Чем могут заняться мужчина и женщина вдвоём? Правильно, пойти на рынок (Сбор животных ингредиентов (задание от завхоза))

Анну-Лизу за продуктами обыкновенно не посылают никогда - похоже, у нее вид безнадежной городской дуры, которую на рынке немедленно кругом облапошат, обсчитают со всех сторон и ровно по этой причине ничего ей доверить нельзя. Саволайнен же, напротив, считает, что она выше того, чтобы позволять себя обмануть, и порой ходит на рынок в гордом одиночестве, проверяя там свое умение торговаться и выбирать товар. То ли умение на высоте, то ли люди на рынке сплошь честные, но впросак Анна-Лиза не попадает ни разу. И теперь с охотой соглашается пройтись на рынок за утиными головами. Во-первых, это все-таки возможность показать, что на рынке она не растеряется и не потеряется. А во-вторых, приглашает Курук - к этому парню Анна-Лиза относится с необоснованной нежностью и всегда голосует обеими руками за любой движ, который способен помочь молодому человеку немного развеяться.
С Куруком Анна-Лиза встречается у ворот монастыря. Вид у нее, как обычно, с иголочки и глубоко городской, от солнечных очков на светлой макушке до кончиков аккуратных ногтей. Девушка, не стесняясь, берет Курука под руку и заверяет: - О, за это не переживай! Я готова как никто. Не испытываю перед походом никакого трепета.
Всю дорогу до деревни Анна-Лиза работает не хуже радиоприемника, рассказывая бесконечные легкомысленные истории, стараясь угадать, какие темы будут интересны Куруку и обсуждением чего он не будет тяготиться. В историях, как обычно, проскальзывают время от времени забавные грамматические ошибки - в определенный момент своей жизни Анна-Лиза вынуждена была признать, что она их все же делает, но избавляться от них и не думает, считая это частью своего шарма.
На рынке Саволайнен первым делом вне задания покупает на свои деньги сочную виноградную кисть. Виноград блондинка любит до безумия, но в монастыре с ним редко встретишься. А тут - вот он, лапушка. Размахивая только что купленной кистью, Анна-Лиза рассказывает, заглядывая в список: - Яка и барсука надо искать, я их здесь обычно не вижу. А утки, по-моему, всегда висят там. С них начнем? - спрашивает Анна-Лиза, указывая виноградной кистью, где висят утки. И не забывает предложить: - Будешь виноград? Угощайся.

Уже после своего вопроса он обратил внимание на внешний вид Анны-Лизы. Какая-то она была... Другая. Не такая как все девушки. Вот, посмотрите только, она взяла его под руку. Любая другая девушка бы так поступила? Определённо нет. Он уже не строил никаких надежд найти свою любовь в Монастыре, отдавая почетные лавры эксперта по общению с девушками тому же Николаю. Он уже давно просёк, что это ни разу не его конёк. И... Не то, чтобы он сдался, просто оставил всё на самотёк. Может быть, когда-нибудь и ему повезёт в этом. Но он определённо будет к этому не готов. И в этом вся прелесть, потому что именно в такие дни случаются разные интересности.

Анна-Лиза всё болтала и болтала, а он только слушал, кивал головой и иногда смеялся. Он даже как-то и не подумал над тем, какая она болтушка. Да он этого просто не знал, чего уж там. Грамматические ошибки немного резали его слух, да, но это не критично. Он был почему-то уверен, что она делает это специально. Ну, во всяком случае, они определённо дополняли её и без того неординарный образ.

Он с небольшим удивлением посмотрел на только что купленную виноградную кисть. Это... так необычно параллельно покупать что-то согласно своим нуждам, помимо списка. Вроде ничего удивительного, но это с какой стороны посмотреть. Он проследил за кистью, указующую путь на утки, и согласно кивнул. Что-то он сегодня молчит даже больше, чем обычно.

- Нет, спасибо, не хочу, - абсолютная правда. - Яки и барсуки, по-моему, недалеко от рыночной площади были, я проходил мимо них как-то. А уток, да, можем сразу купить.

- Куриные головы не желаете? А гусиные? О, а, может, гусиную печень хотите? Не стесняйтесь, подходите ближе и смотрите, всё свежее, сегодняшнее! - уже кричала какая-то торговка, как раз в стороне от утиных голов. У неё, почему-то, совсем не было покупателей, но утиные головы нужно было взять у неё. Или нет?..

- Нет, спасибо, нам только утиные головы нужны. Будьте добры пять штук, пожалуйста.

- Сегодня распродажа, головы отдаются в двойном количестве! - хитро улыбнулась торговка. - Так что берите все десять, а получите целых двадцать голов! - кажется, это были все имеющиеся утиные головы, или даже больше.

- Может, найдём местечко поприличнее? Что-то не нравится мне эта торговка, - очень тихо, так, чтобы слышала только Анна-Лиза, сказал Курук, повернувшись к ней лицом. - Наверняка она тут не в единственном экземпляре головы эти продаёт.

Анна-Лиза искренне готова поделиться трофейным виноградом, хоть это для неё и редкий, ценный ресурс. Но, раз Курук отказывается, Анна-Лиза становится единоличной счастливой обладательницей виноградной кисти. И, не медля, откусывает с неё первую ягоду.
Направление, в котором указывает Саволайнен, действительно правильное и утиные головы там и впрямь есть. Но, как и Курука, Анну-Лизу беспокоит то, с какой почти агрессивной настойчивостью на них наседает торговка. Саволайнен тоже подмечает, что женщина пытается сбыть им чуть ли не весь свой товар, и это ей тоже не нравится. И мягкость Курука, пытающегося просто развернуться и тихо уйти, блондинке сперва непонятна. И чуть запоздало её осеняет: молодой человек просто не хочет скандалить, ему, кажется, уже рядом с этой громкой торговкой неудобно.
Анна-Лиза улыбается, находя это очень трогательным. Почти с любовью поправляет Куруку замнувшийся ворот футболки и так же тихо просит: - Поищи пока барсуков, да? А я пока сделаю нам головы. Она ещё у меня прощения просить будет, если головы плохие.
Если торговка рассчитывает на то, что она на этом рынке самая голосистая, так это ещё надвое бабушкой сказано, это ещё проверять надо. Анна-Лиза подходит к прилавку и, слушая, как женщина продолжает петь, нахваливая то свои цены, то свой товар, внимательно осматривает головы. Отрубленные утиные головы, с заплышими мутной пленкой мертвыми глазами - зрелище не из приятных, но Анна-Лиза продолжает невозмутимо грызть виноград, как будто выбирает апельсины или ещё что-нибудь столь же невинное. Потом протягивает руку, трогает обрубленную утиную шею и с хорошо поставленным возмущением и тоже очень громко говорит: - Да утки-то старые! Они в матери мне годятся.
Двусмысленность последней фразы блондинку не смущает - тут главное донести первую мысль и громко.
- Да где же старые? - с не менее хорошо поставленным изумлением всплескивает руками торговка. - Свежие! Сегодня только по двору бегали!
- Свежие, свежие, - вроде бы миролюбиво соглашается Анна-Лиза. Но говорить продолжает так же громко, потому что у неё уже готово следующее обвинение: - Бегали, упали и умерли от старости. А это что? - Саволайнен обличающе указывает на другой товар на прилавке. - Это разве гусиная печень? Это жижа!
После таких выкриков от этой торговки Анна-Лиза уже вряд ли добьется хоть скидки, хоть чего, но цель у неё другая. Цель - втянуть в склоку других торговцев, и это у неё получается. Через пять минут Саволайнен, стараясь соблюсти равновесие, покупает у двух торговцев по три и две утиные головы, внушающие ей куда большее доверие, чем у первой торговки. А ещё через пару минут Анна-Лиза находит Курука. И, красноречиво помахивая свертками с покупками, спрашивает: - Ну, а как твои дела?

Парень недалеко отошёл от своей спутницы, подслушивая начало её перепалки с торговкой. Улыбнулся. Ему нравилась эта напористость девушки, граничащая с наглостью. Он уже стал слишком спокойным, что ли, для всех этих перепалок и ссор. Раньше он бы тут полрынка разнёс как истинный воздушник, а сейчас... Спокойствие, и только спокойствие. Он мог бы ещё попробовать ментально повоздействовать на женщину, аккуратно так убедить её, чтобы она взяла за правило проверять свой товар, а не продавать что попало. Пусть работает честно.

Он пошёл в сторону рыночной площади. Итак, для начала требовалось разобраться с ячьем маслом. Оно продавалось там же, где и ячье молоко и не только ячье. Недолго он выискивал нужный привалок - рынок был далеко не бесконечным, а на вполне себе ограниченным пространстве, поэтому поиски вскоре завершились успехом.

- Дайте, пожалуйста, эм... Вот, один такой, эм.. Рулон масла.

Курук не придумал более подходящего названия к тому, в чём хранилось ячье масло, но уж точно нельзя было это назвать просто упаковкой, как в магазине в России. Да и в килограммах такую штуковину, конечно, можно попытаться измерить, но он же не мог попросить определённое количество килограмм, как ему продавец отдавать будет?

- Так, мы хорошо идём. Нам остался барсучий жир, он тоже тут недалеко. Ну и ещё травницу эту найти... Вообще не знаю, где она может быть, спросим, наверное?

Анне-Лизе приятно видеть, что Крук от неё не отстает и что у него тоже дела идут бодро. Свёрток у молодого человека в руках указывает на то, что внутри, по идее, должно быть пресловутое масло яков. А слова о том, что впереди им остался жир барсуков, только подтверждают эту догадку.
- Я знаю, что утиные головы готовят и едят, - будничным тоном произносит Анна-Лиза и снова берет Курука под руку. Потому что на этом задании они должны выступать как единый дружный организм, а иного способа обозначить, что они сливаются в неостановимого трансформера, у Саволайнен на примете пока нет. - Я даже могу предположить, что масло яка используется примерно так же, как масло обычной коровы. А вот для чего нужен жир барсуков? Может быть, им могут мазать щёки? - сомневается Анна-Лиза. И тут же вдохновенно кивает на прилавок, мимо которого они с Куруком как раз идут: - Его могут продавать там, же, где убитого бобра?
Потому что портрет бобра при жизни Саволайнен вот как раз видит - он скалится на неё с прилавка старательно нарисованными огромными белыми резцами. Бобровое мясо, по идее, большими кусками лежит тут же. А как выглядит барсучий жир, блондинка себе не представляет и беглым взглядом найти его на прилавке не может.
В свете этого - поиски конкретных людей на рынке представляются девушке куда меньшей проблемой. И Анна-Лиза ласково обещает: - Не волнуйся. Травницу я тебе найду, даже если для этого мне придется допросить всю деревню.

Он был немного сконфужен. Конечно, ведь он, на самом-то деле, ни черта не смыслил во всех этих животных внутренностях. Куда что идёт, что жарить, а чем ноги мазать - это вот вообще не по его душу. Но ведь он решил разнообразить свои серые будни, не так ли? Возможно, этот поход даже принесёт ему каких-нибудь знаний по той же готовке... Но он всё равно сам никогда готовить не будет, нет-нет. Его и на дежурство соответствующее не ставили никогда. Может, разве что однажды. И то - с каким-нибудь Николаем, в те времена, когда они ещё в контрах были. Ну и весёленькое у него прошлое было.

- Я вообще ничего об этом не знаю. Честно. Мне даже сложно представить, чтобы головы животных вообще елись. Они ведь всегда отрезались и выбрасывались, что у курицы, что у рыбы... - вот, она снова взяла его под руку, и он сейчас даже немного смутился. Так, на самую маленькую капельку. Ведь это входило в обиход тех действий, которые он от неё ожидал, и удивляться тут было абсолютно нечему. Разве что она устроит какую-нибудь совершенно невероятную ерунду, к которой он будет не готов. Ну, там, случайно поцелует его или ещё чего. Вот этого он от неё никак не ожидает и будет сильно удивлён.

А так - всего лишь за руку идут, по заданию мастеров, ничего интересного и интимного.

- А мне кажется, что он более на рыбий жир подходит. Ну, по применению, - ответы на её вопросы он не знал и вряд ли по приходу пойдёт в библиотеку, чтобы утолить жажду знаний. Скорее забудет быстрее, чем позавчерашний сон.

- Может, и могут. Мне кажется, он тут где-то совсем недалеко... Ну, раз он на рыбий жир похож. И на масло, можно сказать, тоже похож, густой-густой жир этот. О, вот и он, - внезапно на глаза попался прилавок, а точнее, товар на прилавке, похожий на баночку с какой-то густой белой субстанцией. И при взгляде на неё у парня словно внутри что-то щёлкнуло. Тот самый переключатель "да-нет" повернулся в положение "да". Он почувствовал, что это именно то, что им нужно. Именно эта баночка была барсучим жиром. Его переполняло волнение от своей догадки, интуиция в последнее время подшаливала, но всё равно вся информация проходила через центр - мозг. Нужно было логически обработать её и выдать конечный результат. Жир или не жир? Вот в чём вопрос!

- Простите пожалуйста, это же жир барсучий? - сглатывая ком в горле решил он покончить с затянувшимся в воздухе вопросом.

- Он самый. Сколько вам нужно?

- Будьте добрый одну баночку, пожалуйста.

- Фух, честно, сам не до конца понял, как я показал так точно на жир, словно знал его с малых лет. Я вроде не покупал его ранее...

Анна-Лиза, чего уж там притворяться, в животных внутренностях не смыслит абсолютно ничего, для нее это даже больше похоже на дикость. Девушка про утиные головы знает абсолютно случайно. Потому что то ли где-то слышала, то ли где-то видела, то ли ее где-то кто-то пытался угостить - в общем, Саволайнен в курсе, что утиные головы в Китае готовят, причем со знанием дела. Все, на этом осведомленность блондинки истекает.
У Курука общий набор знаний явно шире.
Анна-Лиза как раз и собирается ему об этом сказать, но в последний момент ловит особенно вдохновенное выражение лица молодого человека и вовремя прикусывает язык, боясь спугнуть волшебство. Которое срабатывает так четко, что только аплодировать впору, и уже через минуту баночка барсучьего жира перекочевывает в руки Курука.
- Это потому что у тебя талант, - говорит Анна-Лиза и ласково гладит Курука по локтю. - Интуиция называется. Великая сила! Хорошо, теперь моя очередь проявлять великую силу? Кто нам нужен? Травница и пасечница?
Чтобы разузнать эту информацию, Анна-Лиза втирается под навес, где разливают чай и продают какие-то сладости. Сейчас не до сладостей, а вот с бумажным стаканчиком чая Саволайнен вовсю лавирует между столиками. Расспрашивает, обсуждает, уточняет и через какое-то время становится гордой обладательницей слегка заляпанной чаем салфетки. На салфетке несколькими штрихами обозначена условная карта, которую блондинка без этой подсказки держит в голове кое-как. Анна-Лиза возвращается к Куруку и, сверяясь с салфеткой, объясняет: - Выйти с рынка, повернуть направо, пойти до упора, там налево, опять до упора, за ворота, а там почти сразу пасека. Начнем с пасеки?

Ну, конечно, он не учёл тот факт, что они в Китае, а не в той же России, и утиные головы здесь могут считаться деликатесом, а так же добавляться в готовку. Но он предпочитал не знать, что там было приготовлено, и как пострадали при этом животные; просто съесть молча и всё. Так было всегда. Если вкусно - он ел, нет - ел то, что вкусно. Всё просто. А если бы ему сказали, что тот деликатес, который он съел пять минут назад, к совсем утрированному примеру, изысканно приготовленное дерьмо утиное, заправленное всяческими соусами и приправами, то каково было бы его выражение лица при этом? Да он бы вообще после этого спрашивал про каждое блюдо, соответственно, определяя его потенциал не по вкусу, а... по ингредиентам? Звучит как некачественная чушь, не более. Но! Даже и хорошо, что он не знает всех этих ингредиентов, да и повара не подведут, им он доверяет...

Она его погладила по локтю. Ласково. Это было мило. Он улыбнулся левым уголком губ. Великая сила - интуиция. И вправду великая. И логикой не постижимая.

- Именно. Эти двое нам нужны в первую и последнюю очередь!

И он даже не успел ничего более сделать, как девушка куда-то метнулась в толпу; он сначала было хотел её окликнуть, мол, может не надо пытаться проявить свою "силу", вдруг у тебя такой нет? Но вовремя останавливает себя и молча ждёт. И дожидается. А та возвращается не одна, но с подсказкой, наштрихованной на салфетке. Карта?..

- Так, я всё равно на слух не запомнил, но по салфет.. то есть по подсказке сверимся, если что, верно? Ну и да, начнём с пасеки

- Я запомнила, - утешает Анна-Лиза, которая сама же только что дорогу и озвучила. Тут стыдно не запомнить. Зато Саволайнен не помнит имён почтенных торговок, с которыми придется общаться, о чем немедленно прямо и заявляет: - Вот только имена я забыла. Поэтому переговоры начинать будешь ты. Ты же имена помнишь, - с явственной утвердительной интонацией говорит Анна-Лиза. Так, словно если её сейчас огорошить отрицательным ответом, она не поверит и будет переспрашивать до тех пор, пока "нет" не превратится в "да".
По салфетке напополам с ещё пока хорошо держащимися в голове инструкциями Саволайнен доходит до пасеки довольно бойко. Один раз у неё вызывает вопрос расплывчатое "до упора", поскольку не совсем понятно, упор в этом месте или ещё нет. Тогда Анна-Лиза немедленно ловит проходящего мимо селянина, уточняет у него и дальше уже без проблем доходит до пасеки - утыканной ульями, как на картинке в детской книжке.
- Госпожа! - громко и уверенно зовёт Анна-Лиза, хорошо поставленным голосом, лавируя между ульев и пробираясь в сторону небольшого домика. - Госпожа!
Как назло, в голову не идет ни приличная вежливая форма на путунхуа, ни хотя бы имя пасечницы. Поэтому Анна-Лиза оглядывается за помощью на Курука и громким шепотом спрашивает: - Как её зовут?

- Ну, раз запомнила, тогда и идём, - соглашается он с её утешительной и немногословной речью. - А насчёт имён не беспокойся. У меня и правда на них хорошая память. Только откуда ты это знаешь?

Ещё со школьных времён, когда была та же история и нужно было готовиться к проверочным, проблемы не возникали именно с именами. Полководцы, политические деятели, и просто какие-то разбойники - всё в кучу кидайте, а Курук там дальше сам разберётся. С пересказами событий дела обстояли хуже. Нужно было запоминать картину в целом, но запутаться в том, кто первый начал, а кто подхватил атаку - на раз-два. Ах, да, ещё даты нужно было учить. С этим тоже проблем особых не было. Но лучше всего дела обстояли с именами, и по жизни Курук помнил людей. Хорошо помнил.

Он немного поморщился от этого вульгарного "госпожа". Они в Китае, и тут принято было обращаться немного по-другому. Он сам до сих пор путался во всех этих "нюйшах" и прочих обращениях к женщинам, но на инструкции было ясно написано - "мадам Мопадме". Хотя, ему за это время несколько раз хотелось её обозвать "Помадме", потому что это было очень близко к слову "помада" и буквы как-то сами переставлялись в слове, но это уже мелочи.

- Помадме. То есть Мопадме, конечно же. Мадам Мопадме.

Анна-Лиза ниоткуда не знает, что у Курука хорошая память на имена, она в это просто безоговорочно верит. Сила веры - это в умелых руках тоже страшное оружие, им и города ломать можно, и ещё что только не. Наколдовать так, чтобы твой напарник помнил имена, которые ты по ветрености своей забыла - вообще пустяк.
В обращении "госпожа" Анна-Лиза ничего такого вульгарного не видит. Ей, выросшей в околокультурных Европах, такой способ обратиться к женщине кажется вполне себе приемлемым и уважительным. Но в голосе Курука отчетливо звучит недовольство, поэтому Анна-Лиза спешит исправиться. И послушно повторяет по подсказке молодого человека: - Мадам Мопадме!
Успевает перескочить на правильное обращение как раз перед тем, как мадам Мопадме появляется на крыльце.
На вид женщине, наверное, дет шестьдесят, а может, и больше - лицо и руки у неё все в мягких морщинах, но ощущения старости от неё не исходит, поэтому точный возраст угадать сложно. И в первую же минуту Анна-Лиза узнает, что так близко к ульям лучше не шарахаться, иначе пчелы могут её покусать.
- Отделают так, что сама себя в зеркале не узнаешь, - добродушно пугает мадам Мопадме. Голос у неё тоже мягкий, вызывающий мгновенное доверие. Анна-Лиза послушно отходит от ульев и начинает старательно излагать уже давно налипшие на язык слова: - Здравствуйте. Простите, больше к ульям не хожу. Мы к вам по делу. Большому делу, нам говорили, что у вас можно купить мёд и... и что-то ещё мы хотели, да? Милый, ты всё помнишь - что ещё мы хотели? - Анна-Лиза с вопросительной улыбкой оборачивается к Куруку. Почему-то здесь и сейчас её тянет попытаться изобразить уже не напарников, а именно что парочку - разница в буквах мизерная, а в смысле огромная, подумать только.
Мадам Мопадме смотрит и отчетливо умиляется бестолковой семейке лаоваев. Это у нее хороший, правильный настрой, так и надо. А Анна-Лиза надеется, что Курук не решит именно сейчас встать на дыбы и заявить, что никакой он ей не "милый". Не надо так всё портить, всё ведь идёт так хорошо.

Вот. Так было лучше. Именно "мадам", а не госпожа. Хотя, пожалуй, Анне-Лизе это было простительно, из тех мест, откуда она пришла, наверняка именно все друг в друге видели господ и госпож. Кстати, неплохая идея - спросить у неё, откуда она. Да и вообще, он ровным счётом ничего о ней не знает. Совсем ни капельки. И сколько лет она уже в Храме, кто её наставник, и как она вообще сюда попала? Просто не было ни Анны, ни Лизы, а тут сразу на-те - кстати, да, двойное имя, тоже интересная тема для обсуждений. В общем, у них будет о чём поговорить на обратном пути.

Милый? Это он-то? Курук сделал вид, что ничего странного не произошло; у него будет ещё время обдумать эту выходку девушки, а сейчас он войдёт в роль "милого" и сыграет её... достойно.

- Да, конечно помню, дорогая. Мы за мёдом и пчелиным воском, мадам По... Мопадме, - Боже мой, опять буквы полезли кто куда, это уже становилось не смешно, хотя Курук еле сдержался, чтобы не засмеяться. На деле же вышло так - он неумело откашлялся, словно соринка запоздало попала в горло, уже после ошибки. Но попала же! Неосязаемая, да и ладно!

- А мне всегда казалось, что пчёлы слушаются своих "хозяев", - ещё одна неумелая попытка загладить свою ошибку, уж лучше и вовсе молчать. - Не будут же они просто так нападать?

- Хозяев, может, и слушают, да вы-то не хозяева, - благодушно объясняет мадам Мопадме, прежде чем речь окончательно переходит на покупки. Анна-Лиза в это время бурно радуется тому, что Курук не путает ей все карты, а считает возможным с ней согласиться, и потому светит счастливой улыбкой в сторону молодого человека вполне искренне. Мед и пчелиный воск переходят из рук в руки довольно быстро, как-то куда расторопнее, чем блондинка ожидает от пожилой травницы, а напоследок Саволайнен и у мадам Мопадме консультируется по поводу того, как найти травницу Сонму - возможно, имя девушка опять путает, но ее в любом случае понимают и снабжают ценными указаниями, так что уходить можно победителями.
- Нам опять надо пройти через деревню, говорят, так удобнее травницу искать, - объясняет Анна-Лиза, когда они с Куруком снова трогаются в путь. И, не оборачиваясь, лопатками чувствует, что мадам Мопадме смотрит их парочке вслед. Отсюда же немедленно вытекает понимание того, что немедленно нужен на публику какой-то жест проявления любви. В меру искренний, в меру трогательный - и ни в коем случае не громкий, не пафосный и не слащавый. Что-нибудь, что издалека покажется убедительным.
Анна-Лиза берет Курука за руку и быстро-быстро, ласково-ласково трется лицом о его плечо. Лбом, щекой, волосами. Секунды полторы, не дольше, как будто старается сделать это так, чтобы никто не успел заметить. Дальше Саволайнен идет как прежде, совершенно нормально, и только облаком поднявшиеся надо лбом светлые волосы выдают, что она только что делала что-то, что в понятие "совершенно нормально" уже не очень помещающееся.