Бегство от себя

Син пил уже вторую бутылку виски. Ему принесли закуски, но он почти ничего не ел. Просто пил виски стакан за стаканом, преодолевая тошноту, как горькую микстуру, которая могла помочь забыться. Он был пьян, но этого не чувствовал. Он достал телефон и позвонил главврачу клиники Хусин. чтобы выспросить, что с Фениксом. Тот долго не отвечал, но, когда ответил, сказал, что Фэнжэню стало хуже: начался жар, подбирали другой антибиотик. Син умолял Живодера, чтобы тот спас Феникса, а тот, как заведенный, твердил одно и то же про "делаем все возможное", потом добавил, что лучше поговорить утром. Син сбросил звонок и выпил еще стакан виски, после чего поднес кулак к носу, борясь с приступом тошноты.

Он сидел в отдельном кабинете, где не так орала музыка, и не было видно толпы людей. Это было невыносимо. Он слишком много был рядом с этими людьми. Сейчас любая мысль цеплялась за "нужно бы рассказать Монголу", "Юнпо понравится", "это бы обсудить с Ёжиком". И потоки мыслей, чувств, эмоций разлетались вдребезги, врезавшись в скалу "их больше нет". Вообще нет, совсем нет, нет, и никогда не будет. Из-за него, потому что он где-то просчитался, не подумал, упустил. Не предупредил Юнпо, о чем не говорить. Не знал, как проверить, была ли засада. Потащил людей, которые не смогли отбиться, еще не были готовы. Комната перед глазами плыла, но Син чувствовал. что все еще не сможет заснуть.

Строго говоря, рабочий день был давно закончен, но перед тем, как он смог уйти из офиса, пришлось зайти к лунтао, который практически никогда не уходил раньше своих людей, и выслушать пожелание забрать сяолунтао из Ванцзы и сопроводить домой, так как тот был не в состоянии сам вести машину. Тай только молча удивился - почему он должен этим заниматься, если у царевича когда-то был личный водитель и по совместительству нянька, но со старшим Лунтао, понятное дело, не спорят. Хотя это и сломало ему все планы, потому что он хотел провести вечер с Ким Чжан, а теперь пришлось позвонить ей и сказать, что он задержится по делам. Уточнять, что за дело, он не стал.

Через минут двадцать он уже подъезжал к Ванцзы и, оставив машину на обочине дороги, потому что не собирался задерживаться, вошел в здание, приветственно кивнув Ляню, которого тут сразу прозвали Сянпу, прознав, что в молодом прошлом он был сумоистом, но не стал торчать на входе. Директор Хань, доложивший лунтао про в одиночку надирающегося наследница, встретил его в зале и указал на отдельный кабинет, где заседал в тоске наследник крестного отца всея Пекине. В очередной раз помянув добрым словом большого босса, Тай мысленно попрощался с приятным вечером. Он зашел в кабинет и остановился на пороге, давая сяолунтао время сфокусировать на нем взгляд и узнать, а заодно хотел сразу узнать степень кондиции наследника.

- Давно пьешь? - спросил он, не размениваясь на приветствия, не до них было сейчас.

Син налил еще виски и сделал небольшой глоток. Было отвратительно. Уже не лезло, но и не помогало. Син облокотился о стол и стал смотреть в одну точку, пытаясь просто потушить всплывавшие в голове мысли. Это было невыносимо. В таком состоянии он был готов признаться себе, что не будь он сяолунтао, не скажи ему отец о том, что рад. что он выжил, не будь у него в принципе отца, недавно пережившего инфаркт, он бы с радостью пустил себе пулю в голову, чтобы вот этого всего не чувствовать. Он был жив только потому, что его жизнь ему не принадлежала, в остальном ему было плевать, сочли бы такой поступок глупостью или слабостью.

В этот момент в кабинет кто-то зашел, и это была не очередная официантка, которые для Сина сейчас были просто пятнами красного шелка. Он поднял взгляд на парня, силясь его разглядеть и узнать, а заодно и понять прозвучавший вопрос.

- Привет, - сказал Син, узнав Чуна Тая. - Весь вечер, не знаю, сколько времени.

Было слышно, что он пьян, и пьян сильно. Син уже довольно давно не поднимался на ноги, чтобы прогуляться до уборной, потому понятия не имел, насколько способен или не способен держаться на ногах.

Судя по голосу, Чжу Син был близок к тому состоянию, когда тактически вернее всего будет упасть лицом в тарелку с салатом и мирно уснуть, а не продолжать вечер. Сейчас он выглядел довольно жалко, человек, который в будущем должен был стать лунтао этой семьи. Тай относился к нему двояко. С одной стороны, он плохо знал царевича, с тех пор, как тот вернулся из просвещенных европ, он не вылезал из порта, то есть им негде было пересекаться. Ему не за что было его уважать, да и в принципе в мире было не так много человек, которых Тай действительно уважал, и добиться от него признания было немного сложнее, чем сдвинуть гору. С другой стороны, вернувшись из порта после инцидента с сердечным приступом лунтао, сяочжу постоянно крутился в делах семьи, даже в одиночку убрал нескольких неугодных людей, а в последнее время набирал свою команду. Задания он получал от самого лунтао, с остальными пересекался только на тренировках, то есть вроде как и был в людях, но продолжал держаться особняком ото всех.

- Восьмой час, - посмотрев на наручные часы, ответил Тай, впрочем, не сильно надеясь на то, что пьяному в дупло Сяочжу это о чем-то скажет. Подбежала официантка, решив, что Тай собирается составить компанию Сину, но тот махнул рукой на стол, велев все убирать, потому что банкет окончен. - Тебе достаточно, царевич. Я отвезу тебя домой.

Прозвучало так, словно он любовницу до дома собирается подкинуть, и Тай сшиб брови на переносице, нахмурившись. Ему даже было неинтересно, будет ли царевич сопротивляться и возбухать, требуя продолжения праздника.

- Надеюсь, ты в состоянии идти сам? - спросил он, не очень ожидая положительного ответа.

Син пристально посмотрел на Тая и помрачнел, если было куда еще, услышав пренебрежительное обращение, которое его всегда бесило. Он даже умудрился отучить от этого Феникса, но Тай явно не считал, что слово Сина для него что-либо значило. Значит, приехал не по своей воле. Син толком не общался с Таем. Знал, что отец очень доверял близнецам, наверняка он и прислал его сюда. Но Сину было дурно от одной мысли, что сейчас нужно подняться и ехать домой. И еще хуже, что несмотря на двое суток без сна, он еще не засыпал, и ему предстояло остаться дома наедине с собой и собственными мыслями. Только Тай был не тот человек, кому хотелось все это объяснять. Ломаться, спорить, и в итоге все равно прийти к тому, что приказы отца не обсуждаются. Син поднялся из-за стола, вцепившись в край столешницы. В теле опьянение было куда более явным, чем в голове.

- Тебя отец прислал? - спросил Син.

Он пока стоял на месте, пытаясь унять вертолеты перед тем, как сделать хотя бы пару шагов в сторону выхода из кабинета. Желательно еще и так, чтобы по дороге не вывернуло наизнанку. Если бы Тай не приехал Син предпочел бы остаться в Ванцзы до утра, а там решать, что делать.

Тай заметил, как скривился сяолунтао, услышав про царевича, но ему было не до обид и тем более не до нежных чувств посторонних, когда он хочет вернуться домой и провести вечер с Ким Чжан, а не развозя по домам пьяные и условно живые тела.

- Так принципиально, кто меня прислал? - спросил Тай, когда сяолунтао даже встал из-за стола, цепляясь за столешницу. Чемпион в легком весе по русскому троеборью - подъем-переворот стакана, выход силы из-за стола и стойка на ногах. - Да, лунтао.

Сейчас Чжу Син очень хорошо напоминал Таю его младшенького, те же театральные страдания, чтобы все видели. Только этим двоим могло прийти в голову убиваться в публичном месте на глазах у толпы официанток, которые любят сплетни даже сильнее чем деньги, и кучи прочих сорок девятых и синих фонарей, милостиво допущенных в святая святых. Зато потом будут передаваться легенды о том, что наследник выползал из Ванцзы на бровях, и будут гадать, почем зря, о причине столь обильных возлияний, потому что ежу понятно, что не от великой радости он так набрался.

Выглядел наследник так, что только тазик подставляй. Тай даже сделал шаг в сторону, чтобы если что, то не испортить надетый на нем светлый джемпер. В кои-то веки как чувствовал, надел не костюм, а то бы испортить его было бы втройне неприятнее. Надо бы было хотя бы попытаться выглядеть как минимум дружелюбно и попытаться наладить с будущим крестным отцом отношения, но как-то не срослось.

- Принципиально, - ответил Син.

Если бы Тая послал не отец, можно было отказаться от этой внезапной помощи, выпить еще сколько-то виски и остаться здесь спать. Син не думал, что кто-то из близнецов Чун, тем более Тай, решит по доброй воле провожать его из Ванцзы до дома. Его с ними формально братские отношения ограничивались тем, что они произносили в числе тридцати шести клятв, которые не принуждали их дружить.

Син вышел из-за стола и, сильно шатаясь, пошел к выходу. Сейчас ему стоило немалых усилий держаться на ногах, хотя в трезвом состоянии он бы без проблем преодолел это расстояние на руках. Син бесился. Тай, в отличие от официанток в Ванцзы, не был тем, кого можно просто игнорировать. Слава небесам, что он был неразговорчив и не лез в расспросами. Син не знал, был ли Тай в курсе того, что случилось с отрядом. Тео он отправил всю информацию по электронной почте.

- Поехали, - сказал Син. - Заберешь у Сянпу оружие?

Пистолет и заточку он сдал на входе, как требовали местные правила, но эти правила также не позволяли возвращать оружие тем, кто был заметно пьян, а Сину не улыбалось завтра сюда возвращаться, хотя все равно придется забирать машину.

Перед тем, как садиться в машину, Син задержался на улице, дыша холодным зимним воздухом, который помогал бороться с тошнотой. Но он не хотел сильно задерживаться, потому что Тай не был той компанией, в которой хотелось приходить в себя. Лучше было скорее добраться до дома и освободить сына фу шан шу от необходимости с ним нянчиться. Син не хотел, чтобы Тай ему сочувствовал или старался его понять. Сейчас он считал, что его скорее бы понял отец Тая, потому что живо вспомнил, как тот приехал после битвы с кантонцами. Сам Син тогда полдня просидел с винтовкой на чердаке и считал себя серьезным и взрослым, но стоило ему увидеть раненого Гунмао, как он сполз по стеночке. Но при этом Син считал, что в случившемся только его вина. Та, которую никак нельзя исправить, потому что нет ничего неисправимее смерти.

Син сел в машину Тая. Будь рядом Феникс, он бы стал с ним говорить. Люди не могут существовать автономно. Иногда им нужно, чтобы их слышали. Син даже подумал, что будь это кто угодно, только не Чун Тай, он бы что-то сказал. Потому что плохо, страшно, больно, и рядом нет ни единого человека из тех, кто последнее время был рядом всегда. Он даже подумал, не попросить ли Тая ехать в дом отца, но все же не стал. Там слишком много людей. Син пристегнул ремень и просто сказал Таю адрес, где находилась его съемная квартира.

Тай вырулил на дорогу, затем на ближайшем сфетофоре повернул налево, затем перестроился в средний ряд и обогнал плетущуюся впереди древнюю развалюху, непонятно как еще вообще ездившую. Включил музыку, чтобы заполнить повисшую тишину, которую ему совершенно не хотелось нарушать разговорами. Он был не мастак говорить, и тем более не считал, что способен понять чувства царевича, который, помимо того, что был изрядно пьян, был мрачнее тучи. Хотя он и раньше был не сильно улыбчивым, насколько помнил старший из близнецов.

Естественно, он знал о причине, которая побудила сяолунтао в одиночку глушить вискарь, практически его не заедая. Таю тоже приходилось и убивать других и терять своих людей - последний раз в Кандагаре, когда пришлось спасать хирургов из черти знает откуда, и это перед тем, как они пару дней искали их по всему Афганистану. Но Таю было проще. Он привык не привязываться к людям, и не подпускал их настолько близко, чтобы потом можно было жалеть об их потере. Он научился этому еще в детстве, и с тех пор это не раз спасало ему его нервы. Да, было неприятно терять тех, с кем ты работаешь, кого хорошо знаешь, с кем привык здороваться или обсуждать что-то между делом, но ему было не настолько хреново. Он знал, что потери неминуемы, более того, Тай с циничной ясностью знал, что есть такое понятие как пушечное мясо. И хоть он надеялся, что ему никогда не придется с ним столкнуться в реальности, его никогда не покидала мысль, что он сам выбрал этот путь. Что теперь он не имеет права убиваться и показывать слабину, что лучше забиться в темный угол и переждать приступ острой тоски там, чем на виду у всех. Дневник лунтао, прочитанный им и даже скопированный несколькими страницами, дал ему понять, что от него всегда будут зависеть люди, и он должен перед ними всегда держать лицо. Особенно теперь, когда на нем была обязанность набирать новых людей.

- Аспирин у тебя в квартире есть? - спросил он, выворачивая на шоссе, где можно было объехать часть пробок.

Тай вел машину быстро и аккуратно, Син подумал, что примерно так водил он сам, когда был в состоянии это делать. Сейчас он справлялся с тошнотой, надеясь, что Таю не придется чистить салон машины. Ехать было довольно близко, и вся надежда была на это. Вертолеты продолжали одолевать. Син чувствовал, что очень пьян, но также чувствовал, что все еще не может отключиться. И смотрел в окно на пролетавшие мимо дома. торговые центры и развязки.

- Да, где-то был, - ответил Син.

Он крайне редко напивался, но все равно держал дома средства, которые помогали от похмелья, на случай чего. Во время учебы в Англии Син пил куда больше, да еще и баловался разными веществами, но в Пекине вел себя куда приличнее. Он почти не пил крепкий алкоголь, предпочитая китайское пиво, которое было довольно слабым и просто позволяло поддержать компанию пьющих. Сегодняшний случай был особенным, сегодня он пил, чтобы нажраться и отключиться, но, видимо, алкоголь был слабее адреналина.

- Прости, что отец тебя вызвал, - сказал Син. - Я мог бы проспаться и в Ванцзы.

Тай кивнул, не отрывая взгляда от дороги, и благодаря небеса за то, что это лишает его необходимости смотреть на сяолунтао, который то зеленел, то бледнел, то, кажется, иногда принимал благородный синеватый оттенок.

- Считаешь, что вид набравшегося лунтао, который наутро просыпается в кабаке, вселяет в людей уверенность и способствует доверию? - в ответ прямо спросил Тай, которому не сдались эти извинения, потому что не сяолунтао вызывал, а большой босс, стало быть, и не сяолунтао за него извиняться. Он не пытался щадить ничьи чувства. Царевич может обижаться, как девочка, дуться и хмуриться, но так его со стороны видет Тай, и это была его суровая реальность.

Нужно было быть честным с самим собой - когда-нибудь царевич из сяолунтао превратится в лунтао, и это - только вопрос времени, и Таю придется с ним работать. Будущему лунтао, даже если сейчас он пока еще сяо, хотелось доверять. Хотелось знать, что он всегда будет держать ситуацию под контролем, а не набираться втихаря всякий раз, когда что-то пошло не так. Пока ни доверия, ни этого знания не было. Также стоило быть честным и в том, что Тай уже не сможет выйти из семьи, если сяолунтао, а впоследствии и лунтао не будет его устраивать. Потому что от него будут зависеть люди. Потому что он уже слишком глубоко в этом сидит, чтобы все бросать.

- Я считаю, что большинству людей насрать, почему я набираюсь сейчас в Ванцзы , - ответил Син.

Он придерживался мнения,что люди его отца в большинстве своем не воспринимали его всерьез. Смотрели как на человека, который только учится чего-то из себя представлять на изнанке Пекина. Они его не знали, он их знал, но недостаточно хорошо, хоть ко многим трехзначным присматривался с детства.

Син сдержался, не сказав ничего о вечно пьяном фу шан шу. Он знал, что у Гунмао была слабость к алкоголю, что отец его в этом все время контролировал, но что при этом никто не считал, что Гунмао слаб, если он догонялся вискарем в Ванцзы, у себя или в доме лунтао, когда ему это было необходимо, максимум - обсуждали, что собственная жена не пускала его дальше дивана. Как бы пьян ни был Син, он понимал, где находится край, за который не следовало заступать.

- И я - не лунтао. Даже не четыреста двадцать шестой. Я - сорок девятый, как и ты, кем бы ни были наши отцы, - сказал Син.

Таю на мгновение показалось, что рядом сидит не Чжу Син, а Чун Тео, он даже повернул голову убедиться, что ему только показалось, и это не его брат-близнец прикидывается сяолунтао. Но нет, точно сяолунтао, Тай-то был абсолютно трезв и зрение его еще никогда не подводило. Но любо-дорого послушать, та же позиция жертвы, когда все вокруг жестокие и равнодушные люди, а я хорошенький и непонятый с тонкой душевной организацией. Тай даже хмыкнул, настолько его пробрало зло.

- А тебе надо, чтоб тебя жалели, зная причину? - сказал он прежде, чем подумал, что для него было совершенно несвойственно. Он тут же пожалел, что вообще развил этот разговор. Надо было молчать. Молчать всегда бывает хорошо. Можно за умного сойти.

В конце концов, не его дело, почему сяолунтао и правда набирается в Ванцзы. Он ему не нянька и не личный психотерапевт, чтобы вытаскивать того из дерьма, в которое он добровольно лезет. Тай не был ему ничем обязан, чтобы пытаться вернуть долг какой-то помощью, он всего лишь выполнял приказ лунтао и в нем ничего не говорилось о том, чтобы выслушивать обидки царевича. У него и своих проблем навалом и начать надо с того, что опять нужны люди, которых пока непонятно, где искать.

- Но ты будешь лунтао, - вдруг успокоившись, буднично, но с уверенностью, которая могла бы свернуть и горы, заметил Тай, потому что так будет правильно, и менять порядок никто не собирается. Пусть царевич сам думает, что ему теперь делать.