Никтофобный маленький хищник

За Дарсией водилась нехорошая, даже местами отвратительная привычка вспоминать о важных вещах на ночь глядя и пытаться ими срочно заняться, когда все нормальные люди вообще-то спят уже. То она по ночам приставала к матери, требуя немедленно научить её врачеванию, то вот теперь у девушки случился иной заскок.
Совсем уже перед сном Дарсия вспомнила, что она совсем забросила своего внутреннего зверя и непозволительно давно не пыталась с ним найти общий язык. Логическая цепочка, которая привела к этой мысли, была отнюдь не идеальная и даже по-своему кривая. Перед сном, снимая и откладывая на прикроватную тумбочку свой новый амулет в виде серебряного рога, Дарси невольно вспомнила, как получила это украшение из рук Стефано - и минуты три потом сидела, розовея и утопая в сладостных воспоминаниях. После этого мысли откатились ещё немного дальше, к разговору молодых людей в библиотеке. Тогда Стефано, помнится, сравнил её с лаской - вот тут-то Дарсия и вспомнила, что звериный облик у неё уж сколько месяцев как заброшен и пылится в тёмном углу души. А ведь по идее, надо его оттуда вынимать, обнимать и учиться любить.
Ну и, раз уж вспомнила, так теперь откладывать до утра, что ли.
Зная, что к звериному облику приходят с помощью усердных медитаций, Дарсия, тем не менее, понятия не имела, как правильно медитировать, а потому делала как могла. Девушка как была, в ночной рубашке забралась на одеяло с ногами, скрестила ноги и поджала их под себя, а ладони сложила друг с другом под подбородком. И, зажмурившись, постаралась представить себя лаской. Маленькой, но смертельно опасной.

Ей снился сон, и в этом сне перед ней мелькали кроличьи пятки и его круглые пушистые бока.
Дарси мчалась за ним, стелилась вдоль земли у самой травы - и не догоняла, но и не отставала, продолжая бежать хладнокровно и ровно, повторяя за кроликом все его петли, все повороты. Она совсем не чувствовала усталости и могла ещё долго вести эту погоню. Кролик же начал постепенно замедляться сбавлять скорость, и Дарсия, не меняя ритма своего размеренного бега, догнала его, оттолкнулась от земли и одним высоким прыжком взлетела на кроличью спину.
Она точно знала, куда следовало укусить, потому что делала это изо дня в день, из раза в раз. Дарсия погрузила зубы в кроличью шею, под самым черепом, и на языке у неё запульсировала тёплая кровь. Кролик под ней дрожал, метался в разные стороны, отчаянными прыжками пытался сбросить её с себя - но делал это все медленнее, все тяжелее, и наконец завалился навзничь.

Дарсия проснулась в тот момент, когда она спрыгнула со спины кролика, чтобы вгрызться ему в брюхо. Проснулась и с ужасом ухватилась руками за лицо - сон был очень ярким, очень настоящим, и ей казалось, у неё теперь весь рот в крови, уж как минимум все зубы. Что там Стефано говорил, крыс ласка потрошила? А тут был целый огромный кролик, это куда крупнее и важнее крыс - но отлично стыковывалось с тем, что Дарси ощущала, глядя на белую кошку сифу Грей. Что превосходящий размер соперника, это ерунда. Что грамотным укусом кого угодно одолеть можно.
И теперь все это кровавое торжество внутри нее ей требовалось как-то принять и полюбить, и научиться с ним жить и как-то договариваться, и Дарсия застыла на постели в задумчивости, выискивая, как бы ей к этому сну теперь подступиться, чтобы и в нем отыскать что-то, за что можно своим внутренним зверем восхититься и через что с ним можно договориться. Сразу понятно, что восхищаться можно было невероятной смертоносностью, но это Дарсии не нравилось совершенно. И вряд ли она могла заставить саму себя с ходу соврать так красиво и убедительно, чтобы зверь ей поверил.