И вновь по весне утешается сердце мое

Её невнятный ответ на его вопрос, почему она выбрала его, так и остался без комментария, хотя, как она была уверена, за такую невнятную ересь можно было и придумать какое-то наказание. Снова в голову полезли непристойные мысли, и она сглотнула. Откуда у неё в голове столько мыслей, неправильных и странных?

- Я... честно, не знаю, почему я выбрала тебя... я... - она вздохнула, кажется, без лирики сегодня не обойтись. А всё этот глупый вопрос про судьбу. Не ляпнула бы и всё было хорошо. Как всегда - ляпнула и не подумала. - Я в школе почти ни с кем не разговаривала, мне нравилось быть одной, читать книгу или рисовать. Нет, у меня были друзья, с которыми мы иногда бесились, сбегали с уроков, но... я и с Пашей познакомилась только из-за того, что меня учительница попросила ему помочь. Я... сама бы я никогда не смогла просто так подойти и познакомиться. Оболочка? Наверное, все мы влюбляемся в оболочку... но мне был интересен внутренний мир человека. Да и с Максимом... он в моей группе учился... я также познакомилась. Он попросил меня помочь ему... а потом... Впрочем, это уже не важно. А ты... почему мы тогда встретились у того большого дуба, хотя в парке много деревьев? Мне хотелось одиночества, представить героев поэмы Пушкина... а ты, что тебя туда привело? Наверное, тоже желание побыть одному... Но... я уверена, что если бы не было того случая, то... может и не было сейчас всего этого. И я бы спокойно жила в монастыре и, возможно, вообще побоялась бы попросить тебя научить меня работать с тессеном... Было бы скучно и обыденно.

Пока она рассуждала на непростую тему их взаимоотношений, делая выводы, а как могло быть правильно и как должно быть правильно, Тору что-то сказал, и она внимательно посмотрела на него. Он был как всегда серьёзен, но вот глаза... что-то он затевал... она не могла понять, что. Он резко подошёл к ней, и через мгновение она уже висела на его плече.

- Ненормальный! - Взвизгнула она, рассмеявшись, - а ну поставь на место! Поставь, кому сказала! - Она, смеясь, стала колотить его кулаками по спине, стараясь это делать не так сильно. И было очень хорошо, что на этой улице было мало машин, а людей в такую рань не было вовсе. Краснеть не хотелось, да и выглядеть как-то неподобающе она тоже не желала... - Ну поставь меня обратно, я больше не буду, - тихо прошептала она, - мы спустимся нормальными тропинками... ну ты же не войдёшь в макдак со мной на плече? Это... это же некультурно..

Судя по тому, что Яреци смеялась, да еще и как-то совсем не убедительно била его кулаками по спине , Тору предположил, что подобная форма перемещения в пространстве ей по-своему даже нравится. Вероятно, ее смущала реакция окружающих, но поскольку знакомых в округе не наблюдалось, он посчитал переживания девушки беспочвенными. В конце концов не нарушали же они общественный порядок. Пока не нарушали.

- Почему это некультурно? А если я при этом вежливо поздороваюсь? Или в России есть правила, запрещающие входить в общественные места с девушкой на плече? Что-то сомневаюсь.

Наверное, его родные, всегда демонстрирующие максимально корректное поведение и переживающие за общественное мнение, были бы в ужасе, наблюдай они эту картину. Хотя от него, как гадкого утенка семьи, уже давно не ждали беспрекословного следования неписаным нормам и правилам. Как, собственно, не ждали и его самого.

Уже практически у самого входа Тору все же решил смилостивиться и поставить девушку на землю, с особым удовольствием разглядывая ее раскрасневшееся лицо и растрепавшиеся волосы. Такая она нравилась ему ничуть не меньше, если не больше, чем когда представала перед ним в идеально ухоженном виде.

- За время пребывания на моем плече ты даже похорошела, - проговорил Тору, чье лицо по-прежнему оставалось серьезным, хотя хитрый блеск глаз выдавал его истинное настроение.

А затем, наклонившись так, чтобы практически касаться губами ее уха, шепотом добавил:

- Пожалуй, стоит тебя так носить почаще.

После этого, быстро отстранившись и сделав вид будто ничего не было, Тору первым вошел в царство фастфуда и пригласил Яреци следовать за собой. На какое-то время он совершенно забыл, по какой причине изначально собирался на прогулку, полностью растворившись в общей атмосфере легкости и некой игры.

- А я вот кстати не знаю об этом, - задумалась девушка, отвечая на его вопрос. Просто так никто не делал, все как-то более человечнее входили в кафе и магазины. На своих двоих, держась за руки или обнимаясь. Может, кто-то так и делал, но она не была уверена, что это вообще допустима. По крайней мере радовало, что в правилах этикета не было об этом ничего написано. Значит, наверное, можно. Хотя кто знает...

Её вот на руках до этого никто не носил, и его предложение, когда он обжигающе произнёс это ей на ухо, ей понравилось, и она мурлыкнула от удовольствия и зажмурилась. И это прекрасно, что Тору хочет её носить на руках, ей казалось, что любая девчонка мечтает об этом. Да и что скрывать - она сама мечтала о том, что её будет на руках носить прекрасный принц. Ну вот так получилось, что прекрасным в её сознании принцем стал этот японец. И плевать, что на эту тему думают окружающие. Дядя вон вообще влюбился в русскую красавицу, с длинными русыми волосами, пронзительными голубыми глазами, и в результате этой любви появился Маркус...

Она мотнула головой, вздрогнула, вспомнив, что этот человек чуть не разрушил её счастье, и прижалась к Тору. Она, вероятно, ещё долго будет об этом вспоминать, от этого никуда не деться, но она надеялась, что больше такого не произойдёт. Тору очень терпелив, но у всего бывают границы. И пренебрегать этим не стоит.

Они вошли в общепит и заказали себе кофе, пирожок и чизбургер для Тору. Быстро перекусили и, взяв стаканчики с кофе, направились в сторону тропинок, ведущих вниз, на набережную. Со смотровой площадки открывался удивительный вид на стадион, закрытый строительными лесами. А они спускались всё ниже, болтая о чём-то незначительном.

- Кстати, Тору, я хотела с тобой посоветоваться. У нас несколько людей с группы едут во Францию. На неделю майских праздников. Я... хочу тоже поехать, мы посетит Лувр и Версаль... что-то ещё... ты же меня отпустишь, любимый? Это просто познавательная экскурсия, хотели сделать в рамках какой-то культурной фигни, типа "года Франции в России". Я не знаю, хочу ли я туда поехать, но вдруг это пригодится в будущем мне как искусствоведу... Вот, собственно, мы пришли.

Они остановились около родника, который родником назвать язык не поворачивается. Из земли торчит труба, из которой льётся вода. Неподалёку лежат бутылки, стаканы, стоит мусорное ведро и даже покосившаяся табличка, на которой со временем ничего не видно. Наверное, этот родник представлял какую-тто ценность, а может наоборот табличка предупреждала, что из него пить нельзя. И вода из родника скапливалась и стекала по склону, образуя постоянную маленькую речушку, которая сейчас из-за дождей и таявшего снега стала шире.

- Мы раньше тоже запускали кораблики. На школьном дворе. А потом дворник бегал за нами и заставлял убираться, если кого-то ловил. Но чаще просто недовольно ворчал, - сказала девушка.

С перекусом они разобрались достаточно быстро, захватив с собой кофе и направившись к своей первоначальной цели - водоему любой степени паршивости. И тот, к которому в итоге привела Яреци, пусть и не впечатлял чистотой и размерами, вполне подходил для запуска кораблика, о котором Тору, наконец, вспомнил, отвлекшись от поддразниваний и многозначительных провокационных высказываний. Но прежде чем приступить к спуску бумажного судна на воду, Мотидзуки предпочел подумать на неожиданно обозначенную Яреци тему ее поездки во Францию.

- Если хочешь - езжай. - Тору еще не забыл обвинения в свой адрес о том, что он запрещает девушке общаться с родными и друзьями и вообще желает, чтобы она проводила все свободное время только с ним. Так что своим согласием он пытался в очередной раз подтвердить их беспочвенность. - Но у меня есть две просьбы. Первая - поскольку меня не будет рядом, постарайся не попасть в неприятности. И вторая - не вздумай соблазнять других мужчин, даже случайно или неосознанно. Ну а так, гуляй развлекайся и получай удовольствие от поездки.

Конечно, неделя в одиночестве представлялась не самой заманчивой перспективой, но зато у него появлялась возможность воплотить в жизнь все просьбы и пожелания его младших соратников по додзе, на которые раньше не хватало времени. Да и действительно, не стоило "душить" столь юное создание, еще толком не познавшее вкус свободы, своей любовью.

Рассказ Яреци о ее школьном опыте, напомнил, что кораблик все еще находится в кармане, хотя его уже давно стоило отправить в плавание. Поэтому, больше не мешкая, Тору вытащил его наружу, расправил и несколько раз задумчиво повернул его к себе то одно, то другой стороной.

- Знаешь, как я уже говорил, складывать кораблики меня научила бабушка. И она же придумала ритуал - запускать их каждую весну, нашептав ему перед этим что-то сокровенное, волнующее твое сердце. Не хочешь попробовать? Или просто загадать желание? - Тору вложил кораблик девушке в руку. Сам он уже получил то, о чем раньше мог только мечтать. И не знал, чем поделиться с корабликом. Хотя, если после стольких лет он снова вспомнил об этой традиции, значило ли это, что существовало нечто важное, до конца не осознаваемое, но все еще вызывающее непонятную грусть в его, казалось бы, абсолютно благополучной жизни?

- Спасибо, - улыбнулась девушка, обняв его, - я буду осторожна, милый. Я больше не буду попадаться в ловушки жизни. Я... ты, наверное, знаешь то замечательное высказывание "увидеть Париж и умереть"... не знаю, чего там такого ужасного или замечательного, но мои родители там не умерли. Я... очень постараюсь не заниматься ничем, что не касается экскурсионной программы и каких-то лекций. А хочешь, я тебе буду звонить или писать? Я всё равно буду писать тебе.

Она была счастлива, и в этот раз она знала, что ни во что не ввяжется, всё будет спокойно. Она будет скучать по Тору, но будет ему присылать фотографии и звонить по вечерам. А ещё она приготовит ему еды и нагладит одежды, чтобы... чтобы он чувствовал, что не одинок...

Её размышления были прерваны голосом Тору. Потом он вложил в её руку кораблик и предложил ей запустить его. Но нет, это был его кораблик, это было его желание, и это он должен его запустить. Он и никто другой. Она нахмурилась и вернула кораблик хозяину.

- Я... жаль, что я не догадалась взять листы бумаги. Так был бы ещё один кораблик, и всё было бы проще, - она вздохнула, - но я не думаю, что это хорошая мысль. Я... я не знаю, что мне загадать, у меня нет ничего сокровенного. Только чтобы поездка во Францию удалась? Но это и без кораблика известно... - Она запнулась, снова налилась румянцем смущения. - Нет, любимый. Это твой кораблик, тебе и отправлять его в плавание. Назови его "корабль мечты". И пусть он плывёт по этому ручейку и...

Ей показалось, что у него на душе было что-то тяжёлое, чёрное, неуловимое. Ему стало грустно, хоть он и не показывал этого. Вероятно, он скучал по бабушке, которая научила его этой традиции. Яреци хотела сделать что-нибудь, чтобы ему стало легче, теплее, спокойнее. Она хотела загадать это желание, но нет - это его кораблик. И пусть это выглядит и звучит по-детски, но она не будет запускать этот кораблик вместо него.

- Попроси, чтобы у нас с тобой не было больше ссор, что-нибудь такое. И пойдём дальше гулять. А то мне кажется, мы сейчас сядем на камешек и будем разговаривать о нашем прошлом и о том, что терзает наши души. А мне не хочется в такой хороший и тёплый день страдать. Я тебе хочу показать ещё немало мест, где прошли годы моего детства. А это замет много времени - Москва - город большой, - она усмехнулась и отошла от него и отвернулась, чтобы не мешать ему загадывать желание.