Между нами вырастут горы

После их возвращения из Цитадели Птиц прошло меньше недели, и вот им уже снова нужно было собираться в дорогу. Затянувшийся отпуск закончился, и в Пекине его ждали многочисленные дела, которые он отложил ради поездки в монастырь. но оставаться в Линь Ян Шо и дальше больше не было возможности, поэтому уже на следующий день, они должны были покинуть свой уютный домик и сначала отправиться в деревню, затем в Лхасу, а из нее, как обычно, самолетом в Пекин.

В новом доме они прожили совсем недолго, а Тору уже жалко было его оставлять до их еще совсем не скорого возвращения. Плюс ко всему, сборы еще больше омрачились нехорошим самочувствием Яреци, из-за которого он отправил ее сегодня утром в лазарет, в то время как сам пошел на последнюю запланированную тренировку для нескольких учеников, которую уже никак не мог перенести или отменить.

Практически все занятие он только и думал, что о здоровье жены, поэтому как только из виду скрылся последний ученик, он быстро убрал весь инвентарь и чуть ли не бегом направился в сторону дома, где, как они договаривались, его должна была ждать после посещения лазарета Яреци. У входной двери он ненадолго притормозил, набираясь смелости, а затем распахнул ее и оказался в прихожей, надеясь, что все его опасения беспочвенны, и бодрая, здоровая и веселая жена сейчас выбежит навстречу и радостно повиснет на его шее.

Утро началось из-за не очень хорошего самочувствия, и Тору отправил ее в лазарет. Она была уверена, что ничего страшного и критичного в этом нет, но посетить врачевателей ей казалось правильным. Потому что завтра утром они должны выдвигаться в путь, чтобы поздним вечером оказаться в Пекине. У Тору была работа, которую он никак не мог бросить, а ее ждала цивилизация. И нормальная больница, в которой она будет наблюдаться. Не то чтобы она не доверяла монастырским врачам, просто ей казалось, что в каких-то моментах оборудование и современные технологии больше помогут, чем лечение энергией. Она, конечно, была уверена в благоприятном исходе родов, но вот рожать ей больше хотелось в специальном кресле с оборудованием.

Как и оказалось, ничего серьезного в ее организме дежурный врачеватель не нашел, но, к сожалению, ей посоветовали отказаться от перелета. Хотя бы на неделю. Это сильно огорчало, потому что для Тору это был последний день, чтобы вернуться к работе, и она не хотела, чтобы из-за нее он потерял эту работу. Она знала, что ему это нравилось, да и знала, что он готовил какие-то материалы для книги.

Она вернулась домой раньше Тору и заварила чай. Есть не хотелось, да и было грустно расставаться. Пока чай настаивался, она перебрала вещи, которые Тору должен был взять с собой в столицу.

Вскоре пришел любимый, и она улыбнулась. Вышла к нему и, постояв несколько секунд и подождав пока он разденется, обняла его. Крепко-крепко. Потом отстранилась и поцеловала его в щеку.

- Привет, любимый. Сильно устал? Много учеников было? - Она на мгновение осеклась. - Мне запретили пока ехать. В смысле, ничего серьезного нет, но лучше пока никуда не отправляться. Даже в деревню. Я... мне очень жаль, но не будем вешать нос, милый. Хорошо? - Она снова его крепко обняла, а потом поцеловала в губы.

К его радости, Яреци действительно вышла ему навстречу и, как только он разделся, бросилась обниматься, показывая, что его опасения были напрасны. Она выглядела здоровой и ничуть не испуганной, как было бы, скажи ей кто-нибудь о серьезных проблемах и возможной угрозе для ребенка, а значит, все было хорошо, и они могли насладиться последней ночью под крышей их уютного домика, а утром отправиться в путь.

По крайней мере, так думал Тору ровно до того момента, как она начала говорить, поскольку слова жены оказались как раз тем, чего он так боялся и о чем предпочитал не думать, возвращаясь с тренировки.

-Яреци, ты же понимаешь что я не смогу подождать еще неделю, как и быстро вернуться за тобой, если тебе разрешат дорогу до Лхасы и перелет? - Вопросы про учеников и усталость Тору просто проигнорировал, как и попытку девушки утянуть его в долгий поцелуй, от которого он оторвался практически сразу, как его коснулись губы жены. - И даже если я сразу попробую уволиться, мне понадобится какое-то время на закрытие всех своих дел, а это может затянуться на достаточно долгий срок.

Он не понимал, почему Яреци так спокойно воспринимает его скорый отъезд и, как и в случае с возвращением в Китай из Японии, пытается убедить его в том, что это абсолютно нормально. Ведь здесь, в отличие от первого случая, пропадала возможность даже связаться по телефону, полностью исключая какое-либо общение до его возвращения, в случае, если ей так и не разрешат ходить в деревню. С его точки зрения, это была настоящая катастрофа, но, наверное, он из-за своей ненормальной привязанности к жене, сильно раздувал проблему и должен был относиться к происходящему, как к небольшой вынужденной разлуке, которая когда-нибудь закончится новой встречей. Должен... Но не мог.

Ее новости ему абсолютно не понравились, и она удрученно вздохнула. Опустила голову и отошла от него. Он даже не стал отвечать на ее поцелуй, да и обнимать не стал.

- Да, я все прекрасно понимаю, любимый, - ответила девушка. - Но не ты ли мне говорил, что надо перестать думать о себе и начать думать о малышке? Мне сказали, что я могу отправиться с тобой в этот путь, но... под свою ответственность. Ты же не хочешь, чтобы что-то случилось?

Ей было очень жаль, что так получилось, она действительно хотела всегда поддерживать своего любимого во всех его начинаниях, быть холодными вечерами рядом с ним, согревать его, разговаривать с ним. Но у нее не получится, и это ее очень сильно огорчало.

- К сожалению, ты прав, мы не сможем общаться, но ведь есть люди... та же Маргарита, например. Она ездит в Пекин, она может тебе передавать от меня сообщения. Или... в деревне же есть связь, я буду туда каждый день спускаться в одно время и звонить тебе.

Она понимала, что ее слова не значат абсолютно ничего, и она не знала, что делать. Ей хотелось поехать с любимым в Пекин, ей хотелось быть с ним, но он был прав - он не мог просто так все бросить и остаться с ней. Что же делать? Она не хочет больше страдать, она не хочет, чтобы страдал любимый, она не имеет права сейчас плакать, потому что воздух уже сильно напряженный. Она чувствовала, что ее неосторожное слово может все разрушить. Они могут поссориться, но она не хотела, чтобы все так закончилось.

- Проходи на кухню, я чай вкусный заварила, - она прислонила ладонь к его щеке и заглянула в его глаза.

Самое отвратительное заключалось в том, что на этот раз Яреци была абсолютно права в своем решении лишний раз не рисковать и подумать о здоровье их дочери. Но от этого Тору было ничуть не легче, как и от ее неисполнимых обещаний ходить каждый день в деревню, чтобы с ним созвониться. Да он бы и сам этого не одобрил, будь такое возможно, поскольку подобной переход в ее положении и без его защиты и поддержки сам по себе был риском, которого она хотела избежать, оставаясь в монастыре.

- Я все понимаю, - Тору не нашелся, что еще сказать и, недолго постояв напротив Яри, которая то ли пыталась его успокоить, то ли ждала какой-то конкретной реакции, заглядывая ему в глаза, предпочел уныло отправиться в сторону их небольшой кухни. Он не хотел чай, да что там, сейчас он вообще ничего не хотел, но поскольку найти подходящих слов он не мог, то предпочел молчать, делая вид, что очень озабочен проблемой разливания чая по чашкам, стараясь не смотреть на жену.

Он знал, что она поступает правильно, и что ему следовало бы вести себя совсем иначе: обещать светлое будущее, фонтанировать оптимизмом, постараться выжать максимум из оставшегося у них времени, а не сидеть с кислым выражением лица. Но пока он не мог справиться с обуревающими его эмоциями, поэтому просто поставил две чашки с чаем на стол, занял свое обычное место и начал наблюдать за движением чайного листочка, случайно попавшего в его чашку из заварочного чайника. Ему было нужно время, чтобы взять себя в руки и начать вести себя не как ребенок, у которого на неопределенный срок забрали все игрушки, а взрослый мужчина, отвечающий за свою семью.

Он ничего не сказал и ушел на кухню, где начал разливать чай по чашкам. Девушка постояла какое-то время в коридоре и, глубоко вздохнув, бесшумно направилась следом. Остановилась на пороге кухни, глядя на его профиль, задумчивый и грустный. Он выглядел очень грустно, и это ей совсем не нравилось.

Она на секунду даже обвинила себя в том, что не может позаботиться о любимом, которому тяжело и совсем не хочется лететь туда в одиночестве. Он оставался путником, который хоть и нашел свою цель в жизни, не мог долго оставаться на одном месте. Она винила себя, что заболела именно сейчас. Потому что в другом случае, если бы не почувствовала недомогание, смогла бы отправиться с любимым в его поездку. Хотя вполне могли оказаться подводные камни - она не могла гарантировать, что в этом бы случае все прошло хорошо.

От внезапной мысли, что ей могло стать хуже во время перехода в деревню или по пути в Лхасу, а то и вообще в самолете, она сильно вздрогнула и почувствовала внезапное головокружение. Прислонилась плечом к стене и закрыла глаза.

Найдя в себе силы успокоиться, она вздохнула и посмотрела на мужа, который все так же сидел, опустив голову, сгорбившись и отсутствующим взглядом глядя в чашку с чаем. Сизая струйка пара поднималась от чашек вверх, сталкивалась с потолком и растворялась в воздухе. Нужно что-то делать. Нужно поддержать его, поговорить с ним. Помолчать с ним рядом. Но не стоять "в километре" от него, глядя на его мучения. Но она не знала, чтт делать. Вдруг сейчас его нужно оставить одного и заняться насущными делами? Или, наоборот, нужно поговорить с ним? Что будет правильным?

Она тихо подошла к нему и, положила руки на его плечи, в очередной раз порадовавшись своей сообразительности приобрести стулья. Нормальные европейские стулья. И стол. Хотя в данной ситуации радоваться было нечему. Все было очень печально.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла подходящих слов. Она просто стала слегка массировать его плечи, спускаясь вниз по позвоночнику к лопаткам.

- Пожалуйста, не молчи, родной... - тихо проговорила она ему на ухо...

Какое-то время он просто сидел, уставившись в свою чашку и размышляя над тем, что ему следовало делать дальше. Наверное, стоило собрать оставшиеся вещи и пойти найти Джуна, чтобы в очередной раз попросить позаботиться о его жене, раз он сам был не в состоянии этого сделать и договориться, когда тот сможет ему звонить с отчетом о происходящем. Тору не нравилось постоянно нагружать племянника своими проблемами, но ему просто больше не к кому было обратиться, поскольку обзавестись сколько-нибудь устойчивыми связями с другими обитателями монастыря он так и не удосужился.

Пока он размышлял о невеселых перспективах будущего, Яреци подошла сзади и начала массировать его плечи, в очередной раз напоминая, что подобное приятное времяпрепровождение уже с завтрашнего дня станет ему недоступно. Но, понимая, что он не должен ныть, как капризная девочка, Тору оторвал взгляд от чашки и последовал просьбе жены хоть что-то сказать.

- Яри, ты все правильно решила, - он так и не нашел в себе сил обернуться и посмотреть на жену. – Ничего не поделать. Главное, в мое отсутствие будь аккуратна и, в случае необходимости, не жди до последнего и обращайся за помощью. А я постараюсь разобраться с работой как можно быстрее. Все равно, ты до рождения ребенка, наверняка, не сможешь попасть в Пекин, поэтому мне нужно будет закрыть все свои дела и, если будет такая необходимость, уволиться.

Тору прекрасно понимал, что никому не нужен работник, который большую часть года болтается непонятно где, поэтому снова собирался переводить все, что возможно, на дистанционную работу, пусть это и было сопряжено с рядом трудностей.

С точки зрения Тору, надеяться на возможность перелета на еще более поздних сроках, чем сейчас, было наивно. Как и рассчитывать на то, что он разрешит Яреци лететь одной, без присмотра того, кому бы он мог полностью доверять. Тору понимал, что девушка просто хочет его как-то успокоить, но в ее стараниях не было особого смысла, поскольку ничего из того, что она могло сказать, не было в состоянии изменить того факта, что он снова оставался один, в то время как самые важные моменты в их маленькой семье грозились произойти без его участия.

- Яреци, мне, может, и нравится моя работа, но жить с тобой нравится намного больше. Работу я могу в любой момент поменять, как делал уже много раз, а как мне жить дальше, если из-за всей этой кутерьмы я потеряю тебя? - Тору, наконец, повернулся, чтобы встретиться взглядом с женой и взять ее за руку. - Или тебя устраивает муж, который формально есть, но которого постоянно нет рядом? Ведь в какой-то момент ты можешь понять, что тебе вполне подходит жизнь и без меня, потому что другой ты уже просто не представляешь. Постоянные разлуки еще ни для одной семьи не закончились добром.

Тору замолчал и опустил голову, рассматривая маленькие тонкие пальчики девушки. Наверное, с этой своей любовью он больше походил на помешанного, не представляющего своей жизни без любимой женщины и безумно боящегося ее потерять, что подходило глупому юнцу, а не зрелому мужчине. Но он просто ничего не мог поделать со своими страхами, особенно после разговора с Моррисом и его рассказов об отношениях с женой. И как бы Тору не уважал тестя, он бы дорого отдал, чтобы никогда не оказаться на его месте.

Никакой позитивной ноты не получалось, и запах депрессии постепенно наполнял эту маленькую уютную кухню. Девушка покачала головой и сглотнула. Она не знала, как прокомментировать его слова, нужно ли вообще это делать или лучше что-то сказать? Ей не хотелось грустить, бояться, плакать. Она хотела, чтобы они наконец-то нашли в себе силы двигаться дальше. Любить и быть любимыми. Радоваться рассветам и закатам. Просто наслаждаться обществом друг друга. И ждать. Она будет его ждать. Столько, сколько потребуется.

- Любимый, - сказала она, с болью отметив про себя, что он ее называет по имени. Мама тоже называла папу по имени, а потом они развелись. Неужели это произойдет и с ними? Что делать, если они сейчас поссорятся? Если они не смогут быть вместе? Ладно она - у нее есть папа, который ее поддержит, но он? Кто будет с рим? Кто протянет ему руку помощи, когда он увязнет в болоте, или кто укроет одеялом, когда ему станет холодно? Что им делать?

- Я очень сильно тебя люблю. Я очень сильно буду скучать, но... что ты предлагаешь? Ты предлагаешь бросить свою работу и остаться здесь, в этом монастыре? Тору, я уверена, что через две-три недели смогу поехать в Пекин. Что ты там будешь делать? Любимый, ну почему это все происходит с нами?

Она села на его колени и взяла его лицо в ладони. И с нежностью и любовью посмотрела в его глаза. Хотела поцеловать, но испугалась, что он снова отстранится от этого.

И снова Яреци говорила разумные вещи, в то время как он сам продолжал вести себя глупо, расстраивая ее и никак не решая имеющуюся проблему. Тору злился сам на себя за то, что не может переступить через собственный эгоизм и показать жене, что все будет хорошо и никакое ожидание не сможет испортить их отношений. Но так до конца и не мог взять себя в руки, хотя и пытался не накалять ситуацию, портя их последний день, который они могли провести вместе перед разлукой.

- Яри, я понимаю, что веду себя как последний дурак. Но это просто потому, что мой разум совсем отшибло, когда я тебя полюбил. Ты права, я не буду горячиться и подожду пару недель. Попрошу Джуна мне позвонить. Если все будет нормально, я, как смогу, вернусь и заберу тебя с собой. Если же нет... - Тору внимательно посмотрел на жену, забравшуюся к нему на колени, - просто вернусь.

Если бы для него больше не было других вариантов кроме как оставить свою работу, чтобы проводить время с семьей, Тору бы не задумываясь сделал это. Он не цеплялся за конкретное место и не гонялся за карьерой, понимая, что она не сделает его счастливым, как не могла сделать это и тринадцать лет назад.

- Яреци, прости за то, что тебе приходится меня успокаивать. - Тору приблизился и поцеловал девушку, стараясь реабилитироваться за их не самую теплую встречу, после его возвращения с тренировки. В этом было намного больше смысла, чем в душевных терзаниях и печальных мыслях о будущем. И уж точно намного больше удовольствия.

Любой человек может проявлять слабость, это нормально. Она николда раньше не думала, сто папа может кому-нибудь показать свои слезы сломленного жизнью и судьбой старика. Она всегда видела папу веселым, добрым, заботливым. Да, он иногда ругал и наказывал, он дрался, но вот то, что произошло полтора месяца назад до сих пор не могло удалиться из ее памяти. И сама причина была не так важна. Вот и сейчас Тору выглядел не самым лучшим образом. Она внимательно смотрела на него, и ей казалось, что он ненавидит себя за свою слабость.

- Все будет хорошо, любимый, - девушка все-таки отняла руки от его лица и поцеловала его в нос. Потом взяла за руку и крепко сжала двумя руками. - У нас все будет хорошо. Не переживай, мы же не роботы, чтобы у нас не было эмоций.

На этом он начал ее целовать, и она отпустила его руку, чтобы позволить ему обнять себя. Она хотела еще много чего сказать, но его нежные поцелуи, покрывающие ее лицо и шею, были важнее тысячи слов. Она воспользовалась моментом, когда он ненадолго остановился, и поцеловала его в губы. Она очень хотела, чтобы остаток последнего дня перед долгой разлукой прошел весело, интересно, хорошо. Чтобы не было слез, разочарований и обид.

До того момента, как он начал целовать Яреци, девушка продолжала пытаться его успокоить, обещая что все будет хорошо, и они со всем справятся, но как только его губы заскользили по ее шее, слова стали просто не нужны. На какой-то момент он практически забыл о грядущей разлуке, но, помимо скорого отъезда в Пекин имелся еще один фактор, заставляющий немного поумерить его пыл - утреннее недомогание жены, вспомнив о котором Тору с протяжным стоном оторваться от приятного занятия и откинуться на спинку стула.

- Да что же за невезение такое! - он практически скрипнул зубами от злости. - Если жизнь пытается научить меня терпению и выдержке, то я ее об этом не просил. Ну, может когда-то и просил, - Тору вспомнил свои многочисленные и не слишком эффективные тренировки по контролю над эмоциями, - но уж точно не сейчас.

Чтобы как-то понизить общий градус происходящего он ухватился за чашку с уже остывшим чаем и сделал несколько больших глотков. К сожалению, ожидаемого эффекта не получилось, и Тору, скривившись, поставил чашку на стол и перевел взгляд на жену.

- Не повезло тебе с мужем. Вечно ему по жизни покоя нет.

Самое интересное заключалось в том, что большинство знакомых считало его очень сдержанным и спокойным человеком из-за привычки скрывать свои эмоции под маской отстраненности. И лишь самые близкие люди знали о его постоянных глубинных переживаниях и склонности к импульсивным поступкам, благодаря которым от стал мужем восемнадцатилетней девушки и готовился в скором времени стать отцом.

Ну почему нельзя просто наслаждаться жизнью и радоваться последним часам перед долгой разлукой? Почему нужно накручивать себя и страдать? Она хотела, чтобы этот вечер, пока еще день, но уже клонящийся к закату, становился грустным и унылым.

- Успокойся, милый, ты очень терпеливый. Наверное, даже слишком. Ты же... терпел мои истерики, чаще необоснованные. Ты меня утешал и давал мне надежду, что дальше будет все хорошо и прекрасро, что вслед за черной полосой придет светлая. Я... тебе очень благодарна... - Она снова взяла его лицо в свои ладони и ласково улыбнулась. - Ты, наверное, не веришь в это, но я верю в силу убеждения. Повтори за мной "у нас все будет хорошо". У нас все будет прекрасно, милый, и разлука не будет долгой. Я сделаю все возможное, чтобы поскорее встретиться с тобой.

Она поцеловала егт в губы и нс некоторое время отстранилась, и он воспользовался этим, чтобы выпить чаю. Но чай уже остыл.

- Заварить новый чай? Или... посидеть с тобой? - Спросила она.