А ведь задумано было так красиво

Евгения нередко замечала за собой, что когда она заранее планирует время, чтобы попытаться написать что-нибудь для грядущей газеты (для которой надо было набирать материал, а, похоже, никто кроме самой Евгении толком и не трепыхался в этом направлении), то, как правило, четко в запланированное время так ничего написать и не получается, потому что мысли заходят в голову как-то вяло. Если вообще заходят - порой Лантайн могла запланировать час на творчество, да так весь час и просидеть над пустым листом бумаги.
Сегодня случай был как раз из таких. Евгения запланировала попытаться написать стихотворение со сказочным сюжетом - соответственно, нужно было сначала исторгнуть из себя сюжет, и только потом пытаться оформить его в красивые рифмы. На самом же первом этапе Лантайн и залипла, продираясь через дебри построения сюжета чуть хуже чем никак, и успела влить в себя две чашки зеленого чая, но так даже вчерне ничего от сюжета и не набросать. Сперва Евгения назначила было главной героиней принцессу. Потом подумала и заменила на принца. Потом подумала еще и вообще вычеркнула коронованных особ, решив, что это банально, что каждая вторая, ну в лучшем случае - каждая третья сказка начинается с того, что в некотором королевстве жили-были принц и принцесса, сколько можно уже. Кого тогда поставить на первый план - может, пусть будут мальчик и девочка, как Гензель и Гретель? Этот вариант Евгения пристально рассматривала со всех сторон минут десять, все время оставаясь чем-то недовольна. И поспешила зачеркнуть, как только сообразила: вот дети-то в качестве главных героев ей и не нравятся, не хочется ей про детей писать.
Количество зачеркнутых слов на листе бумаги все росло, а сказка не продвигалась никуда, ни на дюйм. Решив, что такими темпами она завязнет намертво, а писать как-то надо, и вообще, пусть судьбу сюжета решит слепой случай, Евгения решительно прибегла к посторонней помощи. Ткнула карандашом пробегавшего мимо долговязого парня, только чудом не подстрелив его под колено и попав выше, по бедру, и позвала: - Послушай! Скажи, если бы ты сочинял сказку - кто бы был ее главным героем?

Стефано не находил ничего удивительного, нездорового или и вовсе криминального в том, что пока на новом месте ему интересно все вокруг и он старается заглянуть по возможности разом в десять мест, чтобы если не узнать сразу все доступные подробности, то хотя бы сформировать у себя в голове общий слепок места, который потом можно будет расширять и дополнять подробностями сколько угодно. Именно так юноша и забрался в чайный домик, где царила практически полная тишина. Только за одним из столиков громко и яростно дышала незнакомая девушка и шершаво царапала карандашом по бумаге.
Что там, на бумаге, девушку так сильно волнует, Стефано понятия не имел, но на всякий случай решил не вмешиваться и вообще отсвечивать по минимуму. Вдруг собьет человеку мыслительный процесс своей беготней - и объясняй потом, что ты того вовсе не хотел, все равно мысль уже будет утрачена, а потенциальный шедевр, возможно, навек потерян. Поэтому Стефано постарался было проскользнуть мимо девушки как можно тише и незаметнее, но у девушки явно был другой замысел, и карандашный выпад доказал это так наглядно, что нагляднее некуда.
Сперва юноша на автомате ухватился за подбитое бедро - не пробитое насквозь, уже хорошо, но карандашом девушка ткнула от души. Поэтому сперва Стефано с мягким упреком поинтересовался: - А если бы проткнула, от края до края? Что бы тогда? - и только потом вдумался в обращенный к нему вопрос. Искать ответ на который, к слову, почти не пришлось.
- Я бы сделал главным героем рыцаря, - сказал Стефано. Подошел поближе и оперся коленом на низкий столик - вроде как присесть его не приглашали, но вроде как пока никто и не сидит. По десять раз перечеркнутые слова на бумаге были нечитабельны и никак не походили на связную историю, но это не помешало Стефано с восторженным придыханием спросить: - Ты сказку пишешь, да? Просто для себя или для кого-то? Скажи, ты будешь не против, если я рядом посижу и посмотрю? Никогда не видел, как люди сочиняют сказки. И никогда не понимал, как у них это выходит. Или я буду тебя слишком сильно смущать?

По тому, что парень не отреагировал на укол карандашом сотней гневных выкриков, Евгения заключила: кажется, в этот раз ей встретился адекватный молодой человек, с людским, вменяемым характером. Надо немедленно знакомиться, пока он ещё тут ходит, вдруг в следующий раз не встретится. А иметь такого вменяемого молодого человека под рукой, между прочим, может быть очень полезно.
- Если бы я тебя так мощно продырявила - извини, но, скорее всего, ты бы истек кровью, - хладнокровно заявила Евгения. И со спокойствием патологоанатома разъяснила: - В бедре проходят два крупных сосуда, вена и артерия. И у каждого из них чуть ли не целый пучок ответвлений. Поэтому если бы я и впрямь пробила тебе ногу, как ты говоришь, "от края до края", я бы с большой вероятностью какой-нибудь внушительный сосуд да зацепила. Так что береги ноги, - финальным аккордом посоветовала Лантайн. И снова коснулась карандашом бумаги, как раз чтобы записать полученный совет.
Парень вряд ли представлял себе, насколько его версия легла девушке на душу. А между тем Евгения, которая почему-то до сих пор о рыцаре совершенно не думала, обрадовалась этому персонажу как родному и охотно вписала его на лист. Даже в кончиках пальцев как будто заплясало внезапно проснувшееся шальное вдохновение.
Подумать только, а всего-то и надо было, чтобы появился один юноша и сказал одно правильное слово.
- Вообще-то, ты будешь меня смущать. Но так и быть, оставайся. Ты пробуждаешь во мне удачные мысли. Считай, что ты теперь мой соавтор, - щедро разрешила Лантайн. Мимолетно постучала себя карандашом по плечу и представилась: - Евгения. А ты кто?
Карандаш Лантайн немедленно снова вернула на лист. И повела по бумаге решительную черту, приговаривая: - Так, у нас есть рыцарь. Чем он занят? Я полагаю, он ищет некий прекрасный макгаффин. В сказке кто-нибудь почти всегда должен этим заниматься, почему бы и не рыцарь? И ищет он... например... например, птицу! - триумфально сказала Евгения, вдруг осознавая, что в этом месте может быть очень удачно зарифмовать героя с его целью. Превратила черту в острую стрелку, приписала рядом "птица" и, подключая к процессу соавтора, вопросительно посмотрела на молодого человека. - А что птица может принести? Счастье там, удачу? Ещё что?

Стефано ожидал от девушки какого-нибудь лёгкого, чисто символического ответа, просто продолжающего беседу - а в итоге получил на ровном месте чуть ли не целую выдержку из лекции. Юноша сам в анатомии разбирался достаточно условно, никогда этого не скрывал и точно так же никогда не стремился получить глубоких знаний в этой области. Потому что такими темпами быстро становится очень непросто жить - когда вдруг выясняется, что даже нежная девушка, вооруженная всего-то карандашом, способна сделать в тебе смертельную дырку.
- Мне таких вещей знать даже и не положено. Жизнь сосудов лежит глубоко вне моей компетенции, - задорно улыбнулся Стефано. Но сам уже чувствовал: теперь это знание он уже понесет с собой дальше в светлое будущее. При слишком уж запоминающихся обстоятельствах это знание было получено, теперь его, пожалуй, ещё и не утратишь.
Воспользовавшись тем, что приглашение всё же вполне недвусмысленно прозвучало, Стефано поспешил подсесть к девушке за столик. И признался: - Никогда ещё соавтором быть не приходилось. Но я постараюсь. Помочь чем смогу. Меня зовут Стефано. Рад с тобой познакомиться.
На взгляд юноши, Евгения обошлась с рыцарем довольно ловко, быстро превратив его из подвешенной в воздухе фигуру в куда более живого персонажа, отягощенного целью всей жизни. Стефано посмотрел на то, как от рыцаря протянулась уверенная стрелка в сторону почему-то приглянувшейся девушке птицы, потом поднял глаза на Евгению - и осознал, что последние вопросы девушки были обращены к нему, а вовсе не были риторическими.
- Ну, если мы пишем сказку, да ещё и про рыцаря - наверное, птица может принести ему любовь. Рыцарь же обычно жаждет завоевать сердце прекрасной дамы, разве нет? - предложил Стефано. И тут же, пока недоумение было ещё свежо, уточнил: - Скажи, а что такое "макгаффин"?

- Не любовью единой рыцарь живет. Он еще вполне может хотеть ратных подвигов и побед на турнирах. Тогда ему будут нужны, например, сила, храбрость и неуязвимость. А после славных побед прекрасные дамы уже приложатся сами собой, - ворчливо возразила Евгения. Следом, для усиления эффекта, тогда уж надо было говорить, что любовь - это банально, но Лантайн такого говорить не стала, просто потому, что так не считала. На ее взгляд, любовь - это все-таки было прекрасное чувство, достойное того, чтобы вписать его в красивую сказку. В этом плане Стефано, безусловно, опять выбрал очень удачно ложащуюся девушке на душу версию.
- Рассказываю анекдот, - заявила Евгения, намереваясь и про макгаффин прочитать лекцию не хуже, чем перед этим толкнула про сосуды, а то и лучше. - Едут в поезде два человека. Один другого спрашивает: "А что это вы везете такое на багажной полке?"- "А это макгаффин, чтобы ловить львов в горной Шотландии." - "Но ведь в Шотландии нет львов!" - "Ну тогда, значит, и я ничего не везу." Понял? Макгаффин - это очень важная в сюжете вещь, которая всем нужна, которую все ищут, без которой развалится история, если ее убрать, но которая при этом в истории никак не участвует. Сам макгаффин, по сути, ни для чего в сюжете не нужен, главное - это сам факт его существования. Понимаешь? Может наша птица быть таким макгаффином? По-моему, вполне.
Рядом с птицей Евгения щедро начертила большой овал и пояснила, указывая на него концом карандаша: - Сюда чуть позже впишем, что именно дает птица, любовь или все-таки что-то связанное с силой. Допустим, надо добыть птичье перо, чтобы получить бонус. И носить его с собой в рукаве как амулет или что-нибудь такое. Да, пусть будет перо. Мне нравится. - И под четко написанным словом "птица" Евгения такими же четкими и крупными буквами написала "перо", продолжая фиксировать постепенное развитие мысли.

- Ратные подвиги - это да, вещь важная. Но мы же всё-таки сказку пишем, а не мрачное средневековое фэнтези. В сказках, как правило, важнее любовь, - мягко оспорил Стефано, чувствуя, что творческий процесс захватывает его с каждой минутой всё сильнее. И потому, что уже преодолена сама нудная и сложная часть работы - определены декорации, и в них уже начинает потихоньку завязываться сюжет, - и потому, что Евгения с определённой периодичностью бросает сочинять и начинает рассказывать любопытные вещи, такие, о которых Стефано, пожалуй, вряд ли узнал в иной ситуации и от кого-то другого.
- Юмор анекдота от меня ускользнул, - смущённо признался Стефано. - Но в остальном - я понял, о чем ты. Тогда обязательно ли нам определять, как именно нужно использовать перо, чтобы бонус был засчитан герою? Раз уж всё равно на сюжет это не влияет и в истории использоваться не будет? Может, наш рыцарь вообще так эту птицу и не найдёт. По тем или иным причинам. Имеем полное право, нам же важнее процесс поиска, а не конечный результат. Правильно? Или ты обязательно хочешь, чтобы в конце был триумф героя?
На взгляд Стефано, девочки такое хотели часто - чтобы в конце истории все всё нашли, все друг в друга влюбились и вообще всё окончилось максимально благополучно. И Евгения сейчас могла упереться и начать доказывать, что в конце сказки птицу непременно надо найти, ощипать и сплести из её перьев целый головной убор, как у вождя индейцев. Хотя такая концовка уже была бы некрасивой и не слишком сказочной - по меньшей мере, себе Стефано её уже точно испортил навек, неудачно подвернувшимся под руку неприятным словом "ощипать".

Услышав, что в сказках, видите ли, обычно важнее любовь, Евгения немедленно развернулась к Стефано с возмущенным видом, намереваясь отстоять честь ратных подвигов. Набрала воздуха в грудь, чтобы единым монологом возмутиться "как так, а вот же здесь не так, и тут, и вон там ещё, так что непонятно, кто важнее" - да так и осталась сидеть с этим воздухом в груди, не в силах подобрать ни одного аргумента. В голову лезли всё какие-то не те примеры, как раз очень даже подходившие под утверждение Стефано, вместо того, чтобы опровергать его.
- Оле-Лукойе бы с тобой не согласился, - наконец кое-как сообщила Евгения, понимая, что мощный замысел не удался и что была запланирована стенобитная тирада, а получился жалкий пшик и только. Смущенно зачиркала карандашом по краю листа, густо заштриховывая бумагу, и даже с радостью переключилась на другую тему: - Если честно, я тоже не понимаю, в чём соль этого анекдота. Не заморачивайся. По-моему, он британский, а у британцев много таких анекдотов, посторонним людям не смешных. Так что всё в норме, - то, что сам Стефано может вдруг оказаться британцем, Евгению не беспокоило даже на уровне смутных подозрений. Слишком уж ярко выраженная южная внешность была у юноши, ну никак он не мог выйти из туманного Альбиона с такой смуглой кожей и с такими солнечными чёрными глазами.
Словом, этот момент обсуждать не имело смысла, а вот насчёт конечного результата - тут да, пообщаться стоило.
- Ты мне сейчас задал очень интересный вопрос, - задумчиво протянула Евгения. Внимательно посмотрела на Стефано и подтвердила: - Но мне кажется, ты прав. Мы действительно имеем полное право не показывать рыцарю птицу, пусть он её и не найдёт ни разу. Это будет печально и красиво, это запомнится. Ты мне нравишься! - заявила Лантайн, естественно, подразумевая, что ей мощно повезло с соавтором. И тут же задалась новым вопросом: - А почему рыцарь может так и не найти свой макгаффин? Потому что птица есть только в легенде, а на самом деле её не существует? Как тебе нравится такое решение?

Евгения сказку про Оле-Лукойе тоже почти совсем не помнила. Вот уж где позор так позор. А главное ведь, сама в это ввязалась, сама первая про это ляпнула. Что тут теперь утешительного скажешь? Ничего.
С другой стороны, и Стефано ведь эту сказку не помнит, можно попытаться на этом и сыграть.
- Ничего не говорил. Как про недостойную вещь, - как можно более уверенно буркнула Евгения. Тем более что в своих словах она как раз и была примерно уверена - насколько она помнила, Оле-Лукойе приходил сказки рассказывать к школьнику. Какая там в этом месте может быть любовь. Но ссориться со Стефано на этой почве не хотелось - тем более, что юноша продолжал выдвигать очень и очень неплохие идеи, было бы жаль на ровном месте практически такого соавтора потерять. Поэтому тему с Оле-Лукойе Евгения поспешила загнуть и больше не упоминать. И с воодушевлением сказала: - Слушай, а ты прав! Насчет "не там искал" - это звучит лучше. Где может жить птица так, чтобы рыцарь всю жизнь искал ее не там? Подожди, не подсказывай, я сама придумаю, - попросила Евгения. С нажимом потерла карандашом бровь, крепко задумалась и наконец сказала: - Ну, например, он искал ее на суше. В лесах и в горах. А она, скажем, летает над морем. Спит на воде, гнездится на скалах и все такое. Или нет, подожди, это не очень хорошо. Что мешает ему решить, что надо искать птицу в море, сесть на корабль и найти ее? - нахмурилась Евгения. Ей казалось, здесь у нее получился прокол. Нехороший такой прокол, который наскоро заплаткой не ликвидировался.
Хотя, может быть, Стефано сейчас скажет два слова и все исправит. Кто ж ему запретит.

- Так и говорил: "не обсуждаю любовь как недостойную вещь"? Или просто ничего не говорил? - с улыбкой уточнил Стефано, чувствовавший не иначе как шестым чувством, что здесь Евгения хитрит и то ли не договаривает, то ли наоборот, прибавляет лишнего. Что в сказке про Оле-Лукойе все было несколько не совсем так.
Но сейчас главное, чтобы у них с Евгенией в сказке все сложилось правильно, без всяких там обидных недоразумений и несостыковок.
- Жду, - послушно согласился Стефано, позволяя Евгении придумать все самой. Все, что угодно, придумать самой, это ведь, в конце концов, ее сказка, а юноша тут так, на птичьих правах случайного подсказчика.
И ведь придумала же неплохо.
- В море - это хорошо. Морская птица счастья, - кивнул Стефано. Там, где Евгения видела ошибку и страшный камень преткновения, для Стефано никаких таких камней и ошибок не было. Юноша немедленно рассудительно сказал: - Ну, ему может помешать сесть на корабль, например, то, что корабля нет. Держава сухопутная, за моря не плавает, торговлю с заморскими купцами не ведет. Вот никакого вообще корабля у него и нет. Ни своего, ни чужого. Строить надо, а строить рыцарь не умеет. Он же все-таки воин, а не плотник.
Чего уж было проще - вот с помощью такой легкой заплатки выбраться из ситуации, которую Евгения окрестила было неразрешимой, ужасным проколом и так далее. На деле же ничего неразрешимого не было. Одна аккуратная поправка в изначальных условиях - и все, готово, авторы сказки снова гениальны и восхитительны.

- Ну хорошо. Я не помню, что там было у Оле-Лукойе, я тоже не помню! - неохотно созналась Евгения. - Но я слегка представляю себе общий концепт этой сказки. Потому и думаю, что любовь он там вообще не обсуждал - ему было просто не с кем это делать, нет в этой сказке подходящих для такого героев.
Хотя, если подумать - смерть же обсуждал, хотя казалось бы, тоже, к кому там с такой серьезной темой ткнуться.
Дополнений к её идее от Стефано девушка ждала с нетерпением - за то короткое время, пока они общались, Евгения уже успела поверить в то, что юноша таскает с собой ответы на все озадачивающие ее вопросы по меньшей мере когда дело касается писательства и сочинительства. А после того, как поверила, тут же разрешила себе блаженно к этому привыкнуть. Так что если бы Стефано сейчас сказал, что он не знает, как тут быть и что тут делать, Лантайн бы на него за это даже обиделась.
Но Стефано, как для девушки уже стало обыденностью, конечно, опять знал, как здесь изворачиваться.
- Ты хоть сам понимаешь, как это шикарно придумано? - с восторгом спросила Евгения. И вдохновенно и торопливо забегала карандашом по бумаге, спеша описать пришедшую ей в голову красивую картинку, которая должна была закончить сказку. - Что - нет? Не понимаешь? Ну смотри же! У рыцаря нет корабля, поэтому он решает его строить - он же дал слово найти птицу и не хочет от этого слова отступать. Но - тут ты прав, - он действительно воин, а не плотник, он не умеет строить корабли, ему приходится сперва этому учиться, потом приходится строить корабль. Это всё очень долго, если он работает один - а он, получается, вынужден работать один, если в стране больше никто не строит корабли!
- И вот, когда корабль уже готов, стоит на песке и остаётся только спустить его на воду, - тут Евгения трагически заговорила тише, потому что момент и впрямь должен был быть печальный, - рыцарь вдруг понимает, что прошло слишком много времени. Что он уже состарился, и ему больше не под силу ни плыть через море, ни даже спустить корабль на воду. - Лантайн сама едва не прослезилась от того, как ярко ей представилась эта печальная картинка. И с влажными от подступающих слёз глазами спросила у Стефано: - Ну, как тебе такой финал?

- Так уж и красиво, - усомнился Стефано, которому вообще казалось, что он обнаружившуюся у них с Евгенией дырку в течении сюжета заткнул первым, что под руку попало и на ум пришло. Однако девушку после этой коротенькой правки как будто укусила даже и не муха, а целая оса вдохновения. Оставалось только развесить уши и слушать, как Евгения, смахивая набежавшую слезу, рассказывает, как должна выглядеть концовка.
Сам Стефано в этом месте повёл себя как черствый чурбан. Концовкой до глубины души не проникся, слезы не уронил, а только осторожно признал: - Да, звучит мощно.
Правда, юноше все равно казалось, что в таком виде, даже звуча "мощно", концовка остаётся висеть в воздухе. Вот рыцарь. Вот он не совладал с кораблем, и корабль остался стоять на песке. А что же сам рыцарь? Тоже остался сидеть на песке? От разочарования отнялись ноги? Ну, это уже звучит глупо. Сказке не хватало буквально двух-трех предложений, но без них концовка в глазах Стефано катастрофически не клеилась и не имела логичного завершения.
- Финал можно и ещё немного дополнить. Стилизовать под легенду, - предложил Стефано. - И сказать, что хоть с кораблем у рыцаря не сложилось, поисков он все равно так и не бросил. И до сих пор в лунную ночь - или дождливым вечером, или как тебе больше нравится, - можно увидеть, как мимо дома проезжает рыцарь. И если ты его заметишь, то он подъедет ближе, постучит в окно, приподнимет забрало и спросит, не видел ли ты заветную птицу. По-моему, этот финал будет чуть менее безнадежный и печальный. Хотя, в общем, тоже без блестящих перспектив. Что ты об этом думаешь?