Когда же это было

Возвращение Маргариты в монастырь прошло тихо: без пафоса, хватания каждого второго встречного в объятия и заливания его слезами радости и умиления и даже без любимых рыжей небольших разрушений. Собственно, именно так, как девушке и хотелось. После шума мадридских улиц, готового, благодаря неугомонным студентам, пролезть даже в самые потаенные уголки Университета Комплутенсе, где испанке в последние годы довелось и поучиться, и немного поработать, царящая в горах тишина оглушала и требовала времени, чтобы заново к ней привыкнуть. Как и ко всему остальному, без чего раньше Эрнандес не представляла своей жизни, но о чем постепенно начала забывать, погрузившись в ворох мелких и крупных забот – спутников любого городского жителя.

И пусть, вспоминая былое и учась многим вещам заново, Маргарита была готова сократить свои, не связанные с тренировками, контакты с местными обитателями до минимума, существовал один человек, встречи с которым испанка ждала очень давно – Арлетта Давенпорт. Рыжая несколько раз в течение недели подходила к дому наставницы, но что-то постоянно ее останавливало и мешало постучать в заветную дверь. И вот, когда она наконец решилась, выяснилась что дома Арлетта отсутствует и, как ей сообщил один из местных, с которым Рита знакома не была, отбывает очередное дежурство в лазарете.

Запах наставницы Маргарита почувствовала еще до того, как успела переступить порог. Радостно улыбнувшись, предвкушая грядущую встречу, испанка ускорилась, и, буквально через несколько секунд перед глазами девушки возникла прекрасная картина – сидящая за столиком Арлетта, с удручающе серьезным видом, изучающая разложенные перед ней листы бумаги. В этом была вся мастер Давенпорт – постоянная работа, возня с учениками, забота о детях и… практически отсутствующее время, которое можно посвятить себе. Эрнандес так давно не общалась с наставницей, что почувствовала легкое смятение, связанное, в первую очередь с тем, как к ней обратиться, чтобы привлечь внимание. Все-таки прошло немало времени с тех пор, как вечно попадающая в неприятности рыжая девчонка бегала за американкой с извечными просьбами «сифу, помогите».

Улыбнувшись своим воспоминаниям, Маргарита решила отбросить все лишние мысли и потому произнесла, полным нежности голосом, то, что ей сейчас больше всего хотелось:
- Здравствуй, Арлетта.

Как ни поглощали всё внимание Арлетты попытки скомбинировать учеников в пространстве и времени так, чтобы всем было удобно, чуткий кошачий слух всё же уловил звук лёгких шагов, говорящий о том, что кто-то преодолевает ступеньки. Никакими другими звуками шаги не сопровождались, и это позволяло американке думать, что, может быть, это вовсе не к ней и не по её прямым дежурным обязанностям. Несмертельно раненые ученики обычно громко оповещают всю округу о том, что с ними приключилась беда и нужно их немедленно спасать. Раненые смертельно, вот здесь правда, обычно молчат - зато у них есть сопровождающие и уж эти орут как положено, желая выкричать из лазарета на помощь целую бригаду лекарей разом. А тут - тишина. Поэтому Арлетта подняла голову только после того, как услышала обращённое к ней напрямую приветствие.
И как в старой сказке - раскрыла клюв от изумления.
- Маргарита!
Своих учеников, приложивших хотя бы минимум усилий для того, чтобы отпечататься в памяти у наставницы, Арлетта никогда не забывала. Рита же в своё время таких усилий приложила едва ли не максимум, поэтому позабыть рыжую девушку было практически невозможно, даже несмотря на то, что на некоторое время Маргарита совершенно пропала из монастыря и никаких вестей от нее не было.
- Боже, как же давно я тебя не видела! - всплеснула руками Арлетта, поднимаясь из-за столика, чтобы обнять Маргариту. - У меня такое ощущение, что мы с тобой в последний раз встречались лет десять назад, или около того. Так ужасно давно! Я очень рада тебя видеть, милая! - тепло улыбнулась Арлетта. Маргарита для нее входила в тот круг людей, которым Давенпорт была готова простить и забыть практически что угодно, любое бегство, просто за сам факт того, что человек вернулся, причем не просто абстрактно приехал в место, где когда-то жил, а в каком-то смысле вернулся и персонально к Арлетте тоже.

Встречу с Арлеттой после долгой разлуки рыжая прокручивала в голове чуть ли не тысячу раз, но реальность все равно оказалась приятнее даже самых смелых фантазий. Наставница была ей рада. Причем рада настолько, что не просила никаких объяснений, не ждала извинений за отсутствие вестей, а просто готова была поделиться теплом своей улыбки и снова принять блудную кошку под свое крыло или, точнее, лапу.
- А как же я рада! – воскликнула Рита и, решив проявить инициативу, стиснула американку в крепких объятиях. – Я очень скучала, - следующие слова прозвучали совсем тихо, но в них отразилось даже больше чувств, чем в ее первом радостном возгласе.

И хотя обнимать Арлетту хотелось вечность, а существуй такая возможность и еще дольше, Маргарита, собрав волю в кулак, медленно отстранилась, чтобы как следует рассмотреть наставницу и насладиться движением каждой черточки родного лица.
-Кажется время над вами не властно, мастер Давенпорт, - тоном эксперта, так плохо вяжущимся с последовавшей за этим высказыванием широкой улыбкой, заявила рыжая. – А ведь прошло уже если и не десять… - испанка на несколько секунд задумалась, вспоминая, когда же она видела Арлетту в последний раз, - то где-то лет семь с момента нашей предыдущей встречи.

Маргарите хотелось задать американке тысячу вопросов, расспросить о ее жизни за последние годы, о детях и их успехах, о нерадивых и примерных, если такие в природе вообще водились, учениках, да и самой рассказать немало забавных и поучительных историй. Но она просто стояла и улыбалась. У них еще будет время наверстать упущенное, ну а сейчас… Сейчас Рите просто хотелось наслаждаться моментом.

Маргарита опередила Арлетту на какую-то долю секунды, успев первой заключить американку в объятия. И этим жестом вдруг оказалась ужасно похожа на саму Арлетту - этой манерой прижимать к себе крепко-крепко, пока не покажется, что в тесном кольце объятий вот-вот сладко хрустнут ребра, чтобы не оставалось никаких сомнений: это не сон и не мираж, встреча состоялась и эта встреча - самая счастливая на свете.
- Я тоже скучала, милая, - призналась Арлетта и погладила Маргариту по ярким рыжим волосам. Давенпорт никогда не спрашивала у других мастеров, как они узнают своих подопечных издалека, не видя их в лицо, но четко знала про саму себя, что может почти всех вверенных ей учеников распознать, увидев лишь волосы. Олененок Арно - это мягкое облако льняного буйства. У Розмари волосы тоже светлые, но вечно притянутые к девушке вплотную, и каждая прядь у ученицы под строгим контролем. Черная грива Ломэхонгвы похожа на тяжелую полосу выжженной земли - а у Доминики темные волосы, наоборот, воздушные и летящие, нетерпеливо подрагивают в боевой пляске и вьются бешеными африканскими кольцами. Волосы Аурела топорщатся во все стороны иглами, кажутся жесткими издалека, а на ощупь на самом деле доверчиво мягкие. Евгения вся как нежное изящество в каждой золотистой текучей пряди...
А вот Маргарита - это необъятный водопад раскаленной лавы, стремительный и текуче гибкий, завораживающий своим светом. Пожалуй, любимый огонь Арлетты.
- Да брось, не могло столько времени пройти, - уверенно сказала было Давенпорт, но тут же эту уверенность где-то потеряла. - Что, неужели правда так много? Кошмар какой. Знаешь, я здесь очень плохо чувствую время. Не замечаю его. Оно как-то за делами отходит на задний план и там совершенно растворяется... Да что же я тебя стоя-то держу? Садись! - спохватилась Арлетта. И смахнула все листы к краю стола, чтобы не мешались. - Где же ты была столько времени? Расскажешь?

Время – странная штука, обладающая загадочным свойством для одного человека ползти, как улитка, а для другого - нестись со скоростью голодного гепарда. И в этом Маргарите в очередной раз выпала возможность убедиться на собственной кошачьей шкурке. Годы, проведенные в монастыре, научили рыжую, что иногда это самое загадочное время может просто замереть, убаюкивая тех, кто попал в его сети, и заставляя забыть о своем непрекращающемся течении. Так что удивление Арлетты, пытающейся подсчитать так ли долго они не виделись с бывшей ученицей, как озвучила Рита, испанку ни капельки не удивило.

-Ну, может, я и ошибаюсь на несколько месяцев, - с благодарностью присаживаясь на выделенное Арлеттой место произнесла Эрнандес, - но дело точно идет к семи годам.
-Конечно, расскажу, - Маргарите было приятно поделиться с наставницей как успехами, так и возникающими на пути их достижения трудностями прошедших лет. – Незадолго до своего отъезда я почувствовала острое желание что-то поменять, попробовать найти подходящую профессию, чтобы иметь возможность полностью себя обеспечивать… И я решила уехать в Мадрид и поступить в университет.

Рыжая пока опустила, и каких трудов ей это стоило, и тот занятный факт, что на выбор направления ее учебной деятельности в первую очередь повлияло увлечение харизматичным профессором, а уж потом возникший к предмету интерес.
- И так уж вышло… - Рита запнулась и бросила на Арлетту быстрый взгляд, - что теперь я антрополог, а, если быть точной, специалист по палеоантропологии. То есть меня больше интересуют не живые люди, а достаточно давно умершие. А некоторые из них еще не совсем и люди…

Обычно, когда рыжая начинала рассказывать о выбранной профессии, то это вызывало либо смех, либо недоумение со стороны старых знакомых. Уж больно плохо вязалась скучная в их представлении работа антрополога с неугомонной испанкой. Не помогали даже рассказы о романтике раскопок и радости нахождения и последующей идентификации какого-нибудь древнего зуба. Так что реакции Арлетты на подобные откровения Рита ждала с некоторой опаской, хотя и помнила, что наставница человек уникальный и способный понять практически что угодно.

К неожиданным откровениям Арлетта, как правило, относилась с пониманием - она и сама могла начать делиться внезапными подробностями из своей биографии, так что старалась никого и ни за что не осуждать. И обычно это у американки получалось без особых, нечеловеческих каких-то усилий. Тем более, в представлении Арлетты, у которой у самой в семье был отец-археолог, с глазами, загорающимися порой от довольно скучных и унылых на первый взгляд известий, ничего такого шокирующего и из ряда вон выходящего Маргарита пока не сказала. Палеоантропология, которую Арлетта благодаря приставке "палео-" и пояснениям Риты правильно поняла, звучала для Давенпорт даже по-своему интересно.
- Мне вот всегда было любопытно: как у антропологов поставлен процесс обучения? Что вам читают? Ну не сажают же вас сразу в раскоп с саперкой и кисточкой, верно? - задумчиво спросила Арлетта. Саперка и кисточка, в ее представлении, должны были явиться уже где-то на финальных этапах обучения - и, наверное, очень подошли бы Маргарите, это должно было смотреться если и не слишком романтично, то уж точно живописно, - но до этого же наверняка еще пару лет нужно чем-то занять. И вот чем? В этом месте фантазия у Арлетты барахлила и работать отказывалась напрочь.
Кое-какое знакомство с темой у Давенпорт было - отец всегда все волнующие его вопросы обсуждал громко и вслух, вовлекая в спор всех доступных членов семьи, даже если семья отбрыкивалась и говорила "мы не в теме, мы ничего не понимаем". Один конкретный семьянин даже, помнится, не так давно, навещая дедушку, по первости не разобрался в теме вообще и попытался при звуках громкого спора на всякий случай раствориться за диваном. Правда, потом понял, что громко, это не потому что конкретно его собираются истреблять и убивать за какой-нибудь проступок, и со всей доступной живостью в тему стал втягиваться. Арлетта улыбнулась недавним воспоминаниям и попросила: - Расскажешь как-нибудь Эмилю, как правильно поступают в университет и учатся там? Он сначала послушал дедушку, потом влюбился и теперь бредит сразу двойным калибром. Хочет раскапывать индейцев. А тебя куда тянет за находками?

Все-таки золотой человек ее наставница! Ничему не удивляется, всегда поддерживает. За последние годы Маргарита уже успела отвыкнуть от общения, в процессе которого в нее не начинали тыкать пальцем и упрекать в некоторой ненормальности. Да и вообще, жизнь вне монастыря вносила свои коррективы и, зачастую, сужала спектр возможностей, запрещая пользоваться своими способностями в той мере, в которой рыжей бы хотелось. А здесь, будь ты кошкой или человеком, антропологом или обычным разгильдяем – тебя принимали таким, какой ты есть.

-Конечно, в раскоп сразу не сажают, - Рита с улыбкой представила, какой бы вред могли нанести неопытные студенты бесценным останках, если бы их подпустили к подобным работам раньше времени.- Начинали мы с азов – подробнейшего разбора анатомии и физиологии человека, приматологии, теории эволюции и прочих подобных прелестей.- В этом-то и была основная заковырка – не просто найти какую-нибудь древнюю челюсть, но и понять, кому она может принадлежать. – Да и большая часть работы палеоантрополога проходит не в полевых условиях, а в кабинете, в обнимку с найденными ранее, может быть даже и не тобой, костями.

- Рассказать-то Эмилю я могу, все что угодно, - Эрнандес никогда не скупилась на поучительные истории и с охотой проявляла готовность поделиться опытом, - но как по мне, так главный секрет успешной учебы заключается в то, что ты должен поступить именно туда, куда хочешь сам, не слушая рекомендаций чрезмерно переживающих за тебя родственников, которые, конечно, всегда знают, как тебе будет лучше. – Именно слепое следование родительской воле и привело к провалу первой попытки получения испанкой университетского образования. Так, что во второй раз, учтя все свои прошлые ошибки, пусть и не без финансовой поддержки со стороны семьи, рыжая все же сама определяла, кем она хочет видеть себя в недалеком будущем.

- Сейчас меня потянуло сюда, - Маргарита нежно улыбнулась наставнице. – Ну а потом… потом я постараюсь наладить контакты с пекинским университетом. На территории КНР можно найти много чего интересного… - Последние слова испанка протянула мечтательно, представляя, сколько загадок до сих пор еще хранит в себе китайская земля.
- Да что мы все обо мне, - Эрнандес сфокусировала взгляд на лице Арлетты, - что здесь произошло за последние годы? – И добавила, кивая с нескрываемым сочувствием в сторону отложенных американкой листов, - Ученики совсем замучили?

Арлетта удовлетворенно кивнула - наконец-то у нее в голове закрылся давно мучивший ее вопрос, все, отныне дальше можно было жить безмятежно. И дальше не просто существовать с тайным знанием о том, что "начинают с начала", но и примерно соображать, что это "начало" из себя представляет.
- Большая проблема Эмиля в том, что он сам понятия не имеет, чего хочет, - пояснила Арлетта. - У него редкая идея задерживается в голове надолго. А вот раскапывать индейцев он хочет непрерывно уже больше двух месяцев. Я начинаю всерьез верить, что он на этом остановится достаточно надолго для того, чтобы все-таки воплотить желание в жизнь, - хотя, когда речь идет об Эмиле, делать такие долгосрочные прогнозы - это смело. Все-таки до университета младшему сыну жить еще несколько лет, он запросто успеет сто раз передумать и с десяток кругов навернуть, то возвращаясь к этой идее, то снова от нее отказываясь. Вот если бы речь шла о Фельтине, тогда дело бы обстояло совершенно иначе, там бы Арлетта поверила сразу, что это увлечение всерьез, надолго, а может, и вообще на всю жизнь. - Я уже готова практически любую его задумку поддерживать, лишь бы из этого получилось хоть что-то серьезное. Он все бросает, иногда даже начать не успев.
А потом младший сын еще ходит с ревнивой физиономией и удивляется, почему это у старшего успехи в учебе кучнее прут. Да вот именно поэтому.
- Тебе бы с моим отцом пообщаться, вы бы наверняка нашли общий язык. Он вечно утверждает, что главные открытия ждут этот мир в Азии, а мировое сообщество все дурью мается, в Альпах "первочеловека" ищет, - с теплой улыбкой сказала Арлетта. И машинально тоже посмотрела на сложенные на столе листы: - Ученики? Да что ты, я только рада, что я им нужна. Еще бы появлялись они на моем пороге не все сразу огромной группой, я была бы просто счастлива. А сейчас - разрываюсь, есть немного, - признала Давенпорт. Вопрос "что нового" на самом деле был неожиданно сложным. В первую очередь - новыми были лица, из молодых учеников Маргарита вряд ли кого-то знала, и было бы бессмысленным с гордостью рассказывать ей, как маленькая Ломэхонгва на занятиях воюет длинным шестом ничуть не хуже взрослых девушек, а местами даже и лучше. Из жизни же лиц, Маргарите знакомых, Арлетта достаточно быстро смогла вспомнить только одну новость: - Арно пытается строить личную жизнь. Но у него это совсем не получается. По-моему, там девушка вообще не готова рассматривать беднягу как кандидата в женихи.

Рассказ о непоследовательности желаний Эмиля Маргарита встретила с пониманием. В свое время одна непоседливая рыжеволосая девчонка тоже примеряла на себя десятки профессий, но, как оказалась по прошествии приличного количества лет, все они были более чем далеки от того, что Эрнандес выбрала делом всей жизни.
- Ничего, Эмиль еще успеет определиться со своими интересами, - ободряюще прокомментировала слова наставницы Рита, - меня вон тоже долго болтало из стороны в сторону, но в итоге все сложилось более чем удачно. Ну а если он все же решит остановиться на индейцах… - испанка задумчиво накрутила на палец рыжий локон, - то почему бы и нет. Вполне себе интересное и полезное занятие.

Предложения пообщаться со специалистами близкого профиля молодой антрополог всегда воспринимала с энтузиазмом, а потому на слова Арлетты об отце отреагировала согласным кивком. Собственно археологи, а насколько рыжая помнила, представителем именно этой прекрасной профессии являлся отец наставницы, обычно входили в состав их экспедиций вместе с геологами, палеоботаниками и другими полезными людьми, без которых работа антропологов усложнилась бы раз в сто. Так что да, общий язык с отцом мастера Давенпорт они, скорее бы всего, нашли.

- Да уж, ученики всегда любили брать твой дом штурмом, - Маргарита с улыбкой вспомнила, как однажды напала на несчастного Арно с упреками, что тот отнимает у наставницы слишком много времени. Правда потом им с Олененком удалось разрешить все противоречия и сблизиться. Эрнандес, несмотря на практически отсутствующую разницу в возрасте, даже взялась опекать его как младшего братика, так что рассказ Арлетты о неудавшейся личной жизни белобрысого чуда вызвал у испанки дикое умиление и желание разыскать паренька и затискать его до полусмерти.

- А может я смогу чем помочь? - идея хоть немного разгрузить американку от ее бесконечных дел появилось спонтанно, но по итогам показалось рыжей очень даже неплохой. Опыт оказания помощи другим ученикам у нее уже имелся, да и в любом случае, если не брать в расчет сложную наставническую работу, с заданием последить, как бы кто не убился, она уж точно должна была справиться.

- По-моему, Эмиль сейчас остановился на одной конкретной представительнице индейского племени. Влюбился по уши, и это сейчас для него главная причина интересоваться индейцами, - проворчала Арлетта. Так что, видимо, интерес к костям индейцев может закончиться одновременно со страстью нежной, а уж сколько проживет нежная страсть - неизвестно. У Эмиля на этом фронте были примерно те же проблемы, что и у Арно: девушка оказалась слишком серьезной для того, чтобы любовями интересоваться.
В общем, темное это дело - любовь. Арлетта сама в этом отношении оказалась страшной неудачницей и, похоже, распространяла это невезение вокруг себя почище проклятия, передавала и детям, и ученикам.
- Помочь? - сдвинула брови Давенпорт, не сразу сообразив, о чем идет речь - разговор про безумное количество учеников они с Маргаритой уже успели перебить совсем другой темой, а какая в отношении этой самой другой темы может быть помощь, американка себе не представляла вообще. Но довольно быстро получилось все же понять, что к чему и куда должен быть пришит этот вопрос: - А, ты об учениках? Слушай, даже не знаю, имею ли я вообще право тебя этим нагружать, - честно сказала Арлетта и снова машинально потянулась за листами, уже начиная пытаться скомбинировать занятия в пространстве по новой, теперь - с учетом того, что она может опираться на Маргариту. Понимания того, как все же следует встраивать Риту в эти сложные взаимоотношения, пока не было, понимание сперва требовалось отыскать, и это явно было дело не полутора минут. - Хотя... ты бы смогла несколько человек чем-нибудь нагрузить? Чтобы у них было ощущение, что они бегают и непрерывно занимаются полезным делом, и чтобы занятие под моим руководством перестало быть им нужно вот прямо немедленно. Сможешь? Ты меня просто спасешь тогда.
Если да, прикинула Арлетта, тогда плотную группу учеников можно будет подрастянуть во времени. И сперва заняться старшими ученицами, которые уже нехорошо ощущают себя виртуозами и которых по этой причине лучше из-под контроля не выпускать.

- Влюбленность – дело святое! – со знанием дела проговорила Маргарита. – И, между прочим, интерес, возникший по причине «страсти нежной» совершенно не обязан вместе с ней же и исчезать.
Собственно во влюбленности, несмотря на не самый позитивный опыт взаимоотношений с мужчинами, рыжая ничего плохого не усматривала. Даже наоборот, контролируемые разумом небольшие любовные метания вносили, по ее мнению, в жизнь свежую струю и заставляли перестраивать свой маленький мирок, не позволяя ему превратиться в стоячее болото.
- Между прочим, - игриво произнесла испанка, растягивая губы в лукавой улыбке, - здесь присутствующим есть чему у Эмиля поучиться. – Нет, она конечно ни на что не намекала, но ей уже давно казалось, что Арлетте, время от времени, неплохо было бы разбавлять возню с учениками чем-то более интересным.

- Меня нагружать можно и даже нужно, - Эрнандес чуть ли не подпрыгнула со своего места, демонстрируя готовность хоть сейчас поймать пару-тройку жаждущих общения с наставницей учеников и завалить их разнообразными делами. – Как ты знаешь, фантазия у меня хорошая, а в совокупности с энергией, которой с годами так и не убавилось, я могу сгенерировать практически бесконечное число заданий.

Ощущение собственной полезности, причем в новой для нее качестве помощника мастера Давенпорт, приятно отозвалось в груди. Маргарита даже придумала целых ворох названий своей новой должности: «специалист по дурацким заданиям», «отпугиватель жаждущих знаний учеников», «надсмотрщик над юными умами» и множество другой подобной ерунды. Но, несмотря на все это баловство, основной причиной предложения бывшей ученицы Арлетты, так и осталось искреннее желание помочь наставнице и дать ей возможности хоть немного времени потратить не на кого-то другого, а на себя.

- Пусть задержатся в любой комбинации, хоть совместно, хоть поодиночке, лишь бы хоть что-то задержалось, - вздохнула Арлетта. Нежная страсть тоже была делом неплохим, особенно когда направлена на объект, не вызывающий своим видом у матери пылкого Ромео желания закатить глаза и тихо сползти по стеночке в глубоком обмороке. Ломэхонгва же как объект была хороша практически всем, за исключением только полного нежелания ответить на нежную страсть.
Но в лирическом настроении Арлетта пребывала недолго. Невольно навострила уши на словах "между прочим" - и услышала намек, который можно было трактовать и как поучение, и как обвинение, и еще как черт знает что, считай, по какому вектору захочется пройти, так и выворачивай. Давенпорт поспешила придать своему лицу, на котором в первый миг отчетливо было отпечатался немой вопрос, на что это наглая рыжая физиономия тут намекает, невинное выражение и переспросила, делая вид, что до нее искренне не дошло: - Это чему, например? Любить индейцев? Или биться головой в закрытую дверь, пока не откроют?
Правда, насчет закрытой двери - это к другому молодому человеку, он об такую дверь лоб ломает уже несколько лет, со знанием дела. Скоро доломает совсем - в идеале, дверь, но есть и риск, что лоб.
- Бесконечное число заданий - это же вообще прекрасно! Боже, как ты меня сейчас выручаешь, ты не представляешь даже! - радостно сообщила Арлетта, по новой перебирая листы с именами. Четыре имени из общей колоды выпали моментально - это были ученицы уже умелые, но пока недостаточно опытные для того, чтобы можно было вообще не следить за тем, что их беспокойные руки делают. С этой четверкой Давенпорт хотела бы разобраться в первую очередь - а вот с остальной группой учеников было полегче, в них знания надо было вбивать с нуля или около того, и их можно было комбинировать в пространстве и времени довольно свободно, поэтому Арлетта предложила: - Кого тебе временно сдать на поруки? Больше девушек, больше юношей? Тех, кто тише и послушнее, или тех, кто больше склонен к буйству? Какую бравую команду тебе сложить?

Тонкие намеки на толстые обстоятельства не оставили Арлетту равнодушной, и хоть та постаралась изобразить полнейшее непонимание смысла адресованных ей слов, рыжей удалось разглядеть легкую тень, на мгновение изменившую черты красивого лица наставницы.
- А что плохого в том, чтобы любить индейцев? – Маргарита, подыгрывая американке, притворилась воплощением невинности. – По-моему, они замечательные ребята.
-А вот биться в закрытую дверь не стоит. Это больно и бесполезно. – Испанка театрально потерла лоб, демонстрируя, что она и сама иногда грешила подобными издевательствами над своей головой. – Как мне кажется, иногда стоит просто взяться за ручку и проверить, вдруг дверь открывается «на себя».
И поскольку злить Арлетту не входило в планы рыжей провокаторши, девушка, закончив с философствованиями, тут же изобразила на лице предельную сосредоточенность и сконцентрировала внимание на шуршащих в руках наставницы листах с именами жадных до знаний учеников.

Выбор, предоставленный мастером Давенпорт, мог посоперничать с ассортиментом хорошего супермаркета. Тут водились и юноши, и девушки, и спокойные, и буйные… Ученики на любой вкус.
- Я бы предпочла смешанную команду. – Конечно, напугать Маргариту чрезмерно буйными воспитанниками было крайне проблематично. Для человека, способного героически сотворить проблему из ничего, а потом не менее героически ее решить, любое задание казалось не настолько сложным, чтобы от него отказываться. Так что тут скорее сработала любовь Эрнандес к разнообразию.
- Ну, или можете передать мне тех, кто слишком активно добивается вашего внимания. Поучу их смирению. – Сама испанка особым смирением никогда не отличалась, но прошедшие годы научили ее ждать подходящего момента и терпеть… Хотя давалось непоседливой рыжеволосой особе это очень и очень нелегко.