Средь шумного бала, случайно

Изначально Дарси планировала от Франсуазы не отрываться и по возможности сопровождать ее всюду, но неожиданно для самой себя очень быстро запросила пощады. Франсуаза взяла какой-то невозможный, запредельный темп движения по городу, и, проходив с ней в таком режиме один день, Дарсия принялась против такой жизни возражать. Девушки обсудили два варианта и в итоге пришли к тому, что, поскольку у Азы много дел и мало времени, Дарсии придется остаться на самостоятельном выгуле. Причем желательно не потеряться, не убиться и все такое прочее.
Естественно, Дарси немедленно заверила Франсуазу, что она будет паинькой, со всем справится - а, чуть подумав, решила и довольно подробно поделиться с подругой своими планами, чтобы жить потом было проще. В планах у Дарсии на одном из первых мест стояло пойти и проколоть уши, чем она и поделилась. И сразу как-то спокойнее стало, когда Аза эту идею одобрила и тем самым превратила план из подпольного в полностью легальный.
Проколоть уши заняло гораздо меньше времени, чем Дарси от этой процедуры ожидала. И в итоге, когда девушка вышла из салона с медицинскими сережками в ушах, у нее осталось не просто много времени, а очень много времени на прогулку по городу. Дарси подумывала пойти в Запретный город, потому что это же главная достопримечательность Пекина из тех, что на слуху, как же без нее-то - но не дошла совсем немного, всего в минутах в пяти ходьбы застряла. Потому что оказалась вдруг на оживленной улице, которая как будто вся была облицована витринами. И Дарси как завороженная пошла вдоль этих витрин, рассматривая, что в них выставлено, и довольно быстро застряла возле витрины ювелирного магазина. Оттуда на девушку смотрели роскошные серьги, самые разные - а Дарси в ответ смотрела на них во все глаза и пыталась их мысленно на себя примерить. Носить такие дорогие и роскошные она, конечно, вряд ли когда-то сможет, но помечтать ведь всегда можно, особенно теперь, когда уши уже проколоты под серьги и теперь осталось только дождаться, когда ранки заживут.

Яреци нравился Пекин. Не нравилось только отсутствие свободного времени у мужа и папы. Джун не звонил и не писал, и она думала, что не стоит много времени проводить с ним, чтобы не вызывать чувство раздражения у любимого. Потому что Тору не особо понравится, если его жена будет проводить с молодым племянником больше времени, чем с ним. Поэтому она большую часть времени проводила дома, занимаясь домашними делами и думая, что делать с институтом. Она не хотела бросать учебу, оставаясь только матерью и женой. Она не хотела ссориться с Тору на тему того, что хочет учиться и не знает, что делать дальше. И, учитывая последние новости, она не хотела возвращаться в Россию.

Она старалась не поднимать тему развода родителей ни при разговоре с Тору, ни при общении с папой, но она не понимала, почему мама захотела развестись с папой. Ведь у них был такой хороший брак, они так сильно любили друг друга. Неужели все это было неправдой? Папа страдает от этого, это видно, но он не хочет лишний раз нервировать и пугать ее.

В этот день она решила прогуляться по улицам. Она попросила у Тору немного денег, чтобы что-нибудь себе купить. Какую-нибудь кофточку, платьице или что-нибудь еще. Не очень дорогое и нужное. Не как то платье синее - надела один раз и все, теперь оно висит в шкафу в Москве. И не факт, что она наденет его еще когда-нибудь.

Проходя мимо ювелирного магазина, девушка засмотрелась на золотые украшения и случайно столкнулась с кем-то. Чуть не упала от неожиданности и покраснела. Но взглянув на человека, расширила глаза от удивления. Человеком, которого она чуть не столкнула, была ее подруга из монастыря.

-Дарсия? Это точно ты?

Самые красивые серьги в витрине, к которым взгляд прикипел намертво, естественно, оказались и самыми же дорогими. Но больше всего Дарсии было жаль не того, что их ей никак не купить, а того, что их же даже не примерить. В салоне девушке ясно сказали: недели три, а то и пять медицинские гвоздики носить не снимая, пока ранки окончательно не заживут. И если начать раньше времени сережками жонглировать, это же наверняка ни к чему хорошему не приведёт.
Хотя...
В задумчивости Дарси поднесла руку к лицу, почти касаясь пальцами мочки уха. Девушке вдруг пришло в голову, что она может попытаться как-то повлиять на время, ускорить заживление ранок магией. И тогда у неё вполне может получиться примерить эти шикарные серьги, пока она ещё в Пекине. А если очень повезёт, то прямо сегодня и прямо сейчас. И чем дольше Дарсия стояла перед витриной, тем более привлекательной казалась ей эта идея. Хотя вообще-то, по уму, сперва нужно было как минимум посоветоваться с Франсуазой, а лучше всего, совсем такими авантюрами не маяться, уши-то всего одни, новые не вырастут.
Но прежде, чем Дарси успела сотворить какую-нибудь глупость, её кто-то ощутимо толкнул.
- Осторожнее, пожалуйста! - огрызнулась было Дарси, которая из-за этого толчка потеряла равновесие, проскакала пару шагов на одной ноге и в итоге была вообще вынуждена ухватиться за витрину, рискуя выдавить стекло. Но раздражение мигом улетучилось, стоило девушке увидеть, кто в неё так влетел с разбегу, и Дарси удивлённо всплеснула руками: - Ой! Яри! Ты? А я думала, мне казалось, ты не здесь. Ты разве в Пекине учишься? - чуть сумбурно спросила Дарси. И, недолго думая, простерла руки навстречу подруге: - Обнимашки?

Это действительно оказалась Дарсия Давенпорт, девчонка, с которой она познакомилась совершенно случайно в беседке прошлой весной. Это был первый день, когда она встретилась лицом к лицу с мистером Мотидзуки, влюбилась в него и задала тот глупый вопрос, о котором жалеет до сих пор. Это произошло полтора года назад, а с тех пор многое изменилось - он превратился из мистера Мотидзуки в Тору, а она стала частью его семьи. И теперь, зимой, должна родить ему ребенка. Так много времени, и так мало времени прошло одновременно.

Она улыбнулась и мотнула головой, глядя на подругу. На предложение обняться она ответила согласием и первая притянула к себе подругу и прижала к себе так крепко, бубто бы боялась, что это всё-таки не подруга, а видение. Но нет, девушка не растворилась, и от этого стало тепло на душе.

- Дарси, как я рада тебя видеть! - Сказала девушка, наверное, это прозвучало очень громко, потому как какая-то женщина, проходившая мимо, обернулась и укоризненно покачала головой. - Я пока здесь, и я пока думаю по поводу другого института. Мне кажется, что для того, чтобы сидеть всю жизнь в музее не нужно высшее образование. Но ты какими судьбами здесь?

С институтом действительно была не очень хорошая тема. Она не знала, что ей делать, но ей хотелось что-о делать, чему-то учиться. В памяти всплыл недавний ужин в семье Тору, где его брат говорил, что при желании можно попробовать её устроить в компанию. Её мысли по поводу дизайна понравились, и это было хорошо.

Впрочем, сейчас не было времени для грусти. Потому что она встретила подругу.

Что-то во внешнем облике Яреци смущало и даже напрягало, но почти оглушенная, дезориентированная этой внезапной встречей Дарси никак не могла сообразить, что же именно. Да и вообще, когда там было разбираться, когда девушки уже кинулись друг другу на шею, и Дарси мудрила, стараясь одновременно и обнять Яреци так, чтобы выразить всю теплоту, которую хотелось, и одновременно сделать это аккуратно, потому что свежепроколотые уши, если неаккуратно припадать ими к подруге, тут же начинали саднить и ныть. Удовольствия от них пока еще почти никакого, а проблем уже целый вагон.
- А я-то как рада тебя видеть! Блин, я уж думала, я совсем одна буду почти неделю по Пекину шататься, - пожаловалась Дарси. И тут же радостно улыбнулась подруге: - Но если с тобой, даже если только сегодня, это уже гораздо лучше. Я тут со своей... тетей, - чуть помедлила девушка, не сразу решившись определить Франсуазу как свою родственницу, потому что родство пока так и не состоялось, хотя, по идее, уже должно было вот-вот. - Она здесь примеряется, хочет ли куда-то в университет поступать, а я вот, гуляю. Праздношатаюсь. Яри, ты изменилась с того момента, как мы последний раз виделись, да?
Задав этот более чем спорный вопрос, Дарси наконец сосредоточилась, внимательно осматривая Яреци с головы до ног. И обратно с ног до головы. И по-прежнему так ничего и не поняла. Рост, голос, цвет волос, прическа - это все на месте, это все как положено, как было раньше, и фигура вроде бы тоже не изменилась. Может, выражение глаз? Тут сложно, великим чтецом по глазам Дарси никогда не была, поэтому определить затруднилась. И не придумала в итоге ничего лучше, чем начать аккуратно подъезжать издалека, задавая осторожные вопросы: - Ну ты как вообще? Какие новости? Как жизнь твоя личная? Слушай, а может, мы пойдем где-нибудь присядем? А то что мы стоим под этой витриной, как будто это лучшее место для разговоров в мире. Верно?

В отличие от многих людей, с которыми Яри общалась, Дарсия любила много говорить, была непосредственная и достаточно забавная. Яри тоже любила много болтать, поэтому ей не было неловко в присутствии старой новой знакомой. Во время обнимания девушка заметила проколотые уши с медицинскими серьгами. Судя по всему, сделано это было совсем недавно, так как вроде такие серьги нужно носить месяц или полтора.

- Тётя? - переспросила девушка, мысленно обрадовавшись, что сейчас гуляет одна, без Джуна. А то как бы его представить? Сказать "познакомься, это мой новоиспечённый племянник по линии мужа. И неважно, что он старше"? Бред, да и только. В её картине мира не укладывалось, что племянник может быть старше.

Может быть, её тоже подумать про институт? Надо бы поступить, перевестись хотя бы на дистанционное. И тогда будет хоть какая-то деятельность. А то сейчас сидит дома, да читает и рисует. Скучно. Ну и гуляет по Пекину. С Джуном или вот с подругой неожиданно встретилась.

- Надо мне тоже будет про институт подумать. А то ездить постоянно в Россию, чтобы сдавать сессию - это вообще не вариант, - она улыбнулась. - Ну я не знаю, как изменилась. Разве что... я счастлива.

Дарсия предложила где-нибудь присесть, и девушка потащила её на ближайшую лавочку. Полуобернулась к подруге и положила руку на живот, а потом резко её убрала на колено. Лучше, наверное, лишний раз не показывать, что что-то не так во внешности или в образе. Она, конечно, не будет ничего скрывать, ведь вряд ли живот не будет незаметен на последних сроках, да и сидеть дома она не собирается постоянно.

- Новости, конечно, есть, мы же долго не виделись. Кажется, год назад встретились в деревне? - Неужели действительно год прошёл с того момента, когда она почувствовала, что с Тору что-то не то и нужно срочно быть рядом с ним? Нет, год - это как-то слишком много. Очень быстро. - Так что у меня всё хорошо. Но давай, рсскажи ты про себя? Как у тебя с твоим молодым человеком? Я помню, что его зовут Стефано, и ты тогда купила красивую подвеску с дракончиком, держащим камень. Лазурит, кажется? У вас с ним, надеюсь, всё хорошо? - Улыбнулась девушка, вспоминая, что Дарсия в тот день, когда они встретились в деревне, выглядела грустной и рассказывала, что не общается со своим человеком. А сама, приготовившись слушать рассказ подруги, думала, что рассказать о себе в первую очередь, а о чём умолчать. И вот оказалось, что умолчать было почти не о чем. Разве что о драке с братом Тору. Об этом вообще лучше никому больше не знать.

- Ну, пока не совсем тетя, - призналась пойманная за язык Дарси. С удивительной точностью Яреци ухватилась именно за то единственное слово, которое во всем монологе девушки можно было поставить под сомнение, и Дарси постаралась объяснить: - У моей мамы есть брат, а я здесь с его невестой. Так что она мне - почти-тетя. Я обычно опускаю приставку почти - ну, она же все равно скоро исчезнет, так чего с ней возиться? - пожала плечами Дарси. Хотя это еще как сказать, конечно. У дяди Джастина с Франсуазой это "скоро" уж сколько времени тянулось, да все никак не наступало.
На вопрос - на который Дарси, правда, все равно никаких откровений услышать не ждала - Яреци толком не ответила, только обронила мимоходом, что она счастлива, и повлекла обеих девушек к обнаружившейся неподалеку скамейке. Дарсия этой оговоркой воспользовалась, чтобы с улыбкой задать свой, похоже, стандартный, извечный вопрос: - Так у тебя все хорошо? - и с недоумением проследила, как Яреци коснулась рукой живота. Этот жест, казалось бы, довольно красноречивый, девушке почти ничего не сказал, и Дарси только и смогла, что с подозрением спросить: - Яри, ты как? Ты что, себя неважно чувствуешь? Тебе помочь?
Ага, помочь, конечно - порцию свежих новостей, пожалуйста, и побыстрее.
- Молодой человек?... А, ну да, у меня с ним все замечательно! - торопливо сказала Дарси. И пару секунд боролась с желанием вывалить подруге сразу все, а потом все-таки не удержалась и принялась бесконтрольно трепать: - Яри, он меня любит! Ты представляешь, он меня аж до самой Лхасы, до вокзала провожал, когда узнал, что я уезжаю. Жалко только, мама на него пока с подозрением смотрит - мы с ним гуляли вечером и загуляли слишком, и сильно после отбоя пришли, вот ей теперь и кажется, что он меня разлагает. Или не знаю, что ей кажется, но это все неправда, Стефано замечательный. А подвеску - да, я ему подарила, с горным хрусталем. Ему вроде как понравилось, во всяком случае, он ее носит. И он мне тоже подарил, вот, посмотри! - похвасталась Дарси, вытягивая из-под футболки свою цепочку, на которой висел маленький серебряный рог. Счастье так и распирало девушку изнутри, словно она была воздушным шаром, и в этом своем счастье Дарси была готова легко и радостно трепаться о чем угодно, и совсем свои же секреты в тайне сохранить не могла.

- Понятно, - только и ответила девушка на ответ про тётю. Не племянница, которая, судя по всему, по возрасту старше, и замечательно.

Когда Дарси со свойственной ей заботой, которую она проявила в первый день знакомства, когда у Яри шла кровь из носа, спросила, нужна ли ей сейчас помощь, щёки девушки налились румянцем смущения, и она уже хотела было всё рассказать подруге про Тору, регистрацию брака, про беременность, как та начала сама всё про себя рассказывать. Судя по голосу, интонации, воодушевлению у Дарсии действительно всё было прекрасно. Они даже загуляли после отбоя. Она вспомнила тот роковой, наверное, день, когда глубоко после отбоя пришла в комнату Тору, чтобы научить его каллиграфии. Ну вот не могла она подумать, что ночью занимаются несколько другим, а не каллиграфией. Интересно, а если бы папа об этом узнал, то что бы он сделал? Наверное, всё-таки набил морду Тору. Кто знает. А мама? Что бы она сделала? Почему она говорила ей, что ей нравится этот человек, что они мило смотрятся? И почему в этом случае, раз ей он понравился, она сказала, что Тору её обязательно бросит и она не будет никому нужна с ребёнком. И этот ребёнок не будет нужен испанским бабушке и дедушке...

От грустных мыслей, появившихся так внезапно, её отвлекла появившаяся перед глазами подвеска в виде рога. Девушка рассеянно улыбнулась, потом мотнула головой, возвращая себе привычную улыбку и думая, что про семейные разборки родителей лучше лишний раз ни с кем не разговаривать.

- Дарси, как я рада за тебя! - Воскликнула девушка и снова обняла подругу. - Я так и думала, что у тебя будет всё хорошо. Наконец-то, и ты теперь счастлива, это просто прекрасно! - Она снова положила ладонь на свой живот. - А у меня... что у меня случилось? Если вкратце, то я беременна, уже восемнадцать недель, кажется... После нашей встречи в деревне мы с ним приехали в монастырь. А потом он меня уговорил вернуться домой, в Россию, чтобы помириться с папой. Мистер Мотидзуки... Тору... - Она задумалась, как правильно говорить про Тору друзьям? Он ведь для них мистер Мотидзуки... - он поехал со мной. А потом ему нужно было срочно вернуться домой, в Японию... там я узнала о беременности... мы поженились...

На последних словах щёки девушки налились смущённым румянцем, и она опустила глаза.

- Я так счастлива, что это, по-моему, просто неприлично, - созналась Дарси, обнимая Яреци в ответ. И открыла было рот, чтобы попытаться это неприличное счастье чуть подробнее описать, да так и закрыла, ни слова не вымолвив. В слова обжигающий её изнутри фейерверк эмоций не помещался никак, даже вот на столечко. Разжав объятия, Дарси снова спрятала свою цепочку под футболку и после этого приготовилась встречно слушать новости от Яреци. Которые на поверку оказались такими неожиданными и так потрясли, что у Дарсии в изумлении невольно провисла нижняя челюсть.
- В смысле? - пискнула наконец Дарси, кое-как обретя голос. И прижала пальцы к вискам, чувствуя, что у неё от таких вестей вот-вот голова развалится на две арбузных половинки, а потому надо срочно её придержать. - Вы с Мотидзуки-саном?... Ты от него?... Боже, блин, да как так-то! - беспомощно воскликнула Дарси, пытаясь хоть этим выкриком выразить, в какой кавардак Яреци повергла её голову. В голове творилось примерно то же самое, что и на языке, и вместо полноценных мыслей метались одни только подстреленные обрывки.
- Давай ещё раз, - предложила Дарси, продолжая держаться за голову и пытаясь свить эти мечущиеся обрывки во что-то цельное. - Значит, за тот год, что мы с тобой не виделись - нет, постой, даже меньше года, год ещё не прошёл! - ты успела выйти замуж за Мотидзуки-сана и уже даже ждёшь от него ребёнка? И всё так быстро? Но это же с ума сойти какие космические скорости! - изумилась Дарси. И не удержала на языке вопрос, который, наверное, стоило бы оставить при себе: - Яри, и что, тебе совсем не страшно? - потому что Дарси попыталась примерить такую скорость развития событий на себя, и ей невольно стало жутковато. Это же как-то... слишком рано, нет разве? Хотя мама вот тоже рано их всех родила, и ничего, вроде бы всё замечательно. Так что, может, ничего страшного во всем этом и нет. Но Дарсии по-прежнему казалось - если она вдруг забеременеет, и неважно, сколько ей будет лет, шестнадцать или восемнадцать, мама их со Стефано тут же обоих растерзает, причём юношу - с особой яростью.

Кажется, эта новость шокировала подругу. Хотя это мягко сказано. Эта новость просто сразила ее наповал. Дарсия даже схватилась за голову и так и сидела целую вечность. Которая, впрочем, оказалась лишь парой-тройкой секунд. Повезло, что они сидели на шумной улице, и писка Дарси, похожего на писк мыши-гиганта и мутанта, никто особо не услышал. А если и услышал, то не прислушался особо. Наверняка здесь было много-много похожих писков, и люди просто привыкли к этому.

Дарси обхватила голову и шокированно посмотрела на подругу. Яреци грустно и беспомощно улыбнулась.

- Да. Это так. Мы с ним... это все действительно получилось очень быстро, и... с некоторыми последствиями. Но... это моя вина, я... мы тогда были в монастыре, и он меня пригласил в свою комнату, чтобы я ему объяснила каллиграфию. И... не знаю, короче, все это произошло. А потом... у меня хватило ума никому об этом не рассказывать, но... папа сначала не принял его, даже хотел подраться с ним. Но... в общем...

Она замолчала и виновато опустила голову. Наверное, не стоило все это рассказывать, но она была уверена, что Дарси никому ничего не расскажет. Даже если кто-то что-то узнает, пусть даже не от Дарси, а от нее самой, то она постарается делать все возможное, чтобы защитить ребенка и Тору от злых языков общественности. Как это сделать она не очень себе представляла, но она должна постараться. По крайней мере, она была счастлива.

- Мы поженились после моего известия о беременности. Его мама сначала была против нашего брака, но потом, когда я ей сказала, что беременна, она дала благословение на брак. А потом и мой папа тоже благословил нас. Это все произошло неожиданно. И да, мне безумно страшно. Я боюсь дальнейшего развития событий. И, самое печальное, я совершенно не понимаю, что мне делать дальше. После того, как это случится...

Она замолчала и посмотрела на подругу. Улыбнулась.

-Спасибо тебе, мне стало даже немного легче.

- Ага. Родители, они такие, - чуть рассеянно согласилась Дарси. Её мама, правда, пока была практически образцом терпения, не дралась и даже почти не кричала. Ну так, с другой стороны, к ней Дарсия и не являлась с текстом, что она вообще-то уже беременна, а потому надо срочно выдавать её замуж. Можно, конечно, интереса ради такой текст произнести - но девушка понимала, что такого интереса у неё нет абсолютно. Что, несмотря на всегда имеющуюся возможность сказать "шутка!", осадок в любом случае останется и лучше до него дело не доводить.
- Когда мы с тобой тогда, в деревне встретились, я, помню, захотела, чтобы у меня всё складывалось так же ловко и быстро, как у тебя, - сказала Дарси, вспоминая, как она той зимой вся на белую зависть изошла. - Но теперь, знаешь, что-то мне больше так не хочется. У тебя всё получается слишком уж ловко и быстро. При условии, что ты доживешь до ста лет - если ты успела и замуж выйти, и ребёнка родить в первые двадцать, что же ты будешь делать оставшиеся восемьдесят лет?
Сама Дарси о детях не думала пока категорически. Ей казалось, она и сама ещё ребёнок, ну куда ей всё это. Она ровно по той же причине и о возможной физической близости со Стефано задумывалась осторожно, пугливыми урывками, никогда толком не доводя чересчур откровенную мысль до конца. А тут перед ней сидела подруга, которая всего-то немногим старше - два года не были для Дарси той пропастью, за которой начиналась необратимая, ничем не разбавленная, суровая взрослость - но вот поди ж ты, уже успела и то, и другое.
- Но ты ведь счастлива, да? Это тогда главное, - сказала наконец Дарси, не без труда пришедшая к незамысловатой мысли, что Яреци ведь не настаивает на том, что её примеру непременно нужно следовать, а стало быть, и саму Дарсию тоже никто не просит куда-то лезть со своим мнением. Вспомнив, как говорила Франсуаза в поезде, Дарси с улыбкой пожелала: - Такой и оставайся! Я бы предложила тебе поднять по чашке кофе за твоё счастье, но тебе сейчас, наверное, нельзя, да?

- Я... - девушка запнулась и спрятала лицо в ладони. Опустила голову. - Я сама прекрасно знаю, что всё это неправильно, что мне нужно получать образование, работать, гулять с подружками, а не сидеть с ребёнком. Я... совершенно случайно узнала о беременности. Я два раза перепроверила. Все тесты показали положительный результат. Как бы я хотела, чтобы это было неправдой, но я не верю в совпадения. Конечно, могла быть плохая партия... Мама мне сразу сказала, что я должна делать аборт и возвращаться к ней в Испанию. Но я... я была рождена с убеждениями, что нельзя убивать своего ребёнка. Забавно, но у католиков аборт считается более тяжким грехом, чем убийство человека. Но мама Тору хотела, чтобы я сохранила этого ребёнка. Она дала благословение на наш брак. Но я... не знаю, мне всё ещё страшно.

Она отняла руки от лица и горько хмыкнула. Посмотрела на Дарси.

- Я ни в коем случае не говорю, что это круто, что надо делать именно так, как делаю я.Скорее наоборот - я буду счастлива, наверное, если наша с Тору дочка задумается о мальчиках после института, а родит ближе к тридцати.

Жаль только, что ни мама Тору, ни её собственный папа не увидят взросление и становление своей внучки. Папа может быть и доживёт, а мама Тору... тяжело терять близких, но это есть жизнь, которая никогда не изменится. Люди никогда не смогут победить смерть, и старики будут давать дорогу молодым, уходя из этого мира. Вот только почему же так больно? Она горько хмыкнула.

- Да, я счастлива, хоть и страшно мне очень. Но... я знаю, что всё будет хорошо. Просто страшно... - Она замолчала и улыбнулась. Дарсия предложила посидеть в кафе и выпить по чашечке кофе. Почему нет? Это хорошая мысль. К тому же деньги хочется потратить, так почему же не сделать это в кафе? - Я с удовольствием приму твоё предложение выпить чашечку кофе. Мне пока можно, не переживай. А то что просто так таращиться на ювелирые украшения, если мы не позволим себе их купить? Кстати, ты проколола уши? Недавно? Болит? - У самой Яри уши были проколоты аж в два месяца. Папа рассказывал, что это такая традиция, но серьги она редко носила.

Она посмотрела на подругу. Она была рада сменить тему разговора, и предложение выпить чашечку вкусного и ароматного кофе её порадовало.

- Почему же сразу неправильно? Где написано, что нельзя к восемнадцати со всем этим уже справиться, покажи мне такое правило, - проворчала Дарси, обнимая внезапно расклеившуюся подругу за плечи. Вот тебе и "счастлива" - стоило задать один неосторожный вопрос, и Яреци задрожала, спрятала лицо в ладони и начала оправдываться. Хотя Дарсия вроде ничего такого ей не сказала и уж точно ничего такого не имела в виду. - Яри, ну что ты! Я же тебя ни в чём не обвиняю, не упрекаю. Просто, как бы так объяснить - понимаешь, ты когда рассказываешь, я невольно примеряю это на себя и понимаю, что я бы так не смогла. Это же здорово, что ты со всем справляешься, да ещё и про университет думаешь. Ты молодец, ты сильная, - и хорошо бы, чтобы эта речь сейчас оказала на Яреци хотя бы половину того воздействия, какое подобные слова всегда производили на саму Дарсию, заставляя подобрать сопли и шагать дальше вперёд.
А в идеале, так, наверное, лучше бы и отвлечь подругу от грустных мыслей. Хотя бы всё той же чашечкой кофе.
- За кофе нам тогда придётся немного пройтись. Я тут ниже по улице видела вроде бы неплохое кафе, - сообщила Дарси, поднялась со скамейки и подала Яреци руку на случай, если той понадобится помощь, чтобы встать. - А серьги, да ладно, их же не обязательно вовсе покупать. Я могла бы зайти и все их на себя перемерить, и на том успокоиться - но у меня уши проколоты буквально час назад, максимум полтора, их пока трогать нельзя, вот в чём беда. Хотя, ты знаешь, они ведут себя прилично, если их оставить в покое, так даже и не болят. То есть, вот так, как я сейчас, делать не надо, - рассказывая, Дарси машинально потянулась рукой к мочке уха, и от неосторожного прикосновения ранка снова заныла. Дарсия поспешно опустила руку, затем понизила голос до состояния полной нелегальности и почти шепотом спросила: - Яри, скажи, ты не будешь против, если я на твой живот посмотрю? Ну, в смысле, на твою ауру? Мне всегда было страшно интересно, как это должно выглядеть в ауре, - созналась Дарси. И с надеждой спросила: - Ты мне разрешишь?

И снова она начала реветь. Хотя до слёз пока ещё дело не дошло, и слава Богу, но вот настроение мгновенно ухудшилось. И не потому, что Дарсия как-то неправильно что-то сказала, и даже не потому, что она сама знала, что всё это не укладывается в рамки нормального понимания мира. Но вот просто почему-то стало грустно. А ведь она обещала себе, что будет стараться быть сильной и не будет больше реветь по пустякам.

Дарси попыталась её успокоить, и это было очень мило. Девушка убрала руки от лица и благодарно кивнула подруге. Наверное, действительно, можно просто жить спокойно дальше, не обращая внимания, что что-то изменилось.

- Нет, я... не сильная. Если бы у меня был выбор, я бы с удовольствием выбрала другой вариант... Я... просто доверяю Тору, он мне сильно помог в своё время, хотя после моих истерик он спокойно мог меня бросить, посчитав ребёнком. Я не говорю, что всем надо проверять как-то свои отношения... вставая на подоконники или резав себе вены. Или что-то ещё... просто... не знаю, как объяснить. Мне кажется, что если тебе одиноко и тоскливо без твоего Стефано, и если ему тоже нет места, когда тебя нет рядом, то это, наверное, что-то значит...

Она вспомнила тот зимний вечер, когда после разлуки с пощёчиной и предательством братца, после серьёзной болезни она вернулась домой к Тору. В квартире был небольшой бардак, чувствовалось, что живущему там человеку всё безразлично. Скомканная одежда, отсутствие продуктов в хоодильнике... Много всего разного. Она не была уверена, что такой же хаос творился все те годы, пока они не встретились. Но вот тогда точно ощущалось чувство опустошения.

Дарси встала со скамейки и подала ей руку, чтобы помочь встать. Эта забота казалась такой милой, что девушка почувствовала желание снова улыбаться и смотреть на мир весёлым и озорным взглядом. Она встала с помощью руки подруги и обняла её. Желание Дарси посмотреть её ауру её немного удивило, но она улыбнулась.

- Конечно. Только не думаю, что это подходящее место. Это будет равносильно тому, как мы в деревне хотели изучать ментальную магию, рассевшись посередине площади. Давай пойдём в кафе, займём какой-нибудь дальний столик. И смотри мою ауру. Я, кстати, тоже умею смотреть ауру. Только как прорицатель. Хотя я смотрела ауру только своей наставницы, и это было очень давно. очень-очень.

И она засмеялась.