Внешнее обучение

Об общем собрании собрании Тору узнал от Яреци и, вспомнив предыдущее, на котором настоятель предупреждал обитателей монастыря о возможной опасности, не воспылал желанием его посетить, учитывая, что на этот раз рядом с ним находилась жена, которая могла любые новости воспринять так, что ему бы потом пришлось еще час после этого ее успокаивать. Но Яри была неумолима в своем стремлении посетить данное мероприятие, так что он в очередной раз ей уступил и согласился направиться к беседке на краю обрыва, где, к моменту их появления, уже собралось немало людей.

К счастью, новости оказались не настолько страшными, чтобы пожалеть о своем приходе, пусть и непривычное превращение птицы в человека и заставило его поежиться. Настоятельница расположенного в относительной близости монастыря предлагала всем желающим пройти у их мастеров обучение, что стразу напрягло Тору, хорошо изучившего свою жену и ее способность принимать импульсивные решения. Будь он один то, с удовольствием, принял бы приглашение, никогда не брезгуя новыми знаниями, но ехать куда-то вместе с Яреци, учитывая ее положение... Это казалось ему глупой и безответственной затеей, о чем он и собирался сказать жене в случае, если она начнет предлагать наладить связи с дружественным монастырем и отправиться поучиться чему-нибудь интересному.

Над Тибетом сгущались тучи. Вернее, одна туча, которая казалась все более угрожающей, и у этой тучи было имя - Асака. Чин знал подробности о письме ламы Фэн, он понимал, что монахини Цитадели Птиц оказывали Линь Ян Шо максимально возможную помощь, чтобы поддержать в противостоянии с Асакой. Чин считал это тревожным знаком, потому что женский монастырь был далек от мирских дел, и смерть одной из монахинь от рук японцев, пытавшихся вывести её на сотрудничество, явно указывала на уязвимость всех перед этой опасностью.

Чин остановился неподалеку от беседки. Настоятели сказали лишь общие слова, все прочее сифу уже объяснял, когда говорил об угрозе. Чин считал, что так было правильнее, потому что важнее было организовать занятия, а не сеять панику. Он благодарно поклонился Падме Фэн, когда она озвучила свое предложение. Чин планировал посетить легендарный висячий монастырь, а по возможности и принять участие в мастер-классах, которые проводили монахини. Он слышал о том, что среди них были очень сильные маги, которым было чему научить не только учеников, но и мастеров.

В то же время Чин считал, что Линь Ян Шо должен был предложить ламе Фэн возможность отправить монахинь в Храм Мудрости, если им будет угрожать опасность в родном монастыре. Но такие вопросы следовало обсуждать сначала с сифу и сифу Бо.

Цитадель Птиц была легендой. Ньяо никогда прежде там не был, но многое слышал о монахинях, что жили в висячем монастыре высоко в скалах и хранили традиции магии и боевых искусств. Он считал важным событием для каждого ученика возможность посетить там занятия, но в то же время был обеспокоен обстоятельствами этого сотрудничества. Монахини вели очень замкнутую жизнь. Они старались держаться в стороне от мирских дел, но и с другими монастырями поддерживали связи разве что в переписке. А сегодня Падма Фэн лично посетила Линь Ян Шо, чтобы пригласить учеников Храма Мудрости на занятия.

Ньяо ей вежливо поклонился. Он чувствовал в ней родственную душу, хоть кондор не был похож на стерха. Лама Фэн была человеком, долгое время искавшее истину там же, где пытался обрести её Ньяо. Она была настоятельницей буддийского монастыря и хранила в подопечной ей обители монашеские традиции. Ньяо хотел бы с ней лучше познакомиться, он был уверен, что они найдут немало общих тем для длительных бесед. Если только у неё будет на это время.

Узнав про общее собрание, Ломэхонгва немедленно, не сходя с места, начинает нервничать. В прошлый раз такое собрание ничем хорошим не кончилось, и индеанка до сих пор чувствует на коже липкое ощущение грядущей угрозы, и понять не может, защитил ли тот общий молитвенный порыв их монастырь, и если да, то не потому ли, что вместо них угроза обрушилась на чужие головы. Ломэхонгва переживает, и одновременно и не хочет идти, и сознаёт, что лучше не станет, если она отвернётся от страшных новостей и уши закроет. Пересилить себя получается лишь когда индеанка сталкивается с Эмилем, который очевидно всюду идёт и которого ничто не пугает и не останавливает.

Ломэхонгва так и является на занятие, с Эмилем за руку, до синевы смыкая пальцы на его крепкой ладони. Ей так спокойнее, надёжнее. Словно через ладонь, через физический контакт она по капле вбирает в себя уверенность юноши, проникается ею. Ломэхонгва слушает сперва речь настоятеля Бао, потом пояснения настоятельницы Фэн, звучащие вроде бы дружелюбно и безобидно, и всё ждёт, когда прозвучит роковое "но", которое переломит ход речей. А оно всё не звучит, хотя индеанка уверена, что угадывает его за общим спокойствием произносимых слов.

На призыв временно поехать обучаться в дружественный монастырь Ломэхонгва готова ответить таким жгучим согласием, что невольно делает шаг вперёд, готовая хоть сейчас выскочить из толпы и идти или ехать куда угодно. Руку Эмиля девушка так и не выпускает, и непроизвольно тянет было его за собой — но почти тут же останавливается и виновато смотрит на парня. Какие бы у неё самой ни были жгучие порывы, тащить за собой Эмиля она не имеет никакого права.

Эмиль бы никогда не подумал, что Ломэхонгва может чего-то бояться, но вот поди ж ты - когда они столкнулись перед общим собранием, его прекрасная Покахонтас, похоже, ровно тем и занималась. Боялась, и накручивала себя, чтобы из-за этого начинать бояться хуже прежнего, и Эмиль первым же словом изъявил желание закрыть девушку грудью бравой и хоть от всего мира защищать.
Неизвестно, посчитала она его за героя или за дурака, но только Ломэхонгва после таких слов явно подрасслабилась, подуспокоилась и даже позволила себя уболтать и отвести на общее собрание.
Ну, положим, расслабилась и успокоилась она явно не до конца. За руку Эмиля девушка держалась крепко, едва ли не до синяков, как будто её жизнь и психическое здоровье от этого зависели - Эмиль же искренне не понимал, с чего её так разбирает. Ну обучение и обучение, что в этом такого ужасного.
Хотя, она шаман, может, она своим колдовским третьим глазом что-то такое провидит, простым смертным недоступное.
В другой монастырь на обучение Ломэхонгва явно захотела очень, аж Эмиля дернула за собой. Правда, тут же тянуть перестала и приобрела виноватый вид. Парень же, не нашедший ничего страшного в том, что его вот так тягают, не обиделся вовсе. И, чтобы Ломэхонгва не загонялась из-за того, что он якобы теперь только из-за неё тоже в поход собирается, задумчиво предположил: - Как думаешь, а нунчаками они там случайно не машут? Я в кино видел, крутая штука. Как думаешь, вдруг меня там научат? Рискнуть, что ли?
Явный бред, ну да не суть. Любая фигня стоит того, чтобы её сморозить, если в финале девушка просветлела лицом и улыбнулась.

Настя, только прибывшая в Линь Ян Шо и ни с кем ещё не знакомая, ни о каком собрании не знала. Ей просто захотелось посмотреть на вид, открывающийся с края обрыва, а там оказалась целая толпа. Решив, что любопытство губит только кошек, а сама Настя, увы, не оборотень, девушка подошла поближе.
Говоривший мужчина, как вскоре поняла Настя, был настоятелем монастыря. Ни в его словах, ни в словах появившейся женщины (Падмы Фэн, кажется, Настя толком не расслышала) не было ничего дурного. Да и выглядели они совершенно спокойно. Вот только окружающая её атмосфера Насте совсем не нравилась. По лицам некоторых собравшихся казалось, словно их не на учёбу, а на войну отправляют. Вся сцена до боли напоминала девушке фрагмент из одного советского фильма, в котором объявляли о начале войны и всех мужчин уводили на фронт. На душе было как-то тягостно, и на мгновение Насте даже померещилось, что вот сейчас неподалёку рухнет первый военный снаряд и от Линь Ян Шо останется только выжженное пепелище.
Впервые за последние два года Настя подумала о том, что возможно, но только возможно, её решение отправиться в Линь Ян Шо было не таким уж идеальным и правильным, как ей казалось. Но само предложение Падмы (или не Падмы?) ей пришлось по душе. Кто знает, когда ещё выдастся такая возможность? Позаниматься в Линь Ян Шо она сможет в любой момент, а вот когда еще ей позволят обучаться в Цитадели птиц? А может, и беспокойство, терзающее её последние несколько часов, наконец утихнет. В любом случае, она не может вернуться домой, так ничему и не научившись. А раз так... Что ж, Рубикон перейден, жребий брошен.

Шэн стояла неподалеку от настоятеля и дожидалась начала собрания. Она считала, что Шэ достаточно разумен, чтобы самостоятельно решить, что из информации сообщать ученикам, а что пока оставить при себе. Никому не нужна была паника, она всегда приводила к ошибкам и слишком поспешным выводам. Шэн дожидалась появления Падмы Фэн, и та, немного опоздав, предстала перед собравшимися сначала в своем зверином облике. Она озвучила свое приглашение, и Шэн подумала, что монахини цитадели взвалили себе на плечи тяжелую ношу. Им нужно было обустроить жилой корпус, кормить всю эту ораву и организовать кучу учеников.

Со своей стороны Шэн подумала, что Линь Ян Шо мог хотя бы помочь монахиням, отправив продукты, и поручив ученикам дежурства в цитадели, чтобы помогали с уборкой и на кухне. Она думала переговорить об этом с Юэ и Сонгцэном, чтобы они оказали Цитадели посильную помощь, а также договориться с Шэ о том, что ученикам стоило бы взять с собой.

Цитадель птиц вела довольно скромную жизнь. Монахини были трудолюбивыми, но у них не было богатых меценатов, и к ним не ездили толпы туристов. Им было сложно организовать этот прием. Но они решились на этот шаг, чтобы не было новых жертв, ведь они недавно потеряли сестру.

Айро не слишком хотел покидать Линь Ян Шо без особой надобности. Годы давали знать о себе уже весьма серьезно, да и долгие и трудные путешествия - совсем не то, чем хочется заниматься, когда у тебя есть свой дом, в котором тебе тепло и уютно, есть свое дело, которое дает удовлетворение и смысл в жизни, а вокруг столько интересных и добрых людей, с кем можно разделить свои истории и чашечку чая.

О чем пойдет речь, Айро уже знал. Шэ поделился с ним новостями накануне, хоть и весьма сухо и коротко. Насколько мог судить Айро, знали об истинной причине собрания и сотрудничества двух монастырей, лишь немногие старшие мастера. И правильно, панику лишний раз поднимать незачем, если можно не поднимать и все равно делать, что должно.

Старик молча выслушал сначала речь Ирбиса, затем слова Ламы Фэн. Она показалась ему чем-то знакомой, но он не мог понять, чем именно и с чего бы вдруг. Виделись они, очевидно, впервые и знакомы быть не могли. С этим чувством Айро и вернулся к себе в чайную, решив не гадать об этом дольше необходимого.

Эрик впервые слышал о Цитадели Птиц и с большим интересом ждал новостей о монастыре, который предложил сотрудничество. Он выслушал слова Бао сяншена, а затем посмотрел на появившуюся в виде андского кондора и лишь позже принявшую человечий облик Падму Фэн. Она как будто сошла с рекламного проспекта о тибетских монастырях, именно так Адлер представлял себе умудренную годами настоятельницу женского буддийского монастыря.

Эрик хотел посетить Цитадель Птиц и посмотреть, как и чему монахини учили своих подопечных. Он был магом Земли, там большинство наверняка практиковались в магии Воздуха, но все равно такой опыт был интересным. К тому же среди тренировок вполне могли быть и те дисциплины, что Эрик знал лучше - врачевание, телекинез и другие.

Кроме того, Адлер думал, что мог быть полезен при организации этой поездки. Он мог нанять автобусы, чтобы отвезти учеников из деревни к Цитадели, а при необходимости оказать и другую помощь. Все это стоило отдельно обсудить с Бао сяншеном.