Стеклянный как... стеклышко (задание от завхоза)

Дженнифер и не подозревала в себе таких мощных задатков трудоголика. Но отпираться было глупо - лазать по крыше, несмотря на показательные протесты внутреннего менестреля, девушке даже понравилось. Понравилось настолько, что Джен отправилась узнавать, нельзя ли ей дополнительно залезть еще на какую-нибудь крышу, раз уж предыдущая нынче починена вся.
Крыш больше не было, зато была куча других мест, куда можно было приложить свои усилия. Подумав, Джинджер решила, что, в принципе, она может вымыть где-нибудь окна. Это будет правильное, полезное деяние. И это будет явно легче, чем орудовать молотком - а раз уж с молотком Дженни справилась, то с тряпкой подружится тем более.
Итак, лазарет - окна и кое-что еще по мелочи, с чем руки справятся.
- Там ведь не должно быть очень много пыли и грязи? - обеспокоенно спросил менестрель. Это все-таки тебе не город. Смог не должен налипать на окна серой пленкой в три слоя. Мы же быстро с этим справимся?
- Тебе бы только не работать, - немедленно осудил его гасконец. - Милая моя Дженни, не слушай его. Вперед! Мне нравится твой боевой настрой.
Джинджер, которой и самой нравился ее "боевой", рабочий настрой, довольно усмехнулась. В лазарете пока что на первый взгляд все казалось кристально понятным. Вот бочка с водой, вот ведро - набирай сколько влезет, только не обляпайся смотри. С ведра Дженнифер и начала: окунула его в бочку с водой, наполнила почти до краев и с сосредоточенным видом потащила наружу.
- А вот чтоб ты его разлила, - ехидно сказал менестрель.
Дженни вздрогнула, но ведро в руках удержала и даже не накренила. Мысленно обложила менестреля "вороной, каркающей под руку", поставила ведро на пол и пошла на маленькую экскурсию по комнатам лазарета - оценить, где, что и насколько усердно требуется мыть.

Окна в лазарете оказались покрыты слоем пыли не очень толстым - действительно, все как менестрель и надеялся. Ни тебе смога, ни тебе грязищи в три пальца толщиной. Но хорошее знакомство с мокрой тряпкой сделало бы их только еще чище и прелестнее. Даже ощутимо чище, несмотря на то, что вокруг все-таки природа, чистота, грязи нет, и так далее.
Вернувшись к ведру с водой, Джинджер запоздало сообразила, что надо было сразу кинуть туда кусок мыла. Тогда оно бы там растворялось и разводилось, пока Дженнифер шастала по лазарету с обзорной экскурсией, и сейчас у девушки уже был бы готовый к использованию раствор. Теперь же надо было вот только этим всем заниматься. И опять где-то убивать время, пока раствор готовится.
- Ну, и по какой весомой причине ты это все напутала? - ехидно поинтересовался критик. - Моя рабочая гипотеза:
потому что ты дуреха.
Заткнись, а то выселю, - пригрозила Дженнифер. Если этот наглый критикан может угрожать ей, что покинет ее голову, почему она не может отвечать ему такой же любезностью? Взяв кусок мыла, Дженни небрежно пульнула его в ведро, потом для того, чтобы дело шло быстрее, села рядом на корточки и принялась болтать в ведре рукой, чтобы процесс быстрее шел.
- В холодной воде. Помогаешь, ага. Согреваешь, - продолжал глумиться критик. - А потом этими же руками будешь сухие газеты хватать. Молодец, девочка. Умничка.
Не обращая внимания на этот бубнеж - не реагировать, как Дженнифер уже неоднократно выяснила на практике, было куда рациональнее и мудрее, чем вязаться в долгий, никому не нужный и никуда не ведущий спор - Джинджер продолжала сосредоточенно болтать рукой в ведре с водой. Небось как-нибудь разведется. Авось как-нибудь вспенится, и тогда можно будет отправляться мыть окна с чувством глубокого торжества в душе.

А ведь Дженнифер изначально начинала петь что-то невинное. Что-то такое легкое, светлое, приятное - неопределенное что-то, просто славный мотив без слов. А потом вмешались эти беспокойные создания. И все испортили.
Сначала менестрель пытался подпевать. Потом заявил, что он не понимает логики этой мелодии, не видит в ней смысла и вообще она какая-то беззубая и не цепляющая. И что надо шарахнуть по нотам и запеть что-нибудь эдакое. Под что работаться будет бодрее и вообще работа будет кипеть так, что аж крышу лазарета снесет.
Джинджер пыталась возражать, да куда там. Когда голоса объединялись в желании спеть что-нибудь, возражений они не слышали в упор, особенно когда наспех придуманная песня им нравилась.
- дум дум дум - дум дудум, дум дудум, - раскатисто выводил Лирой Дженкинс на мотив имперского марша. Рядом на лютне подыгрывал менестрель, подпевал чуть тоньше и изящнее, не так ломая мощным голосом что попало - и в том, как он распевал, Дженнифер отчетливо слышалось назойливо повторяемое английское doom. Критик время от времени манерно выкрикивал "браво!", "гениально!" и бесил прочими похвалами.
И вот что самое во всем этом мистически неприятное - Джинджер и сама не заметила, как поддалась на эту распевку и начала ее поддерживать. Пока старательно оттирала и покрывала хлопьями мыльной пены первое окно, Дженни еще держалась стойко, как кремень. А когда стала мыть второе окно, в какой-то момент поняла, что и сама подпевает. И сама получает удовольствие от заполошных криков "браво, бис!" в голове.
doom doom doom

- Опомнитесь, ироды, - взмолился гасконец, когда Дженнифер уже успела, напевая, перейти во вторую комнату и вовсю намыливала окна там. - Нас же отсюда выставят с позором. Хуже того, нас сожгут на костре. Решат, что мы проклинаем лазарет, качественно и надолго.
В этом месте Дженнифер споткнулась на середине ноты. И осторожно признала: ну, в общем-то, да, мысль здравая. Если вдруг кто из мастеров пойдет мимо, услышит не абстрактное дум дудум, а вполне конкретное doom doom doom*, да еще и воспримет это всерьез, то объясняться придется нехорошо и долго. Если очень сильно не повезет, так можно и не объясниться вовсе.
- Чего? - возмутился Лирой Дженкинс. - Это нам-то не повезет? Откуда ты выдумала такую чушь, скажи на милость?
Дженнифер попыталась объяснить, что ничего она такого не выдумала, а просто на всякий случай перестраховывается, но очень быстро махнула на эти попытки рукой. Для Лироя слово "перестраховаться" в принципе не обладало никаким смыслом. Вот абсолютно никаким. Лирой умел только ходить в атаку, и чтоб там голову сломить. Никакой страховки это в себя однозначно не включало.
- И что нам теперь? Молчать, что ли? Трудиться в гробовой тишине? - возмутился менестрель.
О да, гроб да сразу после проклятия - это как раз то, что доктор прописал. Дженнифер подхватила ведро и пошла в третью и последнюю комнату, пока голоса в голове продолжали пререкаться.
- Ну ты же не одну песню знаешь, - сказал гасконец. - Спой какую-нибудь тупую балладу. Их у тебя полно.
- Только если ты выйдешь вон, - сказал менестрель.
- Спятил? Куда я из этой коробки выйду?
Эй, а вот насчет "коробки" - это было уже грубо.

- Я уже говорил, что больше не хочу жить в твоей голове? - спросил менестрель. - Меня тут жестоко притесняют.
Не обращая внимания на это заявления, Дженнифер продолжала яростно водить тряпкой по стеклам, спеша закончить с мылом побыстрее и перейти уже ко второй части дежурства. К той, которая со смыванием мыльной пены с окон начисто, пока эта самая пена не засохла на стеклах жесткой сероватой губкой. В первой комнате, да на хорошем солнышке, запоздало встревожилась Джинджер, вполне ведь могла уже и засохнуть. И что тогда с ней делать? Камнем с окна сбивать? Нет уж, давайте лучше надеяться, что она вся выветрилась и полопалась.
- Вот ты дурочка, - ворчливо сказал гасконец. - Если она засохла, так мы плеснем на нее водой и размочим. Вон ее у тебя сколько, этой воды. Целое ведро.
И то верно. Но воду все-таки еще надо успеть поменять, чтобы не продолжать таскать за собой по лазарету этот мыльный шлейф. С другим ведром воды прийти - то есть, ведро то же самое, а вода вот в нем будет уже другая.
- Да не суть, - отмахнулся гасконец. - Делай уже.
Дженнифер в последний раз мазнула по стеклу мыльной тряпкой, оставляя широкий пенистый росчерк, бросила тряпку в ведро и вышла на улицу - вылить мыльную воду под первый попавшийся куст. Вместе с водой Джинджер случайно вылила и тряпку, которую пришлось после этого выуживать из-под куста и отряхивать от земли.
- Моя рабочая гипотеза о том, что ты дуреха, по-прежнему в силе, - укоризненно сказал критик. - Ну вот объясни мне: как можно было вылить тряпку?
Ой, да заткнись ты.

Вернувшись в лазарет, Дженнифер начала с того, что пригоршнями набросала воду из бочки в ведро, на самое дно. В этих нескольких пригоршнях воды Джинджер выполоскала тряпку, воду уже просто небрежно выплеснула за порог, даже не выходя из лазарета, и снова стала набирать полное ведро чистой воды. Чтобы уже с этим ведром пойти по комнатам во второй круг почета.
- Вот было бы неловко, если бы как раз кто-то шел в лазарет, - сказал менестрель, и Дженни неожиданно показалось, что это прозвучало даже мечтательно. - Если бы ты плеснула мыльной водой кому-нибудь прямо в лицо.
Вот было бы неловко.
- Сослагательное наклонение не считается, - вслух огрызнулась Джинджер, которой не понравилась эта внезапная мечтательная интонация менестреля. Снова прошла в первую комнату, к первому намыленному окну, там села на подоконник и принялась тряпкой старательно соскребать мыло со стекла. Потом, как поняла Дженнифер, стекло надо будет насухо протереть газетными листами. Чтобы оно блестело и сверкало, как чистейший бриллиант.
- Кстати, о мыле, - встрепенулся гасконец. - Мыло-то где? Ну, тот кусок, на котором мы раствор делали?
Ой. Вот что действительно - неловко.
Кажется, его я тоже вылила под куст, призналась Джен, продолжая оттирать стекло. Прерываться ей было откровенно лень, поэтому Джинджер легкомысленно посчитала, что пусть уж тогда мыло под этим кустом полежит и еще немного. Все равно никто на него не позарится. Его же делают из дохлых кошек, которых автобусом переехало, это всем известно. Ну кому придет в голову красть этот кусок переработанной мертвечины, да еще и погибшей насильственной смертью.