Шаг за шагом

- А мне кажется тебе идет эта небритость, - ответила Мэйлин. - Она так смешно колется, - она коснулась кончиками пальцев щетины на щеке Вэньхуа. Это было очень необычно, потому что Вэньхуа брился даже в выходные, когда можно было никуда не выходить из дома и отращивать бороду. Она ничего не имела против его щетины, но уважала его желание привести себя в порядок, если бы так он чувствовал себя комфортнее. - И до Дауда тебе еще далеко. Настоящие мужчины вообще не бреются! Как думаешь, почему? Может, так теплее?

Особенно в здешних условиях, когда днем не знаешь, куда деться от жары, да и ночи здесь относительно теплые, несмотря на кажущуюся прохладу. Здесь и снега-то никогда, наверное, не выпадает, не считая того, что лежит высоко в горах. Как бы то ни было, Мэйлин хотела немного развеселить Вэньхуа, который совсем скис от такой ерунды, как небритость на щеках.

- Я оставила бритвенные станки в лазарете, когда уходила. Не подумала, что они могут понадобиться, они, скорее всего, так там и лежат, - во всяком случае, в пакете с инструментами, когда она собирала все необходимое, их не оказалось. Да и лежали они отдельно, все же, никто не предполагал, что они действительно потребуются, их взяли-то только на всякий случай, чем из реальной необходимости. - Спрошу у Дауда или Зейнаб.

Дауд, которого Мэйлин нашла во дворе под навесом (сегодня был выходной и, чем бы он там не занимался в деревне, работать сегодня запрещалось) любезно согласился выделить искомое, так что обратно в комнату Мэйлин возвращалась с гордым видом добытчика.

- На вот, сбривай свое истинное украшение мужчины. Дауд сказал, что талибы вообще даже за отсутствие бороды могут озлобиться. Сказал, что уважает твое решение, но понадеялся, что ты передумаешь.

- Я думаю, им просто лень, - ответил Вэньхуа.

Он не считал, что борода его украшает. Как у любого ханьца, у Вэньхуа усы и борода были тонкими, отрастали клоками и смотрелись так себе. Да и не хотелось, когда удастся выходить на улицу, загореть пятнами.

Мэйлин смогла раздобыть бритву, и принесла также ковш с водой и мыло, несмотря на то, что хозяин дома отговаривал Вэньхуа бриться.

- Мне интересно, что их не разозлит, - заметил Вэньхуа. - Спасибо. Как думаешь, Зейнаб или Дауд смогут дать еще и зеркало?

Бриться без него было теоретически возможно, практически непросто. Можно было порезаться или оставить пару клочьев на самом видном месте, отчего внешний вид не стал бы более приемлемым для Вэньхуа, чем отросшие усы и бородка.

Наверное, примерно так Мэйлин чувствовала себя с травмой руки, пытаясь собрать волосы. Вроде мелочь, но для человека в ситуации, когда он чувствует себя выбитым из колеи, важно внешне стать привычным собой. Это как будто позволяет чувствовать, что все не так страшно, и скоро вернется к нормальному привычному состоянию. Что вот тот бородатый парень лежал пластом с раной в груди, а ты уже будешь бегать как ни в чем не бывало.

- Обойдусь этим, спасибо, - сказал Вэньхуа и взглянул на себя в крошечное карманное зеркало.

Небритость была не главной его проблемой. Он выглядел хуже, чем предполагал, но примерно так, как в учебниках анатомии описываются симптомы анемии. Кожа была бледной, из-под загара лиловой, склеры голубые, конъюнктивы белые, под глазами заметные синяки.

Вэньхуа не сразу приноровился бриться лежа, но умудрился даже ни разу не порезаться. Иначе с его профессией это было бы позором. Он придирчиво осмотрел лицо и шею в зеркале, высматривая, не пропустил ли где не выбритые участки, но в итоге остался доволен результатом.

- Мне так привычнее, - сказал Вэньхуа Мэйлин. - Не могу ходить заросшим.

Его отец носил усы и бороду, но Вэньхуа никогда не имел такой привычки. Во-первых, это не гигиенично, когда речь идет о работе хирурга, во-вторых, это дисциплинирует. Когда усталый и сонный все равно с утра приводишь себя в порядок, понимаешь, что силы еще есть. Сейчас ситуация была похожей. И Вэньхуа понимал пациенток Хусин, которые, лежа в стационаре, делали укладку и красились. Таких было немного, над ними иногда посмеивался персонал, но им самим это было важно. Так им казалось, что они что-то контролируют.

Когда они жили в Пекине, Мэйлин нравилось смотреть, как бреется Вэньхуа. Потому что она могла в это время всячески дурачиться и рисовать пеной для бритья на его спине всякую ерунду. И эта пена всегда так вкусно пахла, ментолом и чем-то еще, она любила уткнуться носом в его щеку и вдыхать потом этот запах. Это были их маленькие семейные моменты. А сейчас, глядя на то, как Вэньхуа пытается рассмотреть себя в этом маленьком зеркале, Мэйлин испытала острое чувство тоски по их дому, их зеркалу в ванной и даже по этой ментоловой пене для бриться, хоть страдать по последнему было совсем уж глупо. Поэтому она отвернулась и, пока Вэньхуа приводил себя в порядок, как ему хотелось, она собрала использованные бинты, шприцы и пустые ампулы в один пакет, чтобы их потом сжечь в огне открытого очага под навесом.

Все так сильно изменилось с тех пор, когда они приехали в госпиталь. Все было не так, как раньше. Наверное, уже никогда и не станет так, как было раньше. Рисовать солнышки и котят на спине Вэньхуа внезапно стало как-то глупо. И ее любовь к фотографиям и желание сделать целую стену из фотографий - глупо. И розовая плюшевая пижама - тоже глупо. И вообще она была такой глупой раньше, как ребенок, который никак не перерастет свое долгоиграющее детство.

- Хорошо, - ответила Мэйлин, когда Вэньхуа счел результат удобоваримым. И, помолчав немного, добавила. - Я, наверное, обрежу волосы. Они тяжелые, мешаются и мне постоянно кажется, что в них всегда целая песочница. Хочу совсем коротко. Потом все равно отрастут.

Вэньхуа внимательно посмотрел на Мэйлин. У неё были невероятные волосы: длинный водопад черного шелка, которые он лишь изредка мог видеть распущенными, а остальные не видели вовсе. Она обычно собирала их в прически, чтобы не мешали, особенно на работе.

- Мне очень нравятся твои волосы, но делай так, как тебе удобнее, - сказал Вэньхуа.

Волосы были частью внешнего образа, но не более. Он любил Мэйлин не за них, а за то, какой она была. Смелой, доброй, отчаянной. Самой близкой и родной. Вэньхуа не считал, что может указывать Мэйлин, пусть даже когда она стала его женой, как ей выглядеть и что ей делать со своим телом. Когда-то она решилась расписать всю спину музыкой ветра, сейчас она хотела обрезать волосы. Когда-нибудь она могла захотеть побриться наголо или выкрасить волосы в лиловый цвет, и это было её правом распоряжаться собственным телом.

- Я буду тебя любить и с длинными, и с короткими волосами. И даже с зеленым ирокезом, - сказал Вэньхуа. - Но надеюсь, что до этого не дойдет, - добавил он, имея в виду ирокез .

Мэйлин никогда в жизни не обрезала волосы короче, чем по пояс. Сначала мама запрещала, потом как-то самой они полюбились, так что расставаться с подобным богатым украшением было жалко, а потом она встретила Вэньхуа, и ему тоже очень нравились ее длинные волосы. Но они хороши в Пекине, когда есть возможность за ними тщательно ухаживать, ведь они требуют особенного внимания, чтобы и дальше оставались такими же гладкими и красивыми. А здесь на солнце они выгорали, портились и становились сухими и ломкими. Мэйлин, как могла, старалась их реанимировать, но все отчетливее понимала, что милосерднее будет избавить и саму себя и волосы от взаимных страданий. И, наверное, каждая женщина должна в своей жизни пережить хоть раз стремление кардинально изменить прическу, чтобы понять, что этого ей не стоило делать.

- Всегда хотела себе зеленый ирокез. Но мама не разрешала, - она нашла в себе силы улыбнуться. Может быть, в период особенного бунтарского возраста, Мэйлин действительно хотела сделать что-то такое...но, конечно, вместо ирокеза выбрала татуировку. Потом вторую, а затем и третью. А когда вернется, сделает еще одну, но уже на руке.

- Как себя чувствуешь? - спросила она. - Не болит?

Вэньхуа много двигался за сегодняшнее утро, поднимал руки и мог разбередить рану. Ему мог опять потребоваться лидокаин, но он из упрямства мог об этом молчать, чтобы казаться самому себе более выносливым и сильным, чем было на самом деле. На самом деле это нормально, врачи терпеть не могут быть на месте пациентов.

- Ноет, но терпимо, - ответил Вэньхуа. - Кажется, я начинаю оживать.

Он вполне мог обойтись без лидокаина, потому что все попытки шевелиться этим утром не приводили к сильной боли и не заставляли прекращать движение. Ребра ныли, за грудиной боль была вполне терпимой и больше походила на фоновый дискомфорт. По сравнению с предыдущими днями все было намного лучше.

- Шов чешется под пластырем, - Вэньхуа чуть улыбнулся. - Особенно ночью, но это уже придется потерпеть.

Кожа заживала, и из-за этого возникал постоянный зуд. Кроме того, у Вэньхуа не было возможности принять душ, и это было неприятно. Если в первый день после ранения он не думал о таких мелочах, то сейчас все чаще вспоминал о простейших бытовых удобствах и личной гигиене. Это было хорошо с точки зрения диагностики, но неприятно в роли пациента.

Вэньхуа очень надоело просто лежать. Он не высказывал этого Мэйлин, зная, что она разрешить ему вставать, когда будет такая возможность. Просто терпел и ждал, когда у него будет чуть больше свободы передвижения.

Вэньхуа храбрился, и это было видно невооруженным взглядом. Ему не нравилось валяться без дела, потому что он к этому не привык, даже если сейчас сто раз объяснить ему, что он не бездельничает, а восстанавливается, это бы не возымело эффекта. Мэйлин была точно такой же - упрямой и даже упертой в своем желании подорваться и куда-то бежать и что-то непременно делать.

- Давай попробуешь сесть? - предложила она. Будь они в Хусине, она бы такою крамолу никогда бы не предложила пациенту всего через несколько дней после такой сложной операции. Там в реанимации только сутки держали, потом еще как минимум неделю - в строгом постельном режиме в профильном отделении, а уже только затем разрешали расширять двигательный режим. И начиналось это все с лечебной физкультуры в очень ограниченных количествах, только ногами, а уже потом, когда надевали корсет, можно было слегка приподнимать руки обязательно только до чувства даже самой малейшей боли.

- Ненадолго, чтобы немного адаптировать сердечно-сосудистую систему к нагрузкам, - и доказать Вэньхуа, что он еще не готов к тому, чтобы вставать и что-то делать кроме того, чтобы просто лежать и отдыхать. Швы начали зудеть, значит заживали, и к ним возвращалась чувствительность, это было хорошим знаком. Сейчас нужно было следить, чтобы не образовывались спайки, а шов оставался подвижным и мягким, иначе это могло в обратном случае привести к контрактурам.

Слова Мэйлин звучали приятнее райской музыки: она всерьез предлагала сесть. Вэньхуа был готов встать и идти, ему казалось, что он достаточно хорошо себя чувствует для этого.

- Давай, конечно, - согласился он.

Вэньхуа повернулся чуть на бок, чтобы удобнее опереться на локоть, затем стал решать, как лучше сесть, чтобы меньше тревожить шов, который он почувствовал почти сразу. Он пока не стал садиться, лишь немного привстал на локте, дожидаясь указаний от Мэйлин.

- Поможешь? - спросил он у девушки.

Возможно, стоило позвать Майка, потому что Вэньхуа весил заметно больше Мэйлин. Но он надеялся, что сможет сесть практически самостоятельно, не заваливаясь на девушку всем весом.

Вэньхуа надоело все время лежать. Даже есть приходилось лежа, и спина постоянно затекала от неизменного положения. Еще хотелось спать на боку, но до этого было еще долго, потому что любое движение, при котором хоть немного растягивалась кожа на груди, позволяло ощутить шов по всей длине, как будто из него резко выдергивали нить.

Мэйлин задумалась над тем, из чего бы можно было сделать Вэньхуа достаточно плотный корсет, чтобы обеспечить поврежденным мышцам кора достойную поддержку. С такими корсетами болезненность при движениях из-за ограничения подвижности сводилась к минимуму, но ничего дельного, кроме тугого бинтования, она не могла придумать. А Вэньхуа уже чуть ли с кровати не готов был бегом бежать, пока она свои мысли думала.

- Да. Перекатись на этот бок, - она указала на противоположный тому, что был ранен. - И постарайся не прогибаться в поясе, а опирайся на руку и затем медленно выпрямляй локоть. Так кожа будет меньше тянуться.

Мэйлин весила много меньше Вэньхуа, была ниже его и вообще не отличалась атлетическим телосложением. Но ей приходилось часто работать с такими пациентами, и она умела заставить их собственный вес работать на себя, а не против. Да, это было непросто, все же приходилось иногда буквально тащить на себе пациента, но в итоге желаемого все-таки можно было добиться.

Обычно над кроватями были рукоятки на ремнях, при помощи которых можно было удобно приподняться без лишней боли. Здесь этого не было, поэтому приходилось импровизировать. Мэйлин обхватила Вэньхуа за пояс ниже области раны, чтобы не дать туловищу вполне логично отклониться в сторону, а сохранить прямое положение. Так подниматься приходилось только за счет силы в руках, но зато не тревожились швы.

Вэньхуа осторожно сел, следуя инструкциям Мэйлин, пока она его поддерживала. Как только он сел, по всему телу побежали мурашки, а комната поплыла и лишь через несколько мгновений встала на место. Вэньхуа с трудом удержался, чтобы не упасть, и прикрыл глаза, потому что так было проще сосредоточиться на ощущениях от тела.

Пульс резко усилился: он стучал где-то в висках с такой скоростью, будто Вэньхуа не поменял положение тела, а пробежал пару километров. Это все было неприятно. Вэньхуа уже понял, что кровопотеря была очень сильной, что сосуды пока не готовы даже к таким минимальным нагрузкам, и что все намного хуже, чем ему казалось. Но он надеялся, что еще немного вот так посидит, и постепенно придет в себя.

- Голова немного кружится, - признался он, растерянно улыбнувшись.

Вэньхуа приобнял Мэйлин и постарался выровнять дыхание. Сердце чуть покалывало. Возникший было звон в ушках стих до комариного писка, а затем исчез вовсе или стал почти неразличимым. Еще пара медленных вдохов и выдохов, и Вэньхуа почувствовал, что ему стало немного лучше.

- Только немного? - усмехнулась Мэйлин в ответ. Это было одной из вариаций ортостатических проб, используемых для оценки состояния сердечно-сосудистой системы - так называемая проба "сесть-лечь". И уже ее Вэньхуа безнадежно заваливал, что было вполне ожидаемо для его состояния. Он заметно побледнел, а на лбу выступила холодная испарина. К тому же не нужно было использовать стетоскоп, чтобы услышать, как бьется раненое и зашитое сердце Вэньхуа, казалось, оно отчаянно рвалось из груди.

- Сейчас пройдет. Не дыши слишком глубоко, дыши просто спокойно, - тихо посоветовала она. - Сейчас адаптируешься, а потом будем ложиться обратно, - это всегда сложно в первый раз. Потом с каждый разом будет все легче и легче, и можно будет переходить непосредственно к вставанию с самой кровати. К тому моменты швы затянутся еще лучше и болезненность снизится настолько, что можно будет подняться. Пусть медленно, но зато самостоятельно.

- Готов? - спросила Мэйлин через минуту или около того, намекая на то, что пора возвращаться обратно в горизонтальное положение. - Все в обратном порядке, сначала на руку, потом на локоть, а потом повернешься на спину.

Уже примерно раз пять была возможность и даже необходимость применить врачевание, но Мэйлин все равно медлила и оттягивала тот момент, когда ей все-таки придется это сделать. Она все для самой себя уже решила, но почему-то считала, что сейчас еще не то время, когда действительно надо. Что-то ее останавливало. Что-то, чему она не могла дать название. И не могла понять причину, почему так поступает.

Вэньхуа выровнял дыхание, и стало легче. Он был готов посидеть еще, чтобы привыкнуть к этим ощущениям, но Мэйлин велела ложиться обратно, и пришлось слушаться. Тем более что немного мутило и самочувствие было довольно противным.

Вэньхуа оперся на руку, опустился на локоть, затем снова лег на спину. В следующее мгновение его настигли вертолеты, но они прошли быстрее, чем головокружение после того, как он сел.

- Я думал, что будет легче, - признался Вэньхуа. - Что хотя бы сесть смогу уже без проблем.

Он смотрел в потолок, восстанавливая дыхание. Сердце пока еще колотилось намного быстрее, чем было бы логично, и его удары ощущались за грудиной иногда даже ноющей болью. Сосуды отказывались нормально работать и держать давление, организм еще не восстановился после ранения и кровопотери, и пока предпочитал вести овощной образ жизни. Но Вэньхуа это категорически не нравилось. Он злился на себя из-за этого бессилия и не знал, как реагировать и не показывать эту злость перед Мэйлин. Она явно не была удивлена, значит, знала, что ожидать от его попытки сесть в кровати. Ему оставалось только довериться ей.