Почему нельзя быть самостоятельной

В то время, как он скрывался за дверью в ванную комнату, Яреци задала ему пару вопросов таким голосом, словно ей на плечи свалилась вся тяжесть этого мира, и она одна должна ее на себе нести. Посчитав, что перекрикивать звук льющейся воды глупо, Тору решил отложить свои ответы до того момента, как сможет предстать перед девушкой уже в своем посвежевшем варианте. В конце концов ему, как мужчине, не требовалось много времени, чтобы привести себя в порядок, за что он был весьма благодарен судьбе, подарившей ему именно такой пол.

Его выход из ванной остался будто бы и не замечен. Яреци сидела все в той же позе и, казалась, воплощала собой вселенскую скорбь, чем перечеркивала все веселье их совместного утра. Тору даже задумался, не обладает ли яичница эффектом негативного воздействия на психику, но, так и не найдя причин свалить вину на что-то другое, признал, что его недавние слова не слишком порадовали девушку, а, значит, исправлять ситуацию тоже следовало ему.

Озаренный внезапной идеей Тору порылся в своих вещах и извлек из них маленький блокнот и ручку. Его художественные способности остановились где-то на уровне ученика начальной школы, но, не смущаясь этим фактом, он вдохновенно приступил к изображению Яреци на бумаге. Сначала он нарисовал кружок - голову, затем длинный овал - туловище, тонкие палочки вместо рук и ног, ну а дальше приступил к сложным элементам: лицу, на котором в его версии красовались огромные испуганные глаза, длинным волосам и коротенькому платьицу. В итоге вся работа заняла не более трех минут, но вполне его устроила конечным результатом.

- Что-то страшновато мне тебя в порт брать, - начал Тору преувеличенно дразнящим голосом. - А вдруг ты решишь, что рыбка и попытаешься от меня уплыть?

- Кстати, - Тору подошел к девушке поближе и вытащил из-за спины блокнот со своим рисунком. - Я тоже портреты рисовать умею. По-моему, получилось очень даже похоже.

Демонстрируя свой "шедевр", он уже предвкушал бурную реакцию девушки и надеялся, что хоть как-то сможет ее взбодрить и заставить забыть о грустных мыслях.

Она была погружена в свои невеселые мысли и подумала, что Тору не услышал ее вопрос про порт. Она прислушалась. Вода в ванной затихла, и она хотела повторить вопрос, как услышала шаги в комнату. Потом все затихло, и она снова вздохнула, думая, что Тору действительно ее не услышал.

Но его наглый голос, говорящий, что она может превратиться в рыбку, против ее воли заставил губы растянуться в глупой улыбке. Она представила себя рыбкой, а потом в этих мыслях возник образ рыбака, который ее выловит, кинет на разделочную доску... она вздрогнула и чуть не свалилась со стула. Представив, будет л наказывать ее Тору за это, она тихо засмеялась. Настроение повышалось, и эти перепады настроения казались ей очень странными.

А когда он подошел к ней близко, она даже вздрогнула от неожиданности и уставилась на рисунок. Это было очень мило, и это напомнило ей школу, класс первый, когда она только училась рисовать.

Тору хотел ее развеселить, и она почти забыла о мыслях о семье его, о его отношениях с матерью, но снова взглянула на рисунок и загрустила.

- Это мило, Тору. Моя бы училка по рисованию в начальной школе бы поставила за это пятерку. Она была странная очень. Неудивительно, что я получала у нее часто двойки.

Она вздохнула и предалась воспоминаниям.

Сначала его действия все же принесли результат. Девушка рассмеялась, но, несмотря на все старания, ее веселье длилось недолго. Рисунок хоть и показался ей забавным, вызвал какие-то детские воспоминания, которые, судя по выражению ее лица, трудно было отнести к числу приятных. А подобная ситуация его ни капельки не устраивала. Мало Яри еще недавно было лить слезы и пугать его и ни в чем не повинного Джуна, так теперь она постепенно уходила в печально-лиричный настрой, все реже радуя его своей улыбкой.

- А ты мне что поставишь? - Тору стащил ее со стула и приподнял над полом так, что она в кой-то веке могла посмотреть на него сверху вниз. - Я так старался, проявил все свои художественные способности. Неужели я не заслужил никакого поощрения. Тем более, что рисовал я не с натуры, а по памяти.

Позволяя себе таскать Яреци, как ему вздумается, Тору каждый раз радовался, что выбрал себе достаточно миниатюрную, по европейским меркам, девушку. С его собственным невеликим весом, будь она килограммов на десять потяжелее, подобное приятное времяпрепровождение пришлось бы исключить, заменив на что-то другое. А так рядом с ней всегда можно было чувствовать себя большим и сильным и способным защитить от любых напастей. Хотя с тем, чтобы защищать ее от напастей у него пока получалось плохо, поскольку большинство проблем Яреци так или иначе были связаны с его персоной. Но, наверное, в этом и заключался основной парадокс отношений - тот, кто помогал тебе стать сильнее в одном, в другом делал тебя слабее.

- Извини, просто... вспомнилась школа, первые классы. Уроки рисования, и наклейки вместо оценок. По рисованию у меня было много лебедей, мне нравилась эта птица, но я как-то не думала, что это двойка. А потом мама увидела, что у меня в четверти выходила двойка по рисованию, и пришла в ужас. Но папа вмешался и поговорил с учительницей. Он меня поддержал, что она была странная. Помню, один раз я нарисовала дюны в пустыне, всё разрисовала, даже линию горизонта нарисовала. И маленький мираж, растворяющийся в воздухе. А на горизонте караван верблюдов. Маленькие точки. А эта... дура... мне сказала, что у меня бурно развита фантазия...

Мама тогда очень долго ей читала нотации, что она слишком много читает книг и смотрит телевизор. Её мнение совпадало с мнением учительницы по рисованию. Впрочем, всё это длилось всего два года, а потом пришла адекватная учительница, которая помогла ей раскрыть талант.

Рисунок Тору, такой по-детски наивный, почему-то заставил её вспомнить этот неинтересный эпизод в жизни. Ведь она не так, чтобы сильно хотела связать свою жизнь с художественным институтом. Она просто так случайно решила поступить на факультет истории и теории искусств.

Тору её поднял высоко-высоко, и это в очередной раз заставило её улыбнуться, глядя в его глаза, в которых плясали чёртики.

- Ну вот что тебе ответить? Садитесь, ученик Мотидзуки, я вам ставлю пятёрку? Или согласен на четвёрку? - Она засмеялась, беря его лицо в ладони и нежно целуя в нос. Потом поцеловала в губы. - Нет, мне действительно нравится. По крайней мере, это мило очень и наивно. Спасибо тебе...

Несмотря на не самые веселые воспоминания, его действия все же заставили девушку улыбнуться, хотя что-то ему подсказывало, что любое его неосторожное слово - и Яреци опять могла начать грустить. И, что самое печальное, в случае Яри неосторожным могло стать любое, даже самое обычное слово. Поэтому для себя Тору решил больше полагаться не на слова, а на действия.

- В Японии немного другая система оценки, но я, в любом случае, согласен только на высший балл. - Тору поставил девушку на пол, но так и не стал до конца выпускать ее из своих объятий. - И почему наивно? Может быть это примитивизм? А во мне гибнет великий художник? Может быть, эта картина станет первой в череде моих будущих шедевров и будет выставляться в музее? Хорошо, что я догадался нарисовать тебя платьице, а то мне бы не хотелось, чтобы на тебя глазели голую, пусть твое тело и похоже здесь на огуречик.

Весь этот бред Тору говорил со свойственным ему абсолютно серьезным выражением лица, словно искренне верил в возможность подобного развития событий. Вместе с этим, его правая рука провокационно скользнула по спине и остановилась в области приятных округлостей.

- Нет, ничего общего с огуречиком не наблюдается, - задумчиво протянул он, озвучивая результаты своих исследований. - Наверное, я все-таки недостаточно хорошо поработал над рисунком, теперь придется все переделывать.

С этими словами Тору снова взялся за свои блокнот и ручку, сел напротив Яреци и начал снова что-то старательно вырисовывать, время от времени бросая на девушку внимательные взгляды, словно оценивая какую-то деталь ее внешности. На практике у него выходил набор закорючек и геометрических фигур, но Яри пока этого не видела, так что могла подумать все что угодно.

- Ну высший - так высший, я сегодня добрая, ученик Мотидзуки, - засмеялась девушка. - Опустите меня всё-таки на пол и присаживайтесь.

Ей было хорошо с ним, он был очень добрый и нежный. Только он был грустным. И, наверное, одиноким. Надо будет всё-таки заставить его поговорить с мамой и, наверное, братом. И ничего, что у них нет ничего общего, ведь это общее по идее всегда можно найти. Можно просто сесть и поговорить. И наверняка найдутся темы для разговора. Хотя кто его знает, может это всего лишь иллюзия. Она не знала, как должно быть правильно. Наверное, лучше не влезать в семейные отношения братьев? Просто чтобы его не злить лишний раз. Ведь когда он дурачится, то кажется таким милым. В принципе, он и есть такой милый и любимый. Ему очень идёт улыбка. И, кажется, последнее время он стал чаще улыбаться.

Когда она ощутила твёрдую поверхность под ногами, то хотела было отойти от него, но он нежно провёл по спине, потом остановил ладонь на ягодицах, а потом и вовсе убрал её, чем вызвал недовольное пыхтение и смешное сморщивание носика. Он что-то пробормотал и с очень серьёзным видом стал что-то вырисовывать, внимательно глядя на неё, от чего она никак не могла сдержать смех.

- Такой серьёзный, - показала она ему язык, лукаво улыбнувшись. Но сидеть без дела ей вскоре надоело, и она тоже взяла альбом и карандаш. Внимательно посмотрела на него и стала рисовать его портрет. От усердия, пытаясь нарисовать его такие добрые, лукавые и живые глаза, на высунула кончик языка. На кухне на некоторое время воцарилось молчание, прерываемое скрипом ручки о бумагу и размеренным дыханием, почти в унисон.

- Кстати, мне тут поумалось, что если тебя немного подучить, то может получиться какой-то толк. Хотя не всем дано рисовать. Вот я, например, никогда не смогу так... м... грациозно махать катаной или ещё каким-то оружием... А можно посмотреть? - она наклонилась к нему, чтобы заглянуть в его рисунок, и обворожительно улыбнулась, глядя. тем временем, не на его рисунок, а на его лицо...

Тору, тем временем разрешил посмотреть на свой шедевр. Она смотрела на него относительно долго, а потом улыбнулась, задумчиво грызя карандаш.

- Ну что же, неплохо, похоже на Кандинского. У него тоже линии были. Нарисовал сотни линий, а потом вот посетители музеев ломают голову, пытаясь понять, что он хотел нарисовать, - усмехнулась она. - А тут вроде бы понятно, - она карандашом сделала еще пару штрихов, потом задумчиво посмотрела на Тору и добавила еще несколько линий. Вернула рисунок хозяину. - Вот, получился автопортрет. Автор - Тору Кандинский, - засмеялась она.

Тору отложил в сторону блокнот и сгреб ее в охапку. Усадил на свои колени, и она потерлась щекой о его щеку.

- Ты помнишь тот провальный урок каллиграфии? Всмысле с точки зрения каллиграфии провальный, - решила она уточнить, вспомнив, чем все закончилось. Ей было очень хорошо, она хотела получить этот опыт, но там обстановка была немного пугающая, ведь, каа она знала, двери в комнаты не закрывались на замок. Но, тем не менее, она ни о чем не жалела. Возможно, только немного. И о том, что все это случилось настолько быстро, что она даже не дождалась встречи с папой, чтобы представить ему Тору. Ведь она так и не призналась папе, что не просто так держится с ним за ручку и целуется...

Она иногда была очень наивна, нт даже сейчас искренне считала, что родители не догадываются о том, что она спит со своим человеком. Наверное, надо будет как-нибудь признаться. Но как это делают? Просто говорят "мама, папа, я не просто так целуюсь с ним, но и сплю"? И вообще, надо об этом говорить? Ведь мама несколько лет вдалбивала в ее голову, что нужно сначала получить благословение, потом сыграть свадьбу, а затем все остальное...

Она настолько глубоко ушла в свои мысли, как не заметила, что он проводит по ее лицу, а затем шее, рисуя, кажется, хэны. Вздрогнула и чуть не свалилась с его колен.

- Прости, я задумалась, - поспешила она оправдаться. - Ты там что-то говорил недавно про семью? Тору, это, наверное, глупо, но я... я не рассказывала папе, что мы уже живем вместе. Он же... он же убьет нас... теперь мамс и папа точно не дадут нам благословение... - она вдруг так расстроилась, что готова была расплакаться. Она прижалась к Тору, словно маленький котенок, ищущий человеческого тепла...

В отличие от Яреци Тору не считал замечательный урок каллиграфии, за время которого он узнал много нового и интересного, провальным. Даже наоборот, он был бы не против как-нибудь повторить этот опыт, хотя, наверное, с тем же вариантом завершения занятия, что и в прошлый раз. Правда теперь воспринимать каллиграфию в том смысле, в котором было положено, ему стало трудно, поэтому Тору не был уверен, что заяви Яреци о своем желании провести урок каллиграфии для кого-нибудь еще, он так легко позволит ей это сделать.

Тем временем девушка снова погрузилась в печальные мысли, перечеркивая все его старания как-то поднять ей настроение. И Тору хотел было уже совсем опустить руки и оставить ее в покое, как она озвучила причину своих переживаний - столь наивную, что Тору с трудом сдержался, пытаясь не засмеяться в голос.

- Ох, Яри. Только ты можешь на полном серьезе верить, что твои родители ни о чем не догадываются. Я, конечно, ничего не знаю по поводу твоей мамы, но твой отец явно все понял при нашей первой встрече. И, как ты видишь, никого не убил. Он же взрослый человек и все прекрасно понимает. Мы же живем вместе. А какой нормальный мужчина будет жить с любимой женщиной и не иметь с ней близости? Это-бред. Тем более твои родители тоже до свадьбы не ждали.

В свое время Моррис поделился с ним не самой веселой историей начала их отношений с женой, приведшей к драке с будущем тестем, из которой Тору сделал для себя ряд выводов, немного уменьшивших угрызения совести по поводу своей некоторой торопливости в отношении Яреци.

- Да и разве мы сделали что-то такое плохое? - он пересадил Яри так, чтобы их лица оказались напротив друг друга. - Я же не какой-то случайный мальчик с дискотеки. Да и вроде все остались довольны. Или я не прав?

Последние слова Тору произнес, вплотную приблизившись к лицу девушки. Раз пытаться поднять ей настроение обычными методами не получалось, стоило попробовать другой подход. Что он и сделал, решив, что если не знаешь, какие слова подобрать - молчи и, наконец, займись делом, в данном случае - целуй девушку и желательно так, чтобы у нее больше не возникало посторонних ненужных мыслей.

- Это глупо, да? - спросила девушка, когда на кухне воцарилось молчание, прерываемое лишь отдаленным шумом проезжающих мимо дома машин. - Но я... прости...

Она не доооворила, так как ей не дали этого сделать, закрыв рот поцелуем. Она прикрыла глаза и обняла своего любимого сначала за шею, потом запустила свои длинные пальцы в его волосы, а потом руки поползли вниз, по шее, к спине. Она вспомнила, как в свой первый раз царапала его спину, и покраснела, на секунду оторвалась от поцелуя. В животе снова запорхали бабочки, и она снова его поцеловала, а потом очень крепко обняла. Посмотрела на рисунок, что он нарисовал. Да, теперь он для нее будет Тору Кандинским. В этих закорючках что-то есть. Надо будет получше изучить это направление. Может они откроют что-то новое?

- И все-таки тот урок каллиграфии был провальный, я тебя так ничему и не научила. Но не могу не признать, что "хэн" у тебя получается. Но если хочешь, я могу тебе еще что-нибудь рассказать. А то ведь хочу все еще стать мастером... а для этого надо экзамен сдавать... эх... - вздохнула она. - Кстати, кто-то обещал помыть посуду, мне же нельзя без твоего ведома это делать, - она ласково улыбнулась.

И все-таки не могла Яреци надолго отвлечься от постоянного хоровода мыслей, мешающего заниматься чем-то более приятным, чем каллиграфия и всякими бытовые мелочи. Намек на необходимость мытья посуды, говорящий, что ему придется прервать начатое на самом интересном месте, Тору весьма опечалил и заметно поубавил недавний энтузиазм. Но поскольку данные обещания следовало выполнять, Тору с не самым счастливым выражением лица снял девушку с колен, поднялся сам и уныло побрел к раковине.

-Ну вот хорошо же сидели. Но нет. Иди мой посуду... Глупые тарелки! И чего вы тут валяетесь, когда не просят.

С ворчанием Тору приступил к мытью посуды, время от времени кидая на Яреци недовольные взгляды. Но поскольку ее слова по поводу каллиграфии, в которых в своеобразной форме была высказана просьба о помощи, он проигнорировать не мог, Тору соизволил продолжить разговор, хотя так до конца и не вышел из "ворчательного режима".

- Можешь тренироваться на мне, сколько захочешь. Я даже постараюсь при этом прилично себя вести.

Последний пункт ему не слишком нравился, но Тору прекрасно понимал, что отношения многогранны и требуют от каждого время от времени выступать в нетипичных для него ролях. Так что если ему нужно было стать примерным учеником, он ничего не имел против того, чтобы постараться освоить что-то новое не своими трудами, а благодаря одной очень привлекательной, о чем на занятии следовало забыть, наставнице.

Блин, ну почему люди воспринимают все так буквально? Она просто предложила помыть посуду, точнее напомнила, что Тору обещал ее помыть. Она бы могла и сама ее помыть, но надо же спросить разрешения, а то ведь без его ведома нельзя и шагу сделать. А Тору, вместо того, чтобы просто отмахнуться, ее бросил. Снял с колен, усадил на стул и с видом обреченного на смертную казнь человека пошел мыть посуду. Он и шел к этой раковине с таким видом, будто забрал весь груз этого мира на себя. И грусть Яреци прихватил с собой. Потому что после этого настроение резко улучшилось. Хотелось смеяться и творить. И никуда идти не хотелось...

Она задохнулась от возмущения и не нашлась, что сказать, но, определенно, ей это нравилось. Нравилось его ворчание, нравился его недовольный голос, даже резкие движения рук, которыми он мыл посуду. Ей нравилась каждая клеточка его тела, и она понимплс, что не хочет его оставлять. Пока есть желание, возможность, чувства; пока им хорошо друг с другом, она не оставит его. А потом, наверное, тоже не отпустит..

И сейчас ей не было страшно. Она надеялась, что все закончилось. Если он захочет поговорить со своей матерью - она его поддержит. Если он не захочет говорить с ней - она его поддержит. Может быть, это не правильно.

Она легко встала со стула и быстро и бесшумно подошла к нему. Прижалась к его спине, обняла руками и довольно заурчала...