне тоже была ястребом, - сказал Вэньхуа.

Подсознательное могло само оживить ту картинку, которая ассоциировалась с безопасностью, и это давало еще одно хорошее рациональное объяснение странного сна. Психика человека - сложный многоуровневый механизм, и лишь незначительная его часть находилась в фокус внимания, потому не стоило удивляться, когда бессознательное помогало в критической ситуации преодолеть панику и сохранить рассудок.

- Давай, когда вернемся, поедем в отпуск в Цзинлу? - предложил Вэньхуа.

Он мало общался с родителями, пока находился здесь, и надеялся, что им не сообщат никаких пугающих новостей, пока он и Мэйлин будут в этой деревне, не выходя на связь. Иногда удавалось созваниваться всего пару раз в месяц, и всегда он звонил сам, поэтому была надежда, что мать и отца не напугают, сообщив о их с Мэйлин исчезновении.

- А мне часто снятся попугаи, - улыбнулась она. - Ярко-синие ара.

Мэйлин решила пока ничего не рассказывать Вэньхуа о том, что могли бы значить подобные сны. Во-первых, она прекрасно помнила, как он отреагировал на врачевание, и как сложно ему было просто принять факт, что есть нечто, что он не может объяснить логически, но оно все равно существует, а во-вторых, она не была уверена в том, что это действительно может проявляться звериная сущность. Иногда сны - это просто сны, подсознание человека настолько плохо изучено, что нельзя давать никаких гарантий. Пока это не кошмары, и они не мешают Вэньхуа - пусть так дальше и продолжается. И она не могла подобрать правильные слова, чтобы все это объяснить мужчине. Одно дело рассказывать об этом тем, кто приходит в Монастырь и видит все это своими глазами, и другое - говорить человеку, который во главе угла ставит рационализм и логику. Наверное, если бы в головном мозге был специальный центр, отвечающий за магию в повседневной жизни, Вэньхуа было бы проще все это осознать и в это поверить. Но такого центра, увы, не было.

- Обязательно, - радостно согласилась Мэйлин. И постаралась откинуть безрадостные мысли, что правильнее бы было сказать не "когда", а "если". - Будем кататься на лошадках, спать до обеда и пускать воздушного змея. Ты научишь меня плавать?

Мэйлин боялась глубокой воды, но теперь это казалось сущей ерундой по сравнению со страхом за собственную жизнь или жизнь Вэньхуа.

Было приятно хотя бы мыслями оказаться в Цзинлу. Там лес, дружелюбные горы, зеленые луга и вредные мартышки. Там большой мохнатый Мики. Там можно пить чай с родителями и не бояться, что станут слышны выстрелы.

- Научу, - ответил Вэньхуа. - И покажу тебе там одно очень красивое горное озеро.

Он пока не знал, будут ли после раны какие-то ограничения. Пуля задела сердце, и там была куча вариантов от планомерного полного восстановления работоспособности до серьезных ограничений физических нагрузок. Хотелось верить в первое.

- Плавать намного легче, чем чинить человеческие сердца, - сказал Вэньхуа. - Я уверен, ты быстро научишься.

Ему было интересно, почему Мэйлин снились ярко-синие попугаи, но он не решился её расспрашивать подробнее. Он как-то видел синего ара в зоопарке. Это был по-настоящему огромный попугай: его длина от головы до кончика хвостовых перьев была едва ли не метр. Он бегал по газону за посетителями зоопарка и клянчил еду. Скорее даже требовал, потому что такой птице было страшновато отказать.

- Сегодня мне лучше, я попробую обойтись без обезболивающих, - сказал Вэньхуа.

Положа руку на сердце, Мэйлин подумала, что ей проще было научиться летать, чем плавать, раз последнее до сих пор так и не осуществилось, но она сама попросила Вэньхуа научить ее, и теперь не планировала отказываться от свои слов. Возможно, она будет слишком плохой ученицей, и ее обучение зайдет в тупик, так что говорить наверняка слишком рано.

- Хорошо, - согласилась Мэйлин. Лидокаина оставалось не так много, а эпинефрин закончился еще вчера, так что в любом случае нужно было экономить. Если Вэньхуа станет хуже, конечно, Мэйлин не будет беречь заветные ампулы, но она надеялась, что сейчас дозы обезболивающих пойдут на спад. Мало ли, когда пригодится эта последняя ампула, которая в определенном случае даже сможет спасти кому-то жизнь. Например, в том случае, если нападавшие все же вернутся. - Но если станет хуже - сразу скажи мне, не терпи боль, ладно?

Вэньхуа мог начать геройствовать на ровном месте, доказывая, что у него все в порядке и ему не нужны анальгетики просто из желания поскорее оказаться на ногах. Словно от того, что он раньше времени выскочит из кровати, восстановление пойдет намного быстрее. При этом Мэйлин всегда знала, болит ли у него на самом деле, или нет, потому что это было очень просто проверить по ауре. И она надеялась, что Вэньхуа не забывал, что ее в принципе сложно обмануть относительно своего истинного состояния.

- Надо проверить швы. Думаю, с ними все в порядке, но их все равно надо обработать и поменять повязку. И у нас остался последний шприц антибиотиков.

- Если температура до сих пор не поднялась, обошлось, - ответил Вэньхуа.

Запас антибиотиков был небольшим, и после сегодняшней дозы его иммунитет должен был справляться как-то сам. Но лихорадки не было, швы накануне были чистыми, а это означало, что курс подействовал. При том, что в их распоряжении не было чего-нибудь сильного типа цефостатиков третьего-четвертого поколения, ведь никому в голову не могло прийти, что они пригодятся в лазарете. Четвертого поколения не было даже в госпитале полковника. До сих пор, несмотря на все мольбы персонала.

Мэйлин совершила какое-то чудо. Огнестрельные раны воспалялись всегда, ранение перикарда грозило миокардитом, но у Вэньхуа не было даже серьезных скачков температуры. С учетом условий, в который Мэйлин оперировала, это было фантастикой. Подумать только, и эта девушка могла сдаться из-за того, что в начале её карьеры некий дерматовенеролог вставлял ей палки в колеса. Вэньхуа с удовольствием поменялся бы с ним местами на операционном столе, и при этом понимал, что жив не просто потому, что Мэйлин - кардиохирург, а потому, что она - очень талантливый кардиохирург.

Вэньхуа откинул одеяло и откинулся на подушку, чтобы Мэйлин было удобнее смотреть швы. Катетер из вены давно убрали, но антибиотик предстояло вводить в исколотые вены, потому что при дефиците лидокаина внутримышечная инъекция была крайне нежелательна. Мэйлин пока не разрешала Вэньхуа садиться, но филейные части ему были ему все равно дороги.

- И чудом обошлось, - поправила Мэйлин. При проведении этой рискованной операции она нарушила по меньшей мере ровно половину санитарных норм, оперировала в сомнительных условиях без хорошего освещения, без необходимых инструментов, с помощью одного только медбрата, что существенно растянуло время операции, потому что их должно было быть как минимум двое хирургов и двое медбратьев, а еще неплохо бы было иметь в компании квалифицированного анестезиолога, а не пачку лидокаина в лучшем случае. Но в тот момент она не думала о том, что ей чего-то не хватает. Она думала только о том, что Вэньхуа истекает кровью, и если она не сделает хоть что-нибудь, то он умрет. - Повезло, что еще не развился плеврит. Или сепсис.

Она отклеила пластырь, чтобы оценить заживление. Все также некрасиво, да еще и явно собирается заживать вторичным натяжением, от чего потом будет уродливый красный рубец по линии реберной дуги. Но рана была сухой и чистой, немаловажную роль тут еще сыграла убийственная зеленка, которая не дала развиться никакой гадости и так сушила кожу, что там просто нечему было мокнуть. Закончив обрабатывать, девушка вновь заклеила шов пластырем.

- В Хусин на меня бы в суд подали за это уродство, - Мэйлин даже развеселилась, думая об этом. - И Фэн дайфу отправил бы отрабатывать технику наложения швов на куриной коже. Подержи бинт, пожалуйста.

Мэйлин вручила щедро политый антисептиком бинтовый тампон Вэньхуа и пошла за антибиотиками.

- В Хусин у тебя как минимум есть нормальная операционная, нормальный шовный материал, аспираторы и толпа помощников, - заметил Вэньхуа.

Он взял тампон и стал дожидаться, пока Мэйлин вернется. Было любопытно и страшновато думать, как она проводила эту операцию. В доме не было нормального освещения, его не хватало даже для нормального осмотра, приходилось пользоваться фонариками. У Мэйлин не было аспиратора. Более того, если Майк держал фонарик, у него была одна рука подавать инструменты, и рану нужно было шить вслепую. Оптики не было. Инструменты были самыми примитивными. Ночной кошмар хирурга.

Шов заживал вторичным натяжением: на фоне анемии и общего ослабленного состояния организма пролиферация фибробластов и кетариноцитов шла через силу. Это не была вина Мэйлин, это организм был не так жив, чтобы регенерировать достаточно быстро и заживить первичным натяжением шов, в который вошла область, оставшаяся от огнестрельной раны. Мэйлин слишком критично относилась к себе. Она бы еще ожидала, чтобы стало как было.

- Ты спасла мне жизнь в условиях, совершенно не приспособленных для операции, - сказал громче Вэньхуа. - Неужели ты думаешь, что есть кто-то, кто сделал бы лучше?

- Какая разница, сделал бы ее кто-то лучше или хуже? - пожала плечами Мэйлин, возвращаясь со шприцем. Она забрала у Вэньхуа бинт обратно, обработала сгиб локтя и постаралась найти вену, еще не сильно исколотую иголками, потому что катетер уже пришлось вынуть. У него были хорошие вены, на радость любой процедурной медсестре, но даже самые хорошие вены со временем устают от постоянных инъекций. - Я не стану выдающимся кардиохирургом, если не буду все время стремиться к лучшему, а буду довольствоваться тем результатом, который получила.

У Мэйлин с самого начала было не самое выгодное и завидное положение в хирургии, все из-за того, что она просто была женщиной. К ней предъявлялись более строгие требования, планки устанавливались все выше, и она должна была всегда самосовершенствоваться, чтобы оставаться на должности кардиохирурга. Потому что на ее ставку быстро бы нашли замену, а терять такое теплое местечко она не планировала. Дело было даже не в оплате ее труда (хотя чего душой кривить, платили более, чем достаточно), а в том, что это было непаханое поле возможностей себя реализовать. Когда все, что от тебя ждут - это что ты будешь варить борщи и рожать детей, доказать обратное бывает очень приятно.

- Как думаешь, это чересчур честолюбиво? - спросила Мэйлин, задумавшись над своими словами. Нормально ли желать самореализации и достижения каких-то заметных результатов, может быть, даже некой известности в области медицины? Или это разумное желание каждого человека, сделать что-то, за что тебя будут помнить или даже напишут про тебя в учебниках? Где кончается желание просто делать свою работу, и делать ее хорошо, и начинается стремление быть замеченной?

- Нет, это нормально, - ответил Вэньхуа. - Если бы все операции были всегда успешными, тогда еще можно было бы сомневаться. А сейчас нормально всегда хотеть, чтобы было лучше. Даже если и так сделано невозможное.

Это знакомо любому хирургу. Удаляешь глиобластому, сохраняя максимум функций, но она все равно возвращается через год, три или пять. Или вырезаешь опухоль в области мозжечка, и талантливый скрипач теряет возможность играть, но остается жив. И не знаешь, виноват ты перед ним, или он должен быть тебе благодарен. и мог ли ты сделать операцию иначе, сохранив больше мозговой ткани. Совершены только боги, люди должны всегда стремиться к лучшему, лишь тогда это все имеет смысл.

- Если бы ты когда-то считала иначе, мы сейчас вряд ли бы говорили, - добавил Вэньхуа.

Мэйлин ловко нашла вену и вколола последнюю дозу антибиотика, тем самым обойдясь без уколов в вены на кисти руки.

- Я когда-то работал в ОРИТе и насмотрелся, как спасали безнадежных пациентов те, кого можно было бы считать слишком честолюбивыми.

- Работа в госпитале многое мне дала и многому научила, это правда полезный опыт, но я все равно хочу обратно в Хусин, - сказала Мэйлин, закрывая иглу шприца колпачком. - Все-таки травматология, и тем более военная хирургия - это не мое. Здесь мне постоянно кажется, что я работаю впустую: я спасаю одного человека, но взамен него убивают другого. И после пятой операции в день все это начинает казаться бессмысленным.

Конечно, люди умирают и в больших городах. Ты делаешь ему операцию по поводу тромбоэмболии легочной артерии, назначаешь диету, чтобы улучшить качество жизни и подарить еще несколько десятков лет до тех пор, пока старость и болезнь не возьмут свое, а через пару лет он возвращаются к тебе все с той же проблемой, да еще и ожирением. И уже не всегда удается спасти человека, который пренебрег своим здоровьем в угоду своим же минутным желаниям. Но это дело каждого человека. Здесь, в условиях военных действий, твоя жизнь и твое здоровье зависят не от тебя самого, а от кого-то другого, кто зачастую даже ничего не имеет лично против тебя. Просто у него есть приказ, и он ему следует. Это все так нелепо.

- Ладно, - Мэйлин все же решила не зацикливаться на этом. - Я просто рада, что у меня все получилось, и ты идешь на поправку.

Было бы лучше вообще этого ранения избежать, но не всегда удается получать желаемое - тогда просто приходиться мириться с тем, что есть. Сегодня закончилась последняя доза антибиотиков, и за состоянием Вэньхуа нужно будет следить немного тщательнее, потому что организм все еще был значительно ослаблен. Не хватало только отсроченного эффекта, который сбросит на нет все усилия.